: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Антинг И.-Ф.

Победы графа А.В. Суворова-Рымникского

часть II

Публикуется по изданию: Антинг И.Ф. Победы графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, или Жизнь его, и военные деяния против Пруссии, Турции, Польши и Франции. Пер. с французского Ф.Бунаков. Часть II. - М., 1809.
 

 

Глава 5. Осада Очакова

 

(1788) По новому распределению армий к дивизии Графа Суворова, которую Князь Потемкин весьма усилил в прошедшем году, был еще причислен весною 1788 года корабельный и гребной Черноморской флот. Первый, под командою Контр-Адмирала Павла Джонеса, состоял из 5 линейным кораблей, имевших от 66 до 80 пушек и 8 фрегатов; второй, под командою Принца Нассау, имел 65 легких судов, галер, плавучих батарей, ботов, канонерских лодок и 80 Запорожских шлюбок каждая с 1 пушкою, на коих было 3000 козаков. На сем гребком флоте было всего до 400 пушек.
Турецкой флоте, под начальством славного Генерал-Адмирала Гассан-Паши, прибыл из Константинополя и стал под Очаковом. Он состоял из 10 линейных кораблей, 6 фрегатов, 4 бомбардирских судов, 6 шебек, 15 канонерских лодок, 19 [85] кирлангичей и 9 фелюк. В 6 милях от берега стоял другой флот немного слабее сего, который ммел 8 линейных кораблей, 8 фрегатов, 21 шебеку и 3 бомбардирских судна.
Между тем, как Турецкой флот приближался, Капитан Сакен стоял с двойною шлюбкою за Кинбурном. Ему приказано было немедленно войти в гавань Глубокую, но он замешкался и, севши в шлюбку тогда, когда Турецкой флот вошел уже в Лиман, решился пробиться; но так как она была очень тяжела, то ее окружили 8 неприятельских судов, из коих два с нею сцепились. Сакен спустил на бот столько людей, сколько мог, и остался сам на шлюбке, чтобы она не досталась Туркам, он неустрашимо поджег пороховую камеру и взлетел на воздух при глазах великого числа зрителей, сбежавшихся на Кинбурнский берег. Да Турецкие судна, сцепившиеся с ним, были весьма повреждены. [86]
Легкая неприятельская флотилия пошла вверх по Лиману для рекогносцирования. В 35 верстах выше Кинбурна находились Черноморские козаки с своими лодками и 2 баталиона мушкетер. Не смотря на большое расстояние от берега, Турки стреляли по них и доставали из тяжелых своих орудий до лагеря. Черноморские козаки, которые стояли ближе к берегу, отвечали на их огонь. Канонада продолжалась несколько часов, после чего суда удалились без дальнейших последствий. В продолжении времени неприятель еще несколько раз делал таковые покушения.
Весь Российский флот стоял перед гаванью Глубокою; гребный флот составлял авангард, а корабельный построился в боевом порядке с сильными ариергардом. Очаковский флот был от него не далее 49 верст.
Принц Нассау выслал свой авангарде. Он повстречался с Турецким авангардом, и сражение началось. Так как намерение [87] Русских было заманить Турков, то суда отступали один по одному. Вся Турецкая флотилия погналась за нами даже под пушки нашего корабельного флота, которые причинили ей весьма много вреда; она поспешно возвратилась, будучи преследуема Принцом Нассау, который гнал ее под самые Турецкие пушки. В сем сражении 5 судов из Турецкой эскадры потонули и очень мало людей спаслось. Они б претерпели еще сильнейший уроне, если б ветр не был противен нашим. Урон с нашей стороны состоял в одном фрегате, который потонул, но весь экипаж и пушки спасены.
Так начались морские сражения. В следующие дни были опять небольшие сшибки, но ничего важного не воспоследовало.
Суворов приказал заложить на конце Кинбурнской косы батарею для защищения обоих фарватеров. Она была скоро окончена: глубокого рва нельзя было копать, и небольшой песчаной вал составлял [88] укрепление. На оную поставлено было четыре 18 и 24 фунтовых пушки, которые были прикрыты песчаным валом до надлежащего времени. По близости склали горн для каления ядер; сия батарея отстояла от крепости на 3 ½ версты, и для того к ней отрядили 2 баталиона Орловского полку. Хотя сии баталионы были разделены на два отряда, так что одна половина стояла в ружье, а другая отдыхала, но со всем тем пост их был весьма беспокоен; они стояли на том самом месте где в прошедшем году были погребены мертвые тела после сражения, происходившего 1-го Октября. Морская вода, проходившая в землю, сохранила большую часть сих тел, которые испускали тяжелый и заразительный запах, особливо при восхождении солнца. Несколько человек занемогли и умерли от моровой язвы. Единственное средство для сохранения здоровья состояло в том, чтоб чаще купаться в море и делать более движения. Суворов [89] сам, невзирая на опасность, остался с сими баталионами; однажды он чуть было не задохнулся от густых паров; но он побежал тотчас в воду и тем избавился.
