|
ГЛАВА V. Зимний поход 1808 года.
Положение сторон перед вторжением нашим в пределы шведской Финляндии. – Действия на прибрежном театре: форсирование нами Кюмени; налет Орлова-Денисова на Гельсингфорс; сосредоточение Клеркера к Тавастгусу. – Прибытие графа Клингспора; решение шведов отступать на север. – Наступление наших войск к Тавастгусу и его занятие. – Действия в Саволаксе. – Расположение Кронстедта; обход его Тучковым I; спешное очищение С. Михеля и отступление шведов в Куопио. – Решение графа Буксгевдена к 25 февраля. – Наступление кн. Багратиона. – Захват Таммерфорса. – Дело у д. Ульфсбю (Хайстила). – Захват Бьернборга. – Новое дробление наших сил. – Наступление к Або и занятие его 12-го марта. – Декларация 16-го и манифест 20-го марта о покорении Финляндии и ее присоединении навсегда к Российской империи. – преследование шведов. – Наступление Тучкова I к Куопио. – Бой у Леппявирта 28-го февраля. – Занятие Тучковым Куопио. – План гр. Буксгевдена. – Неудача его. – Причины. – Положение сторон к 1-му апреля. – Арьергардные бои близ Пюхяиоки. – Бой у Сикаиоки 5–6 апреля. – Движение Булатова. – Нечаянное нападение шведов на отряд Булатова у Револакса 15-го апреля. – Последствия этого боя и его значение, как поворотного пункта в ходе войны. – Бой у Пулькилла.
В ночь с 8-го на 9-е февраля, т. е. накануне вторжения русских войск в шведскую Финляндию, положение сторон было следующее (см. стратегич. карты театра войны).
А) Русские (24.000): 1) Правое крыло генерала Тучкова 1-го (5-я дивизия, около 7-ми тысяч), в двух колоннах эшелонами на путях Нейшлот-Рантасальми и Ннейшлот-Сулкава;
2) Центр (21-я дивизия князя Багратиона, около 9-ти тысяч), в трех колоннах на среднем течении реки Кюмени (у Раутсула, Меммеля и Хирвикоски), и
3) Левое крыло (17-я дивизия, ген.-лейт. князя Горчакова, около 8-ми тысяч) в двух колоннах у Пюттиса, откуда 1-я колонна должна была форсировать границу на нижнем течении Кюмени у Стремфорса, а 2-я – у Абборфорса.
Резервом этих войск могли до известной степени считаться 4 полка 14-й дивизии, назначенных на подкрепление Финляндского корпуса и уже находившихся в пути.
Б) Шведы (19.000), не завершившие сосредоточения, были разбросаны в районе Тавастгус–Коскис–Артшэ–Ловиза–Гельсингфорс, имея пограничные посты по Кюмени от Абборфорса до Кельтиса. Независимо сего, в Саволаксе – бригада Кронстеда стягивались к С.-Михелю.
Рассмотрим сперва действия на прибрежном театре, где войска нашего левого крыла и центра готовились форсировать пограничную реку Кюмень, а затем особо наступление Тучкова 1-го в Саволакскую область, игравшую роль отдельного театра военных действий. [54]
Исходное положение русских, не считал Тучкова, было сосредоточенным на фронте около 40 верст, а шведов – разбросанным по площади трапеции, короткий фас которой, обращенный к противнику, имел до 60-ти верст, а длинный (Тавастгус–Гельсингфорс) до 100 верст; глубина же района (высота трапеции) доходила до 70–75 верст.
Такое положение всего более отвечало энергичному и быстрому движению наших войск в разрез между отдельными группами противника, ставя себе главнейшей целью не допустить их соединения.
Обратно, положение шведов требовало возможно более быстрого отступления от границы к намеченному заранее пункту сосредоточения.
Где могли они наметить себе этот пункт?
Гельсингфорс с приморскими укреплениями Свеаборга являлся той точкою передовой шведской базы, от которой отходил коммуникационный морской путь в Швецию. Но зимою Финляндия и войска, ее обороняющие, могли сообщаться со Швецией только сухим путем через Торнео; оттуда же могли прибывать и подкрепления. Ясно, что в начале февраля, когда Финский залив покрыт сплошным льдом, до вскрытия которого остается еще 2–3 месяца, базироваться на Гельсингфорсе нечего было и думать, а следовательно нельзя было намечать и сосредоточения в этом направлении.
В таком случае естественным решением было избрание с этой целью Тавастгуса. Тавастгус был уже заранее намеченным и подготовленным базисным пунктом. Сосредоточившись здесь, шведы занимали выгодное фланговое положение по отношению к нашей операционной линии, если бы мы поставили себе главной целью действий овладение Свеаборгом.
Правда, шведы отдавали нам беспрепятственно всю южную Финляндию и предоставляли Свеаборг собственной судьбе. Но такой результат, при данной обстановке, являлся неизбежным: он потому и предусматривался уже известной нам Королевской инструкцией от 3-го февраля 1808 г.
На рассвете 9-го февраля, в сильную метель и стужу, войска наши перешли Кюмень в пяти пунктах. Часть нашей пехоты была на лыжах. Колонны не встретили нигде сопротивления, кроме незначительной стычки у Аньяла и нескольких пушечных выстрелов у Абборфорса.
По получении донесения о вторжении русских, Клеркер, руководствуясь инструкцией короля и видя, что не успеет сосредоточить своих войск, решил отходить к Тавастгусу. [55]
В свою очередь русские войска, продолжая наступление, имели успешные арьергардные стычки со шведами 11-го февраля у Артшэ, Мерскум, Куускоки, Форсбю. В этих боях наши войска стремительно атаковали шведов, не взирая на глубокие сугробы, пуская лыжников в охват флангов; шведы же, не принимая последнего штыкового удара, отступали. 13-го генерал-майор Мюллер, начальник авангарда Багратиона, произвел нечаянное нападение на шведов у Ориматтила. Здесь квартировал Абовский полк, который был захвачен врасплох, так что в сильный 20-градусный мороз им пришлось драться полураздетыми.
Отсюда князь Багратион, оставив часть своих сил под начальством Мюллера преследовать шведов по Тавастгусской дороге, сам с главною массою своей колонны направился о сосредоточении шведов у Гельсингфорса. Когда же оказалось, что известия эти неверны, граф Буксгевден, по занятии нами 13-го февраля Борго, решил попытаться с налета захватить Гельсингфорс или, по крайне мере, прервать связь между полевыми войсками и крепостью. С этой целью выброшен был вперед летучий отряд Орлова-Денисова (лейб-казаки, батальон егерей и эскадрон драгун). Орлов послал одну колонну берегом по зимней дороге, частью по льду залива, другую – по шоссе через Сиббо. К ночи на 18-е февраля отряд Орлова ночевал на линии Мариендаль–Эстерсундом, а наутро атаковал Гельсинфорс и овладел им после незначительного сопротивления. Шведы, озадаченные внезапным появлением войск со стороны залива (у Хертонеса), бежали в крепость, преследуемые казаками, а комендант Гельсингфорса, Гутовский, вскочил в первые попавшиеся сани и полетел туда же, бросив войска на произвол судьбы1. При этом взято 124 пленных, 19 орудий, 23.000 снарядов, много холодного оружия, шанцевого инструмента, пороху и провиант. Действия Орлова-Денисова были так стремительны, что часть орудий даже взята была заряженной. Потери наши – 1 казак. (См. черт.. № 1).
К вечеру того же дня в Гельсингфорс вступил Буксгевден, который двинул колонну князя Горчакова следом за Орловым-Денисовым, намереваясь поддержать его атаку частью сил этой колонны; кроме того, он отрядил генерал-майора Тучкова 3-го наперерез пути Гельсингфорс–Тавастгус. Но смелый налет Орлова-Денисова сделал это движение излишним. [56]
В общем, к 19-му февраля, через десять дней после открытия кампании, положение сторон на южном (прибрежном) театре было следующее:
а) Русских: 1) колонна князя Горчакова (около 6 тыс.) занимала Гельсингфорс, имея часть сил у Сиббо и Тюсьбю (в направлении на Тавастгус).
2) Небольшой отряд генерал-майора Муханова (около 2 тыс. человек) оставлен в Ловизне для обеспечения коммуникационной линии и для обложения крепости Свартгольма.
3) Колонна князя Багратиона – в двух группах – у Коскис (меньшая, около 2-х тысяч) и у Мэнтселя-Мариефорс (большая, около 7 тыс.), в расстоянии 1½–2 переходов друг от друга, причем первая группа была ближе (в одном переходе) от Тавастгуса (пункта сосредоточения сил противника), чем от своих войск.
4) Полки 14-й дивизии (подкрепления) уже выступили из Выборга.
б) Шведов: не считая гарнизонов Свеаборга (до 7-ми тысяч) и Свартгольма (около 800 человек), все силы Клеркера (до 8-ми тысяч) были сосредоточены в окрестностях Тавастгуса.
В первоначальном «мнении» графа Буксгевдена ставилось целью, если противник окажется сосредоточен, стремиться соединить отдельные наши колонны и совокупными силами нанести ему удар.
Накануне переправы через Кюмень из Пюттиса Буксгевден доносил о своем намерении стянуть все силы к побережью в уверенности, что шведы в случае неудачи будут искать укрытия в крепости.
В Борго, когда остановка уже более выяснилась, он еще остерегался действовать в направлении на Тавастгус, опасаясь, что Клеркер соединится с отрядами, действующими в Саволаксе, и атакует нас во фланг и тыл. Когда же, наконец, он окончательно убедился, что шведы отступили к Тавастгусу, и решил их преследовать и атаковать, он все-таки счел долгом донести Государю, что за выделением заслонов к Свеаборгу и на север (со стороны Саволакса) против Тавастгуса могут быть направлены лишь силы в полтора раза слабее неприятельских, «не считая вооруженных мужиков». Словом, Буксгевден, считая свои силы недостаточными, заметно уклонялся в это время от решительных действий до подхода подкреплений.
Генерал Клеркер решил не отступать далее Тавастгуса. В этой решимости его поддерживал храбрый и талантливый Адлеркрейц, командир 2-й бригады, позже – начальник штаба финляндской армии. Впоследствии они писал: [57]
«При Тавастгусе мы были равносильны неприятелю. Здесь финские воины не пощадили бы никаких усилий, потому что мы дрались бы за все, что было нам священно, за славу и родину. Если бы мы разбили русских, ионии не получили бы тотчас подкреплений, то, соединяясь с Свеаборгским гарнизоном, мы решили бы зимний поход в нашу пользу».
