: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Сборник военных рассказов 1877-1878 гг.

С поля сражения*).

Публикуется по изданию: Сборник военных рассказов, составленных офицерами-участниками войны 1877-1878 гг., том II. Издание Кн. В. Мещерского, СПб, 1879.

 
[216]

*) Сообщено автором, было напечатано в «Военн. Сборнике».

При наступлении 19-го августа отряда генерала Скобелева для занятия позиции на высотах, окаймляющих Ловчу, выдвинутые вперед два батальона К–аго полка произвели наступление, «имея цепь слишком густую и поддержки, следующие от цепи, слишком близко». Ошибка эта повторяется часто и стоит всегда лишних потерь.
При необходимости быстро укрепить занятую нами позицию перед Ловчей выказался недостаток в шанцевом инструменте. От батальонов пришлось составлять особые команды со всем имеющимся инструментом. По окончании работ инструмент не возвращался аккуратно в части, из которых был взят.
Присутствие в составе отряда команды саперов в сорок человек при унтер-офицере много облегчило производство работ. [217]
Офицеры из военных училищ могут быть хорошими руководителями саперных работ.
***
Частные начальники, введя свои части на боевые позиции, тем не менее, должны продолжать заботиться о пище своих солдат. Если это не соблюдено, то начальнику отряда самому приходится делать распоряжение о наряде команд для подноски воды на позицию, отдавать приказания, чтобы во всех частях варилась в тылу пища, наконец, заботится, чтобы эта пища была доставлена солдатам.
Обыкновенно при самом сильном бое ночью наступает затишье и всегда является возможность поднести или подвезти ужин для солдат. В крайности можно удовлетвориться выдачей на руки одной говядины.

***
В сражении под г. Ловчей части, вступая в город, входили в то же время и в сферу ружейного огня с последней линии неприятельских укреплений. В пехотных частях стал быстро обнаруживаться беспорядок. Вместо того, чтобы занять окраину города и выбрать позиции для стрелкового боя, роты и отдельные люди толпились по улице, стояли шеренгами, прижавшись к линии домов или ложились в канавы. Только несколько офицеров выказывали распорядительность и проявили инициативу, собрав людей разных рот, заняв с ними отдельные дома и начать перестрелку.

***
Неприятельский огонь еще с двух тысяч шагов наносит значительные потери нашим войскам, благодаря массе выпускаемых неприятельских патронов.

***
Следить за войсками, вступившими во время горячего боя в город, весьма трудно.
Из двух батальонов полка, введенных в г. Ловчу, командир полка собрал около себя только четыре тысячи. Пять рот примкнули к резервам, назначавшимся для решительной атаки правого фланга неприятеля, а одна рота (стрелковая) по инициативе ротного командира поддержала атаку К–аго полка с левого фланга.