Июня 27 в ночь, Генерал-Адмирал Гассан-Паша сделал весьма смелое покушение. Между Очаковым к гаванью Глубокою находится такое множество отмелей, что самое малое судно едва может их миновать. Не смотря на то, он пошел ввечеру со всем флотом, и пробравшись сквозь отмели, по показанию искуснейших Лотсманов, которые совершенно знали сии места, он стал в линии против Русского флота, поставя корабельный флот в первую, а гребной во вторую линии.
Турки смотрели с презрением на малой Русской флот с своих кораблей и палили во всю ночь, как будто были уверены в победе. Поутру, весьма рано, они пошли на всех парусах против наших, и сражение началось. [90]
Боевой порядок наших был, как выше сказано, следующий: Впереди стоял гребной флот, а во второй линии корабельной. Едва пальба из тяжелых орудий продолжалась с час, как один из лучших Турецких кораблей о 70 пушках сел на мель, и его невозможно было спасти. Вскоре после сего Адмиральской 80-пушечной корабль имел туже участь. Два 40-пушечные фрегата с другими легкими судами подъехали к нему с боку, чтобы подать помощь посредством буксировки; но первый из сих фрегатов то же сел на мель, а прочие остались назади. Принц Нассау приказал большей части своих гребных судов подойти к обмелевшим кораблям, поелику они требовали гораздо менее воды; но их приняли сильным картечным и ружейным огнем, от чего потеряно много людей. Однако ж наши подошли наконец к бортам со всех сторон, и Черноморские козаки вскочили на Адмиральской корабль. [91] Обмелевших кораблей невозможно было удержать за собою, потому что каленые ядра зажгли их во многих местах, и нельзя было никак всего потушить. Людей старались спасти, сколько могли; многие бросались в воду, но были перехвачены на боты и взяты в плен; между сими находились и Капитаны трех кораблей, севших на мель. На них было много, и наши получили столько добычи, сколько успели унесть. Никак невозможно было спасти множества Греков и Армян, которые обыкновенно нанимаются на Турецких кораблях для работы. Они мешали друге другу, желая все вдруг сойти с кораблей, которые один по одному скоро взлетели на воздух. Многие легкие суда сели также на мель, а иные были взяты в плен, и после сражения, продолжавшегося 4 часа, победа была совершенно решена.
Во все сие время Гассан-Паша ездил на кирлангиче и показывался с неустрашимостию в величайших опасностях; с наших гребных судов [92] производили по нем сильную пальбу; но не причинили никакого вреда. Со своей стороны Принц Нассау, столь же действительный и неустрашимый, ездил беспрестанно на шлюбке, с одного крыла к другому в самой сильной огонь; при нем находился французской Полковник Граф Дамас.
Сверх урона в созженных и взятых судах, флот Гассан-Паши; претерпел весьма много при отступлении, во время которого он прикрывал свою флотилию линейными кораблями. Таким образом она мало потерпела от погони. Наш гребной флот стоял в 7 верстах от Турецкого.
По возвращении своем, Гассан-Паша впал в великую печаль, от сего нещастия. Он почти ни с кем не говорил и ничего не ел. Один сидел он на берегу, погруженный в глубокую горесть, и плакал. За сие сражение он мог лишиться головы; несмотря на то, он вознамерился возвратиться в [93] Константинополь со слабым остатком своего флота.
Турки потеряли в сие нещастное сражение, более 2000 человек убитыми, и около 1500 взято в плен и отвезено в Кинбурн. У одного из 3 вышеупомянутых Капитанов оторвало ядром ногу, и он умер на руках двух своих сыновей, вместе с ним взятых. Урон с нашей стороны был невелик: 200 человек убито, и в том числе 18 Штаб и Обер-Офицеров, 600 ранено, между которыми находилось 40 Штаб и Обер-Офицеров. У Подполковника Рибаса, брата Вице-Адмирала сего же имени, оторвало руку; но, не смотря на то, в самом жарком сражении он выстрелил из пушки другою рукою.
