5
Как было уже сказано, Клебер прибыл в Тур 22 августа; гарнизон Майнца, которым командовал генерал Обер-Дюбайе, уже находился там несколько дней1.
При своем прибытии, Клебер получил начальство над авангардом, численность которого составляла 2400 пехотинцев, 60 конных егерей и 4 орудия. 26 августа он получил приказ отправиться в Сомюр, куда должен был прибыть 30-го, и ждать новых распоряжений.
Представители народа Шудьё и Ришар, генералы Сантер, Жоли и Тюрро, отправились на расстояние лье от Сомюра для встречи колонны майнцев. В это же самое время представители муниципалитета ожидали колонну в полулье от города с лавровыми венками, которые Клебер распорядился закрепить на знаменах.
Аналогичный прием был устроен гарнизону Майнца в Анже. Генерал Канкло, исполняющий должность главнокомандующего, отправился в Сомюр, чтобы лично увидеть войска, прославившиеся героической обороной Майнца. Он остался удовлетворен видом солдат и особенно был в восторге от двух батальонов стрелков, получивших название егерей из Касселя и легиона Франков.
Солдаты, находившиеся в Вандее, были рады слиться с войсками, которые всегда прекрасно себя показывали, а командиры хотели повиноваться генералу, который пользовался такой прекрасной репутацией. По словам Адольфа Тьера, войска Клебера были встречены с большой радостью, и, прежде чем двинуться против мятежников, им был устроен банкет74.
Находясь в Ансени, Клебер получил приказ оставить большую Нантскую дорогу и двигаться по Ньорской дороге, чтобы обойти батарею, которую неприятель установил в Шантосо, на левом берегу Луары, и которая затрудняла проход к Удону. Узнав об этом приказе, солдаты Майнца громко говорили, что несколько пушечных выстрелов не заставят их свернуть с более короткого пути, что эта «музыка» не было им чужда... Несмотря на такие разговоры, приказ – есть приказ и его следовало выполнять.
Авангард Клебера прибыл в Нант утром 6 сентября, где получил самый теплый прием главнокомандующего. «На следующий день, - писал в своих записках Клебер, - был праздничный день, когда никто не был забыт. Канкло распорядился развернуться армии в боевом порядке на лугу (луг Мальв2), почти на правом берегу Луары, так, чтобы неприятель, занимавший посты на противоположном берегу, мог быть зрителем действия, которое он должен рассматривать, как предзнаменование своего будущего уничтожения.
Когда войска возвратились к своим обязанностям, Мерлен внес предложение осуществить рекогносцировку вражеского поста, расположенного в окрестностях Сен-Себастьяна. Он двинулся туда в сопровождении нескольких представителей народа, старших офицеров и других; там они были встречены сильным огнем. Мерлен спешился, бросился к пушкам, установленным для защиты переправы через Луару и ответил несколькими пушечными выстрелами. После этого небольшого военного действа, каждый отправился на банкет, подготовленный городом»75.
Между тем, руководители вандейского восстания, пользуясь отсутствием республиканских генералов, собравшихся на военный совет в Сомюре, сумели собрать многочисленные отряды в Верхней и Нижней Вандее для атаки и захвата республиканских постов, расположенных перед Нантом и Люсоном. 31 августа Лирос де Лапатуильер, один из вожаков отряда вандейцев, расположенного у Верту, получил от Шаретта приказ присоединиться к нему для осуществления новой атаки на лагерь Нодьер. Отправив гонца, Шаретт в тот же день двинулся к Нанту, однако в 9 часов вечера получил ответ Лапатульера следующего содержания: «Мессир, мы имеем только время указать вам, что мы не имеем возможности осуществить то, о чем вы просите - ни вечером, ни на рассвете. Нам необходимо собраться и сообщить нашим соседям план, о котором идет речь, чтобы они, со своей стороны, осуществили сбор.
Таким образом, мессир, дайте нам завтрашний день воскресенье, чтобы все было как можно лучше. Мы будем все готовы, чтобы быть у вас следующей ночью, то есть с воскресенья на понедельник. Мы сможем расположиться на бивак в обозначенном пункте в полночь...»76
В итоге, наступление вандейцев было перенесена и назначено на 5 сентября.
Согласно принятому плану, разработанному на военном совете в начале сентября, наступление республиканских войск должно осуществляться колоннами, двигавшимися с разных направлений к центру, чтобы таким образом раздавить мятежников. Генерал Канкло, командующий армией Брест, расположенной в Нанте, должен был спуститься по левому берегу Луары, обойти озеро Гран-Льё (Grand-Lieu), очистить Нижнюю Вандею, подняться затем к Машкулю и к 11-му или 12-му сентября оказаться у Леже. Прибытие к этому пункту должно стать сигналом для движения колонн армии Ла-Рошель, которая должна предпринять наступление с юга и востока.