***
При атаке последней позиции неприятеля в г. Ловчее одна из бригад должна была атаковать левый фланг позиции. [218]
После выбытия из строя раненым храброго командира бригады, полки подвигались вперед по указанному им направлению.
Впереди двигался К–ий пехотный полк, имея в голове пылкого и отважного своего командира. Приблизясь к сфере неприятельского огня, полк потянулся по опушке садов, окаймляющих р. Осму, дошел до удобного места для переправы через эту реку (приблизительно на высоте левого фланга неприятельской позиции), и затем отдельные люди стали выходить на открытую долину р. Осмы, направляясь под сильным огнем к неприятельской позиции. За первыми показались другие, и скоро сотни людей в одиночку, переправившись вброд, бежали по гальке, покрывавшей долину, к позиции, оставляя по всему участку значительное число убитых и раненых.
Надо было пробежать по долине 500-600 шагов совершенно открыто.
Первое закрытие от неприятельских пуль на пути наступления полка была мельница с несколькими десятками деревьев, окружающих ее.
Часть людей перебегала долину, как говориться, одним духом; другие, пользуясь небольшими грядами гальки, образованными течением воды, ложились на них, к прежде залегшим присоединялись задние, и местами образовывались густые шеренги лежащих. Но эти закрытия плохо защищали от неприятельского огня, направленного с двух тысяч шагов, и потому поражающего под большим углом.
Лежащие замечали, что и они терпят от огня. Тогда храбрейшие вставали первыми и перебегали далее, за ними мало помалу перебегали другие, и все это направлялось к спасительной мельнице.
Между тем, не было никакой надобности пробегать это пространство. Стоило продвинуться далее садами, пройти затем окраину города и, наконец, выйти к той самой мельнице, о которой упомянуто выше. Разница была в том, что вместо хорды пришлось бы описать дугу.
Около мельницы, через полчаса после начала наступления, образовалась масса в несколько сот человек, которая быстро возрастала. Закрытия для всех уже не хватало и потери начались.
Полковой командир, думая двинуть вперед еще не передохнувшую массу, приказал бить наступление, и сам рванулся вперед. За ним двинулось несколько солдат, но, заметив, что товарищи их еще стоят на месте, вернулись назад и эти.
Напрасно один молодой офицер кричал охрипшим голосом «вперед», «ура» и махал саблей, толпа еще не была расположена идти за ним, и юноша, выбежав с несколькими солдатами вперед, не успел пробежать нескольких шагов, как был уже убит. Солдаты, следовавшие за ним, частью были перебиты, частью залегли в придорожную канаву. [219]
Но вот толпа отдохнула; эмоция от первой перебежки прошла, и толпа готова была начать дальнейшее движение.
Сперва несколько храбрейших с офицером пробежали 50-60 шагов и частью стали за деревья, частью легли на землю.
Начало было сделано, и толпа у мельницы стала таять, продвигаясь вперед по одиночке и кучками.
До линии неприятельских траншей оставалось около тысячи пятисот шагов. По наступавшим сыпался свинцовый град, но наступление все продолжалось. Сзади подходили товарищи по полку, правее бежали с двумя офицерами люди стрелкового батальона и небольшая кучка соседнего полка, левее двинулась извивающеюся лентою стрелковая рота, еще левее были видны густые массы строящихся для боя войск. Каждый из наступающих, оглядываясь назад, видел эту массу своих; видел близость поддержки, и вера в успехе росла в сердце каждого.
Уже притерпевшись к выстрелам неприятеля, отдельные люди лезли вперед, даже мало пользуясь местными укрытиями.
Несколько всадников-офицеров скакало между наступающими. Молодец-командир полка ободрял солдат. Вот один всадник пошатнулся и упал с лошади мертвым, это адъютант Л–ского полка, принявший участие в атаке К–цев. Другой всадник, командир батальона, покатился на землю вместе со своею лошадью. Там и сям падают и стонут солдаты, падают офицеры, но это уже не может остановить наступающих.
Передовые, отбежав шагов семьсот от мельницы, неожиданно наткнулись на глубокий с обрывистыми берегами овраг. Первые приостановились, к ним подбежали сзади следовавшие, произошло столпление, которое сейчас же стоило жертв. Несколько раненых упали в воду и утонули.
Но более хладнокровные уже отыскали относительно возможный спуск и частью сползали, частью скатывались вниз. Вода при довольно сильном течении оказалась по пояс. Речку перешли, и затем началась еще труднейшая операция подъема. Были пущены в ход плечи товарищей, воткнутые ружья, несколько толстых жердей, и скоро несколько сот человек уже перебрались на другую сторону оврага.
К общему удивлению огонь турок, по мере приближения к ним, не становился смертоноснее. Было очевидно, что неприятель сам поколеблен. Вот турки, не выждав наших, бросили свои первые ложементы и бежали. Вид отступающего врага придал нашим новые силы. «Ура» стало громче и громче. Добежав до линии первых ложементов, наши приостановились и заняли их.
Впереди высился сильной профили редут – последнее убежище турок – а перед ним еще одна линия ложементов. [220]
Неприятель не прекращал усиленной, но малодействительной стрельбы. Очень многие турки стреляли, положив ружья на скат бруствера и не высовывая из-за него головы, т. е. не целясь.
Собравшись у первой траншеи в числе нескольких сотен человек, наши снова крикнули «ура!» и снова бросились вперед. Десятки упали, но остальные бежали вперед. Вторая линия траншей уже близка!.. Вот сейчас начнется рукопашная схватка, но… и на этот раз нет! Турки оставили ложементы и частью бежали в редут, частью на дорогу в Микре. В редуте происходила суета. Вот показалось из него несколько групп всадников, конвоировавших какой-то поезд. «Орудия увозят!» – раздались крики, и солдаты, уверенные в победе, сделали последнее усилие. В одиночку со всех сторон карабкались наши солдаты и офицеры на бруствер редута. Одна толпа оббежала редут с выхода и загородила дорогу туркам, имевшим намерение отступить. Внутри шло избиение сопротивлявшегося неприятеля. Угол редута между бруствером и траверсами у выхода был завален горою трупов и живых людей, лежавших друг на друге рядами. Один из офицеров стрелкового батальона, ворвавшийся из первых, скромно стоял в углу редута. Едва битва окончилась, многие солдаты уже разбирали кучу своих и неприятелей, отделяя живых от мертвых.
Из кучи в углу редута было вытащено легко раненых и совсем здоровых турок 103 человека, которые обратились в военнопленных.

***
Первый батальон N–го полка тянется по улице города Ловчи, выходит на окраину города и затем должен вступить через ворота в стенке на обширную площадку, усаженную рядами деревьев и хорошо обстреливаемую из неприятельских ложементов.
Полковому командиру было отдано приказание: развернуть один батальон в боевую линию, начать с ним атаку на центр неприятельской позиции и поддержать атаку первого батальона двумя другими.
Полковник вызвал вперед на площадку стрелковую роту. Ее провели рядами и с большим уроном рассыпали в должном направлении. Цепь этой роты более напоминала развернутый строй.
Заняв места, люди и офицеры тотчас же легли, и их трудно было поднять и подвинуть вперед, чтобы дать место остальным четырем ротам.
В это время пал командир полка, сраженный пулей. При виде умирающего командира послышались крики: «полковника убили»; кучка людей бросилась к выходу, а подходившие в это время воины, которые строились за стрелковой, потеряв несколько товарищей, увидев полковника [221] в крови и слыша крики, повторили их и бросились назад. С трудом удалось успокоить солдат, снова вывести их на площадку и затем двинуть в атаку. Стрелковая рота не успела еще достаточно отойти, как были двинуты две роты первой линии, а за ними и роты второй линии. Через минуту цепь и две линии ротных колонн смешались в одну, довольно густую линию, которая волною подвинулась вперед. Хуже всего, что за пятьсот саженей уже некоторые солдаты открыли огонь, стреляя, не прицеливаясь, и что батальон почти с места двинулся вперед с криками «ура!».
Отбежав несколько шагов – люди запыхались. «Ура» почти прекратилось; оно изредка только вырывалось из охрипших грудей, и то страшный эффект, подавляющий неприятеля, когда масса наступающих в ста-двухстах шагах закричит свое грозное «ура!», – был потерян.
Тут крик «ура!» не был выражением намерения, во что бы то ни стало или заставить неприятеля отступить, или сойтись с ним в рукопашную, а просто желанием облегчить впечатление от свиста пуль и отчасти надежда запугать противника.
Остальные батальоны полка удалось двинуть в гораздо большем порядке.

***
27-го августа при занятии отрядом генерала Скобелева передовых позиций с южной стороны города Плевны, К–скому пехотному полку было поручено занять второй гребень «Зеленых гор».
Командир полка, призванный к начальнику отряда, получил инструкции для занятия гребня. Полку, расположенному в резервном порядке, предстояло пройти около четырехсот сажень открытою местностью под гранатным огнем и затем наступать по лесистым и покрытым виноградниками горам. До второго гребня этих предстояло пройти около версты, и было очевидно, что все это пространство не было занято неприятелем. Полк должен был занять второй гребень и укрепиться там.
Имея два батальона в первой линии и третий – во второй (каждый батальон из рот, развернутых в две линии, и с густой цепью), полк двинулся длинной тонкой линией вперед. Третий батальон, построенный в такой же порядок, следовал непосредственно за батальонами первой линии. В таком виде полк прошел открытое пространство, потеряв от Гранатного огня всего несколько человек. Впереди полка ехал его храбрый, пылкий командир, радостный в виду предстоящей атаки, но, по-видимому, не дающий себе точного отчета ни в наивыгоднейшей форме для наступления в зависимости от местности [222] и от сил и расположения противника, ни в необходимости, в виду неизвестности, иметь большую часть полка в резерве.
Перед вступлением полка на лесистые высоты начальник отряда предложил полковнику оставить один батальон в резерве, а наступать только двумя, предоставляя командиру полка самому выбрать форму наступления. При этом генерал Скобелев просил полкового командира находиться не с цепью полка, а при его частном резерве.
Для поддержания, в случае нужды, К–цев под рукою имелись: другой пехотный полк и два стрелковых батальона.
К сожалению, командир полка вместо того, чтобы ограничиться в первой линии стрелковой цепью от одной, например, роты, редко рассыпанной и поддержанной двумя-тремя ротами, а иметь все остальные в резерве, по возможности далее от цепи, еще до появления противника двигался, имея все десять рот в боевой линии, ибо порядок ротных колонн в две линии, при недосмотре со стороны частных начальников, быстро переходит в порядок в одну линию. Происходит это вследствие естественного замедления шага в цепях при наступлении, особенно под огнем, причем сперва первая линия рот двигается со второй, а затем и вторая линия сливается с первой, так и с цепью.
Большинство ротных и батальонных командиров предпочитает двигаться под огнем, имея роты в развернутом строе. При этом на пересеченной местности, при сильном огне противника, роты быстро уходят из рук ротных командиров, а батальонному командиру, как только все роты его батальона введены в боевую линию, остается идти при какой-нибудь роте большей частью без возможности руководить действиями своего батальона.
Итак, два батальона К–ского полка двигались тонкой линией, развернутыми ротами.
Неприятель был обнаружен только по достижении второго гребня. Началась перестрелка, все разраставшаяся.
Наши батальоны приостановились согласно с полученным приказанием и, вследствие принятого порядка наступления, сразу попали под огонь сало видимого противника. Неприятель, заметив остановку наших и принимая ее за признак слабости, сам перешел в наступление густой цепью пехоты, поддержанной черкесами, но, встреченный нашим огнем, лег в близком от нашего расположения расстояния и открыл сильный огонь. Для выполнения поставленной К–цам задачи следовало поддержки вывести из огня и расположить скрытно, а цепи окопаться. Если бы неприятель, незначительный по числу, пользуясь нашей неподвижностью, стал бы придвигаться слишком близко, его надлежало [223] отбросить быстрым переходом части войск в наступление и затем вернуться на прежние места.
Не то сделали К–цы. Лежать под сильными выстрелами, не принимая участия в стрельбе, тяжело, движение вперед есть облегчение для всех. Это надо помнить. Действительно, по инициативе частных начальников и самих солдат из длинной линии К–цев стали подниматься сперва одиночные кучки, наконец, поднялись все и с криками «ура!» бросились вперед на турок. Турки были смяты и бежали.
Батальонам следовало бы остановиться и вернуться на старые места, но остановить их оказалось трудно, если не невозможно. Храбрый командир полка был контужен, а офицеры полка увлеклись общим движением.
Прогнав турок, два батальона К–цев продолжали безостановочно подвигаться вперед не стройной растянутой линией с храбрейшими и физически сильнейшими впереди. Сзади одиночных людей бежали кучи. От десяти рот осталось в сборе только несколько куч по 15-20 человек в каждой.
Преследуя бегущих турок, наши смяли подкрепление их, взобрались на третий гребень «Зеленых высот» и стали спускаться к подошве их. Но тут турки успели уже собраться в больших силах и встретили наших убийственным огнем. Посланные генералом Скобелевым офицеры не могли остановить наступавших и воротить их на указанную выше позицию. Задние отвечали, что «наши впереди, и нам надо бежать туда же», а передние, приостановившиеся перед убийственным огнем турок с редутов и линии ложементов, залегли в канаву и ожидали подмоги, отказываясь воротиться. Но турки, перейдя с фронта в наступление, скоро заставили отступить этих храбрецов.
Нападение с фронта было, однако, еще не так опасно. Главная беда грозила и сказалась против их левого фланга.
Из редута Кришина выступили конные и пешие турки и, пользуясь закрытой местностью, незаметно ударили в левый фланг и тыл К–цам. Левофланговые люди были изрублены. Весть об обходе быстро распространилась. Отступление стало общим. Наименее растерявшиеся собрались в значительную кучу и стали отстреливаться от наступающих слева турок. Вдруг, со стороны этих последних послышались совершенно явственно крики: «Не стреляйте, мы свои!» Солдаты опустили ружья, пока залп со стороны мнимых «своих» не разрушил все сомнения, положив несколько доверчивых.
Но самые тяжелые минуты для К–цев уже прошли. Генерал Скобелев вызвал и развернул в боевую линию 1-й батальон этого же полка, под прикрытием которого в отступлении был введен относительный порядок. [224]
Турки, ободренные отступлением наших, с криками лезли вперед. Свежий батальон К–ского полка, построенный поротно в одну линию и встретивший турок залпами, только на время приостановил их. Тогда пришлось ввести в дело еще один батальон Э–ского полка и для резерва подтянуть два стрелковых батальона.
Эти части, подкрепленные наиболее упорными из отступавших, не только приостановили турок, но и заставили их очистить все пространство «Зеленых гор» до третьего гребня. Второй гребень, занятие которого и составляло задачу на этот день, остался за нами.
К–цы потеряли до 700 человек; но дух этого молодецкого полка был таков, что остатки двух батальонов, собранные на позиции, воротились на общий бивуак отряда с песнями.

***
В настоящую кампанию турки при тактической обороне широко пользуются двумя факторами: своим скорострельным оружием и подготовкою поля сражения в фортификационном отношении.
Турки встречают огнем с расстояния, превышающего 2,000 шагов, и уже наносят потери. Наиболее сильный и чувствительный потерями огонь их приходится выдерживать с 2,000 до 600 шагов, затем меткость огня ослабевает, наиболее робкие перестают стрелять, остальные в большинстве стреляют, не высовывая голов из ложементов; пули летят массами через голову. Снабжение турок патронами изумительно.
В ложементах, кроме патронов, розданных на руки, поставлены большие ящик со свинцовой и деревянной укупорками. В Ловчее мы взяли несколько погребков, наполненных этими ящиками.
Во время нападения, выдержанного Э–Ким полком 28-го августа, турки подошли очень близко к линии наших ложементов, залегли и открыли огонь.
Когда они были выбиты, я около нескольких турецких трупов насчитал до 120 пустых гильз. В этот день вслед за наступавшими турками везлись патронные ящики. Один из них, к большой радости солдат, был взорван на воздух нашей гранатой.
Можно предполагать, что в сражении под Плевной многие турецкие части израсходовали против генерала Скобелева до 400-500 патронов на человека.
На долго ли хватит у турок патронов при такой расточительности, мы не знаем. Во всяком случае, без колоссального подвоза патронов из Англии или Америки турки, при принятой ими системе расходования патронов, обойтись не могут. [225]
Относительно практики нашего огнестрельного боя, мы имеем только данные, добытые в сражениях под Ловчей и Плевной. Тем не менее, эти данные настолько интересны, что мы их приведем.
31-го августа наши линейные роты с третьего гребня «Зеленых гор» стреляли во фланг туркам, наступавшим со стороны Кришинского редута на занятый нами редут. Наши стреляли на расстоянии до 1,200-1,400 шагов, не без успеха, особенно по турецким колоннам.
30-го августа, тотчас же по взятии нами турецких редутов, пришлось отбивать атаку, направленную с Кришинского редута и лагеря. Осыпаемые градом пуль наши отвечали сперва стрельбою мало действительной. Некоторые стреляли, не высовывая головы из-за бруствера редута, стреляли изо рва на воздух. Только когда первая эмоция прошла, и удалось положить к стороне наступавшего противника густую цепь, стрельба сделалась толковее, а следом за этим и неприятель должен был отступить.
Выбив турок из траншей и перебив часть их, мы, ободренные успехом, но уже уменьшившиеся в числе, бросились на редут. На этот раз мы были отбиты, отступили и были преследуемы турками по пятам. При этом только незначительная часть наших солдат, отступая, отстреливалась, да и то, почти не останавливаясь для выстрела. Из сотни вернулось 20-30 человек.

