|
[3] Поражение под Нарвою (19 ноября 1700 г.) убедило Петра, что сделанного им для устройства войск с 1683 по 1699 г. недостаточно, что его полуустроенная и плохо обученная армия неспособна действовать против опытных в боевом отношении шведов даже за земляными окопами, что в ней нет ни воинского порядка, ни дисциплины, нет опытных начальников и образованных офицеров, нет искусных инженеров и артилеристов. Нужно было произвести реформы во всех направлениях, чтобы вести решительную борьбу с молодым королем, предводившим армией, обоснованной гением Густава Адольфа, который указал своим преемникам способы для тактического образования и нравственного воспитания солдат и офицеров1. [4]
Заключенное Петром перемирие с Турцией на 30 лет и союзные договоры с королем датским и великим курфюрстом саксонским Августом, избранным в польские короли, оказались или мало надежными, или непрочными, и Петру I для уравновешения своих сил с противником предстояло поднять необъятный труд: в короткое время переустроить и воспитать войска, создать флот, преобразовать все отрасли государственной администрации, улучшить материальный быт солдата, дать им искусных начальников и образованных офицеров, открыть источники для приобретения необходимых средств к продолжению начатой войны с Карлом XII, которому решительная победа под Нарвою открыла, казалось, свободной путь в самое Сердце России.
Сколько серьезных задач в одно и то же время приходилось разрешать молодому государю, пылавшему безграничною любовью к своему отечеству и дорожившему его честью «паче живота своего!» Пользуясь изданными в 1887 и 1889 годах академиком Бычковым «Письмами и бумагами Петра Великого», с 1688 по 1703 год, мы можем проследить шаг за шагом за образом действий русских войск в первые четыре года после поражения под Нарвою, при старых, еще не отживших порядках относительно способов содержания, вооружения, снаряжения и комплектования войск, в составе которых находим лишь незначительную часть так называемых «стройных», т. е. регулярных войск, да и они были расстроены Нарвскою катастрофою. От погрома уцелели только пехотные полки Репнина: 10 полков новоустроенных Низовых и один «старый» Бутырский полк. Притом под рукою у Петра I не было теперь таких надежных и усердных сотрудников, какими были Гордон и Лефорт, умершие в 1699 г., Головин и Вейде, попавшие в плен.
В письмах Петра I, дополняемых множеством объяснений и примечаний, встречаемся постоянно с такими же явлениями во время военных действий в Ингрии, Ингермапландии и Корелии, с которыми нас знакомят войны второй половины XVII стол. на южной и западной границах Московского государства2: недостаток в способных и знающих свое дело начальниках и офицерах, беспорядки в перевозке тяжестей, замедления и упущения в пополнении полков новоприбранными солдатами, побеги подводчиков и солдат, грабежи, особенно казачьих и татарских [5] войск, неисправности в денежном, кормовом и вещевом довольствии войск и проч.3. Самые грабежи страны, занятой неприятельскими войсками, входили в систему наступательных действий; в Лифляндии в этом отношении русские войска в начале XVIII в. не уступали войскам Иоанна Грозного в XVI ст. Это была последняя плачевная дань старым порядкам.
Русской армии, поступившей под начальство Бориса Петровича Шереметева и занимавшей в начале .170Г г. укрепленные города Новгород и Псков, предстояло послать к Динабургу вспомогательный корпус Репнина, силою в 20 тысяч войск, для поддержания польского короля Августа (договор 26-го февраля 1701 г.), и удерживать со стороны Лифляндии и Ингрии шведские войска, после того, когда Карл XII двинулся к Риге, оставив недалеко от нашей границы со стороны Дерпта корпус Шлипенбаха, силою в 8000, а в Ингрии — 7-ми-тысячный корпус Кронгиорта4.
Состав армии, ее движения и военно-искусство представляли смешение старых начал с новыми: тут были и старые, и новоустроенные пехотные, и драгунские полки, и давно нам знакомые поместные войска: московских и новгородских чинов и дворян, и [6] донские, рейтары, и копейщики, и казаки городовые, и казаки яицкие, малорссийские, черкасские, Чугуевские калмыки. Главную часть армии составляла конница. Всего более затруднений было с артиллерией: ее нужно было, можно сказать, создать; на пушки и мортиры пришлось собрать часть колоколов с церквей и монастырей всего государства, «для Бога», писал Петр Виниусу, из Воронежа 8-го апреля 1701 г , «поспешайте артилериею, как возможно». Но в изготовлении орудий происходили остановки от пьянства и небрежности мастеров. Однако Виниусу менее чем в год удалось отлить более 300 орудий — пушек, мортир, гаубиц. За исключением двух полков гвардии и «старых» пехотных полков, прочие новоприбранные полки были плохо вооружены и не знали никакого «ученья». А начальники и офицеры были ненадежны в боевом деле.
Посмотрим, что говорится о господствовавшей неурядице в. переписке Петра Великого.
Главнокомандующему, как видно из его докладов с резолюциями Петра I, приходилось заниматься самыми мелочными вопросами; при нем не имелось даже соответственных служебно-административных органов. Первые зародыши штаба при главнокомандующем мы видим из следующих представлений Б. II. Шереметева и последовавших на них резолюций Петра I, 9-го февраля 1802 г., т.е. спустя год после принятия им начальства над армиею.
«Надлежит быть при полках, а паче же надобно в военных походах подчас бою, для бесстрашников, которые не помнят, обещания своего, бегут с бою, выбрать генерала гевальдигера». Резолюция: «Выбрать из москвич, и дать ему на письме должность его, также и артикул».
«Надлежит быть, и без того невозможно, два человека генеральных адъютантов, один человек генерал-квартермистр, чтобы были люди заобычные. «Выбрать из царедворцов».
«Нужно надобно, и без того пробыть нельзя: генерал-квартермистр, генерал-аудитор, генерал-гевалдигер. В тех чипах пристойно быть: князю Андрею княж Федорову сыну Шаховскому, Семену Матвееву сыну Хрущову, Козме Семенову сыну Титову». «Быть сим в тех чинах» 5. [7]
Многие из командиров полков не удовлетворяли своему назначению: «В полках драгунских плохи полковники: Федор Новиков — стар и увечен; князь Иван Львов — стар и в конец беден и несносно ему полком править; третей князь Никита Мещерский — сухотная болезнь; и Ефим Гулиц — лутчи ему быть у пехоты; Михайло Жданов — всемерно и несносно дело свое правит». Полковники в новоприбранных солдатских полках никуда не годились: «а у тех салдат полковники выбраны в Москве ни к чему годные и пьяны, только лутчее ружье и людей задолжали; а не росписав их по старым полкам, ничево в них не будет, только на стыд да на печаль».
«Непослушны воеводы, затем чинитца всякое замедление, и делают мне всякую противность, хотя меня видеть в некотором пороке. Из Смоленска февраля по 21-е число не высланы нетчики и к делам приставлены, у которых и быть не надлежит, лутчие и богатые люди, а бедных, старых и увечных посылают по два да по три человека, которым отнюдь служить нельзя, и я таких не держу, отпущаю»6.
Опять пришлось обратиться к призыву иноземных генералов и офицеров, и на этот раз в широких размерах, поручая им не только полки, но и бригады, дивизии, даже всю армию7. Эта неизбежная потребность выразилась в манифесте 16-го апреля 1702 г. и в сношениях через Паткуля и Боура о приглашении [8] Огильви или Флемминга. Но, пока явились иноземные полковники, генералы, приходилось довольствоваться иноземцами прежних призывов.
Призывая вновь на русскую службу иноземных офицеров и начальников. Петр I в статье 3-й своего манифеста от 16-го апреля 1702 г. объявляет об учреждении в русской армии «тайной военной думы — колегиума или собрания с президентом, советниками, секретарями и иными канцелярскими служителями», судов полковых и над ними генерального воинского суда, и о предстоящем составлении «воинских статей» (названных впоследствии воинскими артикулами)8.
Своевременная высылка рекрут для укомплектования полков задерживалась разными затруднениями, особенно побегами. Несмотря на постоянные требования Петра I присылать скорее солдат для предстоящей кампании ранней весною 1703 г., с целью овладения крепостями, Копорьем и Ямом, новоприбранные в солдаты люди могли прибыть к месту назначения не ранее начала июня месяца. Т. Н. Стрешнев писал 7-го мая: «И до сего, государь, писма отпущено два полка в дополнение палков; велено им итить с поспешением; а третей полк отпущу вскоре. А еще сколка зберу, и пришлю. Ис присланных из гарадов беглецов много; послал в горады в другой ряд беглецов сыскивать, и от зборшиков каторые ухоранивались сыскивать и высылать с наказаньем; и вновь збирают. Истинно, государь, делю неоплошна». «Солдаты посланы дабры, только не учены, и учить было некогда, а платья плоха. А денги кормавые даны и подъемные; ис тех и лошади покупали, для того что подвод им не дано. Ещо донашу: те новые салдаты прикладывают себе балезни и воласы склакачивают; и я их, каторые лгут, бил»9. [9]
Бегали также и подводчики. Петр приказывал Стрешневу: «изволь немедленно сих проклятых беглецов (о чем будет писать, который принимает) сыскать, и сыскав, всех бить кнутом и уши резать, да сверх того пятого с жеребья с ними сослать на Таганрог, коли будут, для того чтоб не разбежались в Польшу»10
Нетчики не переводились, несмотря на уголовные наказания, соединенные с отнятием поместий и вотчин11.
Между тем убыль в полках была весьма значительная; лошади приходили в негодность от дурного ухода и недостаточного корма, люди болели и умирали, вследствие недостатка в продовольствии и других неблагоприятных условий при размещении войск в «обозе» и на работах. Петр Матвеевич Апраксин, посланный Петром I в Ямы, осенью 1703 г., для «обережения от неприятельских войск того города и уездов Ямского и Копорского», писал к царю 28-го августа 1703 г. между прочим следующее: «И я по тому итти и по обещанию своему служить и волю твою государеву исполнять и самою одною своею головою готов. По драгун и по лошеди, которые были на работе от Шлотбурга (т. е. от Петербурга) верстах во штидесят, и по свои клячи, которые для безкормицы были на Лавуе, послал того ж числа. И перевозитца реку Неву стану тотчас судами, а плавить лошедей невозможно: ветры великие, а лошеди самые худые, которым не только В осеннюю нужду терпеть, и ныне от худобы многие помирают... А о ратных людех, сколько их ныне у меня и с чем мне повелено итти, тебе, государю доношу. В обеих драгунских полках было у меня тысяча семсот семдесят человек, и ис тех больных отпущено четыреста человек, за ними ж для надзирания на десяток по человеку, да с лишними лошедми и которые от больных остались послано на корм трицать человек; затем со мною будет здоровых тысеча триста. Да у меня ж нищих (sic), которые присланы, Москвич и с пешими пятьдесят, да Новгородцов всех сто пятнадцать человек; и те оставлены: никуда негодные; [10] которые были нарочитые, все взяты от меня к Борису Петровичу (Шереметеву) и в Кононову роты Елагина. И низовой полк с’Ываном Бахметевым от меня взят же. И с таким малюдством, без пехоты, что мне делать и как от приходу неприятельских войск Ямы города в таком ближнем месте от Ругодева... оберегать и где мне стоять — не знаю, и никакого о том указу не имею»12.
Шереметев писал из Пскова в ноябре 1702 г.: «Великая мне печаль принеслась в лошадях драгунских, зело худы от безкормицы». Сена во Псков не доставлено, овес с дворцовых волостей не собран. «Посланы указы, а лошади помирают». Лошади, которые пригнаны с Москвы в Новгород Великой, в них упадок учинился большой; опять полки драгунские Петра Матвеевича будут бесконны»13.
Между тем Карл XII, нанеся поражение саксонским войскам у переправы через р. Двину близ Риги, направился в Курляндию, предоставив Шлипенбаху и Крониорту самим защищать Лифляндию, Ингрию и Ингерманландию, опираясь на многочисленные, но большею частью малозначительные крепости. Петр I пользуется этими обстоятельствами и настойчиво, не теряя времени, твердо и неуклонно идет к намеченной цели — к завоеванию Ингрии.
Несмотря на очевидное неустройство своих войск, недостаток в способных начальниках и знающих офицерах, на множество административных погрешностей и затруднений, Петр Великий в течение четырех лет достигает своей цели. По мере [11] успехов в поле над Шлипенбахом и Крониортом (при Эрестфере в 1701 г., Гумолове и на реках Тосне и Ижоре в 1702 г.), он подготовляет своевременно необходимые материальные средства и силы для овладения неприятельскими крепостями Нотебургом, Копорьем, Ямами и Ниеншанцем, Дерптом и наконец сильно укрепленною Нарвою. Он овладевает этими крепостями с небольшою частью испытанных солдат и офицеров в которых примером своей неусыпной деятельности, мужества и любви к отечеству высоко поднимает нравственный дух и неразлучную с ним воинскую дисциплину. Невзирая на видимые материальные затруднения, Петр I уже в самом начале Северной войны подготовляет в русской армии испытанное войско, привычное к боевым тягостям, уверенное и в собственных силах, и в гений своего юного царя-полководца14.
И важные, и неважные, даже мелочные вопросы, возбуждаемые фельдмаршалом Шереметевым и Петром Матвеевичем Апраксиным, проходят чрез цензуру Петра I, который, внимательно следя за действиями Карла XII, дает предписания Шереметеву и Апраксину для нанесения ударов Шлипенбаху и Крониорту. От начальников и судей, сидящих в московских приказах, от Ромодановского, Стрешнева, Виниуса он требует быстрого исполнения, выговаривает или критикует их действия в ущерб общего блага — «пользы Отечества». Обратимся к частным распоряжениям Петра I и проследим вкратце ход военных действий с целью завоевания Ингрии. Поручив командование русскими войсками, собранными в Новгороде [12] и Пскове, Борису Петровичу Шереметеву, Петр I, в самом начале 1701 г., приказывает докончить укрепления этих опорных пунктов. В конце июля, после поражения Саксонского корпуса Штейнау близ Риги, корпус Репнина возвращается, и Петр делает распоряжение о средоточении части русских войск к Пскову, где 2-го октября поручает Борису Шереметеву, чтобы он, в соединении с генералом Чамберсом, с отрядами Апраксина и князя Щербатова предпринял наступательные действия в Лифляндию15. Генеральный зимний поход за «Свейской рубеж» ознаменовался поражением шведского генерала Шлипенбаха 29-го декабря 1701 г. в ночном нападении при Эрестфере16. Шведы потеряли более 3,000 чел. убитыми и 350 пленными, шесть орудий, восемь знамен и штандартов. Потеря русских определялась в 1,000 чел. Шереметев разорил Юрьевский (Дерптский) уезд, взял еще 140 пленных шведов «а сколько чухны — нельзя определить, потому что черкасы (казаки) по себе ее разобрали, я отнимать не велел, чтоб охочее были».
В самом начале 1702 года у Петра Великого было намерение овладеть по льду крепостью Нотебургом (Орешком) частью надежных войск (Преображенского, Семеновского и двух драгунских полков), причем Шереметев, оставив во Пскове гарнизон, со всеми войсками конными и пешими (которых было до 13-ти тысяч) должен был выступить на Самру, и «тут став, [13] смотреть на об(о)роты неприятельский», не допуская его к Каинам и Орешку17.
Но этот план не был приведен в исполнение, очевидно, вследствие не вполне удовлетворительного состояния русских войск; из доклада Шереметева зимою 1702 г. видно, что для их устройства, укомплектования, снабжения запасами требовалось немало времени; оттого военные операции могли быть начаты не ранее июня месяца 1702 г.18 Весною этого года, по мнению Петра следовало действовать оборонительно, но если позволят обстоятельства, то некоторыми частями можно действовать и наступательно, только при благоприятных условиях можно было решиться на общее наступление: «также, если увидит (Шереметев) зело доброй и безопасной способ наступать и генерально, не описываясь».
По плану, составленному в апреле месяце 1702 г., ладожский воевода и М. Апраксин, с корпусом силою свыше 12,000 человек, должен был наступать со стороны Ладоги по левому берегу Невы, стараясь очистить Ингрию от войск неприятельских и утвердиться в важнейших пунктах: «неприятеля всякими возможностями приводити да потщаться; удобство же земли да соблюдется»19. Одновременно с наступлением Апраксина, Б. П. Шереметев [14] должен был произвести диверсию движением к Дерпту. Между тем Я. В. Брюс и Т. и Стрешнев должны. были озаботиться заготовкою материалов, необходимых для осады Орешка20. Шереметев выступил из Пскова 12-го июля, и 18-го июля разбил Шлипенбаха на голову при Гумоловой мызе, или Тумале (Гумельсгофе). После такой победы фельдмаршал, но старому обычаю, мог свободно разорять неприятельскую страну. При Гумале легла почти вся шведская пехота; Шлипенбах бежал в Пернау; вся Лифляндия, за исключением местностей прилегавших к Ревелю, Пернау, Риге, была разорена из конца в конец; богатые мызы лифляндских баронов обращены в развалины. Пал Мариенбург, откуда вывезена знаменитая пленница Екатерина Скавронская, будущая супруга Петра Великого, императрица Екатерина I. Всего вывезено пленных во Псков до 12,000 чел.21
П.М. Апраксин, не получая обещанного количества войск, затруднялся открывать наступательные действия против генерала [15] Крониорта, который, переправившись на левый берег Невы, занял укрепленные позиции на реках Тосне и Ижоре, имея на Дудоровой мызе (Дудергофе) сильный отряд пехоты в укрепленном лагере. Действия против шведов, по-видимому, с одною конницею силою в 3,500 чел. Апраксин начал не ранее августа месяца и ознаменовал свой поход на левом берегу Невы, от города Орешкова до Ижоры, страшными опустошениями: «многие мызы великие и всякое селение развоевали и разорили без остатку». 10-го августа шведы были выбиты из укреплений на р. Тосне (в четырех верстах от Невы). «И ис той крепости от реки Тосны они, неприятельские люди, с моером Берием побежали с пушками, оставя табор свой и розметав всякие припасы». Апраксин, переправив свои войска через р. Тосну, гнал неприятеля до р. Ижоры (15 верст): «и побили много, и барабаны, и рулсье, и лошади их неприятельские седланые многие поймали, и пушечные станы и колеса взяли ж; а пушки, бежав, они, неприятельские люди, бросили в’Ыжору реку. И тогож, государь, числа и славную их неприятельскую мызу Ижорскую взяли и иные многие мызы побрали и разорили».