После сего нещастнаго сражения Гассан-Паша намерился объединиться с флотом, стоявшим в море; взяв все нужные предосторожности, он снял с якоря 30 Июня в полночь, хотя в самом худом порядке.
Ночь была темна. Когда он поравнялся с Кинбурнскою [94] косою, мимо которой ему надобно было идти, то вдруг с батареи открылся ужасный огонь и причинил весьма много вреда авангарду, которой, однако ж, пробился. Пальба была столь сильна, что Турки, не зная о скрытых батареях, думали, что подъехали к самой крепости. Через час взошел месяц; тогда стреляли прямо в авангард, и ни одно ядро не пролетело мимо.
Еще до рассвета многие неприятельские суда остановились; одни сигналами просили помощи; другие горели, а иные тонули. Люди старались спастись вплавь и много погибло; иные обременяли себя ядрами, чтобы скорее потонуть.
С самого начала канонады, Граф Суворов послал к Принцу Нассау приказание, напасть на Турков с своею эскадрою. Он стоял в 7 верстах от Очакова, а за ним Павел Джонес. Как скоро рассвело, то началось повсеместное сражение. Турецкие корабли, находились в беспорядке и были слишком [95] близко друг к другу. Джонес принужден был держаться в отдалении с своим флотом, потому что не решился идти с большими кораблями между мелей. Впоследствии опыт оправдал его благоразумие: Владимир, отважившийся плыть вперед, сел на мель.
Легкие наши суда, особливо канонерские лодки, напали на 3 или 4 Турецких фрегата и линейных корабля, коих пушки не могли причинить немалого вреда, как скоро они подбегали под борт. Русские вскакивали на борты кораблей посредством лестниц, которые употребляют, когда выходят на берег. Они зажгли многие корабли бомбами и гранатами и дым был столь густ, что корабли распознавали друге друга только по крику матросов. Русские пробыли на Турецких кораблях столько времени, сколько можно было, и взявши с собою находившуюся в оных добычу пленных, поспешно удалились, пока их не взорвало на воздух. [96]
Гассан Паша ушел во время ночи с авангардом, и не прежде как ввечеру узнал об участи своих линейных кораблей. Сие ужасное сражение продолжалось до 11 часов утра; тогда загоревшиеся корабли взлетели и все было окончено в час пополудни.
Русские потеряли в сей день 180 человек убитыми, в числе коих было 24 Офицера и около 800 ранено. У Турков до 3000 убито и 2000 взято в плен. Нашим достались в добычу один линейной корабль и 2 фрегата: 3 неприятельских линейных корабля и 5 фрегатов взорвало на воздухе, и 17 малых судов, как-то шебек, кирлангичей и канонерских лодок, созжено или затоплено. Спаслись суда все поврежденные, а имянно: линейных корабля, из коих один посланный в Дарданеллы с несколькими другими для починки, потонул, со всем экипажем; 3 фрегата, из коих один погиб за Березанью; 4 шебеки, 10 кирлангичей и кононерских лодок. Части [97] флота ушла под Очаковские пушки.
Принц Нассау истребил его почти совершенно в сражениях, происходивших 1 и 2 Августа. Он сжег у Турков 2 фрегата, 7 галер и кирлангичей, да взял 5 галер и шебек. И так весь неприятельский флот, находившийся под Очаковом, был почти уничтожен. В сии два дни Русских убито 200 человек, между ними 28 Офицеров, и 700 ранено. Урон Турков состоял слишком из 1500 убитых и 1000 взятых в плен.
Победоносные войска не остались без награды от Императрицы. Офицеры и рядовые пожалованы разными милостями, а Принц Нассау получил Вице-Адмиральской флаг.
В конце Июня Князь Потемкин назначил сборное место армии под Соколами, в 280 верстах от Очакова, которой он хотел осаждать. Он перешел реку и подошел к городу в начале Августа. [98] Суворов, переехав из Кинбурна с своим гренадерским фанагорийским полком, принял начальство над левым крылом армии. Ему поручено было прежде с флотом Вице-Адмирала Рибаса овладеть островом Березанью, лежащим в Черном море; но сия экспедиция не состоялась.
Вылазка турок из Очакова
Вылазка турок из Очакова


