|
Печатать позволяется с тем, чтобы по напечатании, до выпуска из Типографии, предоставлены были в Цензурный Комитет: один экземпляр сей книги для Цензурного Комитета, другой для Департамента Министерства просвещения, два экземпляра для Императорской Публичной Библиотеки и один для Императорской академии Наук. Москва 1818 года, Октября 10 дня. Сию рукопись рассматривал Адъюнкт Словесных наук, надворный Советник и Кавалер Петр Победоносцев.
|
Введение.
О СЛОГЕ СУВОРОВА. Слог Суворова уподобляется одним только его подвигам. В мыслях и изречениях его то же, что и в военных его движениях: внезапность, быстрота и взор. Быстрым умственным взором сближал он самыя отдаленныя и противуположныя выражения и мысли. Вы вечны! вы кратки! – писал он к Князю Потемкину. Какой урок предложен в сих двух словах величию человеческому!.. Краткая, скоротечная жизнь человеческая как мгновенное [2] сновидение; но она вечна, она продолжается в столетиях подвигами славы и добродетели. Так мыслил Суворов и то же самое напоминал Потемкину.
Краткость Суворова происходила от изобилия и богатства мыслей. Каждым словом, каждою мыслию возбуждает он в уме множество других понятий: тою же силою, какою двигал полки, движет он и разум читателей. Сия сила заключается во всеобъемлющем взоре. Приведем сему примеры.
В письмах из Италии, уведомляя о переходе через реку Адду, Суворов говорит: Ада, Рубикон… Наименование Адды и Рубикона Герой Италийский означал [3] все подвиги свои в Италии и то, что доставило Юлию Кесарю владычество над древним Римом.
Ручей или речка Рубикон была пределом областей, вверенных в управление Юлию Кесарю. Ополчаясь на свободу отечества своего, он остановился на береге Рубикона, долго размышлял и вдруг воскликнул: «еще можно удалиться отсюда; но за Рубиконом сила оружия должна все решить!» Сии слова, упоминаемые историком Светонием, подтверждаются свидетельством Апиена. «Кесарь, 0 пишет Апиен, - приблизившись к Рубикону, сказал: настал решительный миг: или ждать погибели моей за Рубиконом, или для бедствия целого мира перейти за Рубикон. [4]
Переступив за Рубикон, Кесарь покорил отечество; а Суворов, перешед Адду, на грудях неприятеля, разбил его и открыл себе путь в Милан.
(*)
Военный подвиг Суворова сходен с подвигом Юлия Кесаря. Но сколь различны намерения сих полководцев! Кесарь шел к пагубе отечества своего; Суворов стремился к обороне чужих областей, к защите веры, добродетели, - к спасению царств и народов. Он перешел за Адду для славы России и для избавления Италии от ига Французов. Двумя сими словами: Адда, Рубикон, Суворов означил все последствие подвигов своих [5] в Италии и сообразил оныя с происшествиями минувших веков. Орлиным взором обтекая ратное и умственное поприще, Герой наш сближал все времена и по прошедшему заключал о будущем. В одной отметке своей он написал: «Кромвель погиб, прожив еще два года…Юлий Кесарь покорил бы Парфян. Юпитер отсрочивал падение Рима… Кесарь думал, что один все сделает: его убили. Август был дальновиднее! при дворе его жили Виргилий, Гораций, Агриппа и Меценат».
Один иностранный писатель сказал, что Суворов не любил легких побед; можно прибавить, что он не любил и легкого многоречия. [6]
Слог писателя называют зеркалом его души: Суворов оправдал сие изречение. Ненавидя пронырства и обманов, он называл дипломатический слог обманчивою двуличностью. Слог Суворова одноличен, как и слава его.
Слог Суворова ознаменован разительною истиною. Опровергая разглашения завистников, уверявших, что ему все удается по слепому счастию, Суворов отвечал: «счастие, по словам одного Римского Императора, ослиная голова в армии. Говорили: мне слепое счастие!»(**).
Клевета и зависть всегда перетолковывали успехи и славу Героев. Когда Людовик XIV препоручал [7] Вилару начальство над войсками, тогда все придворные воскликнули: как счастлив Вилар! «Не правда, - сказал Людовик, - Вилар выше счастья». Сей ответ подтверждает изречение Суворова, что счастье зависит от правил; счастье же, по мнению Римского историка Саллюстия, переменяется со нравами.
Древние изображали с крыльями счастье или Фортуну; протягивая руки, она не подпускает к крыльям. Суворов шутливым пером иначе описал Фортуну. «Фортуна, - говорит он, - имеет голый затылок, а на лбу длинные висячие волосы: не схватил…уже не возвратится!» Как мыслим, так и действуем. Обуздывая своенравность [8] фортуны превосходством правил своих, Суворов никогда не видал ее затылка.
Тремя словами Герой наш означил оружия и пронырства своих завистников. «Отнимите у них, - писал он, - перо, бумагу и крамолу».
Нравственные изречения Суворова свидетельствуют, что он проник во все общественные отношения. «Вольность и равенство, - говорил он, - не могут долго стоять против веры и властительства. Безбожие поглощает государства и Государей, веру, права и нравы». И в другом письме из Италии от 20 Августа 1799 года он еще разительнее объясняется о безбожии. «Зрите ад, - восклицает он, - над которым царствует [9] безумие еще сильнее в исходе века; сей ад, распростря челюсти свои до гор Альпийских, воздвигает новый Рим, основание которого близ бездны».
Здесь в каждом слове видна кисть великих наших песнопевцев. Суворов и в возвышенном слоге знал приличие, силу и знаменование слов.
Когда Гофф-Кригс-Рпт имел право из четырех углов вязать нашего Героя, тогда он писал: «дайте мне волю или вольность».(***). Жалуясь на то, что стесняют все его предприятия, он говорил: «Полководец, по связи отношений военных обстоятельств с политическими, [10] есть хозяин обстоятельств». Русский Суворов все великие способности души своей приноровлял к духу Русских воинов. Нередко самые важные мысли изображал он коренными нашими изречениями. Огорчаясь, что осадою Мантуанской крепости останавливали важнейшие сведения, Суворов писал: «Мантуа сначала главная цель; но драгоценность ее не стоила лучшего времени потеряния кампании. Сила и сущность оной уменьшились… От северной черты наполнив край Героями, пора помышлять о южной черте: «недорубленный лес опять вырастает. Кроя чужую кровлю, не должно раскрывать моей». [11]
«Суворов, - пишет один иностранный историк, - завоевал сперва область наук и опыты всех, а потом – славу и победу». Краткие изречения, приведенные из писем нашего героя, оправдывают сие свидетельство. «Сведения Суворова, - продолжает тот же писатель, - тем удивительнее, что. судя по военной его жизни, кажется, что ему и четверти часа не осталось на учение. Суворов был единственный во всем».(****)
Сноски (*) Слова из письма Суворова.
(**) Смот. письма Суворова из Италии.
(***) И сие изречение и подчеркнутые строки взяты из писем Суворова.
(****) См. жизнь Суворова, сочиненную на Французском Лаверном. Стр. 473. |