Армия Ла-Рошель под начальством Россиньоля - главнокомандующий республиканскими войсками в Вандее - состояла из нескольких дивизий: в Сабле – дивизия Мешковского, в Люсоне – дивизия Беффруа, в Ньоре – дивизия Шальбо, в Сомюре – дивизия Сантера, в Анже – дивизия Дюйу. Тотчас же после появления колонны Канкло у Леже, войска из Сабле начинают движение и 13 сентября должны выйти к Сен-Фульгену, 14-го – к Эрбье, и, наконец, к 16-му соединиться с Канкло в Мортань-сюр-Севре. Колонны из Люсона и Ньора должны были продвинуться к 14 сентября к Бресюиру и Аржантону; наконец, колонны из Сомюра и Анже должны к 14-му числу оказаться в окрестностях Вийе и Шемийе.
Таким образом, согласно плану, к 14-16 сентября мятежники должны быть сжаты республиканскими войсками между Мортань-сюр-Севром, Бресюиром, Аржантоном, Вийе и Шемийе.
Однако вандейцы, как это не раз бывало, решили предпринять активные действия раньше республиканцев. Шаретт атаковал у Шантонне колонну Беффруа, вышедшую из Люсона, одновременно осадив лагерь Нодьер, со стороны Нанта. Эти две атаки имели место 5 сентября.
Штурм лагеря Нодьер закончился для вандейцев неудачей. В своем приказе по армии, Канкло высказал свое удовлетворение умелыми действиями войск: «От имени республики, главнокомандующий благодарит генералов, свою штаб-квартиру, офицеров, унтер-офицеров, волонтеров и солдат всей армии за их храбрость и доблестное поведение и поздравляет их с успехом»77.
Добившись успеха у Нанта, республиканцы, однако, потерпели неудачу у Шантонне. В ходе боя республиканские войска были приведены в большой беспорядок. Генерал Марсо творил чудеса, чтобы избежать катастрофы, однако войска, бросив обоз и артиллерию, в беспорядке возвратились в Люсон. «Эта неудача, - замечает Тьер, - могла навредить спланированному плану, поскольку дезорганизация одной из колонн оставляла пустоту между дивизией из Сабле и дивизией из Ньора»78. Представители Конвента приложили все усилия, чтобы как можно быстрее реорганизовать войска; помимо этого, к Россиньолю, как к главнокомандующему, были посланы курьеры, чтобы сообщить об этом неприятном событии.
Между тем, военный министр в своем письме Россиньолю от 10 сентября писал: «Неудача, испытанная 5 сентября со стороны Люсона – следствие ошибочной системы отдельных атак. К счастью, мятежники с потерями отброшены со стороны Нанта в тот же день. Соединение различных армий должно быть осуществлено 15-го вокруг Мортаня, и логово разбойников будет разрушено. Наносите удары согласованно, одновременно и повсюду»79.
11 сентября военный министр сообщал генералу Канкло: «Неудача у Шантонне, к несчастью, доказала, что замедление... может только оставить мятежникам средства с успехом атаковать отдельные корпуса.
Ваши армейские бюллетени могут только произвести хороший эффект. Позаботьтесь о том, чтобы присылать их мне пунктуально. Сегодня речь больше идет о том, возможно ли действовать лучше. Необходимо объединить все наши средства, усилия, желания; согласие, единение командиров – и в наших успехах можно быть уверенным»80.
Несмотря на желания и оптимизм военного министра, на деле было очень трудно установить то согласие и единение среди старших офицеров республиканской армии в Вандее, которое присутствовало на военном совете в Сомюре 2 сентября. Представитель Конвента Ронсен, присутствовавший на нем, не мог простить, что на совете предпочтение о движение Майнцкого гарнизона к Нанту было отдано генералу Канкло. Это чувство определяло многие поступки этого представителя народа. Вследствие этого, из штаб-квартиры выходили распоряжения, наполненные досадой. Так в письме генералу Деклозо, командовавшему в Туре, говорилось: «Согласно решению представителей народа, необходимо задержать в Нанте все войска армии Майнца и прекратить выдавать вооружение этим войскам, поскольку они с нами не останутся»81. Тот же запрет касался многих необходимых средств, отправленных из Парижа, хотя военный министр отдал распоряжение пропускать их и в Нант.
Победа, которую одержали вандейцы у Шантонне, возместила ущерб в артиллерии и боеприпасах, который мятежники понесли при Люсоне, и давала им надежду оказать достойное сопротивление закаленному в боях в Германии гарнизону Майнца.
По словам Клебера, генерал Канкло имел под своим начальством двух бригадных генералов – Бейссера и Груши. Бейссер командовал приблизительно 6 тысячами человек в лагере Нодьер, в одном лье от Нанта: левый фланг упирался к реке Севр, правый находился на дороге в Монтегю. Груши имел две тысячи человек, находившиеся в лагере Сориньер, образуя авангард корпуса Бейссера. Небольшие силы Груши в основном состояли из гренадеров аджюдан-генерала Блосса.
Эти силы должны были прикрывать Нант от всех нападений.
Груши, будучи еще молодым, начал службу в драгунском полку и дослужился до генеральского звания; он обладал талантами и обладал приятными манерами, благодаря тщательному воспитанию и большому знанию людей.
В отличие от своего коллеги, Бейссер был слишком беспечным для военного человека и не знал основ военного дела, однако, несмотря на это, был храбрым человеком.