Клеркер, под влиянием убеждений Адлеркрейцера, наметил даже способ действий, наиболее отвечавший сложившейся обстановке. Он вовсе не намеревался пассивно стоять под Тавастгусом и обороняться здесь, выжидая похода и атаки наших сил. По словам Михайловского-Данилевского: «Клеркер готовился атаковать русских, подступавших к Тавастгусу, и собрал большое количество подвод, намереваясь в случае победы, в которой он был уверен, поспешно перевезти несколько батальонов к Гельсингфорсу»2. В успехе шведов не было ничего невозможного, несмотря на общее численное превосходство. Превосходство это, верное лишь абсолютно, превращалось в слабосилие при данной группировке сил. Свеаборгский гарнизон нельзя было игнорировать; нужно было остановить если не блокадный корпус, то хоть заслон; наступление же наше к Тавастгуса разделенными силами могло привести к разбитию по частям.
Действительно, граф Буксгевден, решив временно выждать со Свеаборгом и преследовать противника к северу, оставил в Гельсингфорсе раевского только с 2 тыс., а сам с остальными силами 17-й (исправлено в тексте вручную – прим. OCR-редактора) дивизии пошел на Тавастгус, направив туда же и войска Багратиона. Но так как последний стоял в трех группах, из которых отряд Мюллера – в одном переходе от бригады Адлеркрейца, а остальные в 40–50 верстах южнее, то ясно, что Клеркер имел возможность, проявив энергию, быстроту и подвижность, бить одну за другою раздельно подходившие группы наших войск.
Но к шведской армии, как раз в этот решительный момент, прибыл ее настоящий главнокомандующий, граф Мориц Клингспор, которому пылкий и решительный, несмотря на преклонный годы, Клеркер должен был сдать командование.
Клингспор был человеком образованным и выдающихся военных познаний. В юности, в рядах французских войск, он участвовал в семилетней войне; в войну 1788–1790 гг., был генерал-интендантом финляндской армии и за оказанные в этой должности заслуги был, в конце 1790 года, назначен Главнокомандующим [58] в Финляндию. Когда в 1795 году ожидали разрыва с Россией, Клингспор по собственному почину мобилизовал подчиненные ему войска. Мы уже видели3, как верно оценивал Клингспор значение водных коммуникационных путей для обороны Финляндии. Но над ним тяготело предвзятое убеждение о невозможности успешной обороне Финляндии, в виду неготовности шведов и превосходства сил русских. Это убеждение побудило его отказываться от принятия на себя выпадавшей на его долю ответственной задачи. По словам шведских источников, поступок этот зависел не от слабости духа или недостатка патриотизма, а от близкого знакомства с многочисленными недостатками боевой готовности Финляндии.
Весьма естественно, что человеку с таким настроением было не до решительных и смелых проектов Клеркера с Адлеркрейцем.
Клингспор прибыл из Швеции сухим путем вокруг Ботнического залива и по дороге сделал целый ряд распоряжений по подготовке тыла и обеспечению заранее намеченного им и королем будущего отступления Финляндской армии. Он вступил в командование как раз в тот самый день, 18-го февраля (2-го марта), когда Буксгевден занял Гельсингфорс и намеревался на другой же день двигать свои войска к Тавастгусу. Был собран военный совет, на котором в принципе решено: продолжить отступление на север. Возражения Клеркера (которого поддерживал и начальник штаба Левенгельм) – не привели ни к чему. Однако немедленно оставлять Тавастгус не предполагали; рассчитывали вывести оттуда собранный в нем запас провианта, а также тяжелую артиллерию. 21-го февраля (5-го марта) сам Клингспор еще писал королю, что нет подходящего «казуса» для начала «ретирады» (Retraite) по «всемилостивейшей инструкции Его Королевского Величества». Очевидно, Клингспор толковал королевскую инструкцию соответственно своему настроению.
«Казусом» этим оказался рапорт командира саволакской бригады Кронстедта с донесением о вторжении дивизии Тучкова 1-го в Саволакс, о занятии им С.-Михеля и об отступлении самого Кронстедта по направлению к Куопио. Русские стояли ближе к Улеаборгу – конечной точке намеченного Клингспором отступления – чем сам Кдингспор. Такое положение в глазах Клингспора было опасным, и он решил немедленно отступать со всею «армией» в Эстроботнию.
Тавастгус был очищен столь поспешно, что пришлось утопить в озере запас оружия, артиллерию и снаряды, а именно 13 пушек, [59] 1,240 гранат, 2,200 ядер, 8,570 ружей, 9,400 штыков и проч. В городе найдено 18 чугунных пушек и 3 мортиры. Быстрота отступления была так велика, что стоявший на гауптвахте караул бросил ружья в козлах! 24-го февраля Буксгевден вступил в брошенный неприятелем город.
Обратимся к событиям в Саволаксе (см. Стратегич. карта).
Саволакская бригада Кронстедта (около 4 тыс.) расположена была в районе С.-Михель–Варкаув–Иоенсуу; главные силы под его личным начальством сгруппированы были вокруг С.-Михеля, имея авангарды на путях в Хейноле, Вильманстранду и Кексголму.. Отсюда видно, что Кронстедт, распределив свои силы по возможным путям нашего вторжения, ядро их держал на том из направлений, которое считал опаснейшим. Но главные силы эти он выдвинул почти к самой границе (в 1 переходе), так что, в случае движения Тучкова 1-го на Нейшлот или Ионсуу, едва ли поспел бы своевременно к угрожаемому пункту. К тому же некоторые дороги вовсе даже и не наблюдались; от С.-Михеля патрули ходили только до Иоккаса, а этот важный узел дорог вовсе не был занят.
Очевидно, Кронстед находился под влиянием предвзятой идеи, что наступление русских в Саволакс последует непременно по пути Вильманстранд–С.-Михель. Как участник войны 1788–1790 гг. он руководствовался в этом случае историческими воспоминаниями: так наступали русские в эту кампанию, когда известный Спренгпортен участвовал с нашими войсками в неудачном для нас бою при Поррасальми, вблизи С.-Михеля.
Результат такого расположения не замедлил сказаться на деле.
Силы Тучкова 1-го перед вторжением распределены были таким образом, что главный удар наносился как раз в наиболее слабо занятом и даже едва наблюдаемом шведами направлении; целью становилось овладение С.-Михелем путем обхода шведских главных сил с востока.
Перейдя границу 16-го февраля, Тучков к 17-му достиг Иоккаса, не встретив нигде ни малейшего сопротивления. Сильный мороз и глубокий снег заставили его дать 18-го дневку, которая для Кронстедта была истинным благодеянием. Еще 16-го последний спохватился занимать Иоккас небольшим арьергардом и уже заблаговременно, в предвидении отхода к Куопио, отослал туда свои тяжести по более западной проселочной дороге Хаукивуори-Пьексемяки.
Интересно отметить, что сведение о переходе русскими границу, а затем – о занятии ими Сулкавы, доставлено было Кронстедту не [60] передовыми постами, а одним из пограничных пасторов. Служба пасторов в качестве разведчиков шведской армии повторяется в эту войну неоднократно. Эту особенность Финляндии полезно запомнить.
Приходилось очищать С,-Михель с «величайшею поспешностью». Часть запасов пришлось уничтожить. В день занятия нами Иоккаса бригада Кронстедта находилась в полном отступлении по дороге Хаукивуори-Пьексемяки. В результате захват Тучковым С.-Михеля оказался ударом по воздуху. Передовые казачьи разъезды Тучкова нашли город очищенным, провиант сожженным и захватили лишь несколько заклепанных орудий; даже направление отступления неприятеля было нам в первую минуту совершенно неизвестно.
С занятие Тавастгуса и С.-Михеля завершилось наше вторжение в Финляндию. Вторжение это произошло почти беспрепятственно; нигде колоннам нашим не было оказано серьезного сопротивления, кроме незначительных арьергардных стычек. И Клеркеру, и Кронстедту пришлось поспешно отступить. Между тем, по сосредоточении у Тавастгуса, Клингспор (сменивший Клеркера) имел возможность бить по частям вразброд наступающие русские колонны. Такое решение не шло бы вразрез с основным планом, изложенным в Королевской инструкции от 3-го февраля, как известно,4 допускавшей отступление на север без боя лишь как крайнюю меру. Застигнутые врасплох нашим вторжением, шведы как бы ощущали инстинктивную потребность, прежде всего уклониться от удара и, отойдя вглубь страны, так сказать, «собраться с духом». Что касается их главнокомандующего, то он полагал, что в данном случае точно руководствуется вышеупомянутой инструкцией, ставившей основною целью «спасение армии и крепостей»; всякую попытку одержать даже частный успех он считал рискованной и идущей вразрез с общей идеей принятого плана действий.
Овладев частью прибрежной Нюландии и важнейшим узлом путей юго-западной Финляндии – Тавастгусом, а также проникнув и во внутреннюю котловину, мы расширили себе основание для дальнейших наступательных операций, которые могли быть ведены нами в двух различных направлениях. Или надлежало неотвязно преследовать отступавших шведов, ставя себе главной целью разъединить и разбить их, или предварительно направить все усилия против крепостей; Свеаборга и Свартгольма, оттягивавших [61] от нас часть сил и препятствовавших нам прочно утвердиться в занятой части края.
Положение шведов с первого взгляда представляется крайне невыгодным. Их силы разделены на три разъединенные группы, из коих одна замурована в Свеаборгских и Свартгольмских стенах, а две другие отступают на север в расходящихся направлениях, отстоящих притом одно от другого не менее 200 и до 400 верст.
Но расчеты шведов, как уже указывалось, были построены на сближении со своими подкреплениями, ожидавшимися сухим путем из Швеции, а затем – на действии в тыл Буксгевдену по весеннем вскрытии вод, со стороны моря (высадки из Швеции). Такие же действия в тыл возможны были и из Саволакса особенно при развитии народной войны.
К 25-му февраля Графу Буксгевдену обстановка представлялась в следующем виде:
«До чего времени,– доносил он Государю,– цель всех движений клонилась к тому, чтобы, завладев Гельсингфорсом, иметь случай предпринять что-либо решительное против Свеаборгских укреплений и чтобы или рассеять неприятеля, или, стесняя его к северу, очистить полуденную часть шведской Финляндии, дабы к весне берега сей части ее были в повелении нашем… Отступление неприятеля к Таммерфорсу показывает или слабость его, или намерение собрать остатки оных. Следственно, позиции при Таммерфорсе и при Бьернеборге не могут также быть постоянными. А как от стороны Саволакса шведские войска также отступают, то и предполагать должно, что неприятель намерен соединиться в окрестностях Вазы с тем, чтобы или решительно нам противиться, или, отвлекая до весны милы наши к северу, во время открытия вод устремиться на берега полуденной Финляндии»5.