Варварским образом действий П. М. Апраксина Петр I, как и следовало ожидать после данного ему предписания, остался недоволен22. «А что по дороге разорено и вызжено, и то не зело приятно нам, о чем словесно вам говорено, и в статьях положено, чтоб не трогать, а разорять или брать лутче городы (т. е. укрепления), неже деревни, которые ни малого супротивления не имеют, а только своим беспокойством (т. о. беспокойство). А промысл над людьми неприятельскими чинить, сколько Бог даст помощи, к лутчему, также скот надобно, сколько возможно, доставать. О коннице против письма вашей милости писал тотчас; также и пехота из Новагорода будет не мешкав»23. [18]
Для командования осадными войсками под Нотебургом вызван Б. П. Шереметев из Пскова: «изволь ваша милось немедленно быть сам неотложно к нам в Ладогу: зело нужно, и без того инако быти не может». Письмо послано 9-го сентября с припискою: «о сем уже третье письмо». В состав осадного корпуса вошли полки Преображенский и Семеновский, дивизия Репнина (из Новгорода) и полки Чамберса (бывшего в Ингрии). Артиллерией командовал генерал-майор Брюс. Всего на берегах р. Назии былособрано 13 или 14полков пехоты, силою до 15,000 человек, не считая конных полков II. М. Апраксина, наблюдавших за Крониортом на р. Ижоре. Гарнизон Нотебурга состоял из 450 человек с 142 орудиями. Остров, на котором расположен Нотебург, находится в 100 саженях от левого берега Невы. Осада началась 26-го сентября, в субботу, ночью в 12 часов, рытьем шанцев 400-ми солдат Преображенского полка; к утру 27-го числа прибыли Преображенский и Семеновский полки и все прочие войска, которые расположились «обозом» в нескольких станах24. 30-го сентября поставлены в батареях 12 мортир и 31 пушка, а именно: девятнадцать 18-ти-фунтовых и двенадцать 12-ти-фунтовых. 1-го октября 1,000 солдат Преображенского и Семеновского полков заняли с бою неприятельские шанцы и окопы на [19] противоположном (правом) берегу Невы. Генерал-фельдмаршал послал к коменданту крепости письмо с трубачом, предлагая сдать крепость на акорд, так как все уже приготовлено для взятия ее силою. Комендант учтиво поблагодарил за известие об осаде крепости и просил четыре дня срока, чтобы известить о сем своего начальника Горна (коменданта Нарвы). На сей «комплемент» ему отвечали в четыре часа пополудни «пушечною стрельбою и бомбами со всех наших батарей». 3-го октября явился к фельдмаршалу барабанщик с письмом от комендантши, которая просила, во имя всех офицерских жен, «о позволении зело жалостно, дабы могли ис крепости выпущены быть ради великого беспокойства от огня». На это капитан бомбардирский дал такой ответ за фельдмаршала, бывшего в обозе: «что он с тем к фелт-маршалку не едет, понеже ведает он подлинно, что господин его фелт-маршал тем разлучением их опечалити не изволит; а естьли изволят выехать, изволили б и любезных супружников своих с собою вывесть купно. И с тем того барабаншка, потчивав, отпустил в город». На такой «комплимент» осадные люди отвечали тотчас «вящим огнем и пушечною стрельбою на ту батарею», где был Петр. 4-го октября капитан бомбардирской занял пост на островку, между крепостью и нашими шанцами. 6-го числа произошел пожар в крепости от нашего каркаса. 9-го числа розданы приступные лестницы и на лодках приготовлены команды с офицерами для приступа. 11-го октября, в воскресенье, в два часа утра, произошел сильный пожар в крепости. После трех залпов из пяти мортир охотники, бывшие на судах в миле от крепости, двинулись на приступ. Приступ начался в 3 ч. 30м. утра и продолжался непрерывно 13 часов, до 4 ч. 30 м. пополудни. «И хотя наш штурм выручкою и свежими людми доволно креплен есть, однакож не могли они проломов и крепости взять ради малого места земли, и силного супротивления неприятельского, и за краткостию наших приступных лесниц, которые в’ ыных местах болши полуторы сажени коротки были». Петр уже терял надежду на успех штурма, когда последний приступ повели Преображенского полка майор Карпов и Семеновского полка подполковник Голицын, «который оной и окончил, а маеор при начатии оного жестоко ранен сквозь живот и руку». Неприятель, утомленный 13-ти-часовою защитою и видя «последнюю отвагу», [20] ударил «шамад» (здача) и принужден был к договору склониться, которой ему способно соизволен».
На другой день, 12-го октября вечером, три пролома заняты нашими караулами. 13-го октября нашими войсками заняты стены и башни, а комендант (Шлипенбах) со свитою пересел на суда. 14-го числа гарнизон, согласно договору, вышел сквозь три пролома с распущенными знаменами, барабанным боем и с пулями во рту, с четырьмя железными пушками и, по занятии судов, отпущен в Канцы со всем своим имуществом25. В тот же день в Потебург вступил фельдмаршал Шереметев со всем генералитетом; крепост названа Шлюссельбургом, а губернатором (комендантом) назначен бомбардир-поручик Преображенского полка Меншиков.
Радостью о взятии Нстебурга Петр I поспешил поделиться со многими из своих приближенных26. Участникам даны щедрые награды; кроме пожалованья поместьями и деньгами (полковнику Голицыну и майору Карпову), все начальники получили следующие чины и прибавку к окладу жалованья; рядовые племянники перечислены в старший оклад, старые — в капралы. Бежавшие с приступа прогнаны сквозь строй и с заплеванными лицами казнены смертью: повешено в Преображенском полку 8 человек, в Семеновском — 4.
Овладение Нотебургом было необходимым условием для более решительных действий с целью овладения устьем реки Невы и берегами Финского залива. В конце августа 1702 г. Петр I приказал Тихону Никитичу Стрешневу произвести набор солдат и драгун. «Конечно, надобно драгун от 4,000 до 3,000 человек, салдат — от 5,000 до 4,000 человек, а что больше лутче; однакож без сего числа быть не можно». В начале декабря царь предписывает Шереметеву возвратиться с войсками во [21] Псков, а к празднику (Пасхи), или на Фоминой неделе, хотя к концу, прибыть в Москву. Предположенный зимний поход пришлось отложить до весны. Петр писал Шереметеву 13-го декабря 1702 г.: «Поход ваш генеральной по настоящему делу кажется быть неудобен, и лутче быть к весне готовым, неже ныне на малом трудиться (как и сам ваша милость писал), однакож добрыми партиями но своему рассмотрению чинить промысл извольте». «Вести с Украины слава Богу, не смущают. Ба сим предавая вас в сохранение Божие и ожидая вас сюда (в Москву), пребываю. Piter»27.
С самого начала 1703 года Петр Великий обнаружил необыкновенную деятельность. 1-го февраля он отправился в Воронеж с большою свитою и прибыл туда 5-го февраля; здесь он оставался около месяца, занимаясь приведением в порядок флота и в ожидании разъяснения вестей о крымских татарах, угрожавших нападением. Здесь 5-го марта он сделал распоряжение о высылке «воров» во всем государстве на «каторги» (т. е. на суда), а 16-го марта прибыл в Шлюссельбург, как видно из отметки на письме к Б. П. Шереметеву — о немедленной высылке мастера, и из приписки Меншикова — о присылке туда низовых полков. На своем пути, в Новгороде, он получил известие от Меншикова о его поисках к Канцам и к Тяголе (95 верст к северу от Шлюссельбурга), и сделал распоряжение о передвижении [22] части войск, йод начальством Шереметева, из Пскова к Новгороду и Ладоге28.
Вследствие распутицы и других местных затруднений, несвоевременной доставки артиллерийских снарядов, шанцевого инструмента, неприбытия в Шлюссельбург войск, назначенных для открытия военных действий, весенняя кампания, в 1703 году, в Ингрии могла быть открыта не ранее 23-го апреля. Петр I всех торопит и требует самых быстрых распоряжений. 11а другой день по прибытии в Шлюссельбург он приказывает Репнину: «Изволь ваша милость со всеми полками быть сюды в конце Еоминой недели непременно, и буде подводы будут довольные, чтоб печеного хлеба взять на две недели». Ромодановскому (19-го марта) напоминает о невысылке артиллерийских снарядов и медикаментов; требует выслать лекарей не «медля». Шереметеву он пишет от 6-го апреля: «Полкам (низовым) вели быть до воды там (а чаю, что совершенно вскрылись) и по самой первой воде вели быть не мешкав обеим полкам сюда. Зело дивно, что так долго малые суда делают; знать, что не радеют. Здесь за помощию Бога все готово, и болше не могу писать, только что время, время,, время, и чтоб не дать предварить неприятелю пас, о чем тужить будем после». «Пушкарям здесь зело нужно; изволь изо Пскова треть прислать сколько возможно скоро». «Как ваша милость сие письмо получишь (пишет Петр к Т. Н. Стрешневу, от 19-го апреля) изволь не помедля еще солдат, сверх кои отпущены, тысячи три и болши прислать в добавку; того для не добро голову [23] чесать, когда зубы выломаны из гребня. Паки о сем прося, пишу: добрых и не медля».