Формальная осада началась 18 Августа. Турки делали частые вылазки; 28 вышли они в нескольких тысячах и напали на самый отдаленный пост левого крыла, где стояли Бугские и пехотные вольные козаки. Наши были очень стеснены и теряли место; но Суворов, подоспев к ним с одним гренадерским баталионом, ударил на них в штыки и опрокинул их. В жару сражения гренадеры без приказания начальника преследовали их даже до ретраншаментов, где Турки усилились до 8000. Полковник Золотухин прибыл к нашим на помощь с своим гренадерским баталионом. Тогда Турки были опрокинуты; и [99] когда подоспело еще несколько баталионов, то наши почти совершенно овладели ретраншаментом. Суворов был там подвержен беспрестанной ружейной пальбе и находился тем в большей опасности, что она была на него обращена. Крещеный Турченок, служивший Русскому Офицеру, ушел накануне этого дня; он знал лично Графа, которому ничего не сказали о его побеге, и показывал его Туркам, так что они в него стреляли беспрестанно; Суворов видел, как один в него прицелился и выстрелил; пуля попала на два пальца от горла и остановилась в затылке. Рана производила сильную боль; Граф, зажавши ее рукою, поехал в лагерь; между тем послал за Лекарем и Священником, и сдал команду Генерал-Порутчику Бибикову. Не ожидая никакой выгоды от сего сражения, он приказал ему как можно стараться вывести войска из огня.
Как скоро Суворов приехал в свою палатку, то [100] Лекарь, осмотрев его рану, вынул пулю и положил перевязь. В лошадь его попало очень много пуль, и как скоро ее расседлали, то она на том же месте пала.
Наши баталионы были в весьма опасном положении, и все случилось, как Граф предсказывал. Вместо того, чтобы выводить понемногу, если уже нельзя было овладеть ретраншаментом, вдруг ударили отбой. Гренадеры, пришедшие от того в замешательство, оставили все приобретенные ими над неприятелем выгоды, обернувшись вдруг назад, и потеряли при сем несколько сот человек.
Рана Суворова была опасна; он часто падал в обморок, и на третий день с ним сделалась горячка. Он велел везти себя в Кинбурн; на другой день он начал: очень тяжело дышать и ожидали его смерти. Но продолжительной и спокойной сон возвратил ему силы, и опасность миновалась. Вокруг раны сделалось во [101] спасение, и из нее вырезали несколько кусков сукна и подкладки от мундира, которых не приметили при первой перевязке. Опасались, чтоб шея не затвердела на одну сторону; но старанием Лекаря это было предупреждено. Во все время лечения, которое продолжалось 3 недели, Граф не лежал в постели. С самого начала пристала к нему еще желтуха, однако ж он последовал своему правилу, не принимал никакого лекарства внутрь, содержал хорошую диэту, и здоровье его скоро само собою поправилось.