Таким образом обстановка намечала две важные цели, при том в расходящихся направлениях. Более осторожное решение предпочло бы сперва обеспечить за собою утверждение в южной части края. Надо было очистить ее от неприятельских войск, а затем, приняв оборонительное положение и не прекращая широкой разведки к стороне противника, обратиться против Свеаборга и Свартгольма, овладение которыми было во всяком случае гораздо легче зимою, чем по вскрытии вод6. Другое, более смелое решение требовало неотступного преследования противника, ограничиваясь [62] простым наблюдением за крепостями, с назначением для того самых ограниченных сил. До вскрытия вод, а следовательно, до возможной присылки морем подкреплений к Свеаборгу ив южную Финляндию оставалось )до конца апреля) еще по крайней мере 2 месяца, во время которых, при условии применения полной энергии, можно было рассчитывать достигнуть решительных результатов.
В Тавастгусе распоряжения Буксгевдена были следующие:
1) Князя Багратиона с 21-1 дивизией он назначил для преследования Клингспора, причем направил его не по параллельному, а по тому же самому пути. От дивизии Багратиона был еще отделен на запад отряд генерал-майора Шепелева для занятия Або, причем конницу свою он должен был послать еще дальше на Аланд, с целью «пресечь сообщение Стокгольма с Финляндиею». От 17-1 дивизии отделен был еще отряд Тучкова 3-го для занятия Экнеса и Гангэ и установления связи между Або и Гельсингфорсом.
2) Тучкову 1-му приказано было идти фланговым маршем поперек всей внутренней Финляндии, направляясь к Вазе с целью предупредить там Клингспора, поставить его «между двух огней» и помешать ему отступить в Швецию.
3) Сам главнокомандующий с остальными войсками, т. е. с 17-1 дивизией и прибывшими к ней подкреплениями, намерен был обратиться к действиям против крепостей, т. е. главным образом – Свеаборга.
Отсюда видно, что 30.000 корпусом7 одновременно решились даже не две, а целых три задачи: 1) преследование отступающего на север противника; 2) оккупация очищенных им областей и занятие прибрежных пунктов, и 3) действия против крепостей в целях обеспечения нашей операционной линии.
Считаем справедливым указать, что главная причина допущенной разброски сил, тяготение к Свеаборгу, едва ли исходила от самого графа Буксгевдена. Вдумываясь в его всеподданнейшие донесения, касающиеся этой крепости, донесения, весьма подробно излагающие, до мелочей, соображения о наилучшем способе действий, распоряжения по осаде и т. п.,– нельзя не придти к заключению, что вопросом об исходе операции против Свеаборга в Петербурге интересовались много больше, нежели исходом преследования шведских полевых войск, быстрое отступление которых на север похоже было на бегство. В Петербурге еще не понимали тех [63] последствий, к которым может привести неосторожное втягивание наших войск по пятам шведов, без надлежащего обеспечения непомерно удлинявшихся при этом сообщении. Такое заблуждение, зависевшее, несомненно, и от «сторонних влияний», имело, вероятно, результатом известное давление на Буксгевдена, вследствие которого он особенно старательно давал отчет о своих распоряжениях по действиям против Свеаборга.
Войска Багратиона для преследования были распределены следующим образом.
Впереди авангард Янковича (вся конница – 5 эскадронов и 1 сотня), который должен был восстановить соприкосновение с противником; затем эшелон под командою Раевского и эшелон Сазонова, игравший роль общего резерва всей дивизии, остальная часть которой (бригада Шепелева) направлена была к Або.
27-го февраля Клингспор двинулся из Таммерфорса к северу. Последний отступавший батальон шведов был настигнут Янковичем на южной окраине города (у двора Хатанпя), но с одною кавалерией последний не мог его выбить; только появление подходившего форсированным маршем 2-го егерского полка заставило шведов очистить позицию8. Благодаря распоряжениям Адлеркрейца, шведам удалось с 1 эскадроном и 1 слабым батальоном задержать Янковича в течение 3-х часов, пользуясь чем вывезены были из Таммерфорса на 2.000 подводах все бывшие там запасы.
Из Таммерфорса Янкович произвел разведку для выяснения направления дальнейшего отступления шведов, после чего донес, что главная масса шведов отходит к Бьернеборгу. Вследствие этого на пути Таммерфорс–Ваза оставлен был только Кульнев (1 батальон, ¼ эскадрона, 1 орудие), который должен был войти в связь с Тучковым; все остальное повернуто на Бьернеборг, имея по-прежнему впереди кавалерию Янковича.
Не доходя Бьернеборга, Клингспор оставил у д. Хайстила арьергард Гриппенберга, дабы задержать русских на время вывоза из города казенного имущества. Кроме того три моста между Харьявальта и Хайстила были сожжены. Шведы снова задержали пехотным огнем кавалерию Янковича, которая опять ждала подхода своей пехоты9. Багратион послал 25-й егерский полк, который после канонады бросился в атаку на деревню, где засели шведы. Но они не выдержали атаки и отошли на главную позицию в д. Ульфсбю, которую также принуждены были очистить под анфиладною стрельбою батареи, поставленной Багратионом на другом [64] берегу реки Кумо. Батарея эта преследовала шведов огнем до наступления темноты. В ночь с 5-го (17) на 6-е (18) марта шведы очистили город, частью истребив, частью забрав с собою бывшие там запасы, и продолжали отступление по береговой дороге к Вазе; Янкович тотчас же овладел Бьернеборгом.
Дорога, по которой повел Клингспор свое отступление, все время следует вдоль побережья Ботнического залива, не отходя от него нигде далее 15-ти верст. Князь Багратион намерен был неотступно продолжать преследование по пятам за шведами. Но приказание, полученное от графа Буксгевдена, вводило новое раздробление сил:
1) Преследование Клингспора возложено на отряд Раевского, в составе всего 12-ти рот пехоты, эскадрона гусар, 40 казаков и 5-ти орудий.
2) Багратион должен был, заняв гарнизонами Ништадт и Разумо, идти на поддержку Шепелева, посланного, как уже сказано, для занятия Або и Аланда.
В отношении к военному министру графу Аракчееву, граф Буксгевден объяснял свое решение необходимостью «занять достаточным гарнизоном Або и Абовскую область, по влиянию ее на Финляндию важнейшую» и «невозможностью употребить для сего предмета находившиеся у Свеаборга войска».
Итак, начиная с 7-марта, преследование шведских войск велось, в сущности, ничтожными силами, так как отряды Раевского и Кульнева в общей сложности не превышали двух с небольшим тысяч человек.
Главным же предметом действий наших, в сущности, является Або. Занятию этого пункта придавалось настолько важное значение, что во главе направленных туда войск стал сам главнокомандующий. 10-го марта русские вступили торжественно в Або при самой мирной обстановке. Шведские команды удалились из города заблаговременно на Аландские острова; следом за ними посланы были казаки и 1 батальон Вуича по льду, которые и заняли Аланд без боя. Одновременно нашими отдельными отрядами беспрепятственно были заняты Экенес и Ганге (9-го марта); в то же время (6-го марта) сдался Муханову гарнизон Свартгольма. Несколько позже из Либавы послан был особый отряд Бодиско для занятия острова Готланда, о чем было только сообщено для сведения Буксгевдену.
«Через занятие города Або,– доносил 12-го марта Буксгевден Государю,– Великое Княжество Финляндское по всем отношениям [65] можно считать покоренным Высочайшей воле и власти Вашего Императорского Величества» и, излагая выгоды для России от приобретения Финляндии, просил Высочайшего указа о созыве земских чинов и приводе к присяге.
Вслед за сим издана была известная декларация от 16-го марта, заключавшаяся нижеследующими словами:
«Его Императорское Величество возвещает всем державам европейским, что отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась шведскою и которую войска российские не могли занять, как, выдержав разные сражения, признается областью, российским оружием покоренною, и присоединяется навсегда к Российской Империи».
Вместе с тем Государь обратился к населению Финляндии с особым Манифестом (20-го марта), в котором, между прочим, возвещал:
«Стану сию, оружием нашим таким образом покоренную, Мы присоединяем отныне навсегда к Российской Империи и вследствие того повелели Мы принять от обывателей ее присягу на верное Престолу Нашему Подданство».
В то же время Император Александр Павлович счел нужным сообщить о том же событии своему союзнику Наполеону собственноручным письмом нижеследующего содержания (перевод):
«Государь брат мой. Пишу эти строки Вашему Величеству, чтобы известить, что вся Финляндия завоевана. Остается только Свеаборгская крепость, которая еще держится; но комендант начал уже переговоры и, надеюсь, в скором времени она капитулирует. Шведский король нашел возможным подражать туркам и заточил Моего посла в Стокгольме. Я не хотел отвечать ему тем же, но объявил шведскую Финляндию русской провинцией. Того требовала безопасность моей столицы, как Ваше Величество очень верное сами находили. Жалею, что непрочный лед препятствует движению моей армии через море у Аланда; она была бы тогда в трех переходах от Стокгольма. Велел испытать выше со стороны Вазы. Отплытие войск Вашего Величества и соединение их с датскими в Шонии окончательно лишит англичан возможности распространиться и в Балтийском море; даже если они и войдут туда, то не могут удержаться, не имея портов. За сим, Государь брат мой, молю Бога, чтобы Он сохранил Ваше Императорское Величество под Святым Своим Кровом».
Тогда же было составлено, по наущению Спренгпортена и его сообщников, особое обращение к шведским офицерам, в виде письма к графу Клингспору, имевшего целью побудить шведов [66] прекратить сопротивление. Посланный с этим письмом в виде парламентера некий барон Гагельстрем, швед родом, состоявший при русской главной квартире, пытается во время пребывания в шведском лагере внушать офицерам шведских войск, какие их ожидают преимущества в случае «почетной капитуляции», к чему многие охотно склонялись, ища лишь благовидного предлога (un pretext honorable pour capituler). Кроме того от начальника 1-й колонны, Тучкова 1-го, также предано было подобного же рода письменное воззвание (по-шведски) к офицерам и унтер-офицерам.
