Нравственный облик Суворова

Многочисленные биографии его не дают нам ответа, где и как воспитался наш гениальный самородок и на чем именно возрос его исполинский дух. Историки представляют нам его, подобно сказочным богатырям, сразу великим, упоминая вскользь о его любви к самообразованию. Благодаря врожденной любознательности, он в детские свои годы читал все без разбора, не исключая военной истории и классиков. За неимением доказательств противного поверим им на слово. Наш великий земляк Новгородец, основательно знакомый с делами давно минувших лет Новгородских ушкуйников и колонизаторов окраин Великой Руси, в целом ряде прославивших его подвигов, является, к гордости нашей, истым русским чудо-богатырем — творцом науки побеждать. Заимствуя у иностранцев все полезное, он стремился к намеченной цели по своему, в русском духе, имея для себя образцами древних Новгородских ушкуйников, чем и внушил своим соратникам безотчетную веру и любовь к своему предводителю. Никто ярче него не подчеркнул в военном деле двух преобладающих его сторон: материальной и моральной. Рать, как масса физической силы, соединяя людей одаренных умом и сердцем, должна перестать быть машиною в руках своего предводителя. Он, но образцам древних дружин, первый постиг тайну повелевать массами, в уменье владеть человеком, путем привязанности к себе войска, и своею нравственною властью над ним подкреплять власть условную, вытекающую из иерархического положения начальника. Творцу подобной науки, кроме обычного опыта, нужны еще многие врожденные свойства характера и в особенности глубокое знание сердца человеческого. Моральная сторона военного искусства гораздо труднее стороны материальной, могущей быть довольно легко изученной и усвоенной соединением теории с практикой. Суворов на много лет опередил Шопенгауэра в его теории, что человеческое тело является результатом волевого напряжения духа и потому в течение всей своей [11] жизни, естественно, должно подчиняться самым разнообразным влияниям на душу волевого напряжения духа окружающей среды, или кого либо более сильного духом. В наше время никого не удивляет сила воздействия воображения на физическую природу человека, но явление на исторической арене лица во всеоружии знания, столетие тому назад, стяжало ему кличку иероглифа даже среди почитателей. Метафизическое внушение нашего великого сердцеведа силою его исполинского духа превращало серенького простолюдина в чудо-богатыря. Волевые усилия, вызванные духовною деятельностью вождя, будучи умело переданы массе близких ему по духу воинов, и совершили те величайшие подвиги, которые доставили Суворову всемирную известность гениального полководца, и он в этом отношении не представляет исключения. История убеждает, что все великие полководцы именно отличались искусством владеть людьми и привязывать их к себе. Во всем прочем Суворов был однако оригинален и чисто в русском духе. Обладая весьма тонким умом и обширными знаниями польз и нужд своего отечества, он не чужд был и славолюбия, двигавшего его духом. В тысячелетней русской истории не найдется другого человека, более Суворова самоотверженно посвятившего всю свою жизнь пользе службы во славу Царя и войска и на блого отечеству. Все его жизнеописатели на протяжении минувшего столетия дружным хором свидетельствуют, что он был самый бескорыстный, верный сын отечества, преданный церкви и Престолу, деятельный, отважный, воинственный, славолюбивый, умный, добрый, проницательный и, не смотря на жестокое ремесло закаленного воина, — сострадательный до самозабвения в духе евангельского учения. Необычайная отвага вождя и благородное презрение к смерти всегда благотворно действуют на возбуждение подобной же отваги и у войска, хотя бы состоящего из особей с менее сильным духом.
Продолжительная служба Суворова в нижних чинах дала ему возможность узнать не из книг только, а путем практического ознакомления, культ нашего солдата во всех стадиях его домашней жизни, и открыть таящееся в его душе стремление ко всему великому, героическому, на почве славянского эпоса. В нашей военной истории Суворов не имеет себе подобного, кто бы сумел так мастерски использовать все моральные и материальные силы нашего войска.
Применяя к оценке подвигов гения масштаб Шопенгауера, нельзя отрицать, что Суворов был одарен двойственным интеллектом: [12] одним для себя, для служения воле, другим — для мира, воспринимаемого им чисто объективно. Военный гений Суворова оставил человечеству величайшие поучения, но истекло целое столетие прежде, чем он был узнан и признан. Человеческая тупость и зависть как не затемняли его талантов, заветы его гения, как откровение высшего существа, дошли до потомства в полном своем блеске и, к гордости русских, начинают оцениваться по достоинству, кроме соотечественников, и военными учеными мыслителями всех стран и народов. Ученый — это тот, кто много учился, гений — тот, от кого человечество научается тому, чему он ни от кого нс учился. Оригинальный гений Суворова светит в нашей военной истории своим собственным светом, тогда как другие гениальные полководцы всемирной военной истории только отражают заимствованный свет.
Пример западных народов, свято сохраняющих все, что связано с именем их гениальных соотечественников, (Дом Петрарки в Аркве; темница Торквато-Тассо в Ферраре, дом Шекспира в Стратфорде, дом Гете в Веймаре и проч.), ужели не возбудит в Новгородцах такого же старательного сохранения и почитания оставленных нам великим Суворовым памятников его бытия в Каменке и Кончанском?
Не забудем слов Гете, говорившего устами Торквато-Тассо:

Венец лавровый, где б он ни являлся,
Скорей есть знак страданья, нежели счастья.

Славен был земной путь Суворова, но и тернист. Быть счастливыми в земной жизни не есть удел великих людей; будем же мы справедливы к нему за гробом и почтим пяди земли, бывшие некогда под его стопами.