Во всем происходили задержки и замедления29. Шереметев мог двинуться из Шлюссельбурга по правому берегу Невы к Ниеншанцу не ранее 23-го апреля; с ним были: генерал Чамберс — с гвардейскими полками, Репнин — с пехотною дивизией, Брюс — с десятью батальонами пехоты и воевода Петр Апраксин — с двумя полками драгунскими и новгородскими дворянами; всего 37 батальонов пехоты и небольшое число конницы в 20,000 человек. Другая часть армии, под начальством генерала фон Вердена, направлена была со стороны Пскова к Ямам. [24]
После непродолжительных осад русские войска овладели Ниеншанцем 1-го мая, Ямом — 14-го мая и Копорьем — 27-го мая и тотчас же, по приказанию Петра I, приступили к исправлению и расширению этих крепостей; крепости сдались на «акорд»; нигде дело не доходило до штурма.
На основании договора о сдаче на «акорд» крепостцы Ниеншанца, коменданту со всеми офицерами и солдатами гарнизона предоставлялось выступить через ворота с распущенными знаменами и с драгунским знаком, барабанным боем, со всею одеждою и с четырьмя железными полковыми пушками, с верхним и нижним (холодным) оружием и с принадлежащим к тому порохом и пулями во рту, и направиться свободно к крепости Нарве, при одном офицере для конвоя и устранения затруднений на пути. Всем офицерам и солдатам разрешается вывезти все движимое свое имущество на судах, которые им будут даны до Нарвы. Всему гарнизону с офицерами выдается на пропитание провиант на один месяц и т. п.30 Крепости Ям и Копорье сдались на акорд, не ожидая приступа, после бомбардировки. Гарнизоны в них также получили свободный выход. «И отпущен оной комендант Опалев (Аполлов) с гарнизоном от Копорья (в Выборг) с полками, которые отправлены, майя в 28-й день, по прежнему в Шлотбурх с Дедютом и Гундертъмарком, и [25] дано им, каменданту и протчим, под их брошен 30 подвод». Но Петр I, по прибытии в Копорье 3-го июня, неизвестно по какой причине, отдал следующее распоряжение через князя А. И. Репнина, командовавшего войсками в Шлотбурхе: «Кой час сие писмо получишь, тотчас изволь выпущенной гарнизон ис Капорья задержать, хотя и отпущены. Пошьли за ними до самых караулов неприятельских и, буде не дошли до неприятельских караулов, вели началных всех взять, а буде ушъли не далеко, началных вели взять, а досталных задержать на месте». (Копорье, 3-го июня 1703 г.)31
Неизвестно, как исполнил Репнин распоряжение Петра I. Ямбург был тщательно укреплен вновь, по составленному Петром I чертежу и на основании данной им инструкции Борису Петровичу Шереметеву32. Утвердившись в устьях Невы, Государь заложил крепость на острове Луан-Эйлянде, построил знаменитый ныне домик и призвал множество рабочих для постройки города Петербурга33. В его окрестностях расположены были войска Репнина и гвардейские полки.
Кампания 1703 г. на сухом пути окончилась блистательным кавалерийским делом, под начальством генерала Чамберса, 7-го июля, над шведским генералом Крониортом, занимавшим сильную позицию на р. Сестре. Овладев переправою, четыре полка драгун двинулись вперед, но были встречены атакою шведской конницы (фрунт на фрунт), которая отступила, когда увидела за конницею развертывавшуюся пехоту. Крониорт, потеряв [26] более 1,000 человек, «меж которыми зело много знатных офицеров», отступил к Выборгу34.
«Итак, при помощи Божией, Ингрия во руках», писал Петр I в Воронеж к Федору Матвеевичу Апраксину тотчас после взятия Ям, и принимал деятельные меры к прочному занятию вновь завоеванной страны, открывавшей морской путь в Европу. Между тем как сам царь работал в Олонецкой верфи с корабельными матросами, Шереметев с губернатором Меншиковым посылали туда на утверждение государя доклады и письма о порядке занятия войсками на зимнее время Ям, Копорья и Петербурга, о заготовленном на эти войска продовольствия, об укомплектовании их. Для отражения неприятельских нападений со стороны Ругодива (Нарвы), в Ямах и его окрестностях решено было распололшть несколько полков, под начальством ладожского воеводы Петра Матвеевича Апраксина35. В случае наступления неприятеля в значительных силах в Ямах, кроме 3,000-ного отряда Апраксина, могли явиться драгунские полки: Рена — из Копорья, Малины — из Петербурга, два полка — из соседней Сомерской волости и из Гдова, два полка Волконского и два князей Мещерских, бывших на расстоянии 80 — 120 верст, т. е. примерно в Ямах могло сосредоточиться у Апраксина до 10,000 войск36.
Сам же Шереметев с девятью драгунскими и двумя низовыми полками с татарами и казаками, всего свыше 10,000 конных людей, должен был, пройдя Гдовский уезд, переправиться через р. Нарву, под Сыренцом пройти к Ракоборю (Везеибергу) и Колывани, сделать, что будет пристойно, выдти на рижскую дорогу и, пройдя по этой дороге до Печерского монастыря, распустить полки по «станциям» в уездах Псковском, Порховском, Лужском, Новгородском и Гдовском с таким расчетом, чтобы, в случае надобности, мог в короткое время собрать свои войска к Пскову или выдвинуть их для отражения неприятеля к Ямам. С своей стороны, Петр I предложил: «Извольте в запас и мортирцов малых взять, и естьли в Ракоборе или где инде в городках какой будет магазейн, то конечно надобно выжечь». Для устранения замедлений и остановок в этом походе Петр I не советовал брать пехоты, разве один или два полка37. Шереметев выступил из Ямбурга 22-го августа и 5-го сентября занял Ракобор (Везенберг).
Положение П. М. Апраксина в Ямах вовсе не было столь затруднительным, [28] как он представлял в жалобах своих самому Петру I и брату Федору Матвеевичу. К последнему Петр писал по этому поводу 26-го сентября: «Хотя и родной брат вам писал, однакож, чаю. поверите и мне. Истинно пишу, что, прежде ево приходу к Ямам, оставлены два пехотные старые полка, а именно: Билимов полк фон-Делдина, да Петровский полк Девсона (к тому же и фон-Вердин стоял несколько недель), кроме 1,200 человек, которые в Ямах в гварнизоне; к тому же ныне войски наши в Лифляндах: и, кажетца, от одних только ругодевцов конных (которых с 700 нет) стоять мочно; а как отделаетца город, то и его полки отпустятца к нему, также и Репнин совсем зимовать будет в Ингрии, то-есть отсель даже к Ямам. Зело досадно, что пишут все ложь, да бедство, чего не бывало. О чем и прошу, пожалуй, отпиши к нему, чтобы он ответствовал против сего писма, так ли все, или я солгал? Тогда увидишь истинну: никто не хочет прямо трудитца, только сколь зело жаль, что вам нанесли печаль, а ей напрасно»38.
Заложением крепости на острове Котлине позднею осенью 1703 г. и взятием крепости Нарвы, после кровопролитного штурма 9-го августа 1704 г., завершился, так сказать, первый акт великой Северной войны, а вместе с тем Петр Великий мог на деле убедиться в неустройстве своей армии; рядом собственных опытов он был приготовлен к необходимости принять предложения фельдмаршала Огильви, приглашенного на русскую службу и командовавшего войсками под Нарвою, о сформировании пехотных и конных полков в определенной пропорции, об устройстве [29] штаба при главнокомандующем по иноземному обычаю, об определении регулярных штатов и табелей, об обозах, о вооружении и т. п.39
Между тем новый договор с польским королем Августом II, заключенный 29-го ноября 1703 года, обязывал Петра I, ради крепчайшего продолжения войны против общего неприятеля и отражения его гордых намерений, дать королю в помощь 12,000 доброй и вооруженной московской пехоты, которая могла бы действовать с саксонскими войсками. При 'ней должна быть и полевая артиллерия. Вспомогательные русские войска должны пребывать под командою польского короля и поставленных им генералов и быть во всем таковом послушания и дисциплине, как и собственные войска его величества, во всех действиях до окончания войны.
Военные действия русских войск для завоевания Ингрии в 1701 — 1704 годах могут быть охарактеризованы следующими положениями:
1) Опираясь на сильные крепости Новгорода и Пскова, стараться овладеть неприятельскими незначительными крепостями на р. Двине, лишив их предварительно возможности получать помощь и поддержку со стороны полевых войск, расположенных в Лифляндии, Ингрии и Карелии.
2) С этою целью, по приказаниям Петра I, фельдмаршал Шереметев, опираясь на Псков, действует наступательно против шведского генерала Шлипенбаха — в Лифляндии, воевода П. М. Апраксин наступает против генерала Крониорта — в Ингрии.
3) Победы Шереметева при Эрестфере и Гумолове, а Апраксина на р. Плюре, дают возможность Петру I овладеть крепостью Нотебургом, а раннею весною 1703 года перейти в общее (генеральное) наступление к устьям Невы и к берегу Финского залива с целью овладеть Ниеншанцем, Ямом и Копорьем. Цель эта достигается менее чем в месяц со времени открытия военных действий. [30]
4) С приобретением означенных опорных пунктов и овладением устьями р. Невы Петр I мог считать Ингрию в своих руках; для спокойного владения ею необходимо было еще овладеть крепостью Нарвою: она взята, после продолжительной осады, 9-го августа 1704 года.
5) Озера и реки, бывшие в районе театра военных действий, служили прекрасным средством для подвоза к войскам запасов и перевозки тяжестей по операционным линиям.
6) Военные действия в зимнее время прекращались и войска располагались в окрестностях Новгорода и Пскова, предпринимая частные экспедиции конницей в виде набегов, с целью добычи и для обеспечения флангов расположения армии со стороны Лифляндии и Корелии.
Оборонительно-наступательный образ действий Петра Великого для завоевания Ингрии вполне соответствовал, с одной стороны, географическим условиям на протяжении операционных линий, а с другой — качеству войск. При неустройстве перевозочной части, по рекам, впадающим в Ладожское и Онежское озера, и по реке Луге, впадающей в Финский залив, подвозились к войскам всякого рода тяжести на судах, которые строились на всех реках с особенною заботливостью. Не считая гарнизонов Новгорода и Пскова, в военных операциях принимали участие не свыше 25,000 — 30,000 войск, а именно: конницы — девять или десять драгунских полков, два низовых полка, поместная конница Новгородского и частью Московского разряда, незначительное число татар, калмыков и казаков, всего до 12,000 коней; пехоты — полки Преображенский и Семеновский, Бутырский и Лефортов старые полки, девять полков дивизии Репнина и не более десяти солдатских полков разных дивизий, всего не свыше 10,000 человек. Особенные услуги оказывали Петру мортирные батареи. Полевая артилерия не отличалась подвижностью; тем не менее она оказывала Петру большие услуги не только при осаде крепостей, но и в поле (Гумолово). Продовольственная часть в войсках была устроена дурно, от дурного ухода и безкормицы погибало много лошадей; поэтому некоторые полки целую кампанию оставались без лошадей. В заготовлении фуража испытывались постоянные затруднения. По недостатку подвод люди в пехоте должны были носить на себе большие тяжести. Вследствие дурного содержания, особенно на работах по постройке «городов» и судов, в полках происходила большая убыль от [31] болезней и смертности. По всем этим причинам полки были постоянно в большом некомплекте. На укомплектование действующих войск поступали молодые «новоприбранные» необученные ратники; новоприбранные люди высылались несвоевременно. В армии, начинавшей Северную войну, в сильной степени развито было дезертирство; разбегались даже подводчики, невзирая на угрозы смертною казнью. Поместная конница обнаружила полную неспособность к продолжительным походам. Система грабежей, с целью добычи на театре военных действий, не была покинута. Татарам и казакам дозволено было уводить пленных с собою с целью «приохочения их к войне».
При таких неблагоприятных условиях Петр I мог утвердиться на берегах Финского залива и приобрести перевес над шведскими регулярными войсками в Ингрии, благодаря их малочисленности и разобщенности в действиях шведских генералов, которые, потерпев ряд поражений в поле, не в состоянии были подавать помощи своим крепостям; последния сдавались победителям большею частью после слабого сопротивления, после бомбардировки. С другой стороны, ни один шаг Петра I на сухом пути не был рискованным, был обдуман заранее, и при всем том происходили постоянные остановки и беспорядки по вине «приказной» московской администрации и по отсутствию соответственных органов в действующих войсках.
Утвердившись в Ингрии и пользуясь первыми успехами, Петру I предстояло заняться, прежде всего, устройством своей регулярной 60,000-ной армии, с целью приспособления ее к наступательным действиям, и он приступил к решению этой важной задачи с свойственным ему усердием, стараясь привить к своим войскам решительно все то, что могла дать ему организация лучших армий в Европе. Возникли главный штаб и полковые штабы, появились специальные органы, комиссары и провиантмейстеры, в полках организованы перевозочные средства, устроены полковые суды и лазареты, о чем уже сказано у нас во втором выпуске Артикула Воинского.
Примечания
1. Отрывок из приготовляемого к изданию 3-го выпуска «Артикула Воинского». Пособием для настоящего очерка, кроме сочинений о великой Северной войне известных наших военных писателей: Карцева, Гудим-Левковича, Пузыревского («Состояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого»), Ласковского («Материалы для истории инженерного искусства в России»), служили следующие источники: «Журнал или Поденная записка Петра Великого». Изд. 1772 г.; «Письма Петра Великого к графу Борису Петровичу Шереметеву». Изд. 1774 г.; «Тетрати записные всяким письмам, кому что приказано и в котором числе». Изд. 1774 г., особенно «Письма и бумаги Петра Великого», изданные академиком А. Бычковым, т. I, с 1688 по 1701 г., изд. 1887 г., т. II, 1702 и 1703 г., нзд. 1889 г. Кроме того, мы имели в виду свое историческое исследование во 2-м выпуске «Арт. Воин.», изд. 1886 г.
2. «Арт. Воин.», вып. 2-й, стр. 80-я - 155-я.
3. Письма и бумаги Петра Великого, т. II, 408 й, 409-й, 416-й и 457-й, примечание к №№ 457-му, 512-му и 514-му, объяснение к № 514-му, 529-му и 533-му и объяснение к № 533-му; письма Шереметева от 25-го мая 1703 г. о негодности полковников, 542-й, 572-й и примечание, 573-й л примечание, 584-й л 603-й. См. еще «Письма к Петру Великому от графа Б. П. Шереметева». Москва, 1774 г.; но в этих письмах Петра I к Шереметеву издателем сделаны были некоторые существенные пропуски.
4. В начале декабря месяца 1700 г., когда Петр I приказал Шереметеву принять начальство над войсками, расположенными в Новгороде и Пскове, состояло свежих войск до 30,000 человек, а именно: у генерала Репнина 12,000 пехоты — в Новгороде, у Черкасского (малороссийского) гетмана — 8,000 полных и 10,000 пехоты; войска эти были готовы к походу («Письма и бумаги», т. I, № 346-й). От Нарвы к Новгороду и Пскову вернулось совершенно расстроенных войск 22,967 человек. Репнин с своей дивизией и с одним старым полком Бутырским, не принимавший участия в сражении под Нарвою, дошел до Самры, откуда по указѵ возвратился в декабре в Новгород; затем, в апреле 1701 г., Репнин с 20,000 направлен к Динабургу. Следовательно, у Б. П. Шереметева, за откомандированием Репнина 18-го апреля с 20,000 человек в Динабург, оставалось свыше 32,000 человек, из коих до 10,000 в Новгороде и Ладоге, под начальством Апраксина, для наблюдения за Кронгиортом. В течение зимы сформировано в Москве из вольницы, от 17 до 30 лет, со всякого чипа людей 10 драгунских полков, по 1,000 человек в каждом. К весне эти полки прибыли в Псков. Между тем, малороссийские казаки с гетманом отозваны в Малороссию (Устрялов, т. IV, ч I, стр. 69-я и 70-я).
5. «Письма и бумаги», т. II, №№ 408-й и 409-й, стр. 10-я, 21-я и 15-я. Надлежит быть генеральному писарю так же, как и в Преображенском, чтоб он ведал все полковые дела. Кому быть укажешь? «Выбрать самому по рассмотрению, кого похочет (Там же, стр. 25-я). Три человека надобить генералов-адъютантов, сам тебе докладывал о князе Борисе Куракине, и есть ли ему не укажешь, не тех же вышеупомянутых (т. е. из дворян годных командовать полками) укажешь ли кому быть? Тех лучше не сыскать. А в товарищи (т. е. в помощники к Шереметеву) Ивана Андреева, сына Толстова: одному всего не управить. «Толстому быть адъютантом или к иному делу годитца, а в товарищах не быть для того, что товарищ всегда почитаетца фелтмаршалком другим и выше всех протчих генералов, и для того другим в том будет обида. А для управления выбрать добрых генерал-адъютантов у себя в полку (т. е. в армии), или в Москве писать именно о ком (Там же, стр. 21-я).
6. «Письма и бумаги», т. II, стр. 24-я и 25-я. Дело по этой статье (6-й) (доклада Шереметева 1702 г.) Петр приказал рассмотреть Тихону Никитичу (Стрешневу) и чинить указ. Но и указы, как видно, мало помогали. См. примечание к письму №533-й, стр. 556-я, о полковниках в мае 1703 г.
7. В апреле 1702 г. сделан вызов иностранных офицеров и генералов. Там же, манифест 16-го апреля на немецком и русском языках, № 421-й, стр. 39-я и 44-я. См. что сказано по этому поводу в выпуске 2-м «Арт. Воин.», гл. III, стр. 158-я и след. Но после Нарвы иностранные генералы и офицеры идут на службу к царю не особенно охотно; кроме Саксонии и добыть их негде, вследствие возгоревшейся войны за Испанское наследство.
8. Таким образом объясняется происхождение воинского устава о наказаниях, известного под названием: «Уложение, или право (во)инского поведения, генералам, средним и меньшим чинам и рядовым салдатам». Списки этой рукописи, не совсем исправные, находятся в Императорской публичной библиотеке и в бывшем Румянцевском музее. См. наше исследование: «Военные законы Петра Великого в рукописях и первопечатных изданиях». Спб., 1887 г., стр. 22 — 25-я, цит. 16-й и 17-й. В феврале 1702 г. Петр приказал напомнить Виниусу, через Т. М. Стрешнева об ускорении им перевода военных прав. Тогда же возникла в нашей армии должность аудитора, о которой только упоминается в уставе А. Вейде 1693 г. См. наше исследование: «Период преобразований Петра Великого». Спб., 1881 г., стр. 93-я.
9. «Письма и бумаги», II, стр. 529-я. См. о беглых солдатах и драгунах. «Арт. Воин.», вып. 2-й, стр. 701-я — 730-я.
10. «Письма и бумаги», II. Письмо от 22-го сентября 1702 г. № 457-й, стр. 87-я- «Арт. Воин.», вып. 2-й, о наказании беглых и укрывателей, стр. 703-я и след.
11. «Письма и бумаги», II. Письмо к Т. Н. Стрешневу, от 24-го июня 1703 г.. № 542, стр. 182-я: «а которые не станут на смотр (к 15-му августа, в Петербурге), и тех сыскикать и сажать, сковав, по тюрьмам до указу, а поместья и вотчины, дворы и животы описывать, и послать указ о том в Поместной приказ». См. еще «Арт. Воин.», вып. 2-й, стр. 706-я.
12. «Письма и бумаги», II, стр. 628-я. Следует заметить, что Б. П. Шереметев должен был выступить из крепости Ям 15-го августа с 10-ю драгунскими полками и с частью казаков и татарами в Лифляндию на рижскую дорогу и, затем, возвратившись к Печорскому монастырю, распустить полки по тесным квартирам (по станциям). См. доклад с резолюциями от 15-го августа 1703 г., № 572-й, стр. 233-я и 234-я.
13. «Письма и бумаги», II, стр. 441-я. Письма к Петру Великому графа Шереметева, ч. I, стр. 128—130-я. В феврале 1702 года, т. е. менее чем черев год после сформирования 10-ти драгунских полков, фельдмаршал в п. 16-м доклада указывал на необходимость прислать на пополнение убыли в девяти драгунских полках 2,059 лошадей и множество предметов снаряжения. «Естли не будут по сей росписи присланы драгунам лошади и припасы, а с ними итить в поход с безружейными нельзя, чтоб какого бесславия не принести, а за малолошадством будет безлюдно». Там же, II, стр. 12-я. В резолюции своей Петр I обещает удовлетворить требование, но недоставку каких-либо 500 ружей не считает препятствием к наступательным действиям Шереметева.
14. В сражении при Эрестфере, 29-го декабря 1702 г., у Шереметева было до 8,000 пехоты и драгун, с казаками, калмыками и татарами, при 15 полевых орудиях; у Шлипенбаха, не более 7,000 человек, расположенных по деревням на зимних квартирах В сражении при Гумолове, 18-го июля 1802 года, у Шереметева было тысяч до 30 (8 полков пехоты, 9 полков драгун, 3 полка рейтар, гусар и копейщиков), а с казаками, татарами и калмыками — у Шлипенбаха, вероятно, не более 10,000, причем была истреблена почти вся пехота. Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 112-я — 119-я. Ласковский «Истор. инж. иск.», т. II, стр. 121-я, 129-я, 155-я и 288-я. Нотенбург, названный Шлюссельбургом, сдался на капитуляцию после штурма, бывшего 11-го октября 1702 г.; Ниеншанц сдался на капитуляцию 1-го мая 1703 г. и потом, 14-го и 18-го мая, сдались небольшие крепости Ямы и Копорье; Нарва сдалась, после довольно продолжительной осады и штурма, 9-го августа 1704 г., а Дерпт сдался несколько ранее, 13-го июля 1704 д. Журнал или Поденная записка, ч. I, о ночном нападении при Эрестфере осенью 1701 г., и о сражениях при Гумолове (Гумельсгофе) и на р. Ижоре в 1702 г. «Письма и бумаги», т. I, № 395-й, стр. 879-я, т. II, №444-й и 448-й, стр. 391-я.
15. «Письма и бумаги Петра Великого», ч. I, №№ 410-й, 411-й, 422-й и 461-й, примечание стр. 863-я, 474-я, примечание стр. 378-я. «Да в том же походе быть из Новгорода генералу-майору Чамберсу, из Ладоги — из полку господина Апраксина Новгородского разряду, московского чина людем 198 г., сотенные службы 216 человек, да из полку князя Щербатого Новгородского полку гусаром 479 человек, копейщиком — 360 человек, рейтаром — 1,904 человека, и стать им в Пскове ноября в последних числах, а кончая декабря 1-е числа 1701 г.». Бывшие же ранее на службе (с марта месяца) московского чина люди, слобоцкие черкасы, смоленская шляхта и низовая, сила подлежали разбору - «выбрать из них лутчих людей, а достальных отпустить в домы, но с тем, чтоб были готовы к походу, в случае нужды». Обстоятельное описание сражения при Эрестфере у Устрялова, т. IV, ч. I., стр. 112-114-я.
16. Извещая о победе, Чамберс писал Петру 1-го января 1702 г.: «повидимому, признано так, побито шведов тысячи с три и болше, и взял (Шереметев) в полон шведов.... А генерал-майор Шлипенбах ушел ночью с достальным войском до Риги, а бой начался быть в оддачю ночных часов, кончился на оддачю же дневных часов». Там же, стр. 879. Ср. материалы военно-ученого архива главного штаба, стр. 81 — 82-я т. I. Спб. 1871 г. Шлипенбах отступил в Дерпт.
17. Собственноручный наказ Борису Петровичу Шереметеву, 13-ио января- 1702 г., в восьми пунктах. Требовалось собрать сведения о шведском короле (у которого не более 18,000 войск) и о Крониорге, где он находится и сколько с ним войск. Для подъема Новогородского отряда (четыре полка) полагалось собрать 3,000 подвод (которые распущены и велено кормить в ближних местах). Письма и бумаги, II, №405, стр. 3-5.
18. Там же, II №№ 408-й, 415-й и 416-й. Шереметев спрашивал Петра, - как полагается вести нынешнюю войну: наступательно или оборонительно. В случае наступательной войны, надобно велеть приготовить ратных людей, чтобы татары, калмыки, казаки донские и московские явились во Псков к 1-му числу июня месяца «с полными припасы конны и оружейны». В случае войны оборонительной, все эти ратные люди могут прибыть попозже. Кроме того, в случае наступательных действий гетман должен был снарядить малороссийское войско для движения через польскую границу. В своей резолюции Петр обещает удовлетворить требование Шереметева по снаряжению ратных людей; только выражал сомнение в необходимости наряда москвичей: «можно послать человек сто и больши, а всем быть не для чего, для того, что дело их было ведомо».
19. Т. е. Петр в своей резолюции на докладе II. М. Апраксина приказывал стараться разбить неприятеля, отнюдь не разоряя жителей страны, п. 7 и 8. На основании этого доклада в состав войск Апраксина должны были войти: москвич 1,000 добрых, московские чипы и новгородцы с городовыми, принадлежащими к Новгороду, три драгунских полка из Новгорода, калмыков и донских казаков 2,000; низовых с Бахметевым и яицких по наряду из Казанского дворца; итого не менее 6,000 конницы, большею частью ирегулярной пехоты: семь полков, в которых числилось урядников и рядовых 6,476 человек. На время кампании Апраксину подчинялся олонецкий воевода, у которого считалось до 6,000 солдат. «Резолюции на докладе П. М. Апраксина, 27-го апреля 1702 г.». «Письма и бумаги», II, № 429-й. П. 31. Апраксин был воеводою в Ладоге; между им и Б. П. Шереметевым отношения не были хорошие. Там же, стр. 334-я. Олонецким воеводою был тогда стольник князь Семен Еедорович Барятинский. Калмыков и татар назначено к Апраксину 900 человек, казаков 1,500 человек. На Ладожском озере была флотилии из казаков. О новгородской коннице Апраксин отзывается как о лапотниках. Там же, стр. 355-я — 357-я. Но не видно, все ли эти войска дошли до Апраксина. Он жаловался на неприбытие конницы и вообще на недостаток войск дли решительных действий против Крониорта после сражения на р. Ижоре.
20. Письма и бумаги, №№ 432-й, 438-й и 439-й. См. еще примечания о заготовке Брюсом в Новгороде для осады: мешков, лопат, кирок, мотыг, лестниц и т. п., стр. 376-я и след. Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 195-я; II, стр. 198-я. Сведения о Ладожском озере и Неве были собраны еще в мае месяце 1701 г.
21. Журн. Петра Великого, I, стр. 39-я — 42-я. Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 117-я — 126-я. Русский авангард был опрокинут на главные силы Шереметева; посланные в подкрепление Преображенские драгуны и другие полки были также отражены с потерею двух пушек, трех гаубиц, обоза и знамен; дело казалось проигранным. Шереметев, переправившись через Эмбах с пехотою послал на помощь три пехотных полка: Лима, Айгустова и фон Шведена; они остановили неприятеля, после чего вся армия атаковала шведов с фронта и с флангов. Сражение кончилось в 10 час. вечера. Оставаясь у Гумельсгофа трое суток, Шереметев послал ратных конных людей во все стороны жечь мызы и деревни; затем передвинулся к Дерпту, все разоряя на своем пути. Кроме захваченных в плен 12,000 латышей и чухны, во Исков пригнано до 20,000 голов скота.
22. Письмо Апраксина: «из обозу, перешед реку Тосну в’ ыжорскую землю, до р. Ижоры за 10 верст, от мызы Дудоровщины за 35 верст. 1702 г., августа 10-го». «Письма и бумаги», II, стр. 386-я — 388-я. Взятые в плен шесть человек (прапорщик, три драгуна, барабанщик и солдат) показали, что генерал Крониорт расположен в Дудоровщине. У шведов на р. Тосне был «городок и отводные шанцы, и поставлены три пушки».
23. Из пристани Нюхчи, августа 17-го дня 1792 г. «Письма и бумаги», № 414-й. В своем ответном письме, от 24-го августа, из обозу с неприятельской земли Ингрии, от реки Ижоры, Апраксин оправдывался таким образом: «до сей Ижоры реки по самой дороге мыз и деревень было ретко и немного, и нужды б в них походу нашим войскам не было; а если б них не пожечь, позади нас в тех селениях неприятельские люди не только служивые». 2-го сентября: «Пойду немедленно с 9-ю полки; и салдатом велю итти с котонки, а полатки их и иные полковые припасы положу в те мелкие суды и велю гнать. А десятого, государь, полку, Ивана Рыддера, половина и ныне стоит по рубежу на заставах, а другую оставил в Новегороде, для того, что никово служилых людей нет и на караулех быть некому». Войска из Новгорода к Ладогу выступили 4-го сентября, 8 полков солдацких сухим путем, а 6-го сентября девятый полк и все полковые припасы водою, на судах.
24. В объяснительном тексте на плане осады Нотебурга означены станы: господина фелтьмаршалка, генерал-майора Чамберса, Преображенского полка, Семеновского полка, стан генерала Репнина, стан генерала-майора артиллерии Брюса, станы полков: Гулица, Брюса, Гордона; кетелы с мортирами полковника Гошки, две батареи майора Гинтера, кетелы капитана бомбардирского Преображенского полку (т. е. Петра 1). Устрялов, основываясь на показаниях Плейера, впал в некоторые ошибки. Шереметев вызван был из Пскова один лично (а не с войсками) для принятия общего начальства над войсками, собранными Петром I на р. Назии. Не Шереметев, а Репнин привел ив Новгорода девять пехотных полков своей дивизии и два батальона гвардии. Под командою Чамберса было два полка. Итого, кроме двух гвардейских подков, в осаде принимали участие 11 солдатских полков. П. М. Апраксин не принимал участия в осаде. Сравни: «Письма и бумаги Петра Великого», ч. II, № 472-й, стр. 109-я, 393-я и 394-я. Устрялова, т. IV, ч. I, стр. 198-я, ч. II, прилож. VI, 19; IV, 6. В полках Преображенском и Семеновском состояло всего 2,576 человек. Шереметев, возвратившись из Пскова, ничего не мог привести к Нотебургу, так войска его были расстроены.
25. «Письма и бумаги», II, № 471-й и примечание. Реляция о взятии крепости Нотебурга (1702 конец октября — декабря). Там же, №458-й и примечание, приведен ответ Бориса Петровича Шереметева на акордные пункты, предложенные комендантом крепости Нотебурга, с поправками государя (1702 года октября 11-го). Текст этого интересного договора мы приводим в своем сочинении ниже (в статье о порядке сдачи крепости). Журнал Петра Великого, ч. I, стр. 50-я — 58-я. Описание порядка осады Нотебурга у Ласковского, II- Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 198-я — 206-я.
26. Письма и бумаги, II, 459-й — 465-й и примечания. Всем обещана присылка реляции о сдаче Нотебурга на «окорд» с описанием порядка осады «белагара» (от немецкого Belagerung). Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 205-я.
27. Письма и бумаги, II, №№ 470-й, 480-й и 481-й. Ответ Шереметева на письмо Петра от 13-го декабря (№ 481-й) помещен в примечании на стр. 449-й— 450-й. Из него видно, что фельдмаршал был озабочен заготовлением провианта для весеннего похода, и собирался сделать поиск к Ругодиву с целью завладения судами, замерзшими на р. Луге. На пути в Москву он полагал осмотреть войска в Новгороде и Ладоге. «А что изволил генеральный поход отставить, от Бога изволил совет принять: веесовершенпо бы утрудили людей, а паче же бы лошедей, и подводам бы была великая трудность; и озеро Чюцкое не стало по се число, а миновать было ево нелзя». Из Пскова, декабря 18 день. См. Журнал Петра Великого, ч. I, стр. 60-я, о поисках Шереметева. О наступательных действиях со всею конницей едва ли мог и помышлять Шереметев; еще в ноябре месяце 1702 г. он писал Петру, что от бескормицы «многие лошади помирают». Таким образом и Шереметеву действия конницы в Лифляндии, после победы над Шлипенбахом, не дешево достались. Открывшийся падеж лошадей по возвращении во Псков, надо думать, произошел не столько от недостатка фуража во Пскове, сколько от крайнего утомления. Выражения «обезлошадели», «обезхлебились» часто упоминаются в донесениях и Шереметева, и Апраксина.
28. Письма и бумаги, II, №№ 189-й, 490-й, 491-й, 492-й и 493-й: письмо к Т. Н. Стрешневу от 5-го нарта 1703 г. «Изволь ваша милость указы сказать всем судьям, также крепкие указы послать в городы, чтобы воров по указам ив всего государства ссылали на каторги: зело их там мало». В том же году, 23-го сентября, Петр писал Ромодановскому из С.-Петербурга... «ныне же зело нужда есть, дабы несколько тысяч воров (а именно, естли возможно, 2,000 чел.) приготовить к будущему лету, которых по всем приказам, ратушам и городам собрать по первому пути и которые посланы в Сибирь, а ныне еще на Вологде», № 583-й, стр. 250-я. Вследствие этого письма состоялся 3-го октября 1703 г. именной указ из Московского Судного Приказа (1-е П. С. 3., т. IV, № 1945-й, стр. 226-я) о собрании всех воров в Московский Судный приказ по зимнему пешему пути и пр. «Без нового указа, не сослався с Преображенским приказом, тем всем ворам казни не чинить и в ссылку их не посылать», 497-й и 498-й. На последнем письме из Шлютельбурга, 16-го марта 1703 г., к Б. П. Шереметеву такая приписка Меншикова: «Низовые полки изволь отпустить сюда все, чтоб они стали здесь в 13-й день апреля, а суда у нас им готовы; здесь им дело не малое, о чем сам вам донесу, как увижусь».
29. Письма и бумаги, II, №№ 499-й, 500-й, 501-й, 503-й, 501-й, 505-й, 506-й, 510-й, 512-й. Князю Ф. Ю. Ромодановскому от 19-го марта о недоставлении в Шлюссельбург 3,033 бомб трех-пудовых, 7,978 трубок, дроби, фитиля, лопаток, кирок, лекарств из аптеки: о высылке лекарей. Не прислан мастер, нужный дли заделки запалов у пушек. Приказывает напомнить Витусу, который «отпочивал меня московских тотчасом». А это дело дороже «тысячи его головы». Б.П. Шереметеву (16-го, 20-го, 27-го марта) о приготовлении на р. Луге судов, также в Самре и других местах; требует его приезда в Шлюссельбурга. Прежде нужно делать настоящее, а ненужное потом». (Шереметев писал, что полки заняты деланием стругов). II проч. П.М. Апраксину (22-го и 31-го марта) в Ладогу: требует починить немедленно все суда «полками вам врученными (22-го марта)», предписывает прислать в Шлюссельбург три полка: Купорова, Бплсова и Стрекалова (ради грузки и проч.), так снаряженных, чтобы были готовы к походу с запасом хлеба на две недели (31-го марта). Полки зело нужны здесь, полевой артиллерии здесь довольно, отпустить как можно скорее шлюпки: зело нужно (4-го апреля). По получении письма немедленно выслать людей всех работных с их начальниками (16-го апреля). В примечаниях к письмам № 500, стр. 489-й и след.. находятся весьма любопытные объяснения князя Ромодановского о причинах замедления в отправке лекарств, докторов, артиллерийских припасов. В Москве открылось громадное дело по поводу снарядов и лекарств, № 501-й, стр. 509-я. Полки Куперова, Билсова и Стрекалова отпущены из Ладоги в Шлюссельбург 5-го апреля. Остались у В. М. Апраксина три полка, с которыми он и займется починкою судов. Людей мало, в трех полках здоровых 2,000, а судов много они разметаны от порогов, до устья осенью, как мы были в походе, без призору во многих местах, и припасы с судов большею частью растасканы. К №449, стр. 486-я и 487-я. В письме от 1-го апреля Репнин жалуется на недостаток подвод; для сбора их он послал, согласно указу, 300 солдат в уезд; новоприбранные солдаты из Москвы не прибыли. В письме 11-го апреля Репнин доносит Петру I о высылке 4-го апреля генерал-майора Чамберса с Преображенским и Семеновским полками на подводах, данных губернатором Брюсом, а под тяжести 12-ти стругов, а 10-го апреля вышли пять полков без подвод с колонками. К № 508, стр. 594-я Репнин уведомляет, 13-го апреля, уже с пути, о выступлении всех десяти полков его дивизии, а также Преображенского и Семеновского в Шлюссельбург. Замедления происходят от дурного состояния дорог и переправ за водопольем, «Идем без темни, с великим поспешанием и запасы солдаты несут на себе».
30. Письма и бумаги, II, №516-й. Договор о сдаче Ниеншанца, 1-го мая 1703 г., ЛЗД 517-й — 520-й. Письма Петра о сдаче Ниеншанца. Между прочим он писал к князю Ромодановскому... «вчерашнего дня крепость Нишанская по 10 часовой стрелбе из мартиров (также из пушек только 10-ю стрелено) на акорт 8дадась.. » Из Шлотбурха, в 2 д. майя 1703. Приписка: «Изволте сие торжество отправить хорошенко и чтоб после соборнова мадебва из пушек, что на плошади, было по обычаю стреляно». Примечания к №№ 516-520, стр. 520 и след. № 527. Предложение Б. П. Шереметеву, чтобы войска П. И. Апраксина не жгли и не разоряли на 50 верст и больше в окрестностях Шлотбурга, «а паче тех, коим письма даны, ведаешь какие люди татары и казаки». О сдаче Ямы № 528-й, примеч., стр. 551-я; о сдаче Копорья 532-й и 533-й. Требование Петра I о высылке подкреплений. В письмах №№523-й, 524-й, 525-й Петр извещает о взятии 10-го мая двух фрегатов шведского адмирала Нумерса в устьях Невы к №532, стр. 554-я -555-я. Б. Шереметев за несколько дней до сдачи Копорья (27-го мая) просил Петра прислать к Копорью три полка князя Репнина и несколько мортир, чтобы его бомбами выбить... «Чухны не смирны, чинят некие пакости, в отсталых стреляют, а малолюдством приезжать трудно; и русские мужики к нам неприятны, многое число беглых из Новагорода ис Валдай и ото Пскова, и добры они к Шведам, нежели к нам. Сам изволь умедлить ездить к Ямам». В посылке пехоты Петр I отказал, но мортиры послал. Подробности о занятии Ниеншанца и о победе Петра I в устьях Невы у Устрялова, т. VV, ч. I, стр, 229-238.
31. Письма и бумаги, II, №537-й, примечание к №537, на стр. 564-й.
32. Письма и бумаги, II, №539-й и примечание, стр. 565-я. В Ямах на другой день после занятия нашими войсками, 15-го мая, солдатские полки начали делать вокруг каменной земляную крепость против чертежа, каков дан от царского величества генералу квартирмейстеру Аргамакову в Шлюссельбурге. Инструкция Шереметеву дана Петром в Ямах 5-го июня, в ней пять пунктов. Под куртинами делать казармы. Работы должны производить солдаты и драгуны, каждый день работает половина каждого полка, и должно окончить все в течение четырех недель.
33. Письма и бумаги, II, №226-й, примечание стр. 610-я. «А городовое дело, за помощию Божиею, делают гораздо скоро; и работников к нам прибыло много и еще прибывают». Письмо Гаврилы Головкина, из Петербурга июля в 30-й день. Еще ранее Петр писал Б. П. Шереметеву: «Как город отделают, то конницы надобно оставить, чтоб уезд не разорили, а сколько, то полагаем на ваше рассмотрения; а ради осторожности с которую сторону ниже земли от города, тут сделать несколько изб и огородить полисадом без земли». Там же, стр. 226-я. Распоряжения об укреплении Киева, Таганрога, Азова. Стр. 183-я, 203-я, 204-я.
34. Проект письма с извещением о победе над шведским генералом Крониортом; письма Петра I к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, к Еедору Матвеевичу Апраксину, к Автоному Ивановичу Иванову об этой победе от 12-го июня, №№ 553-й, 554-й, 555-й, 556-й. Примечание, стр. 581-я. Особенно отличился драгунский полк Рена, который овладел мостом на р. Ижоре и переправою, под выстрелами из 13 швед. орудий. Устрялов, История царств. Петра Вел. т. IV, ч. II, стр. 614-я. По донесению Плейера Петр Великий все время находился в огне и сам предводительствовал войском; но в реляции и в письмах не упоминается об его участии в сражении. Устрялов (т. IV, ч. I, стр. 244-я) приводит письмо Петра к князю Ромодановскому от 12-го июля 1703 г., не согласное в некоторых отношениях с письмом под № 554 (от того же числа) в издании «Писем» г. Бычкова. В последнем не сказано, что в этом сражении было только два гвардейских полка, а сказано глухо «пеших», которых могло быть гораздо больше. Адлерфельд (I, 383), определяет число русских в 25,000 чел., шведов у Крониорта 4,000 конницы и пехоты. Потеря его состояла из четырех офицеров и 200 солдат убитыми, 185 ранеными. Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 244-я и 245-я.
35. «А воеводе никому с полками в Ладоге быть не для чего, а тем полкам конным драгунским Новгородского разряду вместо того с тем воеводою надлежит быть в Ямах и в уезде по станциям, что они помощники ближние, а лошадьми и ружьем и всем снабжены, да , к тому Новгородского разряда дворянам, которые ныне есть при том же Ладожском воеводе; и до глубокой осени могут с таким людством и внутри города убрать, что надлежит, а в гарнизоне оставить Алексея Болотова с тысяшным полком дополнить его из всех полков». Резолюция на докладе «Прибавить еще ста три». В пехотном и двух драгунских полках числилось до 3,069; в Онежицах у Стрекалова — 531, итого 3,600. Письма и бумаги, №572-й.
36. П.М. Апраксин но получении указа от 28-го августа, чтобы итти к Имам для обережения от неприятеля войск того города и уездов Ямского и Копорекого, послал к Петру I, по обыкновению, скорбное письмо о малюдстве своих драгунских полков и о негодности Новгородской разрядной конницы. Письма и бумаги, II, стр. 629-я.
37. Письма и бумаги, II, № 572-й, стр. 234-я и 626-я, № 573-й, стр. 235-я. Фельдмаршал намерен был двинуться в экспедицию 15-го августа, но в письме из Ям от 18-го числа обещал выступить из Ям «в сих числах вскоре». Опасаясь оставить Ямы до прибытия войск Апраксина: «чтобы Ругодевская конница не учинила в уездах великую пакость и разорение жителям», он просил указа: «Помышлял бы оставить (в Ямах) Ивана Бахметева с татары и с казаками, а без твоего государева указа оставить не смею; и дела в них не будет, толко сами уезд разорят. А естьли мне ис тех полков драгунских оставить, которым со мною итить, у меня будет малолюдство: пехоты со мною не будет, они и пехота, у пушек и умартиров будут, и где лучитца какую крепость добывать ими же». В Ямах, кроме Болобоонова тысяшного полку, оставлены до зимы два полка солдатцких старых. Обоими пехотными полками командовал генерал фон-Верден. По показаниям Устрялова (т. IV-, ч. I, стр. 297-я) у П. Апраксина в Ямбурге находилось зимою пять полков пехотных и два конных. Но, как выше уже замечено, согласно дислокации войск в Ингрии для драгунских полков, по возвращении их из экспедиции, у Ямбурга, в случае нужды, могло собраться в два, три дня до 10,000 войск.
38. Там же, II,589-й. Из Санктпитербурха, в 26-9 день сентября 1703 г., к Е. М. Апраксину. Город, о котором говорится в письме, был С.-Петербург; основание ему положено 16-го мая, в день Св. Троицы, на другой день после овладения Ямами (Ямбургом). Петропавловская крепость заложена из шести бастионов или больверков. Плотники, каменщики прибыли из новгородских уездов. Работали и солдаты. К зиме была окончена половина крепости. За протоком Невы, к северу от крепости, поставлен кронверк. Устрялов, т. IV, ч. I, стр. 241-я — 243-я. Постройкою крепости заведывал Г. И. Головин; «А горадовое дело, за помощью Божиею, делают гораздо скоро; и работников к нам прибыло много и ещо прибывают». Из Питербурга, июля в 30-й день. «Письма», II, стр. 616-я. Между рабочими и солдатами в августе месяце равнялась цынга и понос. «А городовое дело строится истинно с великим прилежанием». «Письма», II, стр. 625-я. В Петербурге начаты переговоры о заключении наступательного и оборонительного союза с польским королем Августом II. С этою целью Паткулю дано полномочие в Петербурхе 15-го июля, и он выехал отсюда 19-го июля черев Смоленск и Киев в Вену. Договор подписан в Москве 29-го ноября 1703 г.
39. О сформировании 40,000 пехоты и 20,000 конницы со штабом мы говорим на стр. 160-й Арт. Воин., вып. 2-й. Там же о вызове Огильви. См. еще: «Письма и бумаги», II, № 601-й и примечание, № 606-й, стр. 293-я. Примеч. стр. 672. Переписка о договоре 1703 года содержит много интересных политических указаний о положении дед в Европе; стр. 257-я — 261-я, 288-я — 281-я, 293-я — 298-я, 517-я, 522-я, 588-я, 593-я, 673-я, 675-я, 678-я, 693-я.
|
