Победы графа А.В. Суворова-Рымникского

Глава 3

Первая война Генерала Графа Суворова против Турков под начальством Фельд-Маршала Графа Румянцова, 1773—1774

Граф Суворов пребывает к армии в Яссы (1773), получает корпус под начальство, переходит Дунай и разбивает Турков при Туртукае. — Он получает всемилостивейший Рескрипт от Императрицы и Орден Св. Георгия второго класса. — Разбивает вторично Турков на том же месте. — Берет немалую флотилию и получает команду над другим корпусом, при Гирсове. — Возвращается в Россию в лихорадке. — Весною снова прибывает на берега Дуная; получает чин Генерал-Порутчика; предводительствует второю дивизиею и резервным корпусом; соединяется с Генералом Каменским и разбивает Турков при Козлуджи, отъезжает в Бухарест для поправления здоровья. — Заключается мир. — Он возвращается в Россию.

(Суворов служит под начальством Румянцова.) Граф Суворов прибыл в первых числах Мая в Яссы, где была главная квартира Генерал-Фельдмаршала Румянцова, который принял его как человека, давно ему известного по делам; на третий день был он отправлен в Валахию и корпусу Генерала Болконского, который стоял тогда под Журжею; и назавтра же своего прибытия был отряжен к монастырю Нигоешти с 2 карабинерными полками, 100 Донскими козаками, 4 пушками и с прежним своим Астраханским [84] полком, который с радостью вступил под его команду.

(Он располагает свой стан у монастыря, и делает высадку на правой берег Дуная.) Нигоешти лежит в 4 верстах от берега против Туртукая, находящегося по другую сторону Дуная. По правую сторону монастыря течет речка Артыш. Против устья сей речки на другом берегу Дуная поставлены были большие пушки, которые защищали реку и некоторую часть поля, лежащего по сю сторону.
Войска наши неоднократно покушались взять сию батарею, но всегда принуждены были отступать. Суворов, обозревши местоположение, изобрел новое средство к атаке. К его корпусу принадлежало 17 лодок, из которых каждая могла поднимать от 20 до 30 человек. Он вознамерился, вооруживши их, сделать высадку на другой берег Дуная там, где он имел в ширину не более 1000 шагов, и где высокие и крутые его берега были очень способны к сему предприятию. Для сего он приказал Порутчику Палкину приучать солдат к гребле; [85] потом велел везти лодки быками на телегах верст 7 вниз до того места, где можно было удобнее посадить войска на суда. Когда все сие было устроено, 4 роты пехоты, 1 карабинерной полк и 100 козаков выступили в самую темную ночь. Вооруженные лодки плыли вниз по Артышу, а телеги ехали около берега по лощине, покрытой небольшим кустарником.
Прибывши к назначенному месту, Граф вознамерился дожидаться следующей ночи для своего предприятия и лег между тем отдохнуть недалеко от берега, завернувшись плащом. Вдруг еще до рассвета он услышал, что вокруг него кричали Алла! вскочивши, он увидел многих Спагов, которые стремились с обнаженными саблями прямо на него, и едва успел, севши на лошадь, ускакать от них. Храбрый Сенюткин напал на них со своими козаками, но был два раза опрокинут Турецкою конницею. Тогда Суворов приказал двум [86] карабинерным эскадронам ударить на них, и Турки были приведены в беспорядок, преследуемы до самого Дуная и спаслись на больших своих лодках. Пехота наша, находившаяся в отдалении, не участвовала в сем деле. Турки, высадившие 400 человек, потеряли 880 человек убитыми и несколько пленными, между которыми находился престарелый Бим-Паша. Вот первый случай, при котором Суворов познакомился с Турками; одержанная им поверхность была щастливым предзнаменованием для будущего.
Осмотревши местоположения, Суворов приметил, что Турки не заняли высоты, которая господствовала над всею окрестностию и которая могла быть для него очень полезна; он сей час переменил план своего действия и отпустил все телеги. В следующую ночь приказал он пехоте плыть вниз по Артышу до места, где он впадает в Дунай; 100 карабинеров и козаки следовали за нею вплавь; [87] только 2 или 3 человека и несколько лошадей потонуло.
Наши войска вышли на другую сторону Дуная под беспрестанным неприятельским огнем из пушек. Майору Ребоку приказано было овладеть редутом, который был с правой стороны и прикрывал Турецкую флотилию; Подполковник Муринов должен был между тем с одною ротою, построенною кареем, напасть на другой редут, находившийся с левой стороны; центр войск под командою Полковника Батурина пошел сперва на редут, в котором совсем не было солдат, но потом скорыми шагами дошел до шанцов. На дороге стояла большая пушка, и когда из нее выстрелили, то ее разорвало на мелкие части, и Суворов был ранен черепом в правою ногу. Время было дорого, и Суворов, едва успев опомниться от удара, вскочил прежде всех в амбразуру, и оттолкнул от себя бородатого янычара, который замахнулся на него кинжалом; к нему [88] подоспели солдаты на помощь: Турки были вытеснены, и наши овладели шанцами. Тогда Суворов приказал устремиться на возвышенное место, которое Турки должны были бы занять, и когда на всем бегу его достигли, то он закричал: стой! Осмотревши там его рану, нашли, ко всеобщей радости, что она была совсем неопасна.
Конница и козаки гнались в темноте за Турками, сколько было можно; Ребок овладел флотилиею, а Муринов, взявши редут, городом Туртукаем. Никому не позволено было выходишь особо для грабежа, и потому Суворов положил, чтобы высылать из каждого капральства по 4 человека, а после делить добычу по разным частям. Это было в точности исполнено, и Суворов не пробыл о и часа на сем месте.