***
Перейдем теперь к другому фактору войны – именно к подготовке турками поля сражения в фортификационном отношении.
Турки, занимая позицию, тотчас же усиливают ее ложементами для стрелков. Затем, если их оставляют в покое, ложементы углубляются, устраиваются помещения для орудий, наконец, возводятся сильной профили открытые и сомкнутые укрепления. Если время позволяет, то затем устраиваются траверсы (против тыльного обстреливания) и вместо одной линии траншей устраивают, если местность позволяет, несколько линий. При этом турки расширяют свою позицию, занимая соседние командующие высоты.
Виденные нами турецкие укрепленные лагеря под Ловчей и при Плевне показывают, что земляные работы в этих лагерях не прекращались ни на минуту. В Ловче, когда укрепление позиции было окончено, турки наделали несколько прекрасных погребов и, наконец, приступили к последним работам – к устройству блиндированных помещений для своих войск. Эту последнюю работу мы им не дали окончить. [226]
В турецких траншеях заботливость об удобствах для солдата заслуживает внимания. По внутренней крутости траншей вырыты углубления, в которые ставится для сражающихся вода, а иногда мед и сухари. Патроны частью кладутся в эти ямки, частью ставятся по дну траншеи в ящиках.
Турецкие укрепления, взятые нами на Шипке, Ловче и Плевне не только солидны по своим размерам, но и изящны по наружному виду.
Расположение укреплений не заставляет желать ничего лучшего.
Несомненно, что очень опытные и даровитые инженеры работали при укреплении позиций под Ловчей и Плевной.
Работая, когда нужда заставляет, и сами, турки предпочитают сгонять для земляных работ болгар. Труд этих последних иногда оплачивается.
Даже успех не заставляет турок складывать руки.
1-го сентября, на другой день по оставлении генералом Скобелевым взятых им редутов (после геройской защиты их в продолжении двадцати четырех часов), турки уже копошились, исправляя повреждения и разрушая наши ложементы. Мало того, с нашей аванпостной цепи, далеко выдвинутой вперед, ясно было видно, как разбивались новые линии траншей и как шеренга рабочих приступала дружно к роботе.
Генерал Скобелев, наблюдавший со своим штабом за этими работами, раздосадованный упорством турок, приказал подвести с артиллерийской позиции к линии аванпостов одно орудие, незаметно накатить его руками вперед и дать несколько выстрелов картечными гранатами по рабочим. Неприятель ответил нам со своей стороны несколькими гранатами, но рабочие его побежали, несмотря на старание остановить их.
Наши средства для подготовки поля сражения в фортификационном отношении, которыми мы до сих пор располагали, против хорошо прикрытого противника оказались недостаточными.
В отрядах генералов Скобелева и Имеретинского, составлявших силу свыше двадцати батальонов пехоты, находилась только одна саперная команда из сорока человек при унтер-офицере.
Между тем, отрядам этих генералов надлежало взять сильно укрепленный неприятельский лагерь под городом Ловчей и затем действовать под Плевной, на самом чувствительном месте расположения противника – на его правом фланге, от которого отходит путь отступления к Софии.
Шанцевый инструмент, содержащийся при частях, составляет на роту в двести человек: десять лопат, двадцать четыре топора, три кирки и три мотыги. Количество лопат весьма недостаточное, если признать [227] за необходимое рыться в земле на каждой позиции, как это делает наш противник.
Для ускорения работ по укреплению позиции приходится собирать инструмент целого полка в одну роту или даже давать ротам одного полка шанцевый инструмент из другого.
Посмотрим, какие неудобства подобного порядка выказались на практике.
Под Ловчей один батальон Казанского полка, заняв высоту перед неприятельской позицией, должен был укрепиться на ней. Для ускорения работ в этот батальон был собран инструмент всего полка и кроме того от батальона Шуйского полка. В тот же день для устройства двадцати четырех орудийной батареи были назначены две роты Ревельского полка, в которые был собран инструмент со всего полка. На другой день, при штурме ловчинских укреплений, два батальона Казанского полка, батальон Шуйского полка и Ревельский полк шли в бой без шанцевого инструмента, ссылаясь, что он у них был отобран. Бой кончился удачно; войскам не пришлось окапываться, и инструмент, хотя и с трудом, но был отыскан на нашей первой позиции и снова роздан на руки. Часть инструмента уже после этой первой работы оказалась изломанной и утерянной.
27-го августа батальону Эстляндского полка было приказано занять деревню Брестовец и укрепить ее. Для выполнения последнего приказания в батальон, занимавший деревню Брестовец, был собран шанцевый инструмент со всего полка.
Вечером 27 августа двум батальонам эстляндцев пришлось занять позиции на нашем правом фланге в виноградниках. Надо было укрепиться, а инструмент находился в деревне Брестовец; его собрали и доставили на позицию только Зв два часа до рассвета. К счастью, на позиции эстляндцев уже были почти готовы траншеи – широкие ирригационные канавы.
29-го августа Владимирскому полку пришлось занять позицию вместе с Эстляндским полком на втором гребне «Зеленой горы». Количество инструмента в обоих полках было недостаточно настолько. что пришлось собрать инструмент для укрепления позиции с полков Ревельского и Суздальского. На этот раз по опыту, бывшему под Ловчей, уже не передавали просто инструмент этих полков в руки эстляндцев и Владимирцев, а назначили от Ревельского и Суздальского полков особые команды, которые должны были, окончив работу, возвратить инструмент в свои части. [228]

***
Нам приходилось видеть позиции большей частью укрепленными войсками в ночь. Утром, обходя эти позиции, вы видите длинные линии ложементов с лежащими в них солдатами с ружьями, положенными на насыпь. Вглядываясь пристально в эти ложементы, вы найдете, что сообразно заботливости отдельных начальников – ложементы более или менее хорошо вырыты, мало того, сообразно характеру каждого солдата – они в отдельности прикрыты лучше или хуже.
Если позиция укрепляется в ночь, на скорую руку, и на другой день нет атаки, редкий из частных начальников будет продолжать работы по усилению своих ложементов или в особенности по устройству эспланады. Обыкновенно для этого требуется приказание главного начальника.

***
30-го августа полки: Владимирский, суздальский, Эстляндский и третья стрелковая бригада занимали для подготовления атаки на редуты, третий, последний гребень «Зеленых гор», и вели с восьми часов утра до трех часов пополудни жестокий стрелковый бой, стоивший нам больших потерь. Заняв гребень, войска были остановлены в ожидании условленных для начала общего штурма трех часов пополудни. В этот период боя резерв Владимирцев и Суздальцев имел при себе только остатки шанцевого инструмента, при помощи которого им надо было приготовить для себя ложементы. Солдаты рыли тесаками и крышками от манерок и выгребали землю руками.
В три часа пополудни, для атаки неприятельских редутов, были двинуты генералом Скобелевым в первой линии: полки Владимирский и суздальский, 9-й и 10-й стрелковые батальоны; во второй линии: полк Ревельский, 11-й и 12-й стрелковые батальоны и наконец, для довершения удара – полк Либавский. Лично генералу пришлось встать в голове войск. Неприятель не выдержал, и редуты были нами взяты. Надо было, не медля ни минуты, приступить к усилению их с левого фланга и к приспособлению неприятельских траншей, но увы! кроме нескольких лопат и топоров войска, достигшие редутов, не имели шанцевого инструмента. А нужда прикрыться от неприятеля, сыпавшего пули с трех сторон и фланкировавшего нас из своих орудий, с обоих флангов – была большая. Нужда эта сознавалась самими солдатами. Наши храбрецы рыли или вернее, ковыряли твердую землю штыками, несколькими тесаками, скоблили манерками, выгребали руками – только чтобы как-нибудь прикрыться. Хворост из разобранных неприятельских шалашей, дерн, а в редуте ближайшем к г. Плевне даже трупы врагов и товарищей – все было пущено в ход, чтобы образовать бруствер. [229]
Наступившая ночь принесла некоторое облегчение, но инструмента не было и к утру 31-го августа, отбитые нами с такими жертвами неприятельские позиции были почти также плохо усилены нами, как и в момент их занятия.
Несмотря на это, взявшие позиции солдаты геройски отбили пять ожесточенных атак неприятеля, стянувшего все свои резервы против отряда генерала Скобелева, и уступили редуты только после двадцати четырех часовой борьбы, потеряв в большей части полков две трети своего состава.

***
При больших потерях в выдержанных нами сражениях ружья большей части раненых и убитых остаются не подобранными. В лучшем случае часть этих ружей, пролежав несколько дней на земле и заржавевши, подбирается, в худшем – они оставляются на поле сражения или достаются в руки неприятеля.
Санитары, подбирая раненых, не берут их ружей, ибо ружье, положенное на носилки рядом с раненым, беспокоит последнего.
Следовало бы подумать о прибавлении к носилкам особых скоб, на которые можно бы было укладывать ружье, не беспокоя раненых, и затем обязать санитаров доставлять на перевязочный пункт вместе с раненым и его ружье.
На перевязочных пунктах следовало бы назначать артиллерийских чиновников при небольших командах, на обязанности которых должно лежать принятие от санитаров оружия и дальнейшая перевозка его.
А. Куропаткин.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru