Жизнь и деятельность Суворова в Новгородских вотчинах

Суворов унаследовал от отца в благоприобретенном селе Кончанском и в Сопинской вотчине с деревнями 400 душ крепостных крестьян и в Кривинской вотчине 500 душ мужеского пола, всего 900 душ и 915 женского пола, а в Шереховичском погосте при родовой усадьбе Каменке 82 души крепостных крестьян мужского пола. Генерального межевания тогда еще не было произведено, поэтому границы его земельных владений означались живыми урочищами. В купчей 1763 г. значится, что В. И. Суворов купил у И. И. Шувалова Кончанское и Кривинскую вотчину 26000 десятин и 900 душ крепостных за 23000 рублей ассигнациями. [50] Родовых в Каменке было 82 души. Дела семейного его архива не оставляют сомнения в том, что Сопинская и Кривинская вотчины были куплены его отцом в 1763 г. от И. И. Шувалова, а усадьба Каменка в Шереховичском погосте была родовою, пожалованною еще шведскому дворянину Сувору, переселившемуся сюда вместе с корельскими выходцами на пожалованные ему за Государеву службу против Крымцев пустоши в Бежецкой пятине Новгородской области.
Находящаяся в Шереховичском погосте усадьба Каменка числилась во владении рода Суворовых со времени пожалования ее Корельскому выходцу шведскому дворянину Сувору до перехода по раздельному акту к внуку генералиссимуса, а от сего последнего подарена губернскому земству под Суворовский инвалидный дом. Непрерывность состояния ее в роде Суворова вполне подтверждается местными историческими справками. Усадьба Каменка приняла нынешнее ее название от смежного с нею озера Каменного, первоначально же она называлась «пустошь Сувориха». (Неволин. О пятинах и погостах Новгородских в XVI веке. Спб. 1853 г. Приложение XII стран. 344).
В Писцовой книге Бежецкой пятины Новгородской области 1582 — 1583 годов письма князя Федора Михайловича Ласкирева и подъятого Ильи Иванова, на листе 893 о шереховичском погосте записано:
«Погост. А на погосте церковь Николы Чудотворца, да теплая церковь Пятница святая, деревянная, стоят без пенья. Пашни лесом поросло восьмь чети в поле, а в дву потому ж, сена пятнадцать копен. Да церковная ж деревня Голенево: пашни лесом поросло шесть чети в поле, а в дву по томуж, сена десять копен. А в обжи церковная пашня не положена. Погост стал ново; а на погосте церковь Николы Чудотворца стоит без пенья. Стал в деревне в Дубровке, на Степанцове да на Васюкове земле Суворовых» и т. д.¹
В Новгородских (Боровичского уезда) вотчинах генералиссимуса Суворова, как видно из раздельного акта 11 апреля 1841 года² между внуками его Александром и Константином, было следующее [51] число крепостных мужеского пола, по 8-й ревизии: Село Кончанское 101, сельцо София, Хомля тож 19, деревни: Дурилино 30, Лядинка 44, Сергейково 53, Медведково 24, Крепугино 98, Семенково 42, Гузнобоево, Аркадиевка тож 53, Ефремово, Дубье тож 25, Стеглиха 18, Нивы 16, Колокольцово 54, Опарино 16, Белая или Малинов Бор 7, родовая усадьба Каменка 51, сельцо Александрово 21, деревни: Колоколуша 50, Жар 18, Фалькова 17, Голицы 77, Копина Горушка 20, Почернаева 15, Заголовья 25, Заречье 32, Ермолова Горка 14, Большие Горы 51, Олохово 13, Пещаняца 59, Заозерье 17, Заручевье 29, Донбаева 39, Кадилиха 46, Зубова 40, Утемова 62, Какилева горушка 16, Долганова 43, Березна 5, Голова 13, Высокая горка 13; пустоши: Михалкина, Паниклица, Федоровская, Богданова, Язвик, Михайлова, Никитиха, Демидова Кленьша, Поюзова, Осташево, Овдошево тож, Хворостова и Гнилка. Кроме того вновь населенная деревня Гороховица. Стоимость Боровичских вотчин для взимания пошлин объявлена, совокупно с владениями в других губерниях, 308000 руб. сер., Кроме того состояло дворовых крепостных из Новгородских вотчин при князе Александре Аркадьевиче 55 обоего пола и при князе Константине Аркадьевиче 9 человек обоего пола.