Победа при Туртукае

(Он сжег Туртукай 10 Майя.) На рассвете, по данному сигналу, наши войска пошли обратно к берегу; они сели на свои лодки и на взятые у Турков суда; 6 медных пушек, отнятых у неприятеля, взяли с собой, а 8 тяжелых орудий, [89] которых за скоростию не успели поставить на суда, затопили в Дунае. Туртукай был объят пламенем, и около 10 часов утра подорвало большой пороховой магазин, от чего треск был слышен за 60 верст.
Он рапортовал Фельдмаршалу Румянцову об одержанной им победе в сих коротких словах:
Слава Богу, слава вам!
Туртаукай взят; Суворов там.
Вскоре был он удостоен за сию славную победу Высочайшим Рескриптом:
НАШЕМУ Генерал-Майору Суворову.

(Он получает Орден Св. Георгия большого креста.) Произведенное вами храброе и мужественное дело с вверенным вашему руководству деташаментом при атаке на Туртукай, учиняет вас достойным к получению отличной чести и НАШЕЙ Монаршей милости, по узаконенному от НАС Статуту, Военного Ордена Св. Великомученика и Победоносца [90] Георгия: а потому МЫ вас во второй класс сего Ордена Всемилостивейше жалуем, и знаки оного включая, повелеваем вам на себя возложить и крест носить на шее по установлению НАШЕМУ. Сия ваша заслуга уверяет НАС, что вы, будучи поощрены сею Монаршею НАШЕЮ милостию, потщитесь снискать НАШЕ к себе благоволение, с которым МЫ пребываем вам благосклонны. Дан в Царском селе 30 Июня 1773 года.
На подлинном подписано собственною ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако: ЕКАТЕРИНА.
Наши войска, переправившись, отдохнули немного на берегу, и в тот же день вечером пришли благополучно к монастырю Нигоешти. Наши потеряли в сие сражение 60 человеке убитыми в до 150 ранено. Солдатам досталось весьма много имущества, золотых и серебряных денег, и когда пели благодарственный [91] молебен, то они платили очень щедро священникам.
У Турков взято 4 больших и 6 малых знамен; их флотилия, попавшаяся Русским, состояла из 50 судов, в числе коих было несколько купеческих. Урон их простирался до 600 человек. Надобно заметить, что их было более 4,000, и что Суворов с весьма малым отрядом постоянно побеждал большое число Турков. Граф Румянцов присоединил еще к его деташаменту козачий полк, состоявший из 350 человек, большею частию Поляков, под командою Майора Касперова. Суворов начал обучать свои войска, укрепил монастырь Нигоешти, и беспрерывными трудами расстроил свое здоровье. (Он отлучается от армии за болезнию.) В Июне месяце ему приключилась сильная лихорадка, и он принужден был отправиться в Бухарест для излечения.
В это время главная армия Графа Румянцова переправилась через Дунай и расположилась под Силистриею; Генерал [92] Вейсман, перешедши реку под Измаилом, разбил неприятеля три раза на дороге и соединился с главною армиею.

(Выздоровевши, он делает вторичную вылазку на правый берег Дуная.) Турки усилясь, опять укрепились под Туртукаем. Хотя Граф Суворов был еще очень слаб, однако ж возвратился к своему корпусу, который был увеличен 200 арнауте и одним Низовским баталионом. Майор Граф Меллин привел ему еще 300 новобранных рекрут, и приучал их с некоторого времени к военным оборотам и к огню.
Графе тотчас выступил, оставя 300 человеке гарнизону в Нигоешти; и чтобы Турки не могли зайти ему в тыл, то он велел заложить на левом берегу Дуная батарею о 6 пушках, к которой отрядил Полковника Норова с 2 ротами пехоты, а эскадронами конницы и с одним козачьим полком. Его флотилия между тем плыла по Артышу, дабы пристать к левому берегу Дуная. [93]
Войска выступили при наступлении ночи, когда небо было покрыто облаками; но как луна взошла, то они должны были простоять с час в закрытом месте, для того чтобы не быть примеченными неприятелями; когда луна скрылась за облака, то наши опять продолжали свой походе и, пришедши около полуночи к берегу, сели на суда.
Суворов разделил свою флотилию на 3 части: в первую посадил 500 человек пехоты, под командою Полковника Батурина; во вторую Низовской баталлион, рекрутов и арнаутов, под командою Меллина; в третию спешенных карабинере под командою Полковника Мещерского, с пушкою, данною Шемякину. Конница и Донские козаки пустились вплавь.
Несмотря на сильную непогоду, Батурин благополучно вышел на правой берег; он выгнал Турков из назначенных ему шанцов и дал сигнал; но вместо того, чтобы [94] напасть на вторые шанцы, которые находились поныне и были гораздо важнее, он остановился, или не имея довольно сил, или страшась подвергнуть опасности свой отряд, которой не был еще приведен в порядок.
Граф остался на левом берегу для того, чтобы посадишь войска на суда; но, беспокоясь о том, что происходило на другой стороне, он отправился со вторым отделением, которое по причине быстроты реки было отнесено почти на 2 версты ниже. Он должен был опять идти по берегу вверх и проходить чрез остатки сгоревшего, Туртукая. Суворов был так слаб, что не мог сам идти; два человека вели его под руки, и Офицер, бывший подле него, должен был повторять его приказания; в таком то состоянии должен он был всем распоряжать.

(Русские берут редут.) Перед рассветом приметили многочисленную толпу вооруженных Турков, Граф обошел ее, не трогая, и соединился [95] таким образом с Полковником Батуриным. Суворов, не делая ему выговора, отрядил Майора Ребока с 3 ротами для овладения вышеупомянутыми шансами, а за ним последовал и весь корпус. Арнаутам было приказано пробраться между тем за неприятельский лагерь и, ворвавшись в него со всех сторон с криком, привести в беспорядок.
Ребок овладел шанцами, которые еще не были окончены; вал был очень низок, рвы не глубоки и совсем не укреплены, но они занимали столь обширное место, что вся наша пехота и спешенные карабинеры могли в оных поместиться. Сверх того это было самое высочайшее место во всей стране.
В других шанцах не примечено Турок. Одна карабинерная рота пошла без позволения на добычу. Турки устремились на нее, и едва успела она соединиться с главным корпусом, как Турки, числом до 7000, вышли из лагеря и напали на шанцы; неприятельская [96] пехота остановилась, а кавалерия ударила прямо на укрепления. Но причине очень низкого бруствера, наши должны были стрелять стоя на коленях, или припадши к земле; хотя у нас й было несколько пушек, однако ж за неимением канонеров не можно было из них стрелять. Наконец подоспели пушки и канонеры с остальным ариергардом, который был занесен водою еще ниже; эта маленькая артиллерия тем более была полезна, что у Турков ее не было; наиболее же вреда неприятелю причиняли батарея, построенные по ту сторону Дуная.
Русские и Турки сражались упорно за каждый шаг. Сенюткин и Шемякин с удивительною неустрашимостию поражали Турков; Донские козаки и рекруты отличались своею храбростию. Сражение продолжалось около двух часов, как вдруг многочисленная толпа Турецкой конницы устремилась на открытой входе в бруствере; предводительствовавший ими [97] Паша был впереди и подошел уже очень близко; но один егерский сержант выстрелил по нем и попал ему в грудь; он упал с лошади и был окружен своими; несколько козаков бросились в толпу и, несмотря на сопротивление Турков, убили его пиками.

(Паша убит.) Так умер Сари Мехмет Паша Паша, человеке известный своею храбростию, силою и красотою. Он был вторым наперсником славного Египетского Алибея, которому он изменил незадолго перед сим.
Не смотря на сие, Турки держались еще более часу, и их пехота причиняла много вреда нашим. Неутомимый Суворов то ездил на лошади, то приказывал себя носить; он велел выступишь колонне, состоящей из 2 роте, в 6 человек, под командою Капитана Бряцова, который скоро был смертельно ранен; однако ж колонна не остановилась, и Турки были отражены. Остальные войска, выступив из шанцов, совершенно привели их в [98] беспорядок и конница преследовала их.

(Суворов берет Турецкий лагерь, 17 Июля.) Между тем, как с обеих сторон сражались с ожесточением, Суворов, которого проницательный взор ничего не упускал, приметил, сидевши еще на лошадт, что в Турецком стане, расположенном в лощине, было очень мало людей. Он тотчас отрядил туда несколько рот, которые овладели всею артиллериею. Суворов последовал за ними со всеми войсками; он построил их 3 карреями, коих фланки прикрыты были конницею, дабы можно было отразить Турков, если б они возвратились назад; но сего не воспоследовало, и Русские овладели лагерем. Никогда еще солдаты не получали столь богатой добычи.
Урон Турков простирался до 2000; у них взято 18 медных пушек, из которых они не стреляли, и 26 больших шаик или лодок, которые надобно было вытаскивать из болотистого места, окруженного палисадником; на них [99] поместили конницу и артиллерию. Так как не было никакой надобности удерживать этого места, то после двух выстрелов, которые служили сигналом, все войска сели на суда. К вечеру прибыли они к тому месту, где находился Полковник Норов при батарее, которую Граф оставил на ночь перед своим лагерем. Суворов взял с собою тело Паши Сари Мехмета и похоронил его сообразно его достоинству.
Майор Ребок был послан с известием о сей победе к Фельдмаршалу Румянцову, который принял его тем с большею радостию, что в тот самой день покушение на Силистрию было неудачно. При сем-то случае надобно было удивляться Гению Суворова. Если щастие ему иногда помогало, то он всегда управлял им посредством своей проницательности и своего присутствия духа.
На другой день Граф поплыл вверх по Дунаю, оставя назади конницу и отряд пехоты в укрепленном монастыре [100] Нигоешти. Сам он находился в авангарде, за которым следовали средняя часть и ариергард. Он сел на суда при весьма хорошей погоде; но к вечеру восстала буря, которая разогнала всю его флотилию. Суворов с великим трудом пристал к берегу и суда собрались только на другой день. Суворов виделся с Графом Салтыковым и говорил с ним об одном предприятии, которого, однако же, не можно было выполнить.
Когда он возвратился в Нигоешти, с ним случилось новое нещастие: будучи еще очень слаб и чувствуя боль в раненой ноге, он оступился на лестнице, которая сделалась скользкою от дождей, и так сильно ушибся, что несколько дней едва мог дышать. Он опять должен был прибегнуть к Бухарестскому Врачу, который его наконец совершенно вылечил. Но по вновь учиненному распределению, вместо того, чтобы возвратиться в Нигоешти, он отправился к армии Фельдмаршала Румянцова. [101]

(Суворов отправляется к главной армии на Яловец, в Августе, а потом в Гирсову, где он укрепляет свой стан.) Корпус, порученный ему, стоял под Гирсовою, на правой стороне Дуная, который в сем месте, по причине множества островков, простирается в ширину почти на 3 ½ версты. Он нашел свой корпус в столь слабом состоянии и на таком невыгодном месте, что вознамерился немедленно окопаться, у него был один только Инженер-Кондуктор; объезжая с ним верхом окрестные места, Граф показывал ему, где где должно было производить работу; но переезжая в броде довольно глубокую реку, Инженер сбился с отмели, упал с лошади и утонул. Это была очень важная потеря в столь худых обстоятельствах; однако ж, несмотря на сие, работы неутомимо продолжались и скоро были окончены, поелику узнали, что Турки, находившиеся в Карассу, отстоящем на 70 верст от Гирсовы, делали движения и хотели выступить в поход.
3-го Сентября ввечеру, когда взошла полная луна, они подошли на 4 версты, так что [102] видны были огни, раскладенные на отводных караулах. Офицеры думали, что Турки атакуют ночью, но Граф напротив того думал, что они во всю ночь пребудут спокойны; желая их не атаковать, но только заманить, приказал он своим войскам отдыхать; сам же, вместо того чтобы спать, обдумывал план действий, имеющих быть на завтра, и нетерпеливо ожидал дня. Еще до рассвету сел он на лошадь, и поехал с двумя козаками примечать движения и расположение неприятеля.
Корпус Суворова состоял из 3 эскадронов гусар, 100 козаков и 4 полков пехоты, из которых в двух было только 200 человек и несколько пушек. Сии два полка были расставлены в замке и в шанцах; два другие, которые были, многочисленнее, стояли на низком и закрытом островке, с которым было сообщение посредством понтонных мостов.
Турков было числом до 11,000. В восемь часов они [103] подошли к первому редуту, который был под защитою замка. Когда они были так близко, что могли приметить все происходящее в лагере, то Граф, желая показать им, будто устрашен их приближением, приказал собирать палатки и носить их в редут. Шанцы были окружены глубоким рвом, наполненным завостренными кольями; он приказал подпустить Турков как можно ближе и стрелять по них картечью, а не ядрами. Они сперва сделали такой вид, будто хотят вместе напасть на шанцы и на замок; но Полковник Думашев, не имея довольно терпения у начале стрелять по них ядрами, когда они еще не довольно близко подошли. Сим самым уничтожил он первое намерение, и Турки на некоторое время удалились. Неприятели начали опять приступать небольшими сшибками; двое шанцов делали им великое помешательство, однако ж они выиграли довольно места, хотя не скоро. Тогда Суворов [104] приказал тем, которые перестреливались с Турками, понемногу отступать, а потом вдруг обратиться в бегство, как будто оробев, надеясь чрез то заманишь их ближе к шанцам.

(Суворов разбивает Турков под Гирсовою 3 (?) Сентября.) Как скоро поле очистилось, Турки выстроясь представили довольно странное зрелище. Сарацины, привыкшие сражаться толпами, стали в боевой порядок по образцу Европейскому м построились в линии; янычары и артиллерия были в средине, а спаги по фланкам. Суворов сказал засмеявшись бывшим при нем Офицерам: «и эти варвары хотят сражаться строем!»
Они подошли в довольно хорошем порядке к передним шанцам, которые имели не весьма глубокой ров, по причине каменистой пошвы: но перед ними были два ряда рогаток, а позади был палисаднике на высоте, которая совершенно закрывала остров на речке Борее, на котором стояли лучшие два полка. [105]
Турки, подступая к укреплениям, заложили батарею на мосту, с которого они могли нам делать очень мало вреда, который по сей причине был оставлен без внимания с нашей стороны. Турки начали скоро стрелять и столь стремительно подошли к шанцам, что Суворов, бывший на открытом поле, едва успел перепрыгнуть через рогатку. Они втыкали на вале свои знамена, однако ж не могли никак ворваться. Полковник Мачипелев ударил на их правое крыло в штыки с своим Староскольским полком, стоявшим на острове. Князь Гагарин перешел мосте и, обойдя высоту, напал на левое крыло с своим полком, построенным кареем. Барон Розен, по приказанию Мачипелева, устремился на неприятеля с конницею: Турки были приведены в беспорядок, который увеличивался от того, что они не привыкли сражаться строем. Они, бросив свою артиллерию, побежали и были преследуемы ночью [106] почти на 30 верст. Янычары бросали на дороге свое верхнее платье, которое мешало им бежать, а конница рассыпалась по разным местам.
Наконец, Граф Суворов, приказал остановить погоню, дал войскам несколько отдохнуть и прибыл поутру обратно к Гирсове. Вся дорога была устлана мертвыми телами. Турки потеряли в сей день более 1000 человек, между которыми было двое Пашей и много Арапов. Около 100 рядовых и несколько Офицеров взяты в плен; наши получили в добычу 9 знамен. Артиллерия, попавшаяся нам, состояла из 8 пушек и 1 мортиры. С нашей стороны было немного убитых, но ранено 200 человеке. Так кончилась для Графа Суворова сия славная кампания. Расстроенное здоровье его не позволяло ему предпринимать ничего нового. Он отправился в Россию в конце Октября на всю зиму и возвратился к Дунаю не прежде, как в конце Апреля. [107]
Будучи пожалован Генерал-Порутчиком, принял он под свою команду вторую дивизию, стоявшую под Слободзеею, против Силистрии, и резервной корпус, находившийся под Гирсовою. Вторая дивизия состояла из 16 баталионов, 20 эскадронов и 2 казачьих полков. Резервный, корпус заключал в себе 15 баталионов, 13 эскадронов, и козачий полк, 2500 арнаут и много полевой артиллерии.
Под Силистриею был остров на Дунае, за которой у наших с Турками происходила беспрестанная драка; для прекращения сего Граф условился, чтоб он был неутральным; после сего с той и с другой стороны разъезды встречались, не делая друг другу никакого неудовольствия. Корпус его окопался в лесу, за 7 верст от Силистрии; большая часть Русской армии была назначена к переправе через Дунай.
(1774.) Чрез несколько недель Суворов выступил из шанцов, где были беспрестанные сшибки [108] с Турками, и перешел 35 верст; на дороге повстречал он в лесу Генерал-Порутчика Каменского, который шел с своим корпусом от Измаила. Сей корпус шел целую ночь, и не успел еще стать лагерем и подкрепишь себя пищею, как разъезд легкой нашей конницы, посланный для рекогносцирования, привел Турецкого Генерал-Квартирмейстера с сопровождавшею его партиею. От него узнали, что неприятельская армия в 50,000 поспешно подступает.

Сражение при Козлуджи

(Суворов вторично разбивает Турков и вторично берет их лагерь при Козлуджи, 11 Июня.) Генерал Каменский приказал тотчас своей коннице сесть на лошадей и напасть на передовые Турецкие войска в лесу, но она была отражена; Суворов с своею пехотою, за которою следовала конница, и 3 гусарскими эскадронами, бывшими впереди с козаками, напал на Турецкую конницу, преследовавшую нашу; но и сей корпус должен был уступить превосходному числу неприятеля, по Суворову, много раз стреляли и несколько спагов гнались [109] за ним, так что он едва мог ускакать. Он приехал к двум гренадерским и одному егерскому баталиону, на которых Турки столь стремительно напали, что один из них, не успев выстроиться карреем, должен был стать прямым углом.
Сии баталионы сражались против 8000 пеших Албанцев, которые производили ужасной крик; они более часу очень близко перестреливались; крестообразный огонь, картечами причинял великой урон Албанцам, которые отрубали головы егерям, слишком далеко зашедшим. Наконец подоспел Бригадир Мачипелев с 2 баталионами Суздальского полку, построенными карреем, и с 2 гренадерскими ротами. Тогда пальба прекратилась; дым прошел; наши увидели, что Турецкой авангард отступал.
Суворов поехал с Мачипелевым в лес; Турки бежали в беспорядке, и он вознамерился довершить победу. Дорога в лесу была так узка, [110] что никак нельзя было выстроиться, и карреи должны были идти один за одним. Не смотря на то, Русские побили столько народу, гусары перерубили столько рассеявшихся Албанцов, что вся дорога была устлана телами и быками, которых Турки сами перерезали. На сих быках везено было несколько сот повозок с орудиями для делания шанцов, которыми они хотели окружить Русских.
Генерал Люи с 3000 конницы, принадлежащей к Измайловскому корпусу, прикрывал пехоту на походе; много раз бросался он на бегущих Албанцев, но всегда был отражаем многочисленною толпою Турецкой конницы и отступал к пехоте, которая своими пушками прогоняла Турков. За ними гнались более 7 верст лесом; как скоро из оного вышли, то пошел проливной дождь: это освежило несколько наши войска, поелику жар был столь силен, что многие солдаты умирали на дороге от изнурения. С другой стороны, Турки не [111] могли столь скоро бежать, потому что их длинные и широкие платья становились час от часу тяжелее, чем более набиралось в них воды; и так как у них патроны вместо сумок были в карманах, сделанных в платье, то весь порох их замок.
Ровное место перед лесом было покрыто терновником; Русские войска выстроились на оном. Три батареи, построенные Турками на высоте, причиняли им много вреда: Суворов приказал на них напасть; наши, устремившись с неустрашимостию, овладели ими.
Наш корпус состоял из 12,000 человек. Подполковник Любимов стоял на правом крыле с 3 эскадронами гусар и с козачьим полком под командою Подполковника Бусина; подле него стоял егерьской каррей Подполковника Барона Ферзена, потом гренадерской каррей Генерал-Майора Милорадовича; Суздальской мушкетерской каррей и две гренадерские роты под командою Генерал-Майора Озерова и Бригадира Мачипелева. На левом [112] крыле был гренадерской каррей Подполковника Река, подле которого впереди стоял Генерал Люи с конницею. Арнауты очистили лесе и перерубили рассеянных Турков. Неизвестно, почему остаток корпуса Графа Суворова отстал от него.