Начиная уже выздоравливать, услышал он однажды в своей горнице необыкновенный треск, который его почти оглушил. Так как это был праздничный день, то он думал сперва, что это по обыкновению палят из пушек. Но удары были чрезвычайно сильны и часты. Загорелся небольшой пороховой магазин; начиненные бомбы и гранаты поднялись на воздухе, и треск продолжался [102] несколько минут. В ту горницу, где сидел Суворов, упала бомба и разбила кровать его и часть стены. Хотя он был еще очень слаб на ногах, однако ж побежал в переднюю комнату и едва только ступил на порог, как его всего засыпало множеством щеп, которыми он был ранен в лицо, в грудь и в колено. Лестницу оторвало, и он принужден был, опершись в сенях на перила, ожидать конца сего происшествия.
Дым был так густ, что посередь дня сделалось темно как ночью. Суворов пошел из казармы в шалаше, находившийся на Кинбурнской косе, где он дал перевязать все свои раны. К нему пришел Полковнике Дунцельман, Комендант крепости; Граф был ранен в рот и рассказывал ему, как его бросило вдруг с кровати к печи. Все почти, которые жили в одной казарме с Суворовым, были ранены. Одна бомба упала во время служения на престоле, весьма много [103] повредила оный и ранила священника, который скоро после того и умер; 40 егерей и 2 Офицера, взлетели на воздух, и ни один не спасся.
Сии егери начиняли бомбы и гранаты в одной крепостной казарме. Так как все они погибли, то и неизвестно, от чего случилось сие нещастие. Комендант более всего был виновен; у него потребовали, муниций для нашей армии, стоявшей под Очаковом, и он начал сию работу в крепости, не спросясь Суворова, который вместо того, чтобы позволить это, верно приказал бы производить ее в чистом поле. При сем, случае пострадали 80 человек, из которых большая часть погибла.
Из Очакова и с Турецких кораблей виден был сей ужасный дым. Казалось, будто весь Кинбурн взорвало. Очаковской Сераскир послал тотчас нарочного к флоту, приказывая воспользоваться сим случаем и высадить войска в Кинбурне. Но Гассан-Паша отказался от [104] сего. Впрочем он не имел б никакого успеха, ибо все войска были готовы их принять.
Скоро после сего Гассан-Паша был отозван в Константинополь, он отправился с некоторыми легкими судами; все думали, что ему отрубят голову, однако с ним ничего дурного не воспоследовало. Остаток флота простоял в море под командою Вице-Адмирала до Октября и потом отплыл к Дарданеллам. На высоте Варны был он рассеян сильною бурею; но он потерял только несколько малых судов.
Между тем осада Очакова продолжалась; настали сильные морозы, от которых погибло много народу. Наконец, после четырехмесячной осады, Князь Потемкине взял его приступом 6-го Декабря. Из 80,000 человек, стоявших под Очаковом, 4800 убито на приступе. Но гораздо более померло от заразительных болезней и от стужи. У Турков убито 14,700 человек, да в плен взято 4800. [105]
В это время Граф Суворов жил в Херсоне и в Кременчуге, для поправления своего здоровья. В начале следующего года отправился он в Петербург. Императрица пожаловала ему в знак Монаршей милости бриллиантовое перо на каску с литерою К (Кинбурн). Скоро после сего он возвратился опять к армии.


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru