|
Кампания 1829 года
Глава X. Кулевчинская битва
Движение графа Дибича через Арнаут-Лар на Шумлу. Авангардное дело при Буланлыке. Позиция при с. Кулевчи. Отступление Верховного Визиря от Правод. Расположение войск наших перед Кулевчи. Занятие нами высот на правом фланге. Отступление авангарда на левом. Отражение неприятеля по всей линии. Общее наступление русских. Бегство неприятеля. Принужденное бездействие Шумлинского гарнизона. Попечение главнокомандующего о раненых. Взятие редута. Награды.
[160] Выше сказано уже, что в то время, когда верховный визирь с армией своею, состоявшею из 40 т. человек, в числе коих было 22 полка регулярной пехоты, 6 полков кавалерии, и до 15 т. отборной Анатольской регулярной пехоты и конницы, двинулся из Шумлы к Праводам, главнокомандующий русской армией с корпусами графа Палена и Красовского находился под Силистрией. [161]
Получив от генерала Рота подробное донесение о сем движении визиря, граф Дибич поручил продолжение осады Силистрии генерал-лейтенанту Красовскому, а сам с корпусом графа Палена в составе 26½ батальонов пехоты, 26 эскадронов кавалерии, 11 рот артиллерии и 2 казачьих полков, выступил 24-го мая из-под Силистрии. Главнокомандующий предполагал, соединясь с корпусом Рота, расположенным возле Эски-Арнаут-Лара близ Правод, освободить сей город от угрожавшего ему нападения со стороны визиря, справедливо рассчитывавшего, что Праводы не могут выдержать продолжительной осады.
Чрезвычайно затруднительно было 4-х-дневное скрытное движение войск наших, выступивших от Силистрии. По достижении, наконец, окрестностей Эски-Арнаут-Лара, главнокомандующий приказал соблюдать строжайшую тишину и осторожность: в барабаны не бить, песен не петь, огней не разводить. Все предвещало приближение решительной битвы. Полки русские выстроились на равнинах Эски-Арнаут-Ларских, и полевым обер-священником совершено было молебствие с испрошением у Господа Сил и Победодавца успеха оружию христианскому. После молебствия граф [162] Дибич приветствовал войска ободрительной речью, на которую они отвечали обычным, выразительным кликом «ура»! Общее одушевление ручалось за верную и славную победу; окропленные святой водой знамена торжественно развевались в стройных рядах воинства Русского.
В тот же день, 28-го мая, отряд, предводимый главнокомандующим, прибыл на позицию при дер. Таушан-Козлуджас и, двинувшись оттуда на рассвете 29-го числа, следовал чрез Енибазар по направлению к с. Мадре.
На высотах Енибазарских встречены были первые партии неприятельские в числе до 1500 человек. Казаки ударили на них, и, опрокинув нестройные толпы турок, быстро преследовали их на расстоянии 6-ти верст, причем взято в плен около 100, а убито и ранено до 300 человек. Одновременно с сим 4-й эскадрон Харьковского уланского полка отряжен был вправо для преследования незначительного отряда, отделившегося от главных сил турецких, и взял в плен 8 солдат.
Прибыв к речке Буланлык, авангард наш под командой генерал-лейтенанта барона Крейца1 расположился на прибрежных высотах, а [163] казачий Борисова полк предварительно потянулся влево, для открытия с. Мадарды, куда вслед за сим полком направились и главные силы наши.
Между тем неприятель, получив подкрепление из Шумлы и соединив толпы свои в числе более 3000 человек на противоположных высотах упомянутой речки, выслал наездников против фронта авангарда нашего, и частью других войск начал спускаться в лощину. Вследствие такого движения турок приближены были к речке под прикрытием дивизиона С.-Петергургского уланского полка 4 орудия конной № 4-го роты. Меткими выстрелами они не только принудили неприятеля отступить, но заставили замолчать и артиллерию его. Вслед за тем казачий Ежова полк, не смотря на сильный ружейный огонь турок, начал переходить Буланлык. Потом переправлены были через речку 4 орудия конной роты 4-го, под прикрытием С.-Петербургского уланского полка, и наконец, Харьковский уланский с остальными 4-мя орудиями той же роты.