Обращения эти успеха не имели, а на письмо Буксгевдена было напечатано в Стокгольмских газетах резкое возражение, в котором «содержание сего письма, призывающего армию к измене долгу верноподданных», признавалось «так недостойно, что приличие не позволяет обнародовать его».
Тем временем Кульнев и Раевский безостановочно продолжали преследовать обе колонны отступавших шведов.
Укутанные в овчины и звериные кожи, финские солдаты (по словам участника этой войны) утратили воинский вид, но не оставляли за собою ни отсталых, ни беглых. Впрочем, в отношении снабжения всем необходимым они были в несравненно лучших условиях, чем русские их преследователи: они получали все нужное на месте от земляков – обязанных довольствовать проходящие войска по правилам поселенной системы; неприятелю же почти ничего не оставалось. Если, по словам письма Левенгельма к Адлеркрейцу, «кровь застывала в ногах у бедных солдат», то что же приходилось терпеть нашим воинам, которые без всякой теплой одежды, довольствуясь форменным одеянием, не приспособленным к суровостям лютой зимы, ни на шаг не отставали от врага, ежеминутно сталкиваясь в ним в мелких стычках отдельных людей на узких тропинках между снежными сугробами? «Как звероловы перестреливались на них солдаты или поодиночке кидались на противников в штыки и приклады»,– пишет Михайловский-Данилевский.
Преследовавший Адлеркрейца Кульнев все время посылал разъезды вправо, дабы войти в связь с Тучковым, но безуспешно.
Еще до получения от Буксгевдена каких-либо приказаний Тучков решил продолжать наступление. Он оставил в С.-Михеле небольшой гарнизон (всего 2 роты); батальон с несколькими казаками послал по пятам Кронстедта (по выяснении пути его отступления), а остальные войска разделил на две колонны, из коих одну (слабейшую – 3 батальона) направил кратчайшим путем на Кайтайс-Пьексемяки, а другую (сильнейшую – 9 батальонов) – на Варкаус-Леппявирта. [67]
К 23-му февраля, т. е. ко дню занятия нами Тавастгуса на западном театре, бригада Кронстедта успела быстро перебросить свои главные силы от С.-Михеля к Леппявирта. Из прежнего вынесенного вперед и на фланг опасного положения эти главные силы благополучно вышли и стали, так сказать, в затылок Варкаусскому гарнизону, превратившемуся теперь как бы в арьергард. Кронстедт расположился у Леппявирта по квартирам, причем, по условиям расселения финских крестьян, должен был волей-неволей разбросаться. Между тем, в ночь с 25-го на 26-е февраля, начальник Варкаусского гарнизона майор фон-Терне при одном появлении головы русской колонны очистил Варкаус без боя. 27-го числа нами занят этот довольно важный укрепленный пункт внутренней Финляндии, в которых оказалось брошенным 21 орудие, 66 трехфунтовых фальконетов и нескольких снарядов. Озерную флотилия шведы успели сжечь. В тот же день русский авангард (в составе 3-х батальонов, двух эскадронов гусар и полусотни казаков) продолжал наступление на север.
Высланные на разведку шведские лыжники были настигнуты, не доходя 5-ти верст до расположения Кронстедта на отдыхе, и быстро сбиты нашими головными частями, шедшими тоже на лыжах, на лед озера Уннукавези; но их поддержал батальон Саволакского полка, стоявший южнее Леппявирты по отдельным дорогам. Русский авангард смело атаковал шведов, собиравшихся по тревоге. порядок следования его был такой: вся конница, все стрелки (штуцерники), батальон егерей, 6 орудий. таким образом, войска, обученные рассыпному строю и лыжеходству, идут в голове отряда. Наши развернули фронт на льду озера, артиллерия в средине, пехота по бокам, конница – в тылу и на флангах пехоты, а стрелки (егеря) рассыпались цепью на левом фланге боевого порядка против шведских лыжников. Кроме того, батальон 24-го егерского полка послан был продолжать движение по большой дороге для обхода левого фланга шведов. (См. черт. № 2).
Из шведских источников видно, что разбросанное положение шведов и одновременное появление русских на льду озера и на прежнем пути следования (где один батальон был принят за голову всего авангарда), заставило Кронстедта впасть в ошибку: он вообразил, что войска, двигающиеся по льду – какая-то новая, обошедшая его с востока колонна. Тем не менее, он попытался устроить свой отряд на льду, но фланговый огонь наших егерей, взобравшихся на крутой лесистый берег, и атака конницы на левый фланг боевого порядка расстроили шведов. И, несмотря на успех майора Эрнрота, сбившего на суше наш обходной батальон [68] и даже угрожавшего флангу и тылу нашего авангарда, Кронстедт, опасаясь быть обойденным слева и отрезанным от пути на Куопио, решил отступить.
Бой у Леппявирты (в котором, по счету шведских источников, со стороны русских участвовал 1½ тыс. авангард Тучкова, а у шведов не менее 2½ – 3 тыс. человек) был первым более продолжительным и упорным столкновением сторон в эту войну, длившимся около шести часов времени, с 2 до 8 пополудни. Прочие арьергардные бои были, в сущности, простыми стычками, в которых шведы отступали, не доводя до решительного столкновения.
В этом бою на нашей стороне заметно значительное превосходство на д шведами в гибкости тактических приемов. Неожиданное разворачивание боевого порядка на льду озера против центра разбросанного квартирного района шведов, направление одного батальона по прежнему пути следования, закрытому дефиле, в котором этот батальон легко сошел за голову всей колонны, пользование стрелками на лесистом крутом берегу левого фланга боевого порядка и удар конницей, сперва убранной назад, на правом фланге,– все это приемы, показывающие со стороны наших младших начальников, уже в самом начале кампании, уменье быстро схватывать своеобразную обстановку и применяться к ее условиям. В этом, очевидно, сказывался результат боевого опыта, а также видны следы Суворовской школы. Что касается до шведов, то, проявив надлежащую быстроту в деле сосредоточения по тревоге из разбросанного квартирного расположения и выказав храбрость, мужество, а также распорядительность и почин со стороны младших начальников, он, в лице Кронстедта, поддались случайному впечатлению не существовавшего обхода и преждевременно вывели войска из боя.
Втянув нас на льду озера за собою во фронтальном бою частью сил, они только слегка побеспокоили наши фланги огнем стрелков с лесистых берегов озера, тогда как, по местным условиям, могли в разгар нашей атаки неожиданно выдвинуть стрелковые цепи и огнем оттуда произвести крупное замешательство в наших рядах. Такова была, по-видимому, мысль майор Эрнрота, но Кронстедт прошел Куопио и продолжал быстро отступать на север.
Наши войска после боя утеряли соприкосновение с противником. Только 3-го марта авангард Тучкова подошел к Куопио, пройдя, таким образом, в четверо суток всего 60 верст. Шведский [69] арьергард оказал сопротивление сперва по южную, а затем по северную сторону города, после чего общее отступление на север продолжалось. Туда же быстро отходили и корельские егеря, занимавшие Тайпале (близ Иоенсуу).
По занятии Куопио, 4-го марта, Тучкову предстояло решить только что полученную им перед тем от Главнокомандующего задачу – идти всеми силами поперек Финляндии с целью перехватить Клингспору путь отступления.
Для выполнения такого приказания предстояло совершить марш почти в 400 верст, притом марш фланговый, так как бригада Кронстедта, отступившая севернее Куопио, могла перейти в наступление и действовать Тучкову в тыл.
Решаясь направить Тучкова в тыл Клингспору со всеми силами его дивизии, Буксгевден, на основании его же до несения о взятии С.-Михеля, полагал, что бывшие в Саволаксе шведские войска разбиты или рассеяны. Между тем Тучков, встретив довольно серьезное сопротивление у Леппявирты и затем у Куопио, считал невозможным вовсе оставить противника без внимания, вполне основательно предвидя, что он не преминет воспользоваться его уходом на запад для обратного захвата Куопио. «Неприятель против меня в 3.000 человек,– доносил он Главнокомандующему,– а потому, ежели его не преследовать или оставить несоразмерный гарнизон в Куопио, то, без сомнения, шведы, возвратясь, займут опять сей город, чем отрежут наше продовольствие… а сверх того, распространяясь в занятых кирхшпилях (т. е. приходах), будут стараться они усиливать себя рекрутами, чего они по скорому движению войск произвесть не успели. Сии важные причины побудили меня сделать о сем представление и ожидать вашего повеления: преследовать ли мне всеми силами неприятеля к Улеаборгу или оставить отряд в Куопио, каких сил и с чем потом следовать к Вазе, ибо за исключением отряда, посланного с полковником Турчаниновым, и другого в Хейнола остается у меня за выключением больных и раненых не больше 4.000рядовых».
Вместо предписанного ему движения всеми силами к Вазе Тучков взял на себя направить туда лишь Турчанинова с двумя батальонами егерей, 1 эскадроном, 15-ю казаками и 2-мя орудиями, около 1.000 человек; остальные силы, впредь до выяснения, он распределил так: 5 батальонов с эскадроном гусар и казаками направил за Кронстедтом, а остальные два полка оставил на квартирах в Куопио, в виде общего резерва дивизии.
Пока донесение Тучкова было в пути (Куопио–Тавастгус, 370 верст), пришло новое приказание главнокомандующего, подтверждавшее [70] первоначальное распоряжение идти к Вазе, но указывавшее теперь на необходимость отделить за Кронстедтом небольшой отряд и притом не на дальнее расстояние, дабы не иметь опасения, что он может быть отрезан от главных сил дивизии, направляющихся к Вазе. Тогда Тучков 7-го марта выступил вослед Турчанинову с 6-ю батальонами и двумя сотнями (около 3 тыс.), оставив в Куопио Булатова с 3-мя батальонами и эскадроном гусар (около 1.500 человек).
В момент получения Тучковым первого приказания Буксгевдена, т. е. 4-го марта, Клингспор был в Бьернеборге, откуда до Вазы ему оставалось всего 179 верст. Уже одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что расчеты наши были ошибочными, особенно при запоздании на три дня, обусловленном вышеприведенными обстоятельствами. Неуспех становился неизбежным даже при условии выполнения позднейшей поправки, заключавшейся в изменении направления движения Тучкова не на Вазу, а не Гамла–Карлебю. Приказание это захватило Тучкова уже в дороге, но он занял Гамла–Карлеблю только 28-го марта, когда Клингспор подходил уже к Брагестадту.