Такими были генералы армии Брест.
Гарнизоном Майнца командовал Обер-Дюбайе, генерал Клебер командовал авангардом, генерал Вимё начальствовал над первой бригадой, Бопюи – второй, Аксо – третьей.
Армией Ла-Рошель руководил Россиньоль. Она состояла из пяти дивизий: Сомюр, Анже, Ньор, Сабле и Люсон.
Для дальнейших действий против мятежников, Канкло подготовил диспозицию, согласно которой были образованы две колонны; в лагере Нодьер был оставлен сильный отряд, который должен был прикрывать Нант и являться резервом, используемый главнокомандующим там, где это было необходимо.
Бейссер получил под свою команду правую колонну, состоящую из авангарда – 650 гренадеров, 330 пехотинцев и 160 кавалеристов - всего 1145 человек; армейского корпуса, состоявшего из трех полубригад – 4800 пехотинцев, 225 конных егерей и ста артиллеристов, - всего 5125 человек. Таким образом, общая численность колонны Бейссера составляла 6270 человек и 22 орудия.
Левофланговая колонна, находящаяся под начальством Обер-Дюбайе, полностью состояла из гарнизона Майнца. Авангард, численностью 2 тысячи человек, возглавил генерал Клебер; армейский корпус состоял из двух равных по численности бригад, которые возглавили генералы Вимё и Бопюи.
8 сентября генерал Канкло отдал следующий приказ: «Правофланговая колонна под командованием генерала Бейссера 9-го покинет лагеря Нодьер и Балиньер, чтобы выдвинуться лагерем напротив Ибодьер, держа под обстрелом левый берег Луары. 10-го она должна быть в Вье.
Авангард гарнизона Майнца направится в Сен-Леже, чтобы прикрыть Пор-Сен-Пер до тех пор, пока он не будет взят.
11-го (сентября – С.З.) батальон Ло и Гаронна двинется из Сен-Пера в Рец, чтобы объединиться там со вторым батальоном 109-го полка и с батальоном департамента Шарант, образовав полубригаду, и далее двигаться вместе для занятия Порника. 12-го эта полубригада должна быть в Бурнёфе и 13-го она воссоединиться в Машкуле с остатками колонны.
В тот же день (11-го) колонна генерала Бейссера... достигнет Пор-Сен-Пера и в тот же день, если будет возможно, возьмет его.
12-го Бейссер отправится в Машкуль. 13-го – в По, по дороге в Леже. Он доведет колонну до Шаллана.
14-го колонна из Шаллана направится по дороге в Паллюо к Леже, чтобы атаковать его с этой стороны, в то время как колонна Бейссера двинется туда из По, а авангард гарнизона Майнца по Нантской дороге.
Атака Леже должна состояться в 9 часов утра. Сообщить о ней четырьмя пушечными выстрелами колонны генерала Бейссера и по два выстрела с небольшим интервалом.
15-го он (Бейссер – С.З.) направиться к Монтегю. 16-го – перед Мортанем»82.
В это время все вандейцы были объединены в Эрбье, где находился новый генералиссимус мятежными войсками д'Эльбэ. Правда, последний не слишком удовлетворял многих вандейцев, особенно руководителей разных отрядов. Как пишет Тьер: «Вандейские руководители ревновали друг друга... Генералы не слишком уважали Высший совет, который демонстрировал нечто вроде самостоятельности. Обладающие реальной силой, они никоим образом не были расположены уступать командование власти, которая обязана была своему мнимому существованию только им самим. Они (руководители восстания – С.З.), впрочем, завидовали генералиссимусу д'Эльбэ и утверждали, что было бы лучше назначить Боншана для командования над всеми. Шаретт, со своей стороны, желал оставаться исключительно хозяином Нижней Вандеи. Таким образом, они были мало расположены договариваться и обдумывать единый план в противодействии плану республиканцев»83.
Благодаря перехваченной депеше, вандейцы узнали о плане республиканцев. Боншан был единственным, кто предложил дерзкий проект в ответ на план республиканцев. Он полагал, что нет возможности долго сопротивляться тем силам республиканцев, которые собраны в Вандее; он настойчиво предлагал вырваться из лесов, оврагов, в которых им суждено рано или поздно быть погребенными. Боншан предложил: вместо того, чтобы ждать окончательной гибели, лучше покинуть Вандею и выдвинуться в Бретань, где вандейцы могут найти поддержку среди местного населения и получать неограниченную помощь от англичан. Это мнение Боншана не было поддержано вандейцами, виды которых всегда были ограничены и которые не желали оставлять свою землю. Руководители же восстания думали только о том, чтобы поделить между собой страну и самолично управлять каждый своей вотчиной: Шаретт – в Нижней Вандее, Боншан – по берегам Луары со стороны Анже, Рошжаклен – в Верхнем Анжу, Лескюр – в Пуату; д'Эльбэ сохранил свое звание генералиссимуса, а Высший совет – свою мнимую власть.
9 сентября республиканские войска начали наступательные действия. На следующий день Клебер вместе со своим авангардом, согласно приказу главнокомандующего, выступил к Сен-Леже, чтобы помочь атаке Бейссера на Пор-Сен-Пер, которая должна быть совершена на следующий день. Его сопровождали представитель народа Мерлен де Тионвиль, а также генералы Канкло и Груши.
«Марш, - сообщает нам Клебер, - проходил в наилучшем порядке и, что было самое главное, был хорошо разведан; поскольку местность настолько изрезана изгородями, лесами, оврагами и ручьями, что невозможно ничего увидеть перед собой на большом расстоянии. В полулье от Сен-Леже раздались несколько выстрелов из пистолетов; это были наши разведчики, обнаружившие вражеское охранение.
Мариньи получил приказ атаковать это большое охранение со своей первой ротой конных егерей; неприятельский пост, усиленный только сорока неважными кавалеристами, устремился в бегство. Мариньи преследовал его до реки Теню.
Неприятель, находящийся в боевом построении на противоположном берегу, делал вид, что желает оказать сопротивление и произвел несколько пушечных выстрелов. Мерлен прибыл во главе артиллерии; гаубица и восемь пушек были выдвинуты на боевую позицию. Мерлен самолично произвел несколько выстрелов; вскоре загорелись стога сена и огонь распространился на несколько ближайших домов. Одна часть неприятеля устремилась в бегство, самые храбрые упорно сопротивлялись.
В этот момент Тарге, командир батальона Франкского легиона, запросил разрешение броситься вплавь с несколькими своими солдатами, чтобы найти паромы на противоположном берегу и переправить через реку свой батальон. Канкло согласился. Тарге и несколько егерей его легиона... бросаются в воду, переправляются на другой берег и, несмотря на ружейный огонь, возвращают оба парома на наш берег. Осуществляем погрузку на паромы, неприятель устремляется в бегство, оставив пост с семью пушками и знаменами...»84
Клебер устроился на одной ферме, где провел день 11-го. Несколько старых женщин сообщили ему, что численность вандейцев могла составлять восемь тысяч человек, и что Кателино был тяжело ранен осколком снаряда. Согласно корреспонденции, найденной в жилище этого руководителя мятежников, можно предположить, что Кателино знал о готовящейся атаке республиканцев, однако, полагаясь на укрепленность пункта и силу своего отряда, он посчитал, что находится в большой безопасности.
Согласно отчету генерала Бейссера от 12 сентября, он не встретил никаких препятствий во время своего марша и что в его войсках находятся представители народа Кавеньяк и Тюрро. Помимо этого, Бейссер сообщал, что деревни Пеллерин и Пруан - главные пункты сбора мятежников – подожжены, однако дома и имущество патриотов сохранены, что представитель народа Кавеньяк своей энергичной прокламацией гарантировал полную безопасность имущества патриотов от грабежа.
12 сентября Клебер передал охрану Пор-Сен-Пера командиру батальона Ларону и его 800 солдатам, а сам двинулся к Сен-Мар-де-Кутэ, где должен быть паром для переправы через реку Теню, имея приказ выдвинуться к Сен-Фильбер-де-Гран-Льё. Обманутый в своем ожидании, он потратил лишних четыре часа, чтобы наладить плохонькую переправу.
«То, что причиняло мне наибольшее затруднение, - пишет Клебер в своих записках, - это воспрепятствовать солдатам броситься в городок и окрестные деревушки для грабежа, который пришелся по вкусу войскам в Пор-Сен-Пере»85. Чтобы удержать солдат и оградить жителей от бесчинств войск, Клебер установил большое количество постов, где начальствовали офицеры и распорядился задерживать один за другим приходившие батальоны в огороженных и обеспеченных всем необходимым лагерях в ожидании подхода остальных колонн. Только после этого Клебер двинулся дальше, продолжая строго следить за дисциплиной в вверенных ему войсках.
«После двухчасового марша по местности, очень лесистой и очень пересеченной, - далее пишет Клебер, - мы вышли на просторную и плодородную равнину Сен-Люмин, имевшую слева красивое озеро Гран-Льё, а справа – лес, все еще покрытый листвой. Перед нами предстали прелестные пейзажи... На этом огромном лугу бродили кто куда многочисленные стада, предоставленные самим себе.
Я не мог воздержаться, оплакивая судьбу этих несчастных жителей, которые... благодаря безумству и фанатизму их священников, сделались такими же одержимыми человеческой крови, и которые, отталкивая мятежной рукой благодеяния, предлагаемые новым порядком, бежали навстречу своему разорению и несомненной гибели»86.
В восемь часов вечера колонна Клебера прибыла в Сен-Фильбер-де-Гран-Льё. Несколько жителей, которые остались в селении, несмотря на распространившийся слух, что республиканские войска все предавали огню и мечу, сообщили Клеберу, что вандейский отряд, общей численностью 10-12 тысяч человек, утром покинул Сен-Фильбер и направился по дороге на Леже, где, по словам жителей, должен произойти общий сбор.
«Как солдату, - писал в своих записках Клебер, - который не очень расположен к беспорядку и грабежу, было бы неблагоразумно отнестись слишком легкомысленно к тому, что только что сказали, поэтому я приказал расположить войска биваком на обширном лугу, прикрытом барьером и окруженном со всех сторон широким рвом, заполненном водой.
Авангард занимал аванпостами все улицы»87.
В депеше, которую он направил следующим днем главнокомандующему, Клебер писал: «Я поместил в городке Сен-Фильбер только необходимое количество войск для прикрытия моей штаб-квартиры; остальную часть расположил биваком в местности, прикрываемой рвами и естественными преградами. Мост уничтожен; мы не нуждаемся в нем, поскольку жители уверили меня, что я найду брод в лье отсюда.
Местность, которую мы пересекли, крайне трудна для перехода и вся изрезана, однако перед Сен-Люмином – великолепная равнина, на которой мы обнаружили скот и фураж.
Несколько человек заверили нас, что все силы вандейцев собираются в Леже. Уверяют, что там собралось уже до сорока тысяч человек, среди которых, по крайней мере, двенадцать тысяч хорошо вооруженных.
Я еще не получал известий от генерала Бейссера. Я только знаю, что он не должен иметь никакого сопротивления в Машкуле...»88
Между тем, Бейссер в своем рапорте, посланном из Машкуля 12 сентября, после описания всех деталей атаки этого города, добавляет: «Все корпуса исполняли в порядке и с неустрашимостью намеченное движение, однако мятежники ожидали нас. Машкуль, который они похвалялись сделать роковым местом для республиканских войск, оказался в наших руках; мы не потеряли ни одного человека. В этот город, где я уже дважды имел счастье освобождать патриотов, попавших во власть разбойников, я прибыл вовремя и спас 22 заключенных, которые должны были стать жертвой их фанатичной ярости. Только в такие моменты, мой генерал, чувствуешь, насколько приятна победа...
Меня заверили, что план мятежников состоит в том, чтобы объединить свои силы в Леже для решающего дела..»89
Утром 13 сентября Канкло распорядился выдвигаться к Вильнёву, а оттуда к Реду, недалеко от Сен-Коломбена, бригадам Вимё и Бопюи, которые оставались в лагере Нодьер, и где они были заменены резервом под командованием Аксо.
Клебер получил приказ направиться в Сент-Этьенн-де-Коркуэ, чтобы помочь атаке Леже, которая должна иметь место 14-го. Прибыв к назначенному пункту, он направил Мариньи с его кавалерией и несколькими пешими егерями захватить высоты, находящиеся впереди. Некоторое время спустя Мариньи извещал Клебера, что он атакован авангардом вандейцев, который Мариньи оценивал в 1500 человек пеших и 200 всадников. К нему в помощь Клебер направил несколько рот пехоты и подготовил к бою свои оставшиеся войска. В то же время, он просить генерала Дюбайе прислать ему как подкрепление бригаду, расположив ее в боевой порядок вместе со своим авангардом. В ходе боя неприятель был вынужден поспешно отступить. Вечером к месту боя прибыли генералы Канкло и Дюбайе. Последний, увидев своего боевого товарища, произнес: «Так и будет: я тебе пришлю помощь всякий раз, когда ты меня об этом попросишь»90.
Удовлетворенный итогом боя, Канкло приказал Клеберу двигаться к Леже, чтобы овладеть этим пунктом совместно с колонной Бейссера, которая должна произвести атаку со стороны Паплюо.
В это время, лагерь Нодьер вновь был атакован вандейцами. «Храбрец Блосс, - пишет в своем рапорте от 13 сентября генерал Груши, - отбил их атаку с обычным своим достоинством и обратил в полное бегство...»91
В тот же день генерал Канкло писал из Сент-Этьенна-де-Коркуэ генералу Груши: «Достаточно стремительная атака, которую мой авангард должен был выдержать, прибыв сюда, заставила меня устремиться к нему на помощь. Я прибыл слишком поздно, но атака была победоносной. Вы должны прекрасно ощущать, что каждый горит желанием завтра же двинуться атаковать мятежников в Леже. У Бейссера то же желание; таким образом, я не сомневаюсь в успехе. Следовательно, я брошусь на солому и спокойно посплю. Я очень устал. Надеюсь что завтра, в этот час или раньше, послать вам хорошие известия...»
Между тем, Обер-Дюбайе получил приказ двинуться со своими войсками левее Леже, чтобы отрезать пути отхода мятежников по дороге на Рошсервьер, которая вела к Монтегю. «Этот маневр, - пишет Клебер, - мог бы иметь полный успех, если бы распорядились начать и исполнили в тот же вечер 13-го, поскольку это был единственный путь, который оставался у неприятеля»92.
14 сентября, как только занялся день, Клебер, Мариньи и представитель народа Мерлен де Тионвиль выступили во главе авангарда. Прибыв на холмистую равнину, над которой господствовал Леже, республиканцы попали под пушечные выстрелы вандейцев, забаррикадировавшихся в городе. Некоторое время спустя из города с развернутыми знамена выступили две кавалерийские колонны, которые, сделав вид, что развертываются для боя, тотчас же поспешно возвратились обратно в Леже. «Диспозиции были сделаны, - пишет Клебер. – Ожидали только сигнала, который должен был дать Бейссер, чтобы двинуться вперед. Желая лично узнать больше, Бюке и Декан захотели осмотреть город и проникнули туда. Они освободили из тюрем 1200 несчастных жертв разного пола и возраста, заключенных в тюрьму как патриоты. Ничего не было столь трогательным, видя как эти мученики свободы устремляются нам навстречу, пожимают нам руки, обнимают, называя нас своими освободителями и оглашая воздух криками: «Да здравствует Республика!..»93
От заключенных республиканцы узнали, что накануне, в десять часов вечера вандейцы начали эвакуацию города, которая продолжалась до четырех часов утра, что отступление прикрывает отряд из 400 кавалеристов. Канкло, узнав об этом, тотчас же предупредил Бейссера о взятии Леже. Все надеялись, что генерал Дюбайе перехватит отряд прикрытия, однако тот прибыл слишком поздно.
14-го колонна гарнизона Майнца прибыла в Леже, где соединилась с колонной Бейссера.
После воссоединения, Клебер получил приказ отправляться в Гролле, а Бейссер – в Рошсервьер.
15 сентября Клебер, замененный в Гролле Обером-Дюбайе, двинулся с авангардом к Ремуйе, чтобы на следующий день способствовать атаке на Монтегю. Четыреста вандейцев, занимавшие Ремуйе, были выбиты из селения и в беспорядке отступили к Мариньи.
По диспозиции на атаку Монтегю, Клебер должен двигаться по дороге Нант-Ла-Рошель; его войска образовывали левую колонну. Войска Дюбайе, двигавшиеся из Рошсервьера, образовывали центр и должны были дать сигнал к всеобщей атаке. Бейссер воглавлял правую колонну, двигаясь из Мормезона по дороге Сен-Фюльжан-Монтегю.
16 сентября, в семь часов утра, Клебер выступил из Ремуйе, однако его движение замедлилось при проходе дефиле, находящемся на выходе из селения. Несмотря на эту задержку, его авангард находился уже в полулье от Монтегю, когда прозвучали первые пушечные выстрелы. Клебер отдал приказ Мариньи как можно быстрее выдвинуться на левый фланг, чтобы отрезать пути отхода вандейцам или атаковать неприятеля во фланг. Сам он с остальными силами авангарда двинулся на Монтегю, куда вошел одновременно с Бейссером, атаковавшим Монтегю с другой стороны.
Бейссер испытал большие затруднения по пути в Монтегю. Его авангард, находящийся под командованием аджюдан-генерала Камбрэ, приблизившись к селению Сен-Жорж, обнаружил, что дорога завалена большим количеством деревьев. Несколько стрелков, расположившихся у входа на мост, мешали своим огнем всякой переправе. Стремительная атака республиканцев заставила вандейцев бежать и открыла переход по мосту. Не теряя времени, Бейссер выдвинулся к Монтегю во главе двух эскадронов 15-го конно-егерского полка Лепика и роты американских гусаров. Навстречу ему из города вышел отряд вандейцев при поддержке 4 пушек.
Бейссер отвел свою колонну, чтобы быть вне досягаемости пушечных ядер, ожидая прибытия своей артиллерии, которая задержалась из-за плохих дорог.
Мельница, расположенная на высоте, возвышалась над городом. Бейссер приказал Камбрэ вместе с гренадерами обойти врага и захватить мельницу, что было выполнено после оживленной ружейной перестрелки.
После захвата высоты, отряд, ранее выдвинувшийся из города, отступил в город, преследуемый кавалерией Бейссера. «Войска из Майнца, - писал в своем рапорте Бейссер, - прибыли туда в то же самое время. Все войска исполнили свой долг. Я думаю, между тем, что могу отдать честь дня 15-му конно-егерскому полку и американским гусарам... Бравый Лепик, командир эскадрона 15-го полка, и бравый Бусар, командир гренадеров, проявили себя достойными дела, которое они защищают.
Самое чистое и выразительное наслаждение, которое мне предоставила эта победа, - освобождение большого числа заключенных. Они, без сомнения, заслужили свободу, будучи так долго мучениками!..»94
«Я предложил Бейссеру, - пишет в своих записках Клебер, - воспользоваться страхом неприятеля и, не теряя времени, преследовать его до Клисона, однако он с раздражением отказался. Считая себя слишком слабым для подобного предприятия, я возвратился на дорогу из Ремуйе, в соответствии с моим приказом.
Город Монтегю, - продолжает Клебер, - был покинут жителями, и колонны, едва войдя туда, предались грабежу. Я бросился на поиски Бейссера, чтобы умолять в милости участвовать в всеобщей атаке: он пообещал мне, и что по истечении часа его приказы будут исполнены. Опечаленный совершаемыми крайностями, которые я видел и обуздать которые было не в моей власти, я поручил аджюдан-генералу Натте руководить колонной, которую я обогнал на дороге.
Центральная колонна (колонна Обера-Дюбайе – С.З.) вовсе не появилась: без сомнения, Канкло, извещенный о взятии Монтегю, отвел ее назад»95.
17 сентября, на рассвете, Клебер покинул Ремуйе и двинулся на Клисон, выполняя приказ генерала Канкло. Дороги были в отвратительном состоянии, а местность – очень пересеченной. После двух часов марша, Клебер отдал приказ отряду, составленному из кавалерии и пехоты, провести разведку города и его окрестности. Беспрепятственно войдя в Клисон, разведчики сообщили, что в городе остались только женщины, которые приветствовали их криками: «Да здравствует Республика!»
Вскоре туда прибыл Канкло, а на следующий день Дюбайе получил приказ двинуться туда же со своими войсками.
В бюллетене армии от 17 сентября читаем: «Войска Республики вошли этим утром, в десять часов, в Клисон, оставленный неприятелем. Они были встречены приветственными криками: «Да здравствует Республика!» Все граждане Клисона, кажется, забыли уже дурное обращение, которые они должны были испытать во время длительного пребывания разбойников в этом городе. Эти варвары, вынужденные его эвакуировать, довершили свои гнусные поступки грабежом домов.
Представители народа, генералы, солдаты спешили смягчить горечь от их зла действительно братским приемом. Жители Кюгана, о коих знают как о добрых патриотах, получили тот же прием.
В этих двух городах право собственности было соблюдено; оно будет отныне повсюду, согласно новой прокламации представителей народа, которая объявляла разбойникам амнистию и братство, если они возвратятся к своим обязанностям и подчинятся; в противном случае, - смертный бой до победного конца»96.
Канкло, опасавшийся, чтобы движение авангарда Клебера на Клисон не было побеспокоено вандейцами, занимавшими левый берег Севра, приказал расположить батальон Верхней Соны в Вильнёве, на позиции, способной обеспечить коммуникации между Сориньером и Эгрефёй.
Генерал Груши, находившийся в лагере Сориньер, решил поддержать это движение и соединиться с батальоном Верхней Соны. У Верту произошло столкновение с отрядом мятежников, которые отступили после стремительной штыковой атаки гренадеров Блосса. «Очень большая радость ожидала нас, - пишет Груши в своем рапорте от 17 сентября. – Несколько патриотов и большое количество женщин, которых бунтовщики держали в оковах, были выпущены на свободу. Слезы умиления, крики радости, объятия этих невинных жертв явили тогда самый трогательный спектакль»97.
Вместе с тем, Груши жаловался на грабеж, предпринятый несколькими солдатами: «Такие крайности, - писал он, - заставляют недооценивать солдат свободы и позорят всю дивизию»98.
Таково было положение армии Брест, и которая могла бы иметь возможность оказаться уже 16 сентября перед Монтанем, согласно принятому генеральному плану, если бы Россиньоль, который так и не вышел из Сомюра, не сообщил, что он не в состоянии выполнить предначертания, возложенные на него принятым планом. Таким образом, продолжение всей операции оказалось весьма проблематичным. В этой ситуации генерал Канкло собрал совет, пригласив на него всех генералов, находящихся в данный момент в Клисоне и высказал все причины, которые заставляют его приостановить все движения. Поскольку, заявил он, Россиньоль не имеет возможности выполнить свои обязательства, армия Брест свободна в своих маневрах. Было представлено два варианта дальнейших действий: первый предлагал, воспользовавшись паникой в рядах вандейцев, броситься на Мортань; второй вариант предлагал дождаться соединения с армией Ла-Рошели, чтобы потом атаковать Мортань, а до тех пор ограничиться рекогносцировкой окрестностей Клисона.
После непродолжительных дебатов, был принят второй вариант. Договорились, что правофланговая колонна генерала Бейссера выдвинется от Монтегю к Тиффожу; авангард Клебера, перейдя Севр, выдвинется на дорогу в Пуатье – сначала на высоты Бусе, а затем к Торфу, где он имел бы сообщение с правофланговой колонной через мост в Тиффоже; дивизия Бопюи, держа связь с резервом, оставшимся в Клиссоне, должна была направиться сначала к Палле, главному пункту сбора мятежников, чтобы атаковать его с господствующих высот, затем Бопюи должен был дойти до Лалуэ, другого пункта сбора вандейцев.
По словам Тьера, «вандейцев было около 100 тысяч. Огромное их количество находилось со стороны Вийе и Шемийе лицом к лицу с колоннами из Сомюра и Анже; еще более значительные силы находились со стороны Клисона и Монтегю, против Канкло... вандейцы стояли повсюду в довольно большом числе, чтобы вести дело против республиканцев в каждом пункте»99. Таким образом, вандейцы решили сначала ринуться на Канкло, а потом уже на Россиньоля.
Между тем, Россиньоль, узнав об успехах Канкло, который продвинулся далеко в глубь Вандеи, вопреки своим первым приказам об отступлении, предписал своим колоннам выдвигаться вперед. Колонны из Сомюра и Анже, находящиеся поблизости, начали действовать первыми и вошли в соприкосновение с вандейцами: одна – в Дуэ, другая – у мостов в Се. 18 сентября колонна из Сомюра, находящаяся под командованием Сантера, продвинулась от Вийе до небольшой деревушки Корон, где произошло столкновение с мятежниками. Из-за скверных распоряжений артиллерия, кавалерия, пехота сгрудились в замешательстве на улице этой деревушки. Чтобы исправить просчет, Сантер решил отвести войска к высоте, находящейся позади, чтобы оказать там сопротивление неприятелю. Однако представитель Конвента Ронсен, в отсутствие Россиньоля представлявший высшее начальство, стал упрекать Сантера за его попытку отойти. В этот момент, вандейцы обрушились на республиканцев. Несмотря на усилия Сантера, войска в ужасном беспорядке отступили к Вийе, затем в Дуэ, а оттуда – в Сомюр.
Добившись успеха над колонной Сантера, вандейцы на следующий день, 19-го, двинулись против колонны из Анже. Однако предыдущий успех мятежники не смогли развить и после ожесточенного боя были отброшены за Эринье республиканцами, которые продвинулись вперед и вновь захватили мосты в Се.
Пытаясь обелить себя и представить крупную неудачу у Дуэ в более благоприятном свете, не стесняясь даже лгать, Ронсен в своем рапорте военному министру, который был передан в Комитет общественного спасения 24 сентября, писал: «В течение шести дней армия Сомюр сражалась с мятежниками у Дуэ, вновь захватила Брисак, высоты Эринье, Туарсэ, Гоннор, Тиньи, Конкурсон, Вуад, Вийе и Корон. Все притоны разбойников, мятежные деревни были преданы огню; свыше 1200 разбойников были уничтожены в этих различных экспедициях. Остальные обратились в бегство, охваченные ужасом... Все говорило нам о скором движении к Мортаню, когда мятежники, отступавшие перед армией Майнца, вынудила колонну республиканской армии отступить к Дуэ, где она и собралась. Завтра она двинется к Конкурсону, 20-го займет высоты Корона и будет там до тех пор, пока пожар в этой деревне – настоящего вертепа, - а также пожар близлежащих лесов не закончится, обеспечивая нам марш к Шоле»100.
Нанеся поражение колонне Сомюра, вандейцы не стали преследовать отступавших республиканцев, а развернулись и устремились против колонны генерала Дюйу. 19 сентября у Больё и Сент-Ламбера его войска испытали ту же участь.
В своем бюллетене от 20 сентября руководители вандейцев следующим образом описывали этот двойной успех своих войск: «Религиозные чувства, чувства человечности и верности, которые мы всегда сохранили к Богу, к людям, сбившимся с пути, к невинному и несчастному королю, сегодня нашли свою награду.
Некоторые люди, слабые и мало верующие в доброту божественного Провидения, считали добрых людей потерянными; враги общественного спокойствия уже радовались, видя нас окруженными со всех сторон, однако увеличивающиеся победы возвратили веру одним и озадачили других.
18-е и 19 сентября оказались достаточными для совершения чудес; именно с Короны начались наши новые успехи. 19-го враг двинулся к Вийе в количестве 8 тысяч «синих» и 20 тысяч крестьян под начальством Сантера, который обещал ужинать в Шоле. Те, кто находились в Сент-Ламбере, ночью направились к Корону, где обе вражеские колонны объединились. Они начали с того, что сожгли дом и госпиталь. С нашей стороны, генералы направили из Шоле 4-5 тысяч человек и две четырехфунтовые пушки под командованием господ Пирона и Логренье. Это подкрепление прибыло и наши солдаты, исполненные усердия и мужества, стремительно атаковали врага, который, со своей стороны, в течение некоторого времени оказывал очень упорное сопротивление. Однако движения наших войск осуществлялись с такой точностью, что неприятель, побежденный и обращенный в бегство, был преследуем до Тремона и понес значительные потери. Две двенадцати, пять восьми, две четырехфунтовые пушки, три гаубицы, девятнадцать зарядных ящиков, среди которых четырнадцать, полные патронов и снарядов, кавалерийские лошади, - все осталось в нашей власти. Поле битвы, усеянное, по крайней мере, тремя тысячами убитыми и покрытое пиками, являло картину самого полного поражения врага...
Оставалось еще уничтожить другой корпус силой 25 тысяч человек под командованием Россиньоля. В то время как наши войска сражались с Сантером, войска Россиньоля уже вошли в Сент-Ламбер, подожгли Гоннор и Больё. Шевалье де Ласориньер атаковал их на следующий день, 19-го, в одиннадцать часов утра в этом последнем пункте (т.е. в Больё – С.З.) и в Жумелье, имея около 10 тысяч человек, собранных в ближайших приходах. В одно мгновение вся вражеская армия была опрокинута нашими войсками; по крайней мере, 4 тысяч человек остались «глотать пыль» (т.е. были убиты или ранены – С.З.). Девять пушек, шесть зарядных ящиков, триста телег с зерном, сеном и другими вещами, награбленные врагом, стали результатом этой победы. Наши храбрые солдаты осуществляли преследование до мостов в Се. Невозможно оценить число вражеских патриотов, погибших в Луаре, не считая тысячу пленных, среди