Перейдя речку, казачий Ежова полк быстро ударил на неприятеля, и поддерживаемый картечными выстрелами двух орудий конной 4-й роты, действовавшей под прикрытием дивизиона С.-Петербургского уланского полка на левый фланг турок, обратил их в бегство к стенам [164] Шумлы. Посланная в подкрепление авангарду 1-я бригада 2-й гусарской дивизии с 4-мя орудиями конной № 3-го роты прибыла на место уже по окончании дела.
Прогнав турок, авангард наш занял назначенную ему позицию фронтом к Шумле, скрывая этим от крепости движение главных сил русских. Вышеупомянутая гусарская бригада с артиллерией её расположилась влево от отряда генерал-лейтенанта барона Крейца, в расстоянии одной версты от него и также фронтом к Шумле. Донской Борисова полк, дойдя до с. Мадарды и выждав здесь 3-ю бригаду 6-й пехотной дивизии, продолжал следовать к Шумле, и присоединясь снова к отряду барона Крейца, расположился между уланами и гусарами.
В то же время составлен был новый авангард под командой генерал-майора Отрощенко, из 5-ти батальонов 6-й пехотной дивизии, 3-х эскадронов Иркутского гусарского полка и 10-ти артиллерийских орудий2. Пройдя с. Мадарду, он прибыл к селениям Кулевчи и Черковни. Авангард сей расположился следующим образом: 11-й егерский полк и 1-й батальон 12-го егерского [165] с артиллерией между обеими деревнями близ кладбища. 2-му батальону 12-го егерского полка приказано было содержать цепь по оврагу, примыкающему к селению Кулевчи, имея свои резервы, с двумя орудиями при них, во всех выходах селения; Иркутский гусарский полк с 4-мя орудиями конной № 3-го роты стал на правом фланге позиции, которая, по ближайшем обозрении, усилена была в ночь еще одним батальоном Муромского полка, прикрывавшим правый фланг гусар.
Главные силы наши расположились близ с. Мадарды фронтом к Праводам, таким образом: 1-я бригада 6-й пехотной дивизии с артиллерией её и Копорский полк с 4-мя орудиями легкой № 2-го роты, пройдя селение, остановились близ дороги, ведущей из Правод в Шумлу. Позади их разместились 1-я и 2-я бригады 5-й пехотной дивизии с артиллерией. Главная квартира и при ней 10-ть орудий Донской роты № 1-го, конно-батарейная №19-го и легкая 3-го роты 7-й артиллерийской бригады, под прикрытием 1-го батальона Муромского пехотного полка, близ самого селения заняли возвышение, которое простиралось по скату от фронта до болотистой речки. Над Мадардой господствует перпендикулярно скала, в виде мыса; отсюда вправо, вниз до р. Камчика, тянется цепь гор, пересекаемых обрывистыми [166] рвами и поросших непроходимым лесом. На сих горах, в расстоянии 3-х верст от Мадарды, где оканчивается лес, находится селение Кулевчи, чрез которое, из узких теснин по многим уступам гор, пролегает прямой путь сообщения от Правод в Шумлу. Из расположения главной квартиры нашей, в 6-ти или 8-ми верстах виднелись укрепления Шумлинские, устроенные на вершине гор, окружающих сию крепость. Позади лагеря нашего местоположение было открытое и ровное.
В 6-м часу пополудни неприятель показался на Праводской дороге и занял обе стороны её, по опушке леса. Отступивший оттуда казачий пост, состоявший из 35-ти человек, подкреплен был эскадроном Иркутских гусар, и поставлен в полуверсте от деревни для наблюдения за дальнейшим движением неприятеля.
Елисаветградский гусарский полк с 2-мя орудиями Донской №1-го роты остановился в позиции при сел. Черемедин, дабы наблюдать дорогу, проходящую чрез Мараш в Шумлу. Ведеты его соединялись с ведетами Иркутского гусарского полка.
Генерал Рот, оставив при Праводах под командой генерал-майора Куприянова Вятский, 19-й, 20-й и 37-й егерские, гусарский графа Витгенштейна [167] и 3-й Бугский уланский полки с принадлежащей к ним артиллерией, двинулся ночью с главными силами 6-го и 7-го корпусов от дер. Эски-Арнаут-Лара к Таушан-Козлуджасу, куда и прибыл 29-го Мая до рассвета3. Генерал Куприянов, как мы выше уже видели, получил приказ не упускать из вида и по возможности преследовать турецкую армию по удалению её от Правод.
Таким образом, войска наши, недавно выступившие от Силистрии, стояли уже в тылу верховного визиря. Такое движение предпринято было с целью отрезать операционную линию турок и заставить их принять сражение для восстановления сообщений своих с Шумлой, где находились все запасы неприятельской армии. Если бы Визирь решился пройти к Шумле чрез Невчинскую долину и Енибазар кратчайшим движением влево, мы имели бы время соединиться с Ротом и предупредить неприятеля.
Только 29-го числа пополудни визирь получил достоверное известие, что русские войска появились в тылу его, но полагая их только частью корпуса генерала Рота, отделившейся единственно для угрожения сообщениям его, поспешно снял осаду [168] Правод, и со всею своею армией двинулся к теснинам Кулевчинским в самонадеянной уверенности разгромить силы наши.
Известясь о движении визиря, генерал Рот немедленно оставил позицию свою при Таушан-Козлуджасе и двинулся на соединение с главными силами нашими, и на рассвете 30-го числа прибыв к с. Мадарде, расположился левее главной квартиры армии. Еще с вечера 29-го числа войска, предводимые графом Дибичем, заняли назначенные им по диспозиции места в ожидании предстоящего боя. Обдуманный маневр главнокомандующего увенчался полным успехом: визирь внезапно очутился в западне! Отрезанный от сообщений своих с Шумлой, он должен был или положить оружие, или, на удачу, пробиваться силой. В последствиях сражения у нас не сомневались, смело надеялись одолеть противника, находившегося в затруднительнейшем положении, и весело встретили канун знаменитой битвы. В предшествовавшую ей ночь начальник главного штаба действующей армии барон Толь лично обозрел Кулевчинскую позицию и представил замечания главнокомандующему.
Ярко взошло солнце 30-го мая на безоблачном горизонте южного неба. Весть о выступлении визиря была уже получена, но не имели еще достоверных [169] известий о направлении его движения. Первоначально полагали, что визирь отступил чрез с. Кюприкиой в горы Балканские. Между тем отряды турецких войск выходили из Кулевчи. Многие переметчики единогласно утверждали, что в дефилеях Кулевчинских находится только часть неприятельской армии, а сам визирь боковой дорогой пробирается к деревне Марашу, намереваясь спастись в Шумле. Известия сии побудили главнокомандующего, в сопровождение барона Толя и генерал-квартирмейстера Бутурлина, предпринять общую рекогносцировку к стороне Мараша и по направлению к Балканам. Генерал-майор Бутурлин отправился по дороге к Чабан-киой для открытия движения неприятеля, но никаких признаков приближенья его не заметил. Главнокомандующий, осмотрев с бароном Толем положение неприятеля, расположившегося перед Кулевчинским дефиле, нашел, что турки спустились с верховья теснины, и подвинувшись обоими флангами вперед, остановились на расстоянии одной версты от дер.Черковни. На правом и левом флангах неприятеля вытянулась конница, а в центре стояла пехота, в колоннах, с 6-ю орудиями. Силы турков, по-видимому, не превышали 5 т. человек, и, как после оказалось, на правом фланге их находилась скрытная [170] батарея из 9-ти орудий. В сем положении неприятель долго оставался неподвижным, в нерешительности открыть действие.
Не довольствуясь обозрением, и находя необходимым удостовериться, со всеми ли силами, или только с частью армии своей находится здесь визирь, главнокомандующий велел 1-й бригаде 6-й пехотной дивизии с артиллерией её и Копорскому полку с 4-мя орудиями легкой № 2-го роты, подвинуться вперед, вправо от лощины, разделявшей их от авангарда, дабы движением сим воспрепятствовать неприятелю обойти правый фланг наш. Графу Палену приказано было, в случае надобности, поддержать авангард остальными войсками его корпуса. Распоряжения сии сделаны были около 11-ти часов утра. Вслед за тем генерал-майор Отрощенко получил приказание атаковать неприятеля, расположившегося на высотах перед дер. Черковней, и сбыть его с сей позиции.
Направление войск к предназначенным пунктам поручено было офицерам генерального штаба по правую сторону селения полковнику Рихтеру, а по левую поручику Стефану.
Едва артиллерия правого фланга нашего открыла огонь, как неприятельская пехота и конница отступили [171] за скат горы и скрылись в лес4. Гусары быстро заняли высоту; батальон Муромского полка двинулся за ними. Тогда неприятель, в свою очередь, открыл сильный огонь с батареи, скрытно устроенной им на правом фланге. Вред, наносимый сей батареей войскам нашим, и важность занимаемого ими места, откуда, по завладении им, представлялось удобство действовать против других неприятельских батарей, устроенных на вершинах гор, заставили сперва обратить туда огонь нашей артиллерии, а потом атаковать батарею сию пехотой. По крутизне местоположения и значительным силам неприятеля, открытым здесь, не было никакой возможности приступить к батарее с правой стороны дороги. Потому назначенный для сего 11-й егерский полк с 4-мя орудиями, под командой подполковника Севастьянова, подкрепленный 2-м батальоном 12-го егерского полка с 2-мя орудиями, принужден был идти в обход, стороною.
Когда войска сии двинулись, покровительствуемые огнем артиллерии, неприятельская батарея замолчала, и турки уже оставили ее, батальон 11-го егерского полка значительно приблизился к ней, а батальон 12-го егерского принял несколько влево. Мгновенно турецкая [172] пехота, таившаяся в закрытых местах, встретила оба батальона сильным ружейным огнем и огромными толпами кинулась на них. В то же самое время авангард наш со всех сторон атакован был неприятельской пехотой и конницей в несравненно превосходнейших силах.
По совершенной невозможности держаться долее на занятой им позиции, авангарду приказано было отступить к прежним местам, что он и исполнил в возможном порядке, за исключением одного батальона Муромского полка, теснимого несоразмерными силами неприятеля и стремительными его нападениями. Окруженный со всех сторон, он не переставал мужественно защищаться даже и тогда, когда турецкие делибаши врезались, наконец, в сомкнутое каре его. Произошла страшная, кровопролитная сеча. Звуки сабельных ударов, ружейные и пистолетные выстрелы, вопли и крики сражающихся, слились в один дикий, ужасный гул, и вскоре бедствующий батальон, подавленный многолюдством, был изрублен турками почти до последнего человека. Рассвирепелые, бросились они на остальную пехоту авангарда нашего. Три батальона, преследуемые турками спереди и фланга, по левой стороне дороги, отступали в совершенном порядке, поражая нападающего неприятеля то штыками, то ружейным [173] огнем, и устилая путь свой трупами турок. Командир 11-го егерского полка, подполковник Севастьянов, сам нес знамя, ибо шедший с ним портупей-юнкер был тяжело ранен.
Покушаясь остановить натиск неприятеля, генерал-майор Отрощенко приказал перевезти 6 орудий на правую сторону дороги, и открыть оттуда картечный огонь, но многочисленная пехота неприятельская не могла быть тем удержана. По трупам падших своих товарищей, действуя беспрерывно сильным ружейным огнем, с ожесточением преследовали турки отступающие и уже слабые числом людей батальоны наши. В то же время толпы турецкой конницы и пехоты, укрывавшиеся в лесу за каменистыми ущельями, находившимися с левой стороны позиции нашей, бросились на первый батальон 12-го егерского полка, и также принудили его к отступлению.
Невозможность с расстроенными от большой убыли батальонами противостоять несравненно превосходнейшему в силах неприятелю заставила генерала Отрощенко приказать авангарду отступить к деревне, а орудиям спуститься поспешно на прежнюю дорогу и занять позицию на возвышенности позади моста. Когда войска наши совершали это движение, среди [174] многочисленной неприятельской конницы показался отступающий 1-й батальон 11-го егерского полка, находившийся на правой стороне дороги. Турецкая пехота уже настигла его, но хладнокровием и твердостью командовавшего батальоном капитана Звегинцева, и несколькими удачными атаками Иркутских гусар, с двумя орудиями посланных в подкрепление, под командой полковника Тутчека, батальон и знамя его были спасены. В сем деле ранены генерал-майоры Отрощенко и Глазенап, действовавший с особенным отличием. Капитан Звегинцев произведен в майоры и награжден орденом Св. Георгия 4-го класса.
Когда авангард наш тесним был с фронта, турки бросились в обход правого фланга его, где стояли на позиции остальные полки 6-й пехотной дивизии. Отвращая последствия такого движения неприятеля, командир 2-го пехотного корпуса генерал-адъютант граф Пален приказал начальнику штаба своего, генерал-майору Герману: 1-ю бригаду 6-й пехотной дивизии, с батарейной ротой 9-й артиллерийской бригады подвинуть вперед, к оконечности нашего правого фланга навстречу неприятелю, а Копорский полк, с 4-мя орудиями легкой № 2-го роты той же артиллерийской бригады поставить на позиции в [175] резерв. Турки, ободренные удачей против авангарда нашего, яростно, в многочисленных силах, ударили на означенную бригаду, но храбрые полки её: Софийский, Невский, под начальством генерал-майора князя Любомирского, построенные в полковые каре, мужественно встретили неприятеля, и поражая его пулями и штыками, подаваясь в разные стороны для доставления взаимной фланговой обороны, успели остановить неистовое стремление турок. Батарейная рота 9-й артиллерийской бригады, под командой полковника Вальца, много содействовала здесь к поражению и удержанию неприятеля.
Жестокий бой продолжался в сем месте до прибытия Копорского полка с 4-мя орудиями, занявшего позицию правее 1-й бригады 6-й дивизии, и потом до присоединения к правому флангу его 1-й бригады 2-й гусарской дивизии, с 4-мя же орудиями конной 3-го роты, под командой начальника дивизии, генерал-лейтенанта барона Будберга.
Быстрые атаки гусар и отличное действие батарей, на выгодных местах поставленных, принудили неприятеля к отступленью. Прибывшая тогда коннобатарейная № 19-го рота, под начальством генерал-майора Арнольди, чрезвычайно [176] меткими выстрелами окончательно довершила отражение турок: они начали отступать на всех пунктах, и заняли свою первоначальную позицию на горах перед дефиле. Отступление неприятеля и усталость сражавшихся прекратили на время жестокий и кровопролитный бой.
Пользуясь временным бездействием турок, главнокомандующий вновь обозрел расположение неприятеля, сделал распоряжения к возобновлению сражения, и дал корпусным командирам приказания для нанесения туркам решительного, совершенного поражения.
Полки 6-й дивизии были сменены 1-ю и 2-ю бригадами 5-й дивизии с их артиллерией; 2-я гусарская дивизия подкреплена 3-й гусарской; вся боевая линия усилена резервом, составленным из полков 16-й и 18-й дивизий. Для большей предосторожности генерал-лейтенанту барону Крейцу, стоявшему против Шумлы, назначена в резерв 3-я бригада 11-й пехотной дивизии и Бугская уланская дивизия с их артиллерией.
Сии новые приготовления, потери, понесенные турками в первом бою, и удостоверение, что не одна часть корпуса генерала Рота, но все главные силы наши были против них, до того устрашили верховного визиря, что он собрал [177] военный совет (по показанию взятого в плен Бимбаши). В сем совете решено было отступить чрез Марковчу и Комарово на Мараш. Пока совет продолжался, все колонны наши с разных направлений начали наступательное движение.
Около 5-ти часов пополудни, конно-батарейная № 19-го рота, подкрепленная полками 5-й пехотной дивизии, с их артиллерией и батарейного №1-го ротою 16-й артиллерийской бригады, двинулись вперед, предводимые начальником главного штаба армии, генерал-адъютантом бароном Толем5.
Едва голова колонны начала спускаться в лощину, как неприятель открыл огонь из всех орудий, расположенных в лесу. Господствующие высоты, представлявшие туркам большие преимущества, не могли, однако, остановить наступления генерала Толя. В чертах его, говорит очевидец6, сияла уверенность в победе. Спокойствие и точность, с которыми он отдавал приказания, вселяли в каждого уверенность и одушевление. В минуты сии Толь казался истинным героем, [178] весь в помышлении о славе предстоявшего боя, который должен был увенчать подвиги оружия нашего в сей достопамятный день. Находясь сам в голове войск, Толь быстро перевел конную артиллерию чрез овраг, и, под ядрами турецких орудий, устроил батарею на весьма выгодном месте. Сильный пушечный огонь открылся с обеих сторон, и артиллерии нашей предоставлено было решить участь сражения с целой турецкой армией, под личным предводительством верховного визиря. Меткими выстрелами конно-батарейной батареи №19-го произведен был в самое скорое время удачный взрыв, от которого целый ряд неприятельских зарядных ящиков взлетел на воздух. Страх и смятение мгновенно распространились в турецких войсках, и верховный визирь, наблюдавший из леса за ходом сражения, первый подал знак к отступлению.
Пользуясь смятением неприятеля, войска 2-го пехотного корпуса устремились на высоты, заняли лес по обе стороны дороги, ведущей в Праводы, и сильным ружейным огнем преследовали турок, обратившихся в бегство по Кулевчинской теснине. Они оставили в добычу победителей многочисленные обозы с разными припасами, весь лагерь, артиллерийские снаряды, патронные ящики, разного рода оружие, наконец, [179] всю свою артиллерию и до 2 т. пленных. С известием о сем и поздравлением с победою барон Толь послал к главнокомандующему адъютанта своего Лауница, а вслед за ним приехал и сам. Радостно встретил Толя граф Дибич, и, обнимая его, приветствовал героя Кулевчинской битвы.
Когда происходило первое Кулевчинское дело, Шумлинский гарнизон, проведав о приближении верховного визиря с армией, хотел подать ему со своей стороны помощь, и вышел из крепости, но опасаясь вступить в неравный бой, принужден был возвратиться. Равномерно, когда дивизион Бугских улан, содержавших связь главной квартиры с войсками генерала Крейца, двинулся на присоединение к своей дивизии, турки решились было атаковать его с тыла, но присланный сюда дивизион улан 4-й дивизии, с 2-мя конными орудиями, не допустил их привести в исполнение намерение свое. После сего они совершенно удалились в крепость и дальнейших покушений не делали.
Блистательный успех над визирской армией не мог быть приобретен без значительного урона. С нашей стороны он состоял из 2 раненых генералов, убитых и раненых 60 штаб- и обер-офицеров, и 2248 нижних чинов. Самая [180] чувствительная потеря была понесена полками 6-й пехотной дивизии, когда они первыми вступили в дело, Иркутским гусарским, 12-м егерским, батальоном Муромского пехотного полка, из которого осталось только несколько человек тяжелораненых, и наконец, преимущественно действовавшими в продолжение боя ротами 9-й артиллерийской бригады. Потеря неприятеля была несравненно важнее. Не считая пленных, одних убитых во время сражения и при преследовании было до 5 т. человек. Кроме того, все обозы, при армии визиря находившиеся, собственные его экипажи, 6 знамен и 43 орудия достались победителям. Сам верховный визирь едва мог спастись с остатками своей конницы.
По окончании сражения первая забота главнокомандующего отнеслась к раненым в битве. Он приказал собрать их на бивак около с. Мадарды, где полковые медики, под главным надзором полевого генерал-штаб-доктора Витта, деятельно оказывали им всевозможное врачебное пособие.
На другой день утром граф Дибич обошел пешком весь бивак раненых, поздравлял их с торжеством нашего оружия, благодарил за мужество и храбрость, и к каждому раненому офицеру обращался с самыми приветливыми словами. [181] Участие и заботливость его о раненых не ограничились этим. В тот же день, избранным ближайшими начальниками офицерам и нижним чинам, особенно отличившимся в сражении 30-го мая, граф Дибич объявил лично: одним производство в следующие чины, другим награждение орденами и знаками отличия, по праву, предоставленному власти главнокомандующего действующей армией.
«Храбрые воины! – говорил граф Дибич в приказе, в тот день отданном7. — Бог услышал нашу мольбу к Нему, за два дня пред сим на марше под небом принесенную. Всемогуществом Его дарована нам знаменитая победа над неприятельской армией, предводимой верховным визирем, в числе до 40 тысяч человек, наиболее из регулярных войск, изумленных неожиданным появлением нашим на полях около Шумлы, и силившихся с дерзостью, отчаянием возбужденной, прорваться в Шумлу.
Армия турецкая совершенно разбита, и остатки её опрокинуты в те же дефиле, из которых было стремление пробиться. [182]
От поражения и быстрого, так сказать, преследования на плечах неприятели кидают оружие и рассыпаются поодиночке в лесах между гор.
Доныне известные трофеи нашей победы: 40 пушек с зарядными ящиками, весь лагерь, все, какие были только, обозы и большое число пленных. Наша потеря в сем сражении не маловажна, не столько по числу, сколько по достойному соревнования мужеству наших воинов, на поле чести и славы падших за Веру, за Государя и Отечество. Но блистательные победы редко бывают без потери.
Прежде всего, храбрые воины, возблагодарим Всевышняго Бога, за явленную нам свыше помощь, и непосредственно за тем, пользуясь лестным правом предводительства над вами, коим удостоен от Всемилостивейшего Государя, я, поздравляя вас с дарованною нам десницею Вышняго и вашим мужеством победой, спешу отличить всех тех, награждение коих мне предоставлено, а о прочих вхожу с представлением к Государю Императору. Тут же считаю уместным присовокупить вам, храбрые воины, мое убеждение и мое, яко вашего военачальника, приказание: поражать одних противящихся с оружием в руках неприятелей и щадить преклоняющих оное и просящих с покорностью помилования. [183] Одному варварству прилично лишать жизни обезоруженного неприятеля. Свойство русского солдата было, есть и навсегда должно быть: великодушие к побежденному и пощада обезоруженному.»
После поражения верховного визиря при Кулевче оставалось довершить славную победу не только быстрым преследованием неприятельской армии, но и невозможности допущения остаткам её укрыться в Шумлу. На сей конец графу Палену велено было, как уже сказано, преследовать неприятеля по пятам, а генерал-майору Куприянову встретить бегущих турок со стороны Правод. Не доходя до дер. Марковчи, граф Пален увидел, что неприятель, покинув большую дорогу, бросился вправо по дорогам, только для пехоты и конницы проходимым, в направлении к Янкову. Встретив вскоре отряд генерал-майора Куприянова, граф Пален передал ему дальнейшее следование за неприятелем, а сам предпринял возвратный путь к расположению, армией занимаемому. На пространстве от Кулевчи до Марковчи дорога так была завалена обозами, патронными и зарядными ящиками, и разного рода разбросанным оружием, что с трудом можно было проходить по ней. Тоже самое, и еще в большей мере, нашел и генерал-майор Куприянов, [184] в продолжении преследования турок по дорогам, гораздо худшим, до реки Камчика, чрез которую верховный визирь с остатками рассеянной своей армии перешел вброд при дер. Янкове. Засим отряд Куприянова возвратился в Праводы.
Перейдя вброд через Камчик, турецкие войска, собранные по частям верховным визирем, после понесенного поражения, вскоре показались в окрестностях Эски-Стамбула. Местечко это, лежащее на большой дороге, ведущей из Балкан, открывало вход неприятелю в крепость Шумлу. Занять его было необходимо без малейшей потери времени. С этой целью, на другой же день после сражения при Кулевче, граф Дибич поспешил направить сюда войска 6 и 7-го пехотных корпусов, под начальством генерала Рота. Следуя чрез дер. Касапли на Мараш, по направлению к Эски-Стамбулу, Рот встретил близ кургана, где был в 1828 году редут № 26-го, небольшой турецкий кавалерийский отряд, высланный для наблюдения из Шумлы. Немедленно приказал он прикрывавшему правый фланг его генерал-лейтенанту князю Мадатову с гусарскими полками Ахтырским и Александрийским, и шестью конными орудиями ударить на турок, стараясь отрезать их от Шумлы, а [185] 1-му Бугскому уланскому полку с 2-мя конными орудиями атаковать неприятеля с фронта. Князь Мадатов исполнил приказание с отвагой и решимостью, постоянно знаменовавшими его блистательное боевое поприще. Опрокинутая гусарами турецкая конница, потеряв два знамени, бросилась в ближайший пехотный лагерь, где турки искали убежища. Захваченная врасплох, не успевшая построиться, пехота неприятельская скрылась во рвах лагеря и между палаток. Потом Мадатов отрезал от Шумлы пехотную колонну, отступавшую из другого лагеря. В быстроте преследования наехал он на неприятельский редут. Встреченный оттуда выстрелами из двух орудий и ружейным огнем, князь Мадатов не смутился: он бросился на редут. Спешившиеся гусары с конными своими товарищами в одно мгновение овладели укреплением, находившимися в нем орудиями и двумя знаменами. Малая часть гарнизона успела спастись поспешным бегством в другой редут. Неустрашимые гусары, предводимые Мадатовым, бросились туда; но глубокий ров, ружейный огонь более 400 человек турецкой пехоты, и залп выстрелов из трех орудий остановили порыв храбрых. Мадатов один подъехал ко рву, и, зная язык турок, уговаривал их сдаться. Вместо ответа, турки стреляли [186] в него.
В это время генерал Рот сблизил к месту сражения батарейную роту 16-й бригады, с полками 31-м егерским и Охотским. При содействии картечных выстрелов из батарейных орудий, по приказанию Рота, пехотные полки, взяв ружья на руку, ударили в штыки. Князь Мадатов, со своими гусарами, вспомоществовал пехоте — и редут был взят. Весь гарнизон его, не просивший и не принимавший пощады, пал под саблями и штыками нашими. Потеря неприятельская состояла вообще из 600 убитых, 6-ти орудий и 12-ти знамен. Пленных взято не более 50-ти человек. Урон с нашей стороны простирался до 100 человек убитыми и ранеными. Трудно изобразить мужество и неустрашимость войск наших в рассеянии конницы турецкой и покорении двух редутов, защищаемых артиллерией и отчаянным гарнизоном. Командир 1-й бригады 3-й гусарской дивизии генерал-майор Муравьев в первой атаке выхватил сам из рук неприятеля пашинское знамя, а генералы Рот и князь Мадатов, личною храбростью подавая пример подчиненным, первые указывали путь к победе8.
Во время описанного дела под Шумлой генерал-лейтенант Ридигер, с 18-й дивизией и [187] двумя уланскими полками продолжал движение к Марашу, куда, по окончании сражения, последовали и прочие войска генерала Рота. Как ни блистательно было вышеописанное кавалерийское дело, но оно задержало генерала Рота в следовании к Марашу и Эски-Стамбулу, который, по причине происшедшего замедления и дурных дорог, испортившихся от проливных дождей, был занят только 2-го июня. Турки успели предупредить нас, и до прибытия войск наших несколько тысяч человек прошли по этой дороге в Шумлу, а сам верховный визирь в первых числах июня пробрался в крепость окольной дорогой чрез г. Джумай, хотя и со слабыми остатками той многочисленной армии, которая еще за неделю пред тем угрожала истреблением гарнизону нашему в Праводах.
Таковы были успехи и влияние победы, одержанной 30-го мая при Кулевче.
За Кулевчинское сражение пожалованы были Государем Императором Следующие награды. Главнокомандующему, графу Дибичу, орден Св. Георгия 2-го класса, в воспоминание же славы, которую, под предводительством его стяжали в сей битве победоносные войска наши, предоставлено было графу Дибичу избрать для себя 6 орудий [188] из числа отбитых у неприятеля9. Начальник главного штаба армии, барон Толь, возведен в графское Российской Империи достоинство. Генерал-квартирмейстер Бутурлин награжден орденом Св. Владимира 2-й степени. Командиры корпусов получили: 2-го - граф Пален и 6-го - Рот орден Св. Владимира 1-й степени; походный атаман Донских казачьих полков при действующей армии, генерал-лейтенант Сысоев, орден Св. Владимира 2-й степени; командир7-го корпуса Ридигер и начальники дивизий: 3-й гусарской — князь Мадатов, 4-й уланской — барон Крейц орден Св. Александра Невского, а 6-й пехотной князь Любомирский орден Св. Владимира 2-й степени; дежурный генерал Обручев, и особенно отличившиеся в сем деле храбростью и благоразумной распорядительностью генерал-майоры: Отрощенко, Арнольди и Глазенап - Св. Анны 1-й степени. Командовавший конно-батарейной № 19-го ротой, которая так много содействовала успеху Кулевчинского боя, штабс-капитан Бобылев награжден орденом Св. Георгия 4-го класса.
Примечания
1. 1я бригада 4 уланской дивизии с конно-артиллерийской ротой и два казачьих полка, Борисова 1го и Ежова.
2. План расположения русских и турецких войск пред битвою при Кулевчи, №V-й.
3. В числе 22 ½ батальонов, 22 эскадрона, 8 рот артиллерии и 3 ½ казачьих полков.
4. План сражения при д. Кулевчи, №VI.
5. План сражения при д. Кулевчи, №VII.
6. Из записок бывшего адъютанта барона Толя, гвардии штабс-капитана фон Лауница (ныне генерал-майор и начальник штаба 2го Резервного кавалерийского корпуса), сообщенных камергером графом Толем, сыном графа Карла Федоровича.
7. Приказ по армии. Главная квартира, лагерь при Мадре, 31 мая 1829 года, №361. Прим. накартах деревня сия названа Мадердой (правильнее Мадарда).
8. Приказ по армии 1 июня 1829 года, №362.
9. Высочайший рескрипт на имя графа Дибича, от 9 июня 1829 года.
|