В Гамла-Карлебю Тучков соединился с Раевским и Кульневым, вступил в начальство над ним как старший и направил Кульнева к Якобштадту для выяснения дальнейших намерений неприятеля.
Граф Буксгевден обвинял Тучкова в крушении задуманного им плана. Он доносил Государю, что Тучков «ниспровергнул всю операцию». Между тем, по условиям времени, расстояний, а также той скорости движений, которая возможна была для нас в зимнее время года, по глубоким сугробам, замысел Буксгевдена оказывается трудноосуществим. Во всяком случае, Тучкову следовало несколько более форсировать свое движение10 и хотя бы воспользоваться своею конницею (у него и у Турчанинова было вместе 1 эскадрон и 2 сотни), которая может быть успела бы опередить Клинсгспора и, быть может, несколько задержать его движение11.
С прекращением нашего преследования Кронстедту с его Саволакскою бригадою было легко продолжать отступление к Улеаборгу. Сообразно с предписанием Клингспора, отступление это надлежало ему совершать возможно медленнее. В действительности как раз наоборот, быстрота Саволакской бригады продолжала возрастать и дошла до лихорадочной поспешности. Выступив [71] из Куопио, как известно, 4-го марта, он уже 17-го (29-го) вступил в Улеаборг, сделав таким образом в 13 дней 285 с лишним верст.
Кронстедт имел общее приказание Клингспора отступать к Улеаборгу, но ему неоднократно подтверждалось, чтобы оно это делал «с возможною осторожностью и настолько медленно», насколько это возможно без риска. Удобным пунктом для задерживания русских являлось, между прочим, Иденсальми; если бы Кронстедт приостановился здесь и попытался разведать о противнике, то он имел бы возможность убедиться разведать о противнике, то он имел бы возможность убедиться в том, что главные силы Тучкова ушли на запад, что перед ним только слабый отряд Булатова, и тогда он не только имел бы основание удержаться у Иденсальми, но даже вновь захватить Куопио, т. е. сделать как раз то самое, чего опасался Тучков.
В виду значения внутренней котловины Финляндии, как труднодоступного района на фланге наших операционных путей к северу, шведам надлежало употребить все усилия, чтобы здесь удержаться. Поэтому Клингспору, выполняя план короля и стремясь втянуть возможно глубже на север за собою русских, не следовало направлять туда же и Кронстедта, а наоборот, требовать от него, чтобы он удерживался в Саволаксе до последней крайности. Обстановка как раз благоприятствовала этому, так как Буксгевден, задавшись увлекательным планом отрезать Клингспору путь отступления на север, почти совершенно оголил Саволакс.
Таким образом, к 1-му апреля положение сторон представлялось в следующем виде:
А) Русские: а) Граф Каменский12 с 9 тысячами (17-я дивизия и часть 41-й), большей частью сил действовал против крепости Свеаборга, имея небольшие отряды в Ганге, Борго и Свартголме.
б) Князь Багратион (большая часть 21-й дивизии, около 6 тысяч) разбросан был в районе Або–Ваза–Тавастгус, имея небольшой отряд Вуича на Аланде.
в) Тучков 1-й (части 21-й и 5-й дивизии), около 5 тысяч у Гамла-Карлебю.
г) Булатов, направленный вслед Кронстедту, около 1½ тысяч (остальные войска 5-й дивизии) – на марше из Куопио в Улеаборг.
Всего немного более 21 тысячи. Остальное было в гарнизонах, на этапах и в госпиталях. [72]
Б) Шведы: а) Кронстедт (около 3 тыс.) со своею бригадою достиг Улеаборга.
б) Клингспор (около 6 тыс.) двигался между Пюхяиоки и Брагестадом.
в) 6 тыс. гарнизон продолжал бездействовать в Свеаборгских укреплениях.
Всего не более 15–16 тысяч.
Сопоставляя распределение сил обоих противников, легко заметить, что шведы, за выключением гарнизона Свеаборга, предоставленного собственной судьбе, все остальные силы имели сосредоточенными, тогда как в нашем финляндском корпусе более двух третей сил было разбросано на обширной площади (ограниченной с северо-востока, примерно, линией Ваза–Тавастгус–Ловиза), а в направлении важнейшем, против живой силы противника, от дальнейшего существования которой все зависело, наступало менее одной трети (около 6½ тысяч), да и то в двух группах, разделенных труднопроходимой местностью и расстоянием в несколько переходов.
Обстановка (как и под Тавастгусом) снова отвечала для шведов возможности нанесения нам частного поражения, тем более что Тучков и Булатов, по условиям расстояний, не только не смели рассчитывать на поддержку бывших позади войск (ближайшая группа Багратиона была в Вазе, т. е. в 160-ти с лишним верстах), но даже, отступая на своих, при энергичном противнике, могли рисковать целым рядом кризисов.
Опасность такого положения вещей, видимо, у нас вовсе не замечалась. Мы были как бы ослеплены блеском быстрого успеха, доставившего нам большую часть шведской Финляндии, которая была для нас целью всей войны. Тогда совершенно не предвидели, чтобы отступление шведов было преднамеренным; его приняли за признак слабости, за бегство… Убеждение в этом было так сильно, что граф Буксгевден не только настойчиво понуждал Тучкова и Булатова, требуя преследования до самого Улеаборга, но приступил уже (по запросу свыше) к составлению планов действий против Швеции.
Обратно, шведы не могли себе даже представить, что их противник решится на преследование слабейшими силами и несомненно предполагали русские войска Тучкова, Раевского и Кульнева более многочисленными, чем было в действительности; они принимали их за авангарды, за которыми, очевидно, следуют подобающие главные силы. Посланному графом Буксгевденом в шведский лагерь переговорщику, Гагельстрему, шведские офицеры говорили, что по их [73] сведениям русских вступило в Финляндию до 60-ти тысяч. Отсюда постоянный страх Кронстедта, что его «отрежут» (слово «couperas» беспрестанно повторяется в его донесениях); отсюда его поспешное бегство к Улеаборгу и т. д. Организация разведки у шведов хромала; употребления конницы с этою целью не видно вовсе; пехота (лыжники) могла дать только разведку ближнюю; местное население (пасторы и проч.), напуганное новым нашествием «русских варваров», давало, естественно, сведения преувеличенные.
Еще во время отступления Клингспором были приняты некоторые организационные меры. Так попутно были сформированы сперва 3-я, а затем 5-я бригады (Саволакская бригада считалась 4-й). Затем Клингспор располагал принять оборонительное положение, намечая своим бригадам квартирные районы в окрестностях Улеаборга.
В таком положении Клингспор рассчитывал оставаться до конца зимы, а с началом весны полагал воспользоваться перерывом в военных действиях, неминуемым во время половодья, чтобы пополнить свои силы13.
По занятии нами Гамла-Карлебю 30-го марта авангард Кульнева14 продвинулся на север, к Лохтеа; 3-го апреля авангард достиг Васанкари, а главные силы Тучкова дошли до Калаиоки. Здесь Тучков получил донесение о том, что южнее Пюхяиоки находится шведский арьергард. Тучков решил атаковать; но это уже было выполнено самим Кульневым. Этот смелый авангардный начальник «со свойственною ему отвагою опрокидывал неприятельские передовые посты», настигнув шведов у селения Юппери, он двинул на них (около 3 час. 30 мин. дня) с фронта пехоту с артиллерией вдоль большой дороги, а всю конницу с батальоном егерей, под командою майора Силина, направил через лед в обход правого крыла шведов, где пролегал их путь отступления15.
Покамест Силин обходил лесистый мыс, вдающийся в море, сам Кульнев начал обстреливать позицию шведов артиллерийским огнем, а егеря рассыпались по опушке леса. Завязался стрелковый бой.
Со стороны шведов оборонялась бригада Гриппенберга, который направил фон-Дебельна с батальоном нюландцев действовать на фронте, а другой батальон фон-Эссена для предупреждения [74] обхода справа. Остальные войска (два батальона) Гриппенберг отвел по направлению к Пюхяиоки, но верстах в двух за Юпперским мостом занял позицию, дабы облегчить отступление Дебельна и Эссена.
По получении донесения Гриппенберга о бое, пылкий Левенгельм (начальник штаба Клингспора) настаивал на том, чтобы оказать сопротивление русским и добился согласия Клинспора. Адлеркрейцу (бригада которого была ближайшей) было приказано обходить по льду наше левое крыло, Пальмфельду со своей бригадой – занять крепкую позицию у Пюхяиоки. Сам Левенгельм выпросился у Клингспора вперед для руководства боем. Он застал Гриппенберга на позиции за мостом у деревни Виирет, где уже вся его бригада сосредоточилась после пятичасового боя. Несмотря на это, Левенгельм приказал продолжать оборону этой теснины. Артиллерию расположили для обстреливания дороги, пехоту (три батальона) – цепью, впереди и по бокам батареи, а сзади – 4-й батальон в резерве. Кульнев решительно атаковал крепкую позицию шведов с фронта; поддержанный огнем артиллерии подполковник Карпенков с цепью стрелков-егерей, усиленных двумя ротами по крыльям, несколько раз пытался одолеть шведов, но безуспешно. По мнению шведских историков, бой у Виирет мог бы быть даже первою победою шведов, если бы Клингспор, находившийся в голове отступавшей колонны и, следовательно, не знавший положения дел, не отдал приказа об отступлении. Оно совершилось под прикрытием абовцев фон-Деебельна, «отстаивавших каждую пядь земли». Русские войска продолжали преследование до Пюхяиоки, где встретили свежую бригаду Пальмфельда. Кульнев и здесь продолжал действовать по той же системе, т. е. одною колонною с фронта вдоль дороги, а другую в обход шведов справа через лед. Последнему движению шведы попытались противодействовать, послав в контратаку нюландских драгун, но безуспешно. Во время одной из бывших здесь кавалерийских схваток Левенгельм, все время руководивший ходом этого отступления частями с боем, попался в плен русским фланкерам.
Обстоятельство это имело весьма существенное значение, так как заместителем Левенгельма в роли начальника штаба «финской армии» явился Адлеркрейц, сдавший свою бригаду фон-Дебельну. Адлеркрейц был одним из способнейших шведских офицеров; пользуясь доверием Клингспора, он приобрел влияние на все последующие операции.
Донесение Кронстедта о подходе сильной неприятельской колонны к Пулькилла (это была колонна Булатова) заставило Клингспора [75] несколько видоизменить намеченное им расположение своих войск и придвинуть фронт их ближе к Улеаборгу. При этом 2-я и 3-я бригады направлены к Сиикайоки, а 1-я через лед послана на о-в Карлэ (западнее Улеаборга).