Построясь таким образом на походе, наши пошли против Турков по равнине, возвышающейся постепенно. Скоро напали на правое крыло янычары и спаги, но были отражены с великою потерею. Между тем неприятель, напав в великом числе, стеснял центр и причинял немало урону. Янычары бросились в бешенстве с саблями и кинжалами на карреи и врывались в оные через штыки, но были переколоты резервом, находившимся в средине; наконец, по многих тщетных нападениях, они побежали разными толпами и были преследуемы конницею.
Некоторые карре и подвинувшись вправо, увидели за высотою Турецкой лагерь, который стоял на низком месте подле [113] местечка Козлуджи. От него до лесу была около 6 верст. Поелику войска наши шли очень скоро, и дороги были очень испорчены от дождя, то тяжелая артиллерия осталась назади; при корпусе находилось только 8 полевых пушек, из которых Граф приказал производить с высоты сильной огонь по Турецкому лагерю. Турки, оставя свой лагерь и повозки, поспешно удалились.
Наши карреи вошли в него еще до захождения солнца. Это был один из самых богатых Турецких лагерей; все палатки были новые и разрисованы по Турецкому обычаю львами, оленями, лошадьми и слонами, по которым отличались отделения, называемые одами. Турки оставили лагерь со всем находившемся в нем, и Русские солдаты получили чрезвычайно богатую добычу.
С другой стороны была высота, которая господствовала над всею страною. Суворов пошел на нее с 3 гусарскими эскадронами и велел следовать за собою [114] всей коннице. Между тем арнауты грабили лагерь и перебили всех оставшихся в нем Турков. Как скоро гусары взошли на высоту, то были встречены сильным огнем из тяжелых орудий с батареи, скрытой в лесу. Граф приказал Майору Парфентьеву взять 3 роты из главного каррея и овладеть тем местом; сей отряд прогнал Турков, взял их пушки, и наши войска спокойно расположились на высоте.
Около вечера прибыл Бригадир Заборовской с Черниговским полком, который принадлежал к корпусу, оставшемуся назади; прочие войска пришли на другой день поутру.
Турки потеряли в сие сражение 3000 убитыми, несколько» человек, пленными, 40 пушек и около 80 знамен со всем богатым лагерем. Они были под предводительством янычарского Аги, Рейс-Ефендия и многих других Пашей.
Сим кончилась кампания для Генерала Граф Суворова. Если [115] она была непродолжительна, то, по крайней мере, славна, и можно заметить в доказательство его осторожности и проницательности, что он еще не проиграл ни одного сражения. В первой раз еще имел он под командою 12,000, но в первой же раз должен был сражаться против 50000: тем более видна разность и тем блистательнее победа!
Граф отправился снова в Бухарест к своему Лекарю: новая лихорадка так его ослабила, что он едва мог держаться на ногах. Он хотел по излечении своем идти с Графом Салтыковым под Рущук, но между тем был заключен мир. Тогда он поехал в фонтаны к главнокомандующему Графу Румянцеву, и, будучи, от него уволен, отправился в Россию.
Приехавши в Яссы, получил он повеление в скорости явиться в Москву к главнокомандующему Генерал-Аншефу Князю Волконскому, для пособия ему в укрощении внутренних [116] беспокойств, причиненных Пугачевым. Сей Пугачев был простой козак, рожденный на берегу Дона, который выдавал себя Петром III. Сам ли он, обманутый предсказанием, о котором мы будем говоришь далее, собрал все отношения, находившиеся между ним и баснею о мнимом царствовании Императора; или какие-нибудь злоумышленные люди, скрывая тайные намерения, дали ему эту роль и средства поддержать ее — сие весьма трудно решить. Как бы то ни было, сей разбойнике сделался весьма опасным, если не для Императрицы, то, по крайней мере, для нещастных стран, им разоряемых; и ЕКАТЕРИНА, поручая Графу Суворову вспомоществовать Князю Волконскому, удостаивала его отличной доверенности.

Конец первой части