|
Поход 1774 года.
Новый Султан Абдул-Хамид. — Положение обеих воевавших сторон. — Силы и расположение войск. — Планы действий. — Переправа русских войск на правую сторону Дуная. — Дело при Козлуджи. — Обложение Рущука и движение Румянцева к Силистрии. — Движение Каменского к Шумле и расположение его на сообщениях визиря с Константинополем. — Бедственное положение турецкой армии. — Переговоры. — Мирный договор, заключенный в Кючук-Кайнарджи. — Новые недоразумения между Россией и Турцией. — Ратификация мирного трактата султаном. — Зимние квартиры. — Выгоды, доставленные Кючук-Кайнарджиским миром России. — Торжество по случаю заключения мира. — Награды, пожалованные Румянцеву. — Влияние войны 1769 — 1774 года на успехи военного искусства.
[80] Уже шестой год продолжалась война; обе воевавшие стороны имели большую нужду в мире, но ни одна из них не склонялась к уступчивости. Россия чувствовала свое превосходство в силах; а Порта находилась под влиянием Версальского Кабинета, побуждавшего турок к продолжению войны.
В начале 1774 года, последовала перемена в турецком правительстве. Непреклонный, постоянный в своих видах, Мустафа III скончался, и на место его воссел брат его, Абдул-Хамид. Новый султан, проведший всю свою жизнь, от младенчества до старости, в стенах Сераля, не имел ни [81] малейшего понятия ни о людях, ни о том, что делалось на свете; до этого времени, он не видал никого, кроме женщин, невольников и евнухов. Воспитанный и проведший весь свой век в постоянном опасении за жизнь свою, слабый духом и незнакомый с государственными делами, Абдул-Хамид вверил управление ими визирю Мушин-Заде-Мегемету, а сам обратился к продолжению праздной жизни в хареме. Против этого женоподобного властителя действовала великая государыня с мужественным духом: возможно ли было сомневаться в успехе? Предшествовавшие неудачи турок ослабили еще более нравственные силы народа и войск, и истощили государственные средства Оттоманской Порты. Верховный визирь успел, с большим трудом, собрать, в начале весны, под Шумлою, до 50-ти тысяч войск, с которыми намеревался перенести войну на левую сторону Дуная; но деятельность его противника, Румянцева, не позволила исполнить это намерение.
Со стороны России, сделаны были большие усилия для укомплектования армии. Только лишь новые победы могли доставить нашему отечеству мир, в котором Россия тогда имела крайнюю нужду. В то самое время, когда борьба с Турциею и моровая язва истощали средства Империи, вспыхнул пугачевский мятеж, в сентябре 1773 года, и в продолжение целого года волновал юго-восточные области государства. В то же время, юный шведский король обнаруживал намерение воспользоваться затруднительным положением нашего отечества. Но Императрица Екатерина, не обращая внимания на грозные тучи, скоплявшиеся над Россиею, постоянно стремилась к [82] достижению предположенной ею цели, и, сознавая необходимость мира с Турциею, готова была заключить его только на таких условиях, которые были согласны с выгодами Империи. Последние действия русских войск хотя и ознаменовались некоторыми успехами, однако же, в сравнении ст. победами при Ларге и Кагуле, казались неудачами. Румянцев, огорченный событиями, помрачавшими его славу, впал в тяжкую болезнь, и просил увольнения от должности главнокомандующего. Но императрица послала ему значительные подкрепления, и уполномочила продолжать войну, по его усмотрению (Описание походов россиян против турок. Smidt, Suworow’s Leben. Переписка императрицы Екатерины II с Румянцевым).
В продолжение зимы 1773 года, русская армия, действовавшая на Дунае, была укомплектована войсками, прибывшими из Польши, и рекрутами, которых образование составляло предмет особенной заботливости главнокомандующего. В тоже время устранены были препятствия по части снабжения запасами магазинов передней линии, устроенных в Браилове, Ораше (против Гирсова) и Слободзее. Армия, назначенная для действий в предстоявшем походе, состояла из четырех дивизий и двух корпусов: 1-я дивизия, генерал-поручика Глебова, должна была собраться в Браилове; 2-я дивизия, генерал-поручика князя Репнина, у Слободзеи; 3-ядивизия, генерал-поручика Каменского, у Измаила; 4-я дивизия (резервная), генерал-майора Суворова, близ устья Яломицы. Резервному корпусу генерал-аншефа графа Салтыкова указан [83] сборный пункт на реке Арджисе; отряд генерал-майора Энгельгардта занимал Крайову. Резервный корпус генерал-майора Ширкова находился в Подолии (Состав дивизий и корпусов: 1-й дивизии: 9 пехотных, один кирасирский, 4 карабинерных, 2 гусарских и 2 казачьих полка; 2-й дивизии: 6 пехотных, один кирасирский, один карабинерный, два гусарских, один пикинерный и один казачий полки; З-й дивизии: из 5 пехотных полков, двух гренадерских и одного егерского батальона, двух карабинерных, одного гусарского и 6-ти казачьих полков; резервной дивизии: 3-х пехотных полков, двух егерских баталионов, одного гусарского, одного пикинерного и одного казачьего полков, отряда арнаутов и 2.000 запорожских казаков. Резервный корпус графа Салтыкова, вместе с отрядом генерала Энгельгардта, состоял из 10-ти пехотных полков, 2-х егерских батальонов, 5 карабинерных, одного гусарского и 5 казачьих полков, и отряда арнаутов. Резервный корпус Ширкова; из 15 пехотных рот, одного кирасирского полка и 1.500 казаков. Кроле того, по крепостям находились: 5 пехотных полков, 4 гарнизонных баталиона и часть регулярной и иррегулярной кавалерии. (Военный исторический журнал Российской Императорской первой Армии, 1774 года)).
Наступательные действия против турецкой армии, расположенной у Шумлы, могли быть ведены двояким образом: занимая постепенно страну и важнейшие пункты, остававшиеся во власти турок, либо, наступая решительно и угрожая неприятельской столице. Первый из сих способов действий был сопряжен с потерею времени и отлагал решительную развязку дела; надлежало овладеть, по крайней мере, двумя из важнейших турецких крепостей, ближайшими к пути действий нашей армии, Рущуком и Силистриею, устроить основание действий на Дунае и потом уже устремиться чрез Балканы к Царьграду. — При действиях решительных, нельзя было оставить [84] без внимания Силистрию, которая, по положению своему, могла оказать весьма важное влияние на успех предприятия нашей армии против турецкого корпуса, занимавшего Шумлу. И потому, предпринимая вторжение в неприятельскую страну, следовало отделить часть армии для обложения Силистрии, либо, по крайней мере, для наблюдения за гарнизонами ближайших турецких крепостей на Дунае.
Фельдмаршал, имея в виду исполнить волю императрицы, открыв непосредственно действия против визиря к Шумле, и вместе с тем овладеть Рущуком и Силистриею, покорение которых могло упрочить успех наших действий за Дунаем, решился распределить вверенную ему армию следующим образом: дивизия Салтыкова, в числе 10-ти тысяч, назначена была для обложения Рущука; сам фельдмаршал, с 12-ю тысячами человек дивизии Глебова, принял на себя осаду Силистрии, а дивизии Каменского и Суворова, в числе 14-ти тысяч, долженствовавшие двинуться чрез Базарджик к Шумле, назначены были для удержания в бездействии Визиря, в продолжение осады Рущука и Силистрии.
Этот план действий, составлявший некоторым образом средину между постепенным занятием страны и быстрым вторжением во внутренность Турции, сопряжен был с разделением сил. Фельдмаршал, предпринимая вдруг две осады, и направляя, в то же время, часть своих войск против неприятельских сил, сосредоточенных у Шумлы, подвергался опасности потерпеть неудачу на всех трех пунктах, Румянцев, действительно, предпринимал много, но последующие события убедительно доказали, что [85] он не предпринимал ничего излишнего. Ему были вполне известны и невежество турок в военном деле, и робкий, нерешительный характер вождя их: на этих двух данных основаны были соображения фельдмаршала. Но должно сознаться, что успех превзошел его чаяние (Описание походов россиян против турок (рукопись)).
Действия открылись в первой половине апреля. Каменский, переправясь чрез Дунай, у Измаила, двинулся на Бабадаг к Карасу, и выслал передовые войска по дорогам к Базарджику и Кайнарджи; Суворов (незадолго пред тем пожалованный в генерал-поручики) также переправился через Дунай, близ устья Яломицы, и направился к Черноводам, а Глебов следовал от Браилова вниз по Дунаю, и расположил часть своей дивизии у Ликорешти, против Силистрии. Все эти движения, по причине разлития рек, совершены были весьма медленно. В конце мая, главные силы Салтыкова приблизились к Туртукаю, где назначено было им переправиться через Дунай. Часть его корпуса двинулась, на Негоешти, в помощь Глебову, который, с своей стороны, отрядил один карабинерный и два пехотных полка на усиление дивизии Суворова.
В начале июня, Каменский занял с боя Базарджик, надеясь соединиться там с Суворовым, которому приказано было придти к сему пункту, 2-го июня; но медленное движение войск, отряженных Глебовым, задержало Суворова. Каменский продолжал подаваться вперед, и дойдя до разоренного селения [86] Ушенли, 8-го июня, соединился с Суворовым. На следующий день, начальники русских дивизий, послав отряды к Варне и Силистрии, для наблюдения сих пунктов и для открытия связи с войсками Глебова, двинулись к Козлуджи (Состав дивизий: Каменского: пехотные полки: Ширванский, Кабардинский, Невский, Троицкий и Новгородский; батальоны гренадерские майоров Ребиндера, Неплюева и Познякова, и егерский подполковника Мекноба; Елисаветградский пикинерный, Харьковский гусарский, Московский и Тверской карабинерные полки. Суворова: пехотные полки: Суздальский, Черниговский, Углицкий и Севский; гренадерские батальоны Колтовского и Трейдена; егерские батальоны Ферзена и Река; венгерские эскадроны; Рязанский и Каргопольский карабинерные полки. Сверх того, при каждой дивизии находилось несколько казачьих полков. (Извлечено из Военно-Исторического Журнала действий 1-й орийи, 1774-года)).
Между тем турки оставались в лагере под Шумлою до начала июня. Но когда дошли до них слухи о действиях наших дивизий на правой стороне Дуная, то верховный визирь предложил Янычар-аге идти с отборными войсками на встречу Русским; сначала ага не решался принять на себя это опасное поручение; но когда Рейс-Эфенди Абдер-Резак вызвался командовать посылаемым отрядом, то и Янычар-ага дал слово сопровождать его. Выступив немедленно из Шумлы, Абдер-Резак и Янычар-ага усилились на пути к Иенибазару несколькими отрядами, и расположились, с 40 тысячами войск (в числе которых были 15 тысяч кавалерии), в укрепленном лагере у Козлуджи, 8-го июля, в тот самый день, в который наши войска двинулись из окрестностей Базарджика. Ни Русские, ни турки не знали о предстоявшей им. встрече. Густой Делиорманский лес, чрез который можно было пройти [87] только по узкой тропинке, разделял войска противных сторон.
9-го июня, неожиданно встретились Русские с Турками. Дивизия Суворова, выступив с привала, около полудня, прошла мимо дивизии Каменского и направилась к лесу. Казаки, шедшие в авангарде, войдя в лес, были опрокинуты неприятельскою конницею, поддержанною албанскими стрелками; три баталиона (Гренадерский Трейдена и егерские подполковников Ферзена и Река), посланные в помощь казакам, имели туже участь; русские войска были совершенно вытеснены из леса; но когда подошли Суздальский и Севский полки, под командою генерал-майора Озерова, и открыли пушечную и ружейную пальбу, то неприятель принужден был отступить. Суворов, прибывший в продолжение боя, поскакал вперед с конницею, и заметив отступление турок, принял меры для преследования их; пехота направилась через лес; кавалерия двигалась частью впереди пехоты, частью же по сторонам леса, в обход. Движение чрез лес было весьма затруднительно, тем более, что он был загроможден множеством тел убитых турок, застреленных волов и брошенных неприятелем повозок; погода была весьма знойная; многие из наших солдат, истомленные от жара и усталости, падали мертвыми.
Войска русские, сражаясь беспрестанно, тесня турок на каждом шагу, прошли лесом около 7-ми верст; в это время, пошел дождь, ожививший своею свежестью наших солдат, между тем как [88] турки, в измоченной длинной одежде, едва могли двигаться.
Как только русские вышли из леса на открытую местность, то увидели пред собою всю неприятельскую армию, и были встречены огнем нескольких батарей. Суворов построил свою пехоту в несколько батальонных и двухбаталионных каре, расположил кавалерию позади флангов боевого порядка, и подойдя к турецкому лагерю, открыл по нем огонь из 10-ти орудий, успевших придти вместе с пехотою. Турецкая конница вышла из лагеря и бросилась на встречу нашей; вслед за тем янычары неистово напали на русскую пехоту; некоторые из них врывались в наши каре, но были немедленно истребляемы резервами. Несколько раз повторялись эти несвязные атаки; наконец — турки укрылись в окопах своих.
Между тем в неприятельском стане господствовало чрезвычайное смятение. Напрасны были усилия, напрасно было красноречие мужественного Рейс-Эфенди: ему не удалось удержать в порядке войск, уходивших из лагеря толпами. «Хорошо тебе рассуждать, кричали ему янычары, ты на коне и всегда можешь убраться, а мы пеши.» — «Сохрани меня Бог, чтобы я вас оставил; я готов сражаться пешком вместе с вами», отвечал Абдер-Резак; но голос его был заглушен чувствами страха и общей к нему ненависти. Янычары явно восстали против него, и даже один из бунтовщиков сделал по нему выстрел. Волнение умов возрастало, по мере наступления русских войск; различие между начальниками и подчиненными исчезло; всякой думал только о собственном [89] своем спасении. Одни из янычар рубили постромки у передков и уезжали на артиллерийских лошадях; другие, чтобы добыть коней, убивали своих же всадников. Между тем появились русские на высотах перед лагерем, и открыли канонаду по неприятелям, толпившимся в беспорядке. Мусульмане, пораженные страхом, не помышляя о сопротивлении нашим войскам, разбежались в различные стороны: одни из них ушли чрез Праводы в Балканы; другие искали спасения в Шумле. Уже день склонялся к вечеру; но неутомимый Суворов, несмотря на усталость войск, отправился, с конницею и с частью пехоты, в погоню за неприятелями и преследовал их до самой ночи. Победители, заняв без сопротивления турецкий лагерь, нашли в нем огромную добычу; 20 орудий были трофеями этого дела. Потеря турок простиралась до 1000 человек. Результаты сражения, в нравственном отношении, были еще важнее: поражение, понесенное турками, подавило в конец их дух, и не позволило визирю надеяться на какие-либо успехи в войне с Россиею (Военный исторический журнал действий 1-й армии, 1774 года. Описание походов россиян против турок).
К сожалению, дело при Козлуджи подало повод к несогласиям между начальниками наших войск. Каменский был недоволен тем, что Суворов атаковал и разбил турок, не выждав прибытия его дивизии. Недоразумение между начальниками дивизий было причиною отъезда Суворова, 14-го июня, по болезни, в Бухарест. Начальство над его войсками вверено было генерал-майору Милорадовичу. [90]
В то время, когда Суворов поражал турок при Козлуджи, гул русской артиллерии оглашал берега Дуная.
Граф Салтыков, оставив отряд генерала Энгельгардта в Малой Валахии, для обеспокоивания турок по направлению к Турно, выступил, в начале июня, из лагеря при Комани, переправился 6-го через Дунай, против Туртукая, рассеял несколько неприятельских отрядов, и обложил Рущук, в половине июня.
Князь Репнин, со своей стороны, приступил к обложению Силистрии. В начале июня, 2-я дивизия, под начальством генерал-майора Ллойда (известного впоследствии своими военными сочинениями), перешла от Слободзеи к Ликорешти (против Силистрии) и сменила находившиеся там полки 1-й дивизии, которая, сосредоточась против Гуробал, переправилась там на правую сторону Дуная, 10-го июня; эта дивизия имела с собою 20-ти дневный запас продовольствия (Операционная карта, с показанием маршей 1-й армии, 1774 года. Военный исторический журнал 1-й армии, 1774 года). Граф Румянцев, приняв начальство над нею, направился к Силистрии и расположился, 21-го, близ Галицского Озера, в 6-ти верстах от крепости; но не приступил к немедленному обложению Силистрии, имея в виду выманить неприятеля в поле, и поразив его, воспользоваться нравственным влиянием победы для покорения крепости. Полководец наш, отрезав визиря от дунайских крепостей, старался, вместе с тем, об открытии сообщения с дивизиями, посланными к Шумле, и, для [91] достижения сей цели, отрядил полковника Розена с Сумским гусарским и с одним казачьим полками, на Афлотар, к Шумле.
Все эти распоряжения были основаны на неотлагательном наступлении дивизий, отряженных к Шумле; но генерал Каменский, вместо того, чтобы воспользоваться, после дела при Козлуджи, бедственным состоянием турецкой армии, простоял на месте целые четыре дни, и чрез то дал возможность туркам не только собраться в Шумле, но и отрядить Янычар-агу, с 2мя тысячами человек, в тыл русским войскам, действовавшим против Руицука. Наконец, выступив, 15-го июпя, от Козлуджи, Каменский рассеял у Иенибазара отряд, занимавший это местечко, и расположился у сел. Аги-бабы, в 10-ти верстах от Шумлы, 18-го июня (Журнал действий генерал-поручика Каменского).
Крепость Шумла лежит на высотах отрасли Балканского Хребта, огибающих ее, в виде полукружия, с трех сторон, северной, западной и южной. Для пресечения сообщения Шумлы с дунайскими крепостями, достаточно обложить ее со стороны равнины, простирающейся от ней к востоку; гораздо труднее прервать сообщения Шумлы со столицею, потому что южная гряда высот пересечена множеством тропинок, выходящих на константинопольскую дорогу.
Положение турок в Шумле было тем более затруднительно, что у них вовсе не было отважных, предприимчивых начальников. Робкий Мушин-Заде, [92] пораженный беспрестанными неудачами вверенных ему полчищ, изнемогал от болезни, которая быстро вела его к могиле; а Рейс-Эфенди Абдер-Резак был ненавидим янычарами, считавшими его виновником продолжения тягостной для них войны. Внезапно вспыхнул бунт в степах Шумлы; толпа янычар с обнаженными саблями устремилась к дому, занимаемому Абдер-Резаком, который едва успел скрыться в намете, где хранился священный для мусульман санджак-шериф; но янычары не оказали бы никакого уважения к этой святыне, если бы Визирь с Албанцами не рассеял мятежников. Рейс-Эфенди, не находя себе безопасного убежища в Шумле, тайно ушел из города и отправился в Константинополь (Описание походов россиян против турок (рукопись)).
Несмотря однако же на расстройство турецких войск, Каменский не решился атаковать неприятельскую армию, превосходную и числе и занимавшую весьма крепкую позицию. Оставалось прибегнуть к маневрам, отрезать сообщения визиря с Константинополем и тем побудить неприятелей к миру. С этою целью, Каменский приблизился к Шумле, сделал фланговое движение влево, и в конце июня занял пути, ведущие в Иенибазар и Праводы, а бригадира Заборовского, с 2.500 человек (Состав отряда: 7 баталионов; полки Харьковский гусарский и Елисаветградский пикинерный; три эскадрона венгерских гусар и 300 казаков (Журнал генерала Каменского)), отрядил в Балканы, к селению Чаликаваку, для занятия пути от [93] Шумлы к Константинополю. Турки могли, пользуясь растянутым расположением русского корпуса, разбить его по частям, либо, по крайней мере, подавить превосходными силами слабый отряд Заборовского, стоявший в 40 верстах от главных сил Каменского. Но визирь оставался неподвижно в Шумле, а войска его, начинавшие терпеть недостаток в продовольствии, стали уходить по горным тропинкам, сперва по одиночке, а потом целыми толпами. Изнуренный болезнью и упавший духом, визирь обратился к Румянцеву с просьбою о перемирии. Но фельдмаршал, не соглашаясь на то, требовал мира, угрожая, в противном случае, продолжением военных действий. Мушин-Заде Мегемет, принужденный покориться силе обстоятельств, прислал своих уполномоченных, 5-го июля, для заключения мира, в Кючук-Кайнарджи, куда также прибыли Румянцев и Репнин с охранительным отрядом (Состав отряда: пехотные полки Санкт-петербургский и Куринский, по два эскадрона Сумского и Острогожского гусарских, Киевского кирасирского и Симбирского карабинерного полков. (Журнал действий 1-й армии)); начальство же над войсками, остававшимися под Силистриею, вверено было генерал-поручику Глебову. Фельдмаршал не хотел вести переговоров под Силистриею, опасаясь обнаружить малочисленность главного своего корпуса. Переговоры были непродолжительны. 10-го июля, почти ровно чрез 63 года по заключении прутского договора (Договор на Пруте подписан 11-го июля 1711 года), турецкие уполномоченные Нишанджи-Ресми-Ахмет-Эфенди и Ибрагим-Муниб-Рейс-Эфенди [94] подписали в ставке фельдмаршала, на русском барабане, договор, составленный князем Репниным и заключавший в себе те самые условия, которые бы ли объявлены в Бухаресте.
На основании мирного трактата, заключенного в Кючук-Кайнарджи, Порта обязалась: 1) признать независимость татар Крымских, Буджакских и Кубанских; 2) уступить России Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, с частью степи между Днепром и Бугом, и допустить уступку татарами, и пользу России, Большой и Малой Кабарды; 3) открыть русским купеческим кораблям свободное плавание из Черного моря в Мраморное и прочие моря, и предоставить русским подданным, в турецких областях, все выгоды, коими пользовались французы, англичане и вообще наиболее покровительствуемые народы; 4) признать священный титул Императрицы Всероссийской и именовать Российскую Государыню, во всех государственных актах, писанных на турецком языке, Падишахом; 5) даровать всеобщую амнистию грекам, славянам, молдаванам и валахам, и допустить в землях, ими обитаемых, свободное исповедание христианской веры; 6) допустить российских резидентов ходатайствовать по делам, относящимся к Молдавии и Валахии; 7) все прежние трактаты (в коих была речь о Польше) отменить (Извлечено из мирного договора, заключенного в Кючук-Кайнарджи, 10-го июля 1774 года, утвержденного графом Румянцевым и верховным визирем 15-го июля, и ратифицированного султаном 13-го января 1775 года). Кроме того, особою дополнительною статьею, Порта обязалась уплатить России 4.500.000 рублей. [95]
Договор сей утвержден был верховным визирем, 15-го июля, и отправлен, для окончательного утверждения, в Константинополь. Вместе с тем, на всех пунктах, были прекращены военные действия.
Но впоследствии возникли новые недоразумения между Россиею и Портою. Значительные уступки, сделанные турками, заставили их помышлять о расторжении договора, к чему побуждали их также и происки французского посла, маркиза Шуазеля. Волнения, происшедшие в южной части Крыма, подавали Дивану повод уклоняться от признания независимости татар. Крымский хан, Сахиб-Гирей, обязанный сохранением владычества покровительству России, допустил своих мятежных подданных выдать туркам находившегося при нем русского резидента, статского советника Веселицкого; между тем турецкий флот оставался, по-прежнему, у берегов полуострова. Императрица Екатерина, негодуя на двуличие врагов, побежденных ее воинством, поручила Румянцеву довершение успешно им начатого дела. С этою целью, фельдмаршал отправил в октябре, для переговоров в Царьград, полковника Петерсона, тонкого дипломата, употребленного графом Румянцевым во всех сношениях с турками в 1772м году. При первом свидании его с турецкими чиновниками, Рейс-Эфенди стал говорить с ним о домогательствах крымских татар, которые, чрез своих депутатов, отказывались от независимости и изъявляли желание оставаться в подданстве Порты. Основываясь на том, Рейс-Эфенди предложил, чтобы Султану предоставлено было право снабжать ханов инвеститурою и дипломом. Но Петерсон решительно [96] отказал в том, возражая на все доводы турецкого дипломата, что внутренние дела Крыма, как независимой страны, не касаются ни России, ни Порты. Предложение оставить Тамань во владении Турции также не имело успеха. Новый визирь Изет-Мегмет-Паша, облеченный в сей сан по смерти Мушин-Заде-Мегмета, относился о том к Румянцеву, но фельдмаршал оставался непреклонным и требовал точного исполнения условий заключенного договора. Постоянство русского вождя превозмогло упорство Дивана, и Кючук-Кайнарджиский договор ратифицирован был султаном, 13-го января 1775 года (Описание походов россиян против турок (рукопись)). Но еще прежде переговоров в Константинополе, русские войска были отведены на левую сторону Дуная, а в последствии расположились, на зимние квартиры, в Подолии и на Волыни.
Выгоды, приобретенные Россиею от мира, заключенного в Кючук-Кайнарджи, были весьма велики: наша торговля приобрела новый путь по Черному морю, до того времени совершенно закрытый для земледельческих и мануфактурных произведений России; южные области Империи обеспечены были от набегов хищных соседей. Но важнейшие выгоды этого славного мира оказались впоследствии, когда Крым, не могший оставаться самостоятельным владением, сделался одною из областей Российской Империи, когда Грузия, освобожденная влиянием нашего отечества от позорной дани, которую она платила Турции, вверила судьбу свою могущественному покровительству Царей Русских. [97]
Екатерина предвидела эти последствия, и спешила изъявить Свою признательность народу, войскам и вождям, исполнившим великие ее предначертания. Манифестом 17-го марта 1775 года, объявляя всем верноподданным о заключении мира с Турциею, императрица даровала многие льготы и облегчила налоги. Вслед за тем, 10-го июля 1775 года, в годовщину подписания мирного договора, во всей Империи было общее празднование. Екатерина сама великолепно праздновала это радостное событие в Москве, и установила навсегда торжествовать день заключения Кайнарджиского трактата.
Велики были заслуги Румянцева. Но и награда ему была необыкновенна. Он получил: за великие подвиги, похвальную грамоту и наименование Задунайского; за разумное полководство, алмазный фельдмаршальский жезл; за храбрые предприятия, шпагу, осыпанную бриллиантами; за победы, лавровый венец; за мир, масличную ветвь; в ознаменование Монаршего благоволения, драгоценную бриллиантовую звезду ордена Св. Апостола Андрея Первозванного; в честь ему и в пример потомству, медаль с его изображением; 5 тысяч крестьян; 100 тысяч рублей на постройку дома; серебряный сервиз, в 68 тысяч рублей, и собрание драгоценных картин. Императрица хотела, чтобы фельдмаршал торжественно въехал в Москву на триумфальной колеснице, но он отказался от сей почести.
Война с 1769 по 1774 год, названная современниками столь справедливо Румянцевскою, имела большое влияние на успехи военного искусства. Тактические нововведения нашего полководца дали решительный перевес регулярным войскам над нестройными [98] турецкими полчищами. Прежний неповоротливый боевой порядок наших армий уступил место другому, несравненно более выгодному, как для обороны, так и для наступления. Прежние походные движения, производившиеся в огромном каре, либо в одной колонне, неудобной для быстрого перехода в боевой порядок, были заменены движениями войск в небольших колоннах, которых состав способствовал быстрому и удобному построению нескольких каре. С этою целью, пехота каждого каре, для походного движения, разделялась на две колонны, из коих каждая заключала в себе войска двух фасов; эти колонны двигались на одной высоте, имея в интервале между собою полковую и полевую артиллерию; кавалерия же следовала в отдельных колоннах. Румянцев, образовавшийся в школе Семилетней войны, требовал от своей кавалерии, чтобы она исключительно действовала холодным оружием, и в последнем походе турецкой войны (1774 г.) приказал ей строиться для боя в две шеренги («Кавалерию всю построить в две шеренги между кареями, равняясь по задней линии, и имея в ней самые малые интервалы, не более как на взвод. Кавалерии огненного оружия, на собственный свой вред, под ответом полковых командиров, отнюдь не употреблять». (Правила генеральные, что должны быть наблюдаемы, доколе чрез рекогносцирование получится лучшее сведение о неприятельском положении)).
Румянцев обращал большое внимание на тактическое образование войск и на внушение в них духа подчиненности: свидетельством заботливости его об этих важных предметах могут служить инструкции и распоряжения, составленные им в продолжение войны. [99]
Не довольствуясь преобразованием войск и способа войны, Румянцев улучшил также провиантскую часть, и нашел средства снабжать запасами армию в стране, разоренной продолжительною войною.
Успеху его действий, без всякого сомнения, много способствовало невежество его неприятелей; но кто же из великих полководцев не пользовался ошибками своих противников? Несправедливо было бы упрекать турок в малодушии: они уступали русским не столько в храбрости, сколько в искусстве и дисциплине. Невежество мусульман простиралось до крайности. Вместо того, чтобы вникать в характер действий своих неприятелей, они обращали преимущественно внимание на списки счастливых и несчастных дней, составляемые их астрологами. Сам Мустафа III-й, убежденный в том, что Фридрих Великий обязан был своими успехами непогрешительности прусских астрологов, просил Короля прислать в Константинополь трех таких искусников. В ответ на эту странную просьбу, Фридрих писал, что «у него, действительно, были три астролога: изучение государственного управления и военного искусства, благоустроенная армия и богатая казна.» Не менее важности, в глазах турок, имела магия; один из захваченных в плен пашей просил русских показать ему заколдованную пушку, которая стреляла сама собою, без содействия прислуги: так понимал он, по-своему, необыкновенную быстроту действия наших орудий. Поражаемые, при каждой встрече, губительным огнем русской артиллерии, турки приписывали неудачи свои вероломному, по их понятиям, способу действий наших войск. «Русские [100] надеются на превосходство своей пальбы, против которой действительно не устоять никому», говори ли они. «Но пусть только они не стреляют в нас, а выступят на бой с нами, как храбрые воины, с мечами в руках; тогда увидивт они, на самом деле, могут ли неверные противиться мусульманам». Невежество турок, в соединении с совершенным отсутствием порядка и дисциплины в войсках их, без всякого сомнения, облегчило наши успехи; но главными причинами их были: дисциплина, тактическое образование и дух русских войск; искусство русского вождя и способности сподвижников его, Баура, Репнина, Суворова и Вейсмана: эти отличные военные люди научились и научили других искусству побеждать турок. «Не рогатки, а штык ваша защита» сказал Румянцев русским воинам, и убедил их в истине своих слов на самом деле.
|