Наш авангард16 5-го апреля снова достиг сторожевого отряда шведов17 в пяти верстах южнее Сиикайоки, у д. Хирваскаари. Егерям было приказано выбить шведов из занятой ими деревни; часть пехоты послана была вдоль побережья в обход правого фланга шведов, а конница майора Силина – еще кружнее к устью реки Сиикайоки. Кульнев все время воспроизводит один и тот же прием атаки, который до сих пор неизменно доставлял ему и одинаковый результат – отступление шведского арьергарда до решительного столкновения.
Начальник арьергарда шведов Дебельн тотчас же приостановился, поддержал своих и принял их на себя. Приблизившись к старому руслу реки Сиикайоки (которая прежде впадала в море на несколько верст южнее) Дебельн получил приказание главнокомандующего прикрыть переправу всех сил шведов через реку. Тогда он занял своею бригадою гребень между обоими руслами реки: артиллерия на дороге, между пехотными цепями и на одной высоте с ними; один батальон – непрерывною стрелковою цепью на краю оврага; за ним 3 батальона в сомкнутом строю, в шахматном порядке, в виде резервов.
Кульнев продолжал действовать по обычной своей системе; сам решительно наступал вдоль столбовой дороги, где вскоре занял южный берег старого речного русла стрелковою цепью почти без всяких поддержек, а Турчанинова с 3-мя батальонами послал через лед в обход шведов справа; но конфигурация побережья заставила эту колонну, во избежание слишком кружного движения, снова перейти на твердую землю и таким образом заменить предположенный обход простым охватом. Тем не менее и этот охват поселил тревогу среди шведов. В шестом часу вечера они были сбиты с позиции, фланги их загнуты назад, а Кульнев занял охватывающее положение.
После пятичасового непрерывного боя Дебельну, расстрелявшему почти все патроны, было приказано отойти на северный берег реки (где уже располагались для обороны остальные две бригады18), а затем и далее, к Лумиоки. [76]
По получении Адлеркрейцем первого донесения Дебельна, он обратил особое внимание на стремление русских действовать обходом справа, через лед. Кавалерийская разведка в этом направлении выяснила сосредоточение русской конницы на заливе, близ входа в устье реки Сиикайоки. Это была конница майора Силина, выжидавшая подходящего мгновения, чтобы вступить в дело; оно не замедлило представиться, когда войска Дебельна переправлялись через реку. Силин атаковал их тотчас во фланг, но Адлеркрейц, заблаговременно предвидя возможность такой атаки, расположил здесь заранее своих 3-и эскадрона. Однако наши гусары и казаки их сбили, и только огонь егерей и артиллерии с северного берега реки заставил их отступить.
Тем временем обе возвращенные назад бригады шведских главных сил развернулись: 1-я к северу, а 3-я – к югу от столбовой дороги. Боевой порядок состоял из цепей, рассыпанных по краю речного берега, вдоль всего фронта, на одной высоте с артиллерией, а сзади их – сомкнутых частей, в ряду которых оказались и вышеупомянутые три эскадрона кавалерии; эти сомкнутые части имели значение частных резервов. Что же касается общего резерва, то в роли его оказывался теперь арьергард Дебельна, отошедший к Лумиоки. Общее протяжение фронта позиции простиралось до 2.250 шагов; обстрел не превышал 450 шагов.
Как только Дебельн очистил сою позицию на левом берегу реки, наши войска продвинулись безотлагательно вперед и заняли этот берег. Турчаниновские егеря успели даже поддержать огнем атаку конницы Силина. И Турчанинов, и Кульнев, оба рассыпали свою пехоту целиком, почти без всякого резерва, причем растянулись более, чем на 3.500 шагов, стараясь занять охватывающее положение. Артиллерия заняла высоту у кирки; но у Кульнева были только легкие пушки полковой артиллерии; шведы же имели 6-ти фунтовки – естественно они скоро заставили замолчать нашу батарею.
Кульнев, который от головы до пят проникнут был Суворовским духом «наступательного», решил попытаться охватить левый фланг неприятеля и перекинул с этой целью через реку последние две роты; сперва маневр как будто удался, но частный резерв шведского левого фланга занял опушку у д. Термэлэ и остановил охват. Уже Адлеркрейцем был отдан (в виду позднего времени и утомления людей) приказ об отступлении; но, видя чрезмерно растянутое расположение нашего авангарда, он решил прорвать его центр. С этою целью он назначил нюландских и тавастгусских егерей, с приказанием штурмовать село Сиикайоки, энергично обстреливаемое шестифунтовками. Егеря бросились в атаку [77] рассыпным строем, поддержанные 2-мя сомкнутыми ротами. Шведам удалось отодвинуть наш центр только до Гертулы. Одновременно с тем 2 роты посланы были Адлеркрейцем против русских стрелков, обошедших шведский левый фланг.
Несмотря на упорное сопротивление русских, «оборонявшихся с великою храбростью», как свидетельствуют шведские историки, Кульневу пришлось отойти назад (см. черт. №№ 3, 4).
Сиикайокское дело прославляется шведами, как первая их победа. Современники сравнивали его (пишут наши историки этой войны, Сухтелен и Данилевский) с победами греков под Марафоном или Мантинеей, а также Бонапарта при Маренго. Нечего и говорить, в какой степени это преувеличено. Нынешние шведские историки несколько скромнее в своей оценке. Они считают, что тактический успех не принес шведам никакой стратегической выгоды – так как они продолжали отступление – если не считать выяснения слабости своих преследователей; с этой точки зрения Сиикайокский бой сыграл как бы роль усиленной разведки, причем добытые им данные имели результатом капитальный поворот в положении сторон. Одержанный на поле битвы успех, однако, приободрил шведов, а после Револакса дух их воспрянул окончательно.
Из хода самого боя заметно выделяется тактическое превосходство наших войск. Чтобы одолеть двухтысячный авангард Кульнева, отчаянно дравшийся без всяких резервов, шведам пришлось ввести в дело более чем втрое большее количество войск (6.300 человек). Кульнев, слабейший, все время атакует, все время держит в своих руках почин, кроме последнего эпизода боя – контратаки шведов против центра. Кульнев, слабейший, способен вести десять часов подряд бой всеми силами без всякой смены; у шведов арьергард Дебельна выдохся уже через пять часов, хотя имел непосредственно за собою свежие части, а наши главные силы были в одном переходе позади Кульнева и, как оказалось, не шли на поддержку своему авангарду.
«Храбрый воин, но не стратегик»,– аттестует Кульнева Михайловский-Данилевский, ставя ему в упрек Сиикайокское дело, в котором он «не соразмерял своих сил с силами неприятеля».
В данном случае упрек, как нам кажется, направлен не по тому адресу. Кульнев, положим, действительно не способен был «мудрствовать лукаво» и брал больше отвагою – «быстротою» и «натиском» без «глазомера» - но в данном случае, казалось бы, он имел полное основание рассчитывать на поддержку Тучкова. Последний, находясь со своими главными силами у Брагестада, т. е. [78] всего в одном переходе от Сиикайоки, свободно мог подоспеть к концу боя с остальными 3 тысячами. А тогда исход столкновения, а следовательно и впечатление его – могли быть совершенно иными. Вопрос другой – насколько вообще правильно было столь энергично теснить шведов слабым отрядом Тучкова, не имея позади приближающихся резервов; но это уже зависело не от воли частных начальников.
Как упомянуто в начале этой главы, отряду Булатова, первоначально оставленному близ Куопио19, было приказано продолжать движение вслед отступавшему Кронстедту на Углеаборг; этим преследовалась вся та же идея, «выйти в тыл Клингспору». Но, подойдя к Пулькилла (5 апреля), Булатов получил приказание Тучкова свернуть от Франтсилы на Револакс для содействия наступлению своих главных сил по береговой дороге. Осторожный Тучков опасался действовать решительно против превосходного неприятеля и вторично решился взять на себя изменить полученное свыше распоряжение, стремясь все время к сосредоточению своих сил. Это новое его уклонение от исполнения приказаний, без испрошения на этот раз даже одобрения начальника, вызвало со стороны Буксгевдена большое неудовольствие.
Поворотным пунктом дальнейших событий войны, после которого успех переходит на сторону шведов, явилось незначительное само по себе, но весьма важное по своим последствиям дело при Раволаксе.
Движение Булатова от Пулькилла через Виханти к линии реки Сиикайоки было фланговым по отношению к Кронстедту, находившемуся у Франтсилы менее чем в 20 верстах.
Стратегическая обстановка в эти дни (8-го и 9-го апреля) сложилась для шведов весьма выгодно. Кронстедт с двумя бригадами от Франтсилы, вполне осведомленный о передвижении русских, мог разбить их отдельно на марше, а затем ударить во фланг Тучкову совместно с Клингспором, который перешел бы в наступление с фронта. При таком обороте дела судьба незначительных сил Тучкова, завлеченных преследованием до крайних пределов страны, могла быть плачевной. Но шведы не могли отрешиться от тяготевшего над ними духа «пассивности». Кронстедт, получивший приказание «оборонять Франтсилу», буквально его и исполнил, после чего был снова притянут на север; Клингспор тоже [79] не сделал никаких активных распоряжений, озабоченных единственно тем, чтобы обеспечить себя со всех сторон от возможных покушений врага. Несмотря на тактический успех под Сиикайоки, он не только дал Кульневу свободно отойти на главные силы, но и сам отступил назад в Лумиоки, а Кронстедта оттянул в Теммес. Сандельс занимал по-прежнему острова Карлэ и Улеосало западнее Улеаборга.
В указанном положении шведы оставались до 13-го апреля, когда ими получены были сведения о том, что неприятельский отряд силою в 2½ тыс. человек с 6-ю орудиями20 прошел Виханти и направился к Револаксу, по-видимому, для соединения с Тучковым. Это и был Булатов, который 12-го21 подошел к Револаксу; но здесь остановился, прикрывая (в виде бокового авангарда) расположение Тучкова у Брагестада со стороны шведов; последние, занимая Теммес, Лиминго и Лумиоки, имели возможность по зимней дороге от Лиминго выйти кратчайшим путем прямо к Брагестаду, минуя авангард Кульнева, стоявший у Сикайоки. Таким образом, отряд Булатова, подойдя к Револаксу, оказался ближайшей к неприятелю группой наших войск.
Несмотря на свое опасное положение22, требовавшее полной бдительности и, главное, зоркого наблюдения к стороне противника, Булатов расположил свой отряд по квартирам, да еще весьма разбросано; сам со штабом и 1 батальоном Могилевского полка занял пасторат; подполковника Медосытова с мушкетерским батальоном пермцев расположил на другом берегу реки кругом кирки, а другой батальон (гренадерский) с командиром полка, генерал-майором Гранаультом во главе, размещен был по отдельным дворам верстах в 2-х севернее пастората; туда отряжено было 1 орудие, а 3 остальных поставлены на вершине у пастората.
Ни Тучков от Брагестада, ни Булатов от Револакса, не озаботились установлением взаимной между собою связи, несмотря на то, что их разделяло расстояние до 18-ти верст, т. е. примерно такое же, как от Револакса до ближайшей неприятельской группы (Лиминго); не было связи и с авангардом Кульнева, который находился тоже не более как в одном переходе. [80]
Отряд Гранаульта стоял как раз в узле дорог: а) на Сиикайоски, т. е. связующей Булатова с авангардом Кульнева, и б) на Лумиоки, где сосредоточена была главная масса шведских войск (1-я, 2-я и 3 бригады, 5-я придвинута была к Лиминго, а 4-я отошла к Теммес). К стороне противника выставлены были заставы («пикеты»), охранявшие дороги на Лумиоки, Лиминго и Пааволу. На южной дороге передовые части продвинулись до Лунги (более 3-х верст от кирки), на северной – До Кеттунен (в таком же, примерно, расстоянии). Какой-либо разведки к стороне противника организовано не было; только к вечеру 14-го (26-го) апреля, на вторые сутки пребывания здесь Булатова, он послал на Пааволу (т. е. только на юг) летучий отряд Леонтьева для определения, не занят ли этот пункт неприятелем.
Клингспор, убеждаемый Адлеркрейцем, решил, наконец, перейти в наступление и составил следующий план: броситься сперва на Булатова, разбить его, а затем уже последовательно обратиться против Тучкова и Кульнева.
Он решил захватить врасплох Булатова, атаковав его еще до рассвета. Самый план нападения был таков. Кронстедт со своею бригадою23 от Теммес должен был ударить противнику во фланг и тыл через Паавола и, в случае удачи – продолжать движение к Брагестаду против Тучкова, стараясь в то же время отрезать отступление Кульневу. Для облегчения этого главного удара Адлеркрейц (с 1 батальоном) намерен был от Лумиоки атаковать левое крыло русских. Вместе с тем Клингспор намеревался отвлечь внимание Кульнева наступлением к Сиикайоки.
В 3 часа утра (еще до наступления рассвета) Адлеркрейц был обнаружен нашими постами у Кеттунен и решил начать бой в расчете, что Кронстедт скоро подоспеет. В темноте завязалась перестрелка в лесу южнее поселка; наши отходили, пока не были поддержаны ближайшими ротами пермских гренадер. В конце концов Адлеркрейц, преждевременно начавший столкновение, к 7-ми часам утра был отбит с большими потерями и отступил в уверенности, что все предприятие рушилось. Булатов считал уже дело оконченным, как ему донесли о появлении сильной шведской колонны со стороны Паавола (донесение прислано Леонтьевым). Это наступал Кронстедт, подробно извещенный местными жителями о расположении русского отряда24. Булатов послал квартирмейстерской части капитана Соснина выяснить положение дел на [81] южном фронте. Соснин вскоре донес, что шведы уже переходят через реку всего в двух верстах южнее пастората, причем летучий отряд Леонтьева, соединившись с южными пикетами, пытается их задержать. Булатов занял пехотой позицию частью у селения Пентиля, частью у Револакской кирки, приказав артиллерии (от пастората) обстреливать долину реки. Резерв (3 роты Могилевского полка и 1 рота Пермских гренадер) – расположен был у пастората. Остальные три гренадерские роты с одним орудием оставлены (под начальство генерал-майора Гранаульта) на прежней позиции для обеспечения пути на Сиикайоки (черт. № 5).
Кронстедт, оттеснив нашу заставу и подойдя к перекрестку дорог, южнее Пентиля, получил с лыжником сообщение Адлеркрейца об исходе его атаки и предложение, «действовать по собственному усмотрению». Он разделил свои силы на 2 равные колонны: правую (4 батальона, 2 орудия) и левую (4 батальона, 2 орудия). Первая колонна была направлена через лес на кирку для атаки с фронта; вторая вдоль реки для удара во фланг (при ней находился сам Кроностедт). Левая колонна шведов оттеснила Леонтьева к Пентиля, где встретила более упорное сопротивление; тем не менее шведам удалось сбить нашу пехоту на одну высоту с церковью, где в это время отделенная туда рота вела жаркий бой с правою шведскою колонною. Последняя разделилась: два батальона с фронта, а в обход левого фланга 2 драгунских (спешенных) батальона, которые угрожали пути на Сиикайоки. Булатов, имея в своем распоряжении почти втрое слабейшие против неприятеля силы25, продолжал мужественно сопротивляться. «Сколько от надеяния на храбрость войск российских, столько и от пренебрежения к неприятелю, хотел он удержаться на своем посте»26, хотя, по условиям обстановки, такое упорство нельзя признать уместным27.
Овладев, наконец, позицией у кирки (передовой пункт) шведы начали переходить реку и обходить с севера главную позицию Булатова у пастората в то время, как южная колонна Аминова энергично теснила нас справа. Продолжая, несмотря на жестокую метель, отбивать все атаки, Булатов послал Гранаульту приказание, ударить в тыл обходящим с севера шведам. Но Аминов двинул свои резервы через двор Вирзу и предотвратил (2 батальона) эту опасность; войска же Гранаульта в полном расстройстве бросились через лес к Сиикайоки, потеряв свое орудие28. Положение Булатова (к тому же в то время раненого) стало близким к [82] критическому; у него остался в руках только батальон гренадер (Могилевского полка) и 1 рота пермцев, истощенные жестокими потерями. Произошло это потому, что войска, отступившие с южного фронта (батальон Медосытова с подкреплениями), которые должны были остановиться уступом за правым флангом позиции у пастората, заблудились вследствие метели и совершенно покинули поле сражения. Окруженный со всех сторон (ибо шведы уже перехватили и путь на Брагестадт) Булатов, отвергнув сделанное шведами предложение сдаться, «решился исполнить последний долг чести, русскому солдату приличный» (из донесения Тучкову от 18-го апреля). Он29 решился пробиться и, дав последний залп из своих орудий, только успел сесть верхом и скомандовал «в штыки», как упал сраженный пулею в грудь. «Тогда,– как пишет сам Булатов (его записки в Русской Старине 1874 г.),– мужество оставило многих, и все приняло другой вид: лучшие офицеры и солдаты были убиты, ранены или взяты в плен, а остальные нашли способ через лес и без дороги пройти к дивизии». Последние защитники позиции, в числе 487 человек, попали в руки врага вместе с раненым начальником отряда, те же части, которые благополучно вышли из свалки и заранее оставили бой, «покинув своих товарищей»30, успели присоединиться к Тучкову.
Бросается в глаза беспечность Булатова, простоявшего двое суток на месте без всяких сведений о противнике, притом разбросанно, по квартирам. Посылка летучего отряда Леонтьева к Паавола явилась уже запоздалой; но, во всяком случае, однако, донесение о движении с юга сильной колонны шведов доставлено было достаточно своевременно, чтобы успеть очистить опасную позицию и отойти на своих. Затем Булатов обеспечивает путь отступления на Сиикайоки, т. е. не к главным силам Тучкова, а к авангарду Кульнева. По существу оба отряда (Кульнева и Булатова) являлись авангардами по отношению к отряду Тучкова; и очевидно, Булатову естественнее и безопаснее было отходить на Брагестад по имевшейся прямой зимней дороге. Если бы у Булатова не было тяготения к Сиикайоки, то ему не пришлось бы отделять отряд Гранаульта и вести бои разрозненными силами, все время опасаясь за путь отступления, отходящий от фланга параллельно фронту. Он имел бы, наоборот, все силы сосредоточенными и, в случае натиска превосходных сил, спокойно отошел бы к Брагестаду.
Та же предвзятая и неверная мысль, господствуя все время над Булатовым, отражается и на всех его распоряжениях во время [83] боя. Он все время придает гораздо больше значения войскам шведов, обходящим его с севера, нежели действующим с юга, тога как именно здесь могли отрезать ему путь отступления на соединение с Тучковым. Он вас руководит боем на восточном и северном фронте, а на южном оставляет Медосытова, который, в сущности, правильнее его решает задачу, так как своевременно выводит свои войска из боя. Разумеется, поведение Медосытова, отступившего без приказания своего начальника, результатом чего была сдача Булатова, не имеет за собою никакого оправдания; но мы хотим лишь сказать, что Булатову надлежало со всеми силами поступить точно также: ведь, в сущности, удержание Револакской позиции во что бы то ни стало не имело для нас полезного значения. Гораздо важнее было бы сохранение в целости войск Револакского отряда, при общей слабости наших сил.
У шведов успех, можно сказать заранее предрешенный в виду тройного превосходства сил и внезапности нападения – достался им не особенно дешево. Демонстративная атака Адлеркрейца и главный удар Кронстедта не были согласованы. Преждевременная атака Адлеркрейца, в сущности, не принесла никакой пользы, и только предвзятая идея Булатова об отступлении к Сиикайоки помешала ему своевременно притянуть Гранаульта на главную позицию. Почему Адлеркрейц после неудачной атаки не вошел в связь с Кронстедтом и не оказал ему содействия новою атакою, которая увеличила бы успех шведов, так как, быть может, преградила бы отступление Гранаульту? На это источники не дают ответа. Что касается Кронстедта, то обращает на себя внимание равномерное распределение им сил по всему фронту атаки, причем в важнейшем направлении (в обход правого нашего крыла, на путь к Брагестаду) выходило всего два батальона (¼ сил); остальное направлено было во фронт позиции и в обход левого крыла, наперерез пути, ведущему на Сиикайоки. Благодаря этому большая часть отряда Булатова благополучно ускользнула.
Вообще исход Револакского боя для нас оказался гораздо более благополучным, чем могло бы быть, если бы шведские военачальники действовали согласнее, держали между собою связь и вернее направили главный удар: тогда тактическое окружение и полный плен могли быть уделом всего полуторатысчного отряда Булатова, если бы он своевременно не очистил Револакской позиции.
И это должно было быть лишь увертюрой к дальнейшим актам операции, ударам против Тучкова и Кульнева… Но столь смелый, так сказать, «Бонапартовский» план, очевидно, был по плечу и гениальному исполнителю. Вместо того, чтобы использовать добытый [84] успех, Клингспор бездействовал; упоенные даже и той победой, которая им д осталась, шведы, как говорится, почили на лаврах, Клингспор не выполнил намеченной атаки против Кульнева и вместо задуманного последовательного разгрома трех групп неприятеля устроил ему «золотой мост».
Положим, Револакский бой и так имел для нас весьма неблагоприятные последствия. Вместо задуманного Буксгевденом захвата Улеаборга, Тучкову пришлось немедленно отступать на юг, причем движение Клингспора по параллельному пути (зимняя дорога Револакс–Виханди–Оулайс) заставило его, под угрозою обхода, отойти вплоть до Гамле-Карлебю, т. е. на 150 верст к югу. Здесь отступление прекратилось, так как началось весеннее половодье, прервавшее всякие операции на три недели. Таким образом, материальный успех шведов выразился в сокращении размеров захваченной русскими части финляндской территории: живая же сила неприятеля осталась почти нетронутой.
Гораздо важнее были последствия моральные. Револакский бой, хотя и раздутый сильно шведами (за это дело Клингспор, не принимавший в нем участия, сделан фельдмаршалом, и все офицеры награждены), поднял, однако, весьма значительно дух наших противников. Но особенно существенно было влияние этого боя на настроение жителей. Население, побуждаемое прокламациями, присланными из Стокгольма, повсюду поднялось. Началась народная война. Наконец, поползновения некоторых шведских офицеров финляндского происхождения покинуть службу, побуждаемых к тому прокламациями Буксгевдена, под опасением отобрания бостелей, разом прекратились: все офицеры остались в рядах шведских войск.
Непосредственным последствием Револакского боя было поражение отряда Обухова, который с 3-мя ротами и 3-мя орудиями двигался из Куопио вослед Булатову, прикрывая обширный артиллерийский и продовольственный транспорт (черт. 6).
Отряд состоял первоначально из трех рот Могилевского полка с 3-мя орудиями и небольшого числа казаков. Но еще до Револакса Обухов получил предписание Тучкова, выделить два орудия под хорошим прикрытием на присоединение к дивизии. Отправлена была рота капитана Сербина с двумя орудиями, и таким образом в распоряжении Обухова осталось всего 2 роты и одно орудие. Кроме этого небольшого отряда, к тому же прикрывавшего транспорт, в Саволакском районе всего-навсего оставались: одна рота Могилевского полка в С.-Михеле и Рауталампи для службы по прикрытию транспортов; две роты Вильманстрандского [85] гарнизонного батальона, одна в С.-Михеле и другая в Варкаусе, и небольшой гарнизон в Куопио, около 200 человек, не считая раненых и больных.
Одновременно с наступлением к Револаксу граф Клингспор направил только что сформированную (выделением из других частей, с присоединением подкреплений) 5-ю бригаду полковника Сандельса из окрестностей Улеаборга на юг31. 18-го апреля Сандельс находился еще в Франтсиле и первоначально имел оборонительную задачу – прикрывать левый фланг Клингспора со стороны Саволакса, где предполагалось, что у нас должны быть оставлены все же заслуживающие внимания силы. Когда же до сведения Сандельса, через местных жителей, дошло о пребывании в Пулкилла отряда Обухова с его транспортом, он испросил у Клингспора разрешение, произвести на этот отряд нечаянное нападение в целях не допустить его присоединения к Тучкову.
Сандельс решил произвести ночной марш и на рассвете внезапно появиться перед противником и атаковать его с фронта. Тем временем отряд подполковника Фаландера (около 500 чел.), высланный еще с утра накануне по лесной труднопроходимой дороге должен был, около 2 часов пополудни на следующий день, выйти южнее Пулкилла на путь отступления Обухова. Фаландеру приказано было, предварительно захватив все дороги, атаковать с тыла только тогда, когда сам Сандельс уже завяжет бой на фронте. Таким образом замышлялось полное окружение нашего слабого отряда.
Кирка Пулкилла расположена на восточном берегу притока реки Сиикайоки. Местность кругом нее открыта шагов на пятьсот; двор Паккала занимает посреди этой прогалины командующую высоту, частью поросшую лесом. Здесь именно, по получении известия о приближении шведов, и расположил на позиции свой отряд Обухов, выслав передовые заставы в направлении к Пулкилла.
Намеченный Сандельсом план атаки не мог быть осуществлен в полной мере, так как колонна Фаландера, по причине глубокого снега, не имела возможности совершить намеченное кружное обходное движение. Поэтому она направилась через Пулкильский пасторат прямо на правый фланг нашей позиции и, выждав около часа, в условленное время, через глубокие сугробы бросилась в атаку рассыпным строем.
Одновременно атаковал и Сандельс с фронта, поддержанный сильным огнем артиллерии. Завязался упорный, неравный бой, продолжавшийся более четырех часов. Две роты с одним орудием [86] отчаянно отбивались против свыше полутора тысяч шведов, при 6 орудиях, поддержанных толпами вооруженных крестьян, присоединявшихся все время к Сандельсу при его наступлении. При помощи знающих все мельчайшие тропинки местных жителей войска Фаландера пробирались лесною чащею все дальше и дальше к востоку и, наконец, совершенно окружили Обухова, у которого более половины людей было перебито; сам он был тяжело ранен в ногу пулею и картечью в правый бок. Только уступая численному превосходству и видя полную невозможность дальнейшего сопротивления, Обухов решился сдаться.
По шведским источникам, при Пулькилла взято в плен 6 офицеров (в том числе сам Обухов), 18 унтер-офицеров и 260 рядовых, из них около 50 раненых. Кроме того, взято 1 знамя и 1 орудие. По русским источникам, потери Обухова убитыми, ранеными и взятыми в плен не превысили 180 нижних чинов и 4 раненых офицеров; орудие было заклепано и брошено в воду, а в руки неприятеля достались все транспорты, 4 патронных ящика и часть артиллерийского парка. Что же касается до капитана Сербина с его ротою и двумя орудиями, то он благополучно проскользнул проселочными дорогами и 20-го апреля присоединился к Тучкову, несмотря на то, что все время был окружен цепью неприятельских разъездов32.
Беспокоясь о судьбе отряда Обухова после поражения Булатова, Тучков послал к нему ряд ординарцев и разъездов, чтобы предупредить его и вернуть обратно в Куопио. Но ни один из этих посланных не мог достигнуть цели, так как вся местность между Тучковым и Булатовым кишела неприятелем.
Поражение Обухова открыло Сандельсу свободный путь к центру Саволакского района, и он усиленными маршами двинулся к Куопио, встречаемый восторженно населением, как избавитель от русских.
Примечания
1. Факт, удостоверенный шведскими источниками.
2. Это подтверждают и новейшие шведские источники.
3. В главе 4-й.
4. См. главу 4-ю.
5. Д. В. Ист. Арх. Гл. Упр. Ген. Шт. № 1651.
6. Этому плану, между прочим, сочувствовал и Спернгпортен, о чем будет сказано подробнее при изложении операции под Свеаборгом.
7. Считая подошедшие подкрепления, хотя последние, в виду необходимости расходовать войска в тылу, не внесли существенно перемены в положение дела.
8. Поучительные примеры вреда несамостоятельности конницы.
9. Поучительные пример вреда несамостоятельности конницы.
10. Средняя скорость движения Тучкова за время этого трехнедельного марша – 17,3 версты в сутки (370 в. в 21 день), тогда как Кронстедт двигался со средней скоростью более 23 верст в сутки (484 версты в 21 день).
11. Надо заметить, что быстрому движению конницы мешал глубокий снег.
12. Вступивший в командование 17-ю дивизией взамен князя Горчакова.
13. С раздроблением на 5 бригад 9-ти тысяч Клингспора войска его, в сущности, представляли собою только кадры (первоначальная численность шведской бригады была около 3 тысяч человек). Позже, весною, эти кадры были пополнены.
14. Усиленный частью войск Тучкова и доведенный до состава 3-х батальонов, 6 орудий, 2-х эскадронов и 2-х казачьих сотен – 1.000 человек.
15. Сухтелен ошибочно ставить самого Кульнева во главе обходной колонны.
16. Доведенный уже до 2.200 человек.
17. Около 100 человек пехоты с 1 орудием и несколькими драгунами.
18. Они были возвращены с пути Адлеркрейцем и прибыли сюда не ранее 5–6 ч. пополудни.
19. Куда был перемещен выделенный Тучковым еще в начале небольшой отряд Обухова (1 батальон с 3-мя орудиями), который раньше был направлен к Хейнола для связи с Багратионом, а теперь возвращен и в данный момент, задержанный следовавшими с ним артиллерийскими и продовольственными запасами, находился около Пиипола (1 переход южнее Пулькилла).
20. Отряд Булатова состоял из: батальона Могилевского полка, 2-х бат. Пермского, 4-х орудий, 2-х взводов Гродненского гусарского полка и полусотни казаков; всего не более 1.500 чел., по Михайловскому-Данилевскому; Сухтелен (стр. 30) полагает его в 2.500 чел.
21. Т. е. пройдя в 5 дней около 75 верст.
22. Характерно, что даже в нашей главной квартире не видели этой опасности; по крайне мере Буксгевден в своем военном журнале писал: «12-го апреля отряд Булатова пришел в Револакс, через что вся дивизия уже сосредоточилась».
23. Усиленной частью войск от Лумиоки, всего до 4 тыс. человек. Бригада Сандельса в это время была двинута в Куопио.
24. Местный дьячок начертил ему в Паавола на столе мелом карту окрестностей Револакса с показанием размещения русских.
25. Ослабленные еще отделением отряда Гранаульта.
26. Из донесения Тучкова Буксгевдену от 16-го апреля № 80.
27. Револакский бой в этом отношении отчасти напоминает Тюренчен.
28. За это г.-м. Гранаульт был предан суду.
29. Подобно полк. Лаймин, под Тюренченом.
30. Михайловский-Данилевский, стр. 89.
31. Силы бригады Сандедльса в это время были ослаблены на половину нормального состава (до 1.500 чел.) оставлением особого гарнизона в Улеаборге.
32. За этот подвиг капитан Сербин награжден Георгиевским крестом. |