Деревня Белая или Малинов Бор с 127 десятинами земли, как видно из всеподданнейшего прошения поверенного князя Аркадия Александровича Суворова от 23 марта 1803 года, его крепостного крестьянина Григория Антонова³ была куплена в 1766 году от Боровичского помещика Екима Маврина, родственники которого долго судились с генералиссимусом, желая оттягать эту землю и дело решено в пользу наследников генералиссимуса лишь 27-го Ноября 1802 года.
По изысканиям Рыбкина (Генералиссимус Суворов в своих вотчинах. Спб. 1873 г. стр. 20). Суворов в 1784-1785 гг. исправлял барские дома в Новгородских вотчинах, как в Кончанском, так и в Каменке; в начале семидесятых годов Рыбкин видел в них уцелевшую с того времени мебель из елового дерева. С того времени, как Суворов сделался по смерти отца хозяином Новгородских вотчин, он лично был в Кончанском трижды и в Каменке только дважды в 1785 и 1797 годах. Первою заботою Суворова при вступлении во владение Новгородскими [52] вотчинами была постройка в 1784 году деревянной церкви в селе Кончанском в усадебном саду и каменной в селе Сопинах, последняя строилась долго и освящение ее относится к 1799 году.⁴ Материальною поддержкою Суворова пользовалась и ближайшая к родовому его гнезду — Каменке приходская церковь в селе Никандрове, обращенная в таковую из Городноезерской Никандровой пустыни, упраздненной в 1764 году. Основание этой пустыни Преподобным Никандром Городноезерским почти современно пожалованию Каменки Сувору и Новгородские дворяне Суворовы, пока жили в своей родовой усадьбе, поддерживали ее существование, столь необходимое для просвещения в духе православия получивших здесь оседлость вместе с Сувором корел.
Второе место после Божиих храмов в попечительном и благочестивом сердце Суворова занимали его дворовые и оброчные крепостные крестьяне.
Заметив малый прирост крепостных мужского пола между 3-й и 4-й ревизиею (народною переписью) и желая поднять их зажиточность, сильно страдавшую от частых рекрутских наборов, по причине тогдашних непрерывных войн, он постановил правилом, чтобы его вотчины взамен отдачи молодых крестьян в рекруты, поставляли на складочные деньги наемщиков. Такой наем рекрута «из гулящих чужих людей» обходился от 150 до 200 рублей ассигнациями.⁵ Половину этих денег собирали между собой крестьяне, а другую добавлял сям Суворов из ежегодного оброка.
По причине нахождения своего на службе он не занимался сельским хозяйством и крестьяне вместо работ на помещика натурою платили ему оброк денежный от 3-х до 5-ти рублей с ревизской души, т. е. с крестьянина взрослого, обрабатывающего свою землю.
Приведу следующий пример, с какою твердостию Суворов проводил в жизнь крестьян свои благодетельные мероприятия.

Крестьяне села Шукши, не понимая своего блага, представили Суворову следующее прошение (Рыбкин. Ген. Суворов. Спб. 1873 г. стран. 24). «Мы, государь, купить рекрута никто не в силах, да [53] у нас сирот другой год и хлеб ни ржаной, ни яровой не родится, продать нечего, а к тому же мы пришли по скудости в упадок, а другие из нас и милостынею питаются. А есть у нас, государь, такое намерение; у нас живет бобыль, который никаких податей не платит, а шатается по сторонам, года по два и по три и в дом, государь, не приходит и не знаем, где он бобыль живет, то вот мы и просим у вашего превосходительства милости, что бы милостиво соизволили, как было при покойном вашем родителе, приказать того бобыля, беглого, за нынешний набор за все крестьянство отдать в рекруты, а ему в вотчине жить не при чем, у него ничего нет, да и впредь ожидать от него нечего».
История сохранила нам следующую резолюцию Суворова на этом прошении:
«Рекрута ныне купить и впредь також всегда покупать, хотя у кого и неурожай, тех снабжать миром, а по миру не бродить. Иначе велю Ивана (старосту) и прочих высечь. Бобыля же отнюдь в рекруты не отдавать. Не надлежало дозволять бродить ему по сторонам. С получением сего в сей же мясоед этого бобыля женить и завести ему миром хозяйство. Буде же замешкаетесь, то я велю его женить на вашей первостатейной девице, а доколе он исправится, ему пособлять миром во всем: завести ему дом, ложку, плошку, скотину и прочее». А. Суворов.

В такой резолюции, могущей сделать честь даже гуманисту нашего века, сказался весь Суворов, украшенный лучами жизненной правды, опередивший современников целым столетием.
Суворов непрестанно заботился о насаждении нравственности между крепостными, для чего поощрял раннее вступление в брак и когда в своей вотчине недоставало невест, то он выдавал от себя 10 рублей в пособие на покупку девки на стороне.
При отце его крестьяне платили оброк по два рубля в год с души, он же увеличил сумму оброка до 3-х рублей, но зато уничтожил оброк натурою: холстами, грибами, птицею, рыбою, свининою и проч. Хотя в то время все жизненные припасы и были дешевы, но Суворов знал, какое горе крестьянам причиняли эти натуральные оброки, браковка и прижимка при приеме их бурмистрами, а главное потеря времени на доставку и сдачу их за 40 верст от их жилья.
Для увеличения количества культурной земли, по мере приращения семей крестьян, Суворов отводил свои леса под лядины, [54] т.е. под будущие пашни и так как работы подобного рода производились чуть не целыми вотчинами и потом при разделе очищенных огнем земель возникали споры, то Суворов приказывал быть при дележе новых пашень священникам, «для совестного разграничения прежде скудным землями, а затем уже в надбавку достаточным».
Предмет первой необходимости — соль была очень дорога в розничной продаже. В заботах о скудных крестьянах Суворов приказывал делать гуртовые ее закупки для целой вотчины в складчину, привозить на своих подводах издалека и затем делить по семьям совестно, без обиды.
Пьющих крестьян Суворов терпеть не мог, но телесно их за это не наказывал, ограничиваясь приказанием обливать пьяницу холодною водою из ушата, приговаривая при этом: «Коли горячее любишь, то и к холодному будь способен».
В беседах с крепостными Суворов часто говаривал: «Коли хочешь жить и хлеб иметь, то работай проворно, заботу имей большую и время береги».
На экономию в расходах по домашнему хозяйству указывают его своевременные распоряжения по гуртовым закупкам продуктов на круглый год, так из письменных приказов его управляющему видим: «огурцов насолить довольное число, до новых». «Капусты белой, серой и кочанной наготовить, также и всех земляных продуктов довольное число, в запас до новых. В лед зарубить лучшей рыбы и виноградной тешки. Осетрины и белужины, думаю, по 6 пудов, засолить лучше селитрой». «У добрых хозяев готовится густой красный мартовский квас, то и такого не худо заготовить и хранить в погребе несколько боченков». «Наварить и в лед зарубить крепкого русского хорошего пива и полпива».
Будучи сам примерной нравственности, он наблюдал за своевременным вступлением в брак своих крепостных, не делая послабления даже состоявшим при нем дворовым, семьи которых не могли не стеснять такого помещика, каким был Суворов. Из письма его к Новгородскому управляющему Семену Трофимовичу Румянцеву от 15 марта 1785 г. подобный взгляд его обрисовывается с необычайною яркостью:
«Семен Трофимович!
Многие дворовые ребята у меня так подросли, что их женить пора. Девок здесь нет, и купить их гораздо дороже, нежели [55] в вашей стороне. Чего ради прошу вас, для них купить четыре девицы от 14 до 18 лет... Лица не очень разбирая, лишь бы были здоровы. Да не можно ль, государь мой, выбрать еще из моих крестьянских, також дворовым людям в невесты, девочку — другую, только чтоб то мужичкам было безобидно и т. д.
А. Суворов.»

Другому управляющему вотчиною в Боровичском уезде Алексею Михайловичу Балку Суворов между прочим пишет: «В неурожае крестьянину пособлять всем миром заимообразно, без всяких заработок, чиня раскладку на прочие семьи, совестно, при священнике и с поспешностию». Видно охотники до чужой беды — мироеды заявляли о себе и в то отдаленное от нас время, но зоркий глаз Суворова не допускал закабалять несчастных, хотя и обязывал возвратить пособие при поправке обстоятельств. Суворов в своих письмах именует мироедов «сильными крестьянами»; эта меткая кличка, несмотря на краткость, говорит многое уму и сердцу тех людей, которые поныне скорбят о доле простого мужичка, попавшего в тяжелый год в лапы мироеда и затем десятки лет работающего на него.
Детище современной политической экономии, — мечты создать среднее сословие, т. е. с отсутствием крайне бедных и крайне богатых, очевидно серьезно озабочивало нашего знаменитого Боровичского помещика. В тогдашний век крепостной крестьянин редко пользовался такою отеческою защитою помещика, прослывшего между владельцами соседних вотчин за чудака филантропа.
Во время пребывания в вотчине, любимым занятием Суворова было древонасаждение и разведение цветников. Он любил собственноручно вбивать колышки и натягивать бечевку для линии посадки дерев. Недаром в Каменке и в Кончанске местное население сохранило священную память о знаменитом их насадителе и срубить такое дерево считается за грех, почти столь же тяжкий, как и святотатство.⁶
Вот что читаем мы о любви Суворова к древонасаждению из его приказов: «Вместо подсохших березок посадить осенью новые, а коли можно, то и елками, а подле частокола метельником, чтобы оный современен гуще разросся, был красив и пустых мест в нем не было бы. Також аллеи и дороги с куртинами липняком и кленником дополнить и украсить». [56]
Любимое занятие современных ему помещиков — охота не была чужда и Суворову, но малый досуг очевидно мешал ему пристраститься к ней. В одном его приказе управляющему вотчиною об охоте упомянуто кратко: «Сего году лучше всю стрельбу прекратить, а вместо того завести больше в приличных местах токов, где тетеревей и рябчиков благовременно прикармливать».
В одном приказе его значатся: «12 человек дворовых села Кончанского, в том числе пять музыкантов, перевести на пашню, но могущей быть частой праздности; семена на первый раз господские с возвратом. Выучиться еще садить и ростить картофель. Он прибылен и здоров. Для коров отвести им сенокос. Пособить миром устроить им огородцы, клевки, погребки и анбарцы».
Все, что дошло до нас о пройденном Суворовым жизненном пути вполне убеждает, что он был велик и в мелочах, в трудах службы и в деревне на отдыхе, что в оригинальных его поступках везде заключался или великий ум, или прекрасное сердце.
Сохранившаяся собственноручная записка Суворова о причинах упадка крестьянского хозяйства достойна помещения ее целиком:
«Лень, писал в этой записке Суворов, рождается от изобилия. Так и здесь оная произошла издавна от излишества земли и от самых легких господских оброков. В привычку вошло пахать иные земли без навоза; отчего земля вырождается и из года в год приносит плоды хуже. От этой привычки нерадение об умножении скота, а по недостатку оного мало навоза, так что и прочие земли хуже унавоживаются и от того главный неурожай хлеба, который, от чего Боже сохрани, впредь еще хуже быть может. Чего ради пустоши Вакатиху и Федейцево определяю единожды навсегда на сенные покосы и в них впредь никогда земли не пахать и в наймы не отдавать, а поросший в ней кустарник расчистить. Под посев же пахать столько, сколько по числу скотин, навоз обнять может, а неунавоженную не пахать и лучше оставшуюся, навозом непокрытую часть, пустить под луга, а кустарник своевременно срубать. Но и сие только на это время; ибо я наистрожайше настаивать буду о размножении рогатого скота и за нерадение о том жестоко, в начале старосту, а потом всех наказывать буду. Единожды размноженную скотину отнюдь не продавать и не резать, а только бычков променивать на телушек с придачею. Самим же вам лучше быть пока без мяса, но с хлебом и молоком. Разве чрез прошествие нескольких лет прироста скотина [57] окажется лишнею против земли и вся нынешняя земля укроется навозом, тогда можно и в пустоши лишний навоз вывозить. У крестьянина Михаила Иванова одна корова! Следовало бы старосту и весь мир оштрафовать за то, что допустили они Михаилу Иванову дожить до одной коровы. Но на сей раз в первые и в последние прощается. Купить Иванову другую корову из оброчных моих денег. Сие делаю не в потворство и объявляю, чтобы впредь на то же еще никому не надеяться. Богатых и исправных крестьян и крестьян скудных различать и первым пособлять в податях и работах беднякам. Особливо почитать таких неимущих, у кого много малолетних детей. Того ради Михаиле Иванову сверх коровы купить еще из моих денег шапку в рубль.⁷
Ближайший повод к лени — это безначалие. Староста здесь год был только одним нарядником и потворщиком. Ныне быть старосте на три года Роману Васильеву и вступить ему в эту должность с нового года. Ежели будет исправен, то его правление продолжится паче, ежели в его правление крестьяне разбогатеют, а паче того, коли из некоторых выгонит лень, и учинит к работе и размножение скота и лошадей радетельными, то в работах ему будет помощь от мира, а все случающиеся угощения — земские, отправлять вотчиной. Моим дворовым людям никаких посулов давать не дерзать, ибо теми посулами откупаются виноватые, а кто из них отважится оных посулов требовать, то означать его имя прямо ко мне в отписках». А. Суворов.

Выше было сказано о жизни и деятельности Суворова в Новгородских вотчинах, по преимуществу в пользу других, теперь настала очередь упомянуть, как жил он для себя. Поселившись после отставки, по неудовольствию на него Императора Павла I за несочувствие Суворова последовавшим нововведениям в армии по прусскому образцу, в Кончанском с 5-го мая 1797 года, он был отдан по распоряжению свыше под негласный надзор Боровичского [58] городничего Вындомского, впоследствии, замененного чиновником тайной полиции коллежск. ассесор. Николевым. Первоначально он изредка посещал соседних помещиков и они бывали иногда у него, но затем и это признано было неуместным для опального. В июле навестили его сын Аркадий, любимая дочь графиня Наталья Александровна Зубова с маленьким сыном своим. Их сопровождали сюда дальняя родственница Раевская и воспитатель Аркадия — майор Сион с женою. Эти дорогие гости пробыли у Суворова два месяца. По отъезде их Суворов очень скучал и даже плакал. Мы знаем любовь Суворова к теплой квартире. С наступлением холодного времени в ветхом кончанском доме жить было невозможно. Первоначально он предполагал провести зиму в селе Ровном, в 45-ти верстах от Кончанского, у своей родственницы О. А. Жеребцовой и этот переезд ему был разрешен, но он передумал и переселился в крестьянскую избу в том же Кончанском. Образ жизни был обычный: вставал в два часа пополуночи, обливался водою, пил чай, отправлялся к заутрене и обедне в свою церковь, читал апостола и пел при богослужении, обедал в 7 часов утра, затем отдыхал и остальную часть дня занимался делами по вотчине и чтением газет и книг.
В праздники и царские дни первоначально отправлялся в церковь в мундире при орденах, а затем перестал носить мундир и даже в первый день Рождества был в канифасном камзоле с орденом Св. Анны на шее; так шли дни за днями.
18-го февраля 1798 г. Суворов неожиданно получил известие о перемене гнева на милость. Суворов поехал в Петербург для выражения своей верноподданнической благодарности, был милостиво принят Императором Павлом I, но как он не просился вновь на службу, то и был отпущен снова в свою вотчину, с отменою однако установленного над ним надзора.
По возвращении в с. Кончанское Суворов развлекался постройками для себя нового дома со службами и двухэтажной светелки с галереями на горе Дубихе. Он сформировал при своей церкви хор певчих из крепостных дворовых и открыл школу для дворовых мальчиков, в которой лично руководил обучением их грамоте. Детом 1798 года Суворов переехал на жительство в новую светелку (в полуверсте от Кончанской усадьбы) на горе Дубихе, поросшей дикими елями. Из верхней галереи открывался чудный вид на окрестности и зеркальную [59] поверхность озер и речек. В нижнем этаже беседки была кухня, где известный камердинер его Прохор Дубасов вместе с поваром, грели кипяток для чая и варили обед.
Летом Суворов часто купался, и иногда, проходя по селу мимо ребятишек играющих в бабки, принимал участие в их игре. Ездил хотя и редко гостить к соседним помещикам; зато они по отделке нового дома навещали его часто. В царские дни устраивал приемы и обеды соседям с пальбою из пушек. Друзья его засиживались до полуночи; большею же частию он проводил время в уединении или в беседе, сам друг, со священником села Кончанского. На зиму 1798 г. Суворов переехал в новый Кончанский дом, где был устроен и любимый зимний сад, т. е. птичья комната с поставленными в кадках елками и другими деревьями.
Так жил русский Катон до призыва его на последнюю службу Царю и отечеству 6-го февраля 1799 г.
Великий Новгородец своими беспримерными подвигами на полях и горах Италии превзошел надежды на него Царя и России, увенчал русское оружие неувядаемыми лаврами и саблею высек на камне вечности свое имя, слава которого навсегда останется гордостию русского воинства.

Светелка на горе Дубихе	Церковь в с. Кончанском

Примечания

 

1. См. писц. книги Бежецкой пятины 1582 — 1583 г. Вотчинного Департамента, хранящияся при Московских Департаментах Правительствующего Сената.
2. Обозрением этого акта мы воспользовались при любезном содействии Председателя Новгородского Окружного Суда действ. ст. сов. Гизетти в архиве этого суда. Дело № 8871, 1841 г.
3. Дело Новгородской палаты Гражданского Суда № 657, 1796 г.
4. Из приказа Суворова Новгородским вотчинах видно, что в июле 1785 г. п. 7-й назначено оброк со всех вотчин (3000 рублей) за 1787 год отдать вкладом на постройку Сопинской церкви. Во второй свой приезд в Кончанское он приказал выстроить в своем саду деревянную церковь во имя Св. Александра Невского.
5. При массе дворовых людей у тогдашних помещиков в гуляющих годных только в солдаты недостатка не было. В Боровичах в базарный день, такие гуляющие продавались открыто.
6. Посаженные по приказу Суворова его крепостными фруктовые сады, преимущественно яблони и вишни, сохранились до настоящего времени в Кончанском, в деревнях: Дубье, Сменкове, Хрепугине и Ниве.
7. В помещенном у Рыбкина письме из Ундола к Матвеичу от 24 сентября 1784 г. между прочим Суворов пишет следующее: «за птицею хождение иметь в Рождествене кухмистеру Сидору с его супругою, которым производить выдачу провианта, обычную, а на детей их до 5-ти лет половинный провиант: с 5-ти лет — полный, как взрослым; на новорожденного всегда выдавать рубль. Это все делать для поощрения детородства». Владелец добивался приращения своей живой ниве всякими хорошими способами. Нашего же века хозяин имеет дело с мертвою землею, снабжает ее туками, суперфосфатами и всякими другими средствами усиливает ее плодородие. У всякого века свои приемы, чтобы поднять плодородие на Новгородской суглине.