Поход 1773 года.
План действий русских армий. — Расположение 1-й Армии. — План действий турок и распределение их войск. — Важность Шумлы. — Затруднения предположенного похода за Дунай. — Малая война. — Взятие Гирсова и Туртукая. — Поиски Вейсмана. — Переправа Румянцева через Дунай у Гуробал и движение к Силистрии. — Отступление русской армии на левую сторону Дуная. — Дело при Кючук-Кайнарджи. — Смерть Вейсмана. — Вторичный поиск Суворова на Туртукай. — Оборона Гирсова Суворовым. — Экспедиции князя долгорукого и Унгерна на правую сторону Дуная.
[55] Императрица Екатерина, желая превозмочь упрямство турок и побудить их к заключению мира на тех условиях, которые предложены были им на Фокшанском конгрессе, повелела, чтобы в сем году Румянцев с 1-ю армиею, состоявшею в числе 35-ти тысяч регулярных войск и 10-ти тысяч казаков, перенес войну на правую сторону Дуная, между тем, как князь Долгорукий, со 2-ю армиею, должен был охранять Крым и наблюдать Очаков. Сомнительное расположение шведского правительства и удержание в повиновении областей, незадолго пред тем возвращенных от Польши, не позволяли России усилить войска, действовавшие против турок. Румянцев, которому были вполне известны все затруднения, сопряженные с действиями на правой стороне Дуная, доносил императрице, что за отделением части сил вверенной ему армии, для усиления гарнизонов покоренных крепостей и для охранения подвоза припасов, оставалось для наступательных действий не более 27-ми тысяч человек. Из числа этих войск, нужно было отделить часть для обложения значительных турецких крепостей на Дунае, Рущука и Силистрии, либо, по крайней мере, для наблюдения за ними, и потом углубиться во внутрь страны, которой климат и местные свойства могли оказать самое неблагоприятное влияние на успех наших действий. Представляя на усмотрение [56] императрицы все эти затруднения, фельдмаршал полагал, что, для перенесения войны за Дунай, необходимо было удвоить, либо даже утроить, число вверенных ему войск. Но Екатерина II настоятельно требовала, чтобы Румянцев исполнил начертанный ею план действий. Оставалось исполнить волю монархини.
Готовясь к движению за Дунай, Румянцев расположил свою армию следующим образом: в окрестностях Журжи, генерал-поручик граф Салтыков сын победителя при Кунерсдорфе, с 12-ю тысячами регулярных войск и с 3мя тысячами казаков (10 полков пехоты, два батальона егерей, 7 полков регулярной кавалерии и 7 казачьих полков); между устьями рек Яломицы и Серета, генерал-поручик Потемкин, с 4-мя тысячами регулярных войск и с 2-мя тысячами казаков (4 полка пехоты, один батальон егерей, 4 полка регулярной кавалерии и 4 казачьих полка); в Бессарабии, на Нижнем Дунае, генерал-майор Вейсман с таким же отрядом; сам же фельдмаршал, с 15-ю тысячами регулярных и с 2мя тысячами иррегулярных войск (10 пехотных полков, 6 полков регулярной кавалерии и 4 казачьих полка), оставался в Молдавии до конца апреля (Операционная карта маршей 1-й армии с 1769-го по 1774-й года. Журнал военных действий сей же армии).
Турки, наученные опытом трех предшествовавших походов, Убедившись в невозможности противостоять Русским в открытом поле, решились ограничиться [57] обороною многочисленных крепостей своих. Важнейшие из них, Рущук и Силистрия, заняты были сильными гарнизонами; удобнейшие пункты переправы через Дунай находились под наблюдением особых отрядов. Сам верховный визирь, осторожный, предусмотрительный Мушин-Заде-Мегемет занимал с значительными силами Шумлу, пункт, которого стратегическая важность в первый раз тогда оценена была турками. Там соединяются многие пути, ведущие от Дуная и Черного моря; оттуда можно легко поспевать в помощь на каждый из угрожаемых пунктов, и, действуя н.а сообщения противника, прикрывать доступы, ведущие чрез Балканы. Наконец Шумла, по местному своему положению, почти неприступна. Армия Верховного Визиря, расположенная в Шумле, служила резервом гарнизонам дунайских крепостей и отряду, поставленному у Карасу, для наблюдения за низовьями Дуная и берегом Черного моря.
Итак, русские войска должны были преодолеть множество затруднений: надлежало, прежде всего, переправиться через широкую реку, на которой немногие удобные для переправы пункты были укреплены и заняты сильными турецкими гарнизонами; эта переправа могла быть предпринята не ранее конца мая, потому что весною, от таяния снегов, Дунай разливается на большое пространство. С наступлением лета, иссыхают все ручьи, исчезает всякая растительность и вся страна превращается в степь, где вода встречается весьма редко. В продолжение дня господствует палящий жар; ночью сменяют его прохлада и сырость, оказывающие вредное влияние на [58] людей, истомленных зноем. Появляются болезни, и войска тают, еще не успев сразиться с неприятелем.
В продолжение весны, предпринято было нашими войсками несколько удачных поисков на правую сторону Дуная. Цель их заключалась в том, что бы, обеспокоивая турок, заставить их ограничиваться собственною обороною; к тому же для русских войск весьма важно было занятие, на правой стороне Дуная, таких пунктов, которые могли обеспечить переправу нашей армии.
Генерал Потемкин овладел Гирсовым и укрепил этот пункт; вслед за тем генерал-майор Суворов, находившийся у монастыря Негоешти, на реке Аржисе, с частью дивизии генерала графа Салтыкова, состоявшею из одного пехотного, одного карабинерного и одного казачьего полков (Астраханские полки, пехотный и карабинерный; казачий Леонова полк), в числе 1500 человек, решился атаковать турок, занимавших, в числе 4-х тысяч, местечко Туртукай, на правом берегу Дуная. Средством к переправе могли служить двадцать судов, из которых в каждом помещалось от 20-ти до 30-ти человек. Из расспросов оказалось, что устье Аржиса находилось под пушками турецкой батареи, устроенной на противоположном берегу Дуная, что ширина Дуная, в этом месте, не менее тысячи шагов, и что крутой берег реки, на котором расположен был неприятель, значительно господствовал над левым берегом. Все эти затруднения не могли заставить Суворова отказаться [59] от задуманного им предприятия. По прибытии отряда и судов к сборному пункту, назначенному в закрытой местности, в трех верстах от устья Аржиса, 9-го мая, Суворов, в сумерки, двинулся с войсками и послал свою флотилию вниз по Аржису; достигнув устья реки, он оставил, для прикрытия батареи, поставленной на сем пункте, половину своего отряда, посадил на суда, соблюдая глубочайшую тишину, 700 человек и отплыл от берега. Двести кавалеристов, при нем находившихся, держали поводья своих лошадей, плывших за ними. Турецкая артиллерия открыла огонь по нашим войскам; но они, без больших потерь, достигли булгарского берега и совершили высадку. Суворов немедленно построил три каре, каждый из одной роты, и атаковал с нескольких сторон турецкие шанцы; карабинеры и казаки следовали сзади, а часть пехоты (одна рота) оставлена была в резерве. Неприятели, устрашенные стремительным нападением русских войск, наступавших с громким криком ура! и с живою стрельбою, сочли наш отряд гораздо сильнейшим, нежели он был в действительности, и обратились в бегство, оставив свой лагерь и флотилию, стоявшую у Туртукая, в добычу победителям. Число убитых турок простиралось до 1500. Войска наши захватили множество различных припасов и 4 орудия, затопили в Дунае остальную турецкую артиллерию, сожгли Туртукай и возвратились к вечеру того же дня, в Негоешти, потеряв всего-навсего убитыми 60 и ранеными 150 человек (Планы и описания сражений в 1773 году, составленные инженер-генерал-майором Ригельманом (рукопись)). [60]
Достойно замечания, что наши рекруты, едва умевшие владеть оружием, дрались, в этом деле, как старые солдаты.
Кому из русских неизвестно лаконическое донесение Суворова Румянцеву:
Слава Богу! Слава вам!
Туртукай взят и я там!
Чтобы объяснить каламбур второго стиха, должно знать, что, вместе с Туртукаем, взято было селение Ятам.
Фельдмаршал представил императрице оригинальный рапорт Суворова; но предал его военному суду, за то, что он предпринял этот поиск, получив приказание не переходить за Дунай. Екатерина написала на докладе Военной Коллегии об этом деле: «победителя судить не должно:» и вслед за тем наградила Суворова, (за второй удачный поиск к Туртукаю), орденом Св. Георгия 2-го класса (Анекдоты Князя Италийского, Графа Суворова-Рымникского, изд. Фуксом 1827 года).
Между тем Вейсман, рассеяв, еще в апреле, частью своего отряда, одно из турецких полчищ, стоявшее у Карасу, снова предпринял экспедицию на правую сторону Дуная. Переправясь через реку у Измаила, 17-го мая, он направился к Карасу, разбил там 8ми тысячный турецкий корпус, 27-го, и взял с боя 16 орудий. Фельдмаршал, пользуясь успехами своих отрядных начальников, решился наконец переправить главные силы армии на правую [61] сторону Дуная у Гуробал, в 30-ти верстах ниже Силистрии (Румянцев мог бы, с большою удобностью, переправиться у Измаила, либо у Гирсова, по он предпочел переправу у Гуробал, желая, вероятно, избежать продолжительного движения по правой стороне Дуная. К тому же, дорога от Гирсова к Силиистрии оказалась неудобною к провозу артиллерии и обозов). Но как на этом пункте стоял Джафер-али-паша с 6-ю тысячами турок, то генерал Вейсман получил предписание двинуться туда от Карасу и атаковать неприятеля с Фланга, между тем как Потемкин должен был, собрав значительное число судов, содействовать успеху этого предприятия фальшивою атакою с фронта. Турки, не отваживаясь удерживать русские войска, отступили, 7-го июня, на главные силы корпуса Османа-паши, в числе 10-ти тысяч отборных войск, расположенных в укрепленном лагере, в 5-ти верстах ниже Силистрии, левым флангом к Дунаю. В продолжение времени этих действий, Румянцев, в конце мая, двинулся от Браилова вверх по Дунаю, между тем как суда, прибывшие от Измаила, поднимались на одной высоте с войсками; перешел, 5-го июня, через Яломицу, и переправив главные свои силы на судах через Дунай, у Гуробал, соединился с Вейсманом, (отряд которого поступил под начальство генерал-поручика Ступишина), и направил часть армии к Силистрии, 12-го июня. Впереди следовала дивизия Ступишина, имея в авангарде отряд арнаутов и три батальона, под командою Вейсмана; за нею дивизия Потемкина. Сам же фельдмаршал, с главными силами армии, оставался двое суток у Гуробал. [62]
На стороне Осман-паши, кроме превосходства в силах, были также и выгоды местности. Для атаки позиции, занятой турками впереди Силистрии, русские войска должны были пройти чрез теснину, которая, в некоторых местах, имеет не более двух или трех сажен в ширину; самые незначительные силы могли, заняв ее, остановить наступавшую колонну. Но Осман-паша допустил русских беспрепятственно пройти дефиле; уже дивизии Ступишина и Потемкина успели перейти, по двум понтонным мостам, через речку Галицу, и войска Вейсмана (1-й гренадерский полк; егерский батальон; 6 полковых и 4 полевых орудия) показались в виду неприятельского передового лагеря, когда турецкая конница, выехав оттуда, кинулась на сей небольшой авангард и окружила его; но Вейсман успел построить каре, отразил все неприятельские атаки и дал время подоспеть, в помощь авангарду, нашей кавалерии, которая заставила неприятеля податься назад. Пользуясь тем, Вейсман, поддержанный войсками Ступишина, настойчиво преследовал турок, и заставил их очистить занятый ими ретраншамент и укрыться под стенами Силистрии. Русские, в этом деле, захватили 18-ть орудий, из числа которых 9-ть отбито Харьковским гусарским полком. Смятение неприятельских войск простиралось до такой степени, что если бы Фельдмаршал не остановился у Гуробал, и не дав туркам времени опомниться, явился с главными силами русской армии под стенами Силистрии, то, может быть, овладел бы без сопротивления этою важною крепостью. [63]
Но, по всей вероятности, Румянцеву не было известно расстройство турецких полчищ, и потому русская армия подошла к Силистрии не прежде 14-го, чрез двое суток после поражения турок, которые, между тем, успели оправиться и приготовиться к упорной обороне.
По прибытии нашей армии в окрестности Силистрии, войска правого крыла, под командою Ступишина, расположились близ дороги из Гуробал; войска левого крыла, под начальством Потемкина, на пути из Кайнарджи в Силистрию; прочие войска стали в промежутке между ними. Силы нашей армии вообще простирались до 20-ти тысяч человек; а силы Османа-паши до 30-ти тысяч.
Крепость Силистрия лежит у подошвы крутых высот, изрезанных глубокими оврагами и покрытых садами и виноградниками. Ближайшие к городу возвышения были укреплены и заняты значительным турецким корпусом, и потому, для действия против крепости, необходимо было овладеть господствующими над нею высотами.
С этою целью, на основании рекогносцировки, произведенной генералом Потемкиным, сделаны были следующие распоряжения: Потемкин должен был атаковать неприятеля с фронта; Вейсман (переведенный с правого крыла на левое) — обойти турок с правого фланга и ударить им в тыл; Ступишин — оставаться в резерве, а генерал Игельштром, с 2-мя тысячами человек, спуститься к Дунаю, и угрожая городу со стороны реки, удерживать гарнизон. Кавалерия назначена была для сохранения связи между различными частями армии. Прочие войска оставлены [64] были назади для охранения лагеря и вагенбурга.
Атака поведена была по утру 18-го июня. Дивизия Потемкина, построенная в четыре колонны, (из которых три передние находились под командою полковников Лунина и Языкова и премиер-майора Фаминцына, а резерв под начальством подполковника Розенберга) двинулась на приступ к укрепленному лагерю. Войска наши быстро подавались вперед, взлезая на крутые высоты, спускаясь в глубокие рытвины, преодолевал самые невозможности (по словам графа Румянцева), и уже достигали подошвы окопов; в эту решительную минуту, храбрый Лунин поражен был пулею; колонна его остановилась, подалась назад. Неприятельская кавалерия кинулась на эти войска и привела их в расстройство; они отступили, обратились в бегство и увлекли с собою прочие колонны Потемкина.
Турки могли бы одержать решительный перевес над русскими войсками, если б не подоспел, в помощь опрокинутым колоннам, Ступишин с полками 1м гренадерским и Куринским и с гренадерским баталионом подполковника графа Румянцева (сына фельдмаршала). Между тем полковник Кличка, направленный Вейсманом, ворвался с Кабардинским полком в окопы, со стороны крепости, а полковник Леонтьев, с Рижским карабинерным полком, ударил в тыл турецким полчищам, преследовавшим наши колонны. Пользуясь тем, майор Цыглер, с одним из батальонов дивизии Потемкина, вытеснил из окопов остальных турок. Но за то Игельштром был опрокинут сильною вылазкою [65] из крепости и потерял три орудия. В продолжение боя, 8 тысяч спагов, прибывших из Базарджика, бросились на обозы дивизии Потемкина, но были удержаны гренадерами, посланными из резерва, и рассеяны конницею. Войска обеих сторон сражались с переменным успехом; но турки принуждены были уступить занятые ими укрепления и укрыться в Силистрии. Русские потеряли до 300 человек; урон турок в людях был, по крайней мере, вдвое; сверх того у них отбито 14-ть орудий (Операционная карта маршей 1-й армии, с 1769-го по 1774-й год. Планы сражений в 1773-м году, составленные инженер-генерал-майором Ригельманом. Описание походов россиян против турок. 1827 г. (рукопись)). Тем не менее однако же Румянцев решился отказаться от предположенной им цели действий, овладения Силистриею, и предпринять обратное движение за Дунай.
Не многочисленность турецких полчищ, не мужество неприятелей заставили отступить победителя при Кагуле, но неуверенность в успехе действия, предпринятого с недостаточными средствами, против собственного убеждения. В то самое время, когда он сражался под Силистриею, получено было известие о движении из Шумлы Намана-паши, с сильным корпусом, в помощь крепости и для отрезания отступления русским. Румянцев, оставив за собою широкую реку, не имел на ней ни опорного пункта, ни надежной переправы, обеспеченной значительными силами, и потому, опасаясь потерять сообщения, приказал войскам отступать. Вейсману предписано было очистить в ночи взятые им укрепления и присоединиться [60] к армии, которая заняла, 20-го июня, лагерь в десяти верстах от крепости.
Но уже, в это время, Наман-паша, с 20-ю тысячами человек, прибыл в окрестности селения Кючук-Кайнарджи, предполагая двинуться оттуда в тыл русским войскам. Румянцев, имея в виду не позволить туркам оттеснить его армию к Дунаю, решился отбросить неприятеля от своего пути отступления. С этою целью, на рассвете 21-го июня, Вейсман, с 5-ти тысячным отрядом (Состав отряда: пехотные полки Ширванский, Троицкий, Кабардинский и Невский; гренадерские батальоны подполковника графа Румянцева и подполковника Блюхера, (всего пехоты 10-ть батальонов); Московский и Тверской карабинерные и Харьковский гусарский полки, один казачий полк и сотня арнаутов), послан был для нападения на турецкий лагерь, расположенный между селениями Буюк-Кайнарджи и Кючук-Кайнарджи. Войска Вейсмана, выступив скрытно из своего лагеря, двинулись к речке Галице, переправились через нее и, повернув вправо, следовали, с большим трудом, по теснине вверх по речке и по Галицскому озеру, и остановились в 5-ти верстах от неприятельского лагеря. На следующий день, 22-го, войска выступили к Кайнарджи, построились в два каре, из которых меньшее, находившееся на правом фланге, состояло из передовых войск отряда, а большее из остальных сил, и двинулись против турок, расположенных в укрепленной позиции, на двух высотах. Под сильным огнем неприятельской артиллерии, стройно и безостановочно двигались наши каре; уже успели они взойти на высоту [67] до половины покатости, когда турецкая конница атаковала и окружила правое каре со всех сторон. Но войскам нашим удалось отразить неприятеля. Между тем, большое каре, в котором находился сам Вейсман, подошло к ретраншаменту, занятому всею турецкою пехотою. В этот самый момент, янычары, с саблями в руках, ворвались чрез передний фас в каре; Вейсман кинулся им навстречу с резервом, стоявшим внутри каре, опрокинул горстью войск многочисленные неприятельские полчища, и восстановил порядок в рядах расстроенного фаса. Но в это время, один из янычар, ворвавшихся в каре, исколотый штыками наших гренадер, умирая, выстрелил из пистолета в Вейсмана. Герой, пораженный пулею, которая, пробив его руку, поразила в сердце, успел сказать только: «не говорите солдатам». Офицеры, при нем находившиеся, прикрыли плащом его тело, опасаясь невыгодного впечатления на дух войск. Но Вейсман и за пределами гроба был грозен неприятелям. Солдаты узнали о потере любимого начальника, и вместо того, чтобы придти в уныние, одушевились жаждою мщения. С оружием в руках, они кинулись вперед, истребляя турок и не щадя даже пленных, обратили неприятеля в бегство и овладели его лагерем, обозами и 25-ю орудиями (Известия из армий, помещенные в С. Петербургских Ведомостях 1773 года. Планы маршрутов и кампаментов 1-й армии).
Таков был конец героя, на которого вся Россия возлагала большие надежды. Сам Суворов, говоря о [68] событиях Румянцевской войны, сказал: «Вейсмана не стало; я остался один». Уважение к заслугам Вейсмана было достойным воздаянием его подвигов; но нельзя не пожалеть, что оно заставило современников Румянцева быть несправедливыми в отношении к этому великому полководцу, которого слава всегда была и будет славою России. В то время, когда он потрясал могущество Турции, в то самое время нашлись люди, упрекавшие его в зависти к Вейсману, и даже в его смерти: утверждали, что фельдмаршал послал храброго воина на верную гибель. Одному лишь Сердцеведцу известны тайны человеческих помыслов; не станем вдаваться в напрасные исследования на счет отношений Румянцева к Вейсману, но не оставим без внимания упрека в умышленной его гибели. Весьма естественно, что Румянцев, как многие из людей, стоявших на высоте почестей и славы, иногда подвергался неблагонамеренным толкам. Но эти обвинения падают сами собою. Тот, кто при Кагуле разбил в восемь раз сильнейшую армию, тот, без всякого сомнения, мог с твердою надеждою успеха, послать одного из надежнейших своих генералов против четверных сил. Румянцев, давая Вейсману опасное поручение, открывал ему вернейший путь к отличиям и славе, которые на войне всегда сопряжены с опасностями.
A vaincre sans peril, on triomphe sans groire
(Победа, не сопряженная с опасностями, бесславна)
Победа при Кайнарджи способствовала главным [69] силам русской армии отступить, через Гуробалы, за Дунай, без всякого препятствия со стороны турок (в конце июня). Румянцев, желая показать им, что он не избегал с ними встречи, приказал генералу Райзеру, принявшему начальство над войсками Вейсмана, отступить, по правой стороне Дуная, к Измаилу (Бутурлин).
В то время еще, когда фельдмаршал наступал к Силистрии, генерал Салтыков получил приказание переправиться также на правую сторону Дуная и содействовать главным силам. Но он, неизвестно почему, оставался в бездействии, ограничиваясь отряжением Суворова против турок, снова занявших Туртукай.
Этот пункт, важный по положению своему между Рущуком и Силистриею, был укреплен и занят 5-ю тысячами войск. Суворов, которого отряд усилен был до 2.400 человек (Состав отряда: Астраханский и Апшеронский пехотные полки; рекрутский баталион Копорского пехотного полка; егерский батальон; Астраханский (спешенный) и Ингерманландский карабинерный полки; казачьи полки Леонова и Касперова; команда арнаутов), немедленно сделал нужные приготовления к переправе через Дунай. Предположено было сплавить лодки в Дунай вниз по Арджису, и построить, близ устья сей речки, батарею для 6-ти орудий, долженствовавшую обстреливать противолежащий берег Дуная. Прикрытие орудий составлено было из 600 человек; а прочие силы отряда, в числе 1.800 человек, назначены для нападения на Туртукай. Большая часть этих войск [70] состояла из рекрут, либо из кавалеристов, вооруженных ружьями со штыками.
В сумерки 16-го июня, отряд выступил из Негоешти, и в полночь достигнул сборного пункта на Дунае. Как собранных судов было недостаточно для одновременной переправы всех войск, то назначено было переправить их, разделив на три отделения: первое, под командою полковника Батурина, состояло из 6-ти рот Астраханского полка; второе, секунд-майора графа Меллина, из 4-х рот Астраханского полка и рекрутского баталиона; третье, полковника Мещерского, из спешенных карабинеров. Часть кавалерии, состоявшая из 100 карабинеров, 250 казаков и 200 арнаутов, получила приказание переправиться вплавь. Сам Суворов, изнемогавший от продолжительной болезни, не иначе мог ходить, как с пособием двух солдат, которые водили его под руки. Сначала он оставался на левом берегу, для ускорения переправы, но вскоре, Убедившись в необходимости присутствия своего под Туртукаем, переправился со вторым отделением на правую сторону реки.
Полковник Батурин высадил свою команду на правый берег и овладел ближайшим укреплением, но не воспользовался этим успехом, а оставался в бездействии. Между тем прибыл сам Суворов со вторым отделением, овладел другим шанцем, и в ожидании прибытия спешенных карабинеров, имевших при себе пушку, ограничивался перестрелкою с янычарами и отражением спагов, кидавшихся на укрепления, взятые нашими войсками.
Уже начинало светать. Карабинеры, вместе с казаками, [71] пошли в атаку на турок, между тем как спешенные карабинеры вышли на берег и открыли огонь из своей пушки, в тыл неприятелю. Но спаги не подавались назад. Начальник их, прекрасный собою, славный силою и мужеством Сари-Мегемет-Паша, стал в челе своих всадников и помчался во весь карьер на ближайший к нему шанец. Но в то самое время, когда он старался увлечь за собою спагов, пуля сразила его; казаки и спаги смешались в толпу вокруг его тела; наконец одному из донцов удалось пронзить пикою начальника турок. Суворов, заметив смятение неприятельских войск, бывшее следствием гибели вождя их, вывел своих гренадер из укреплений; вся пехота его дружно ударила в штыки, опрокинула турок и обратила их в бегство. Неприятельский лагерь, 15 орудий (А по другим сведениям всего два орудия) и 24 лодки достались в добычу победителям. Турки потеряли более 1000 человек; с нашей стороны урон неизвестен. В тот же день, 17-го июня, в вечеру, Суворов, со всем своим отрядом, переправился обратно на левую сторону Дуная (Планы и описания сражений в 1773 году, составл. генералом Ригельманом (рукопись)).
В продолжение двух месяцев, июля и августа, войска взаимно противных сторон, разобщенные одни от других Дунаем, оставались в бездействии. Главная квартира нашей армии находилась в деревне Жигалее, против Гуробал, а потом в Браилове. На правой стороне Дуная русские занимали только один пост Гирсов, сообщение с которым производилось [72] посредством судов. Оборона этого пункта поручена была Суворову с 2.500 человек (Состав отряда: пехотные полки 1-й Московский, 2-й Московский и Севский; егерский батальон майора Ширкова; Венгерский гусарский полк и несколько казачьих сотен).
Суворов, по прибытии в Гирсов, в половине августа, немедленно обозрел окрестную местность, исправил находившиеся там укрепления и построил новые, усилив их палисадами и волчьими ямами. Несмотря на обычную деятельность Суворова, еще не все приготовления к обороне были окончены в то время, когда получено было известие о наступлении из Карасу сильного неприятельского отряда. 3-го сентября в вечеру, уже видны были из нашего лагеря огни, разведенные турецкими передовыми постами. Суворов, зная, что турки неохотно предпринимали ночные нападения, полагал весьма основательно, что неприятель не имел намерения атаковать его прежде рассвета. План действий Суворова был очень прост: он решился, допустив турок без выстрела к укреплениям, встретить их внезапно картечным и ружейным огнем, и потом ударить в штыки на ошеломленного неприятеля. С этою целью, укрепления были заняты 500 человек 1-го Московского полка; остальная пехота и гусары расположились в лощине позади укреплений, а казаки высланы были вперед для завязки боя.
4-го, в 8 часов утра, неприятели., в числе 7-ми тысяч (4 тысячи янычар и 3 тысячи конницы), приблизился к укреплениям. Руководимые французскими [73] офицерами, турки двигались в трех линиях, янычары в центре, спаги на флангах. «Смотрите, сказал Суворов окружавшим его, эти нехристи хотят драться в рядах и шеренгах; плохо им будет».
Между тем турки продолжали подаваться вперед; ни огонь наших войск, ни волчьи ямы и рогатки, не могли остановить их. Не отставая от Байрактара, шедшего со знаменем впереди войск, они подошли к палисадам и стали рубить их. Но в этот самый момент, русская пехота и гусары, стоявшие в засаде, кинулись на турок и ударили им с обоих флангов. Неприятели, расстроенные огнем войск, занимавших укрепления, и не привыкшие сражаться в порядке, были обращены в бегство. Казаки и гусары преследовали их на расстоянии 30-ти верст и изрубили несколько сот турок, потеря которых вообще простиралась более 1000 человек; 7 орудий и множество военных и съестных припасов досталось в добычу победителям, урон которых не превосходил 400 человек (Планы и описания сражений в 1773 году, составл. генералом Ригельманом (рукопись). — Smidt, Suworow’s Leben). Вскоре после того, Суворов произведен был в генерал-поручики.
Императрица была весьма обрадована известием о переходе 1-й армии за Дунай; но вслед за тем получены были донесения о неудачном покушении на Силистрию, о смерти храброго Вейсмана и о возвращении Румянцева на левую сторону Дуная. Несмотря на все неудачи, Екатерина не изменила принятого ею [74] намерения, отправила подкрепления в Турцию, и подтвердила фельдмаршалу неизменную волю свою, чтобы вверенная ему армия возобновила решительные действия (Признать Я должна с вами, что армия ваша не в великом числе; но никогда из памяти Моей исчезнуть не может надпись Моего обелиска, по случаю победы при Кагуле, на нем начеканенная, что вы, имев нс более 17-ти тысяч человек в строю, однако славно победили многочисленную толпу, предводимую тогда Визирем Галиль-Беем, с которым считалось до полутораста тысяч человек, что весьма во мне утвердило правило, до меня римлянами выдуманное и самыми опытами доказанное, что не число побеждает, но доброе руководство командующего, совокупленное с храбростью, порядком и послушанием войск. (Извлеч. из письма императрицы Екатерины II к Румянцеву, от 18-го июля 1773 года)).
Румянцев готовился исполнить повеление Императрицы, и только выжидал глубокой осени, времени, когда турки обыкновенно расходятся по домам. Фельдмаршал намерен был переправить войска через Дунай, неожиданно на нескольких пунктах, и действуя со всевозможною настойчивостью, одержать, в продолжение кратковременного осеннего похода, по возможности, наибольшие успехи. С этою целью, генерал-поручику князю Долгорукому (Юрию Владимировичу), с 5-го тысячами войск, предписано было переправиться, в начале октября, у Гирсова, и соединиться у Бабадага с находившимися там уже два месяца войсками бывшей дивизии Вейсмана, в числе 3-х тысяч, поступившей под команду генерал-поручика барона Унгерна. Затем сии войска должны были атаковать турецкий отряд, стоявший у Карасу, и разбив его, направиться к Шумле и Варне, для овладения этими важными пунктами. Ослабление турецких [75] войск на берегу Черного моря и разногласие начальствовавших ими пашей подавали надежду на успех этого предприятия. Для отвлечения же внимания турок и для скрытия цели наших действий, предполагалось, чтобы генерал Глебов, с несколькими полками, переправился у Гуробал; а Потемкин и Салтыков сделали демонстрации нападений на Силистрию и Рущук.
16-го октября, войска Унгерна и Долгорукого соединились у Карамурата, и на следующий день, 17-го, двинулись против турок, расположенных в лагере у Карасу. Неприятель, не выждав нападения русских войск, обратился в бегство; казаки, гусары и карабинеры преследовали его, побили до 80-ти человек и захватили 960 пленных и 8 орудий, в числе которых 4 русских. 23-го октября, войска наши при были в Базарджик и овладели 23мя орудиями, брошенными неприятелем (Военный исторический журнал Российской Императорской первой Армии Бессарабского Корпуса, бывшему вторичному за Дунай походу 1773 г. (рукопись)). Здесь возникло несогласие между начальниками русских отрядов, . положившее предел успехам их. Целые четыре дня оставались . они в бездействии; наконец, 28-го, двинулись в различные стороны: Унгерн к Варне, а князь Долгорукий к Шумле. Действуя в совокупности, они могли бы иметь надежду на покорение одного какого-либо из сих пунктов; напротив того, действие разобщенными силами ослабляло оба отряда.
29-го октября, войска Унгерна прибыли в окрестности [76] Варны (Состав отряда Унгерна, пехотные полки Ширванский, Кабардинский, Троицкий и Невский; егерский батальон подполковника Мекноба, Харьковский гусарский и четыре казачьи донские полки; отряд арнаутов. В последствии присоединились к отряду шесть гренадерских рот Бутырского, Киевского и Навагинского полков). Эта крепость, важная по своей гавани, и могущая служить одним из опорных пунктов для действий против Константинополя, лежит между двумя рядами высот, на равнине, омываемой с востока Черным морем, а с запада озером Дивно. Она окружена высокою каменною стеною с башнями; впереди рва, сооружено было множество шанцев. Гарнизон усилен был экипажами военных кораблей, стоявших в гавани. В таких обстоятельствах, для успешных действий против Варны, нужно было иметь гораздо более значительные силы, нежели отряд, которым командовал Унгерн,
Надеясь на храбрость своих солдат, Унгерн решился штурмовать крепость. Предпринимая это опасное действие с недостаточными силами, он должен был, по крайней мере, приготовить все вещественные средства к предстоявшему приступу; но это было упущено из вида. 30-го октября, в четыре часа утра, русские войска двинулись к городу; пехота наступала в трех каре, из которых главное, под командою самого Унгерна, находилось в центре, а меньшие, генералов Райзера и принца Бернбургского, по флангам. Кавалерия, под начальством генерал-майора Чорбы, двигалась в интервалах между кареями. Подойдя на 350 сажень к крепости, Унгерн [77] открыл канонаду; которая как можно было предвидеть, не оказала никакого успешного действия; тогда велено было идти на штурм; войска подошли к самому контр-эскарпу, но не могли спуститься в ров, за неимением лестниц и фашин, и оставались несколько часов, на самом близком расстоянии от крепости, под смертоносным огнем неприятеля. Наконец Унгерн, Убедившись в бесполезности усилий своих, приказал войскам отступать. Шесть орудий, увязших в грязи, достались неприятелю в добычу. Целая треть отряда сделалась жертвою этого необдуманного покушения (*). Затем генерал Унгерн, не обращая внимания на отряд князя Долгорукого, оставил его против главной массы турецких сил (Все три карея, подвигаясь под неприятельскими пушечными выстрелами к ретраншаменту, расстоянием до 350 сажень, начали производить по неприятельским батареям канонаду, сперва от каре генерал-майора Райзера, потом из главного и от принца, и сделав несколько выстрелов, г-н генерал-поручик и кавалер барон Унгерн, приметя, что от оного пользы мало, и иного способу нет, как штурмовать засевшего в ретраншаменте неприятеля, приказал генерал-майору Райзеру с кареем приступить к неприятельскому ретраншаменту, с левой стороны к воротам, и атаковать бывшую подле оных батарею. А каре принца Бернбургского по правую сторону ворот к батарее, а из главного каре, отделя четыре гренадерские роты, Невского полка, под командою секунд-майора Озерова в средину ретраншамента, а Троицкие, под командою премиер-майора Глебова, которые соединились с, гренадерским батальоном принца Бернбургского, и пока они приближались к ретраншаменту, неприятель производил по ним сильнейшую ружейную пальбу, под которою дойдя до самого ретраншамента, усиливались всякими способами взойти на ретраншамент, но увидив невозможность, по великой глубине и широте того рва, и притом беспрерывного от неприятеля ружейного огня и жестокого отпора, начали назад подаваться, что приметя командующий корпусом, приказал всем атакующим с порядком отступить, и проч. (Извлеч. из военного журнала Бессарабского Корпуса)) [78] и повел свои войска, по береговой дороге, на Бальчик, Каварну и Мангалию, к Измаилу, куда и прибыл 23-го ноября (Военный журнал Бессарабского Корпуса, 1773 года).
Между тем как Унгерн направился к Варне, князь Долгорукий остался в Базарджике, довольствуясь отряжением по дороге, ведущей к Шумле, легких войск, под начальством подполковника Розена, который, встретив у Козлуджи сильный неприятельский отряд, обратил его в бегство. Мушин-Заде, встревоженный приближением наших войск и не имевший верных сведений о силе их, собрал военный совет, который решил, чтобы выждать русских в лагере под Шумлою. Вместе с тем, Рейс-Эфенди Абдер-Резак вызвался идти против наступавшего отряда и оттеснить его за Дунай; с этою целью, Абдер-Резак, собрав остатки корпусов, разбитых при Кайнарджи и Карасу, расположился в окопах при Иени-Базаре и выслал к Козлуджи сильную партию, которая атаковала передовой отряд Розена и заставила его отступить. Подполковник Розен, вместо того, чтобы определительно разведать о силах неприятельского отряда, отступил поспешно к Базарджику, и донес князю Долгорукому о наступлении визиря со всею турецкою армиею, стоявшею у Шумлы. Долгорукий, с своей стороны, получив известие о неудаче Унгерна, и опасаясь быть подавленным превосходными неприятельскими силами, отступил, чрез Карасу, к Гирсову, [79] и переправился там на левую сторону Дуная, 8-го ноября (Описание походов россиян против турок (рукопись). Операционная карта маршей 1-й армии с 1769 по 1774 год. (рукопись)).
В продолжение времени этих действии, генерал Глебов переправился у Гуробал, Салтыков обложил Рущук, а Потемкин начал бомбардировать Силистрию. Румянцев, изнемогавший от болезни, но сильный духом, получив первые сведения о неудачах князя Долгорукого и Унгерна, приказал Глебову усилить их и возобновить вместе с ними наступательные действия; по начальники задунайских отрядов донесли Фельдмаршалу, что они не могли решиться на такое предприятие, по чрезвычайному истощению людей и лошадей и по совершенному недостатку в Фураже.
Получив сии донесения, фельдмаршал перенес свою главную квартиру из Браилова в Яссы, и расположил войска на зимние квартиры: 1-я дивизия, генерал-аншефа графа Салтыкова , находилась в Верхней Валахии; вторая дивизия, генерал-поручика Глебова, между реками Серетом и Прутом; третья дивизия, генерал-поручика Унгерна, в Бессарабии; резервный корпус, генерал-поручика Потемкина, между реками Мостищем и Серетом. Отряд генерал-майора Энгельгардта занимал Малую Валахию (Описание походов россиян против турок (рукопись)).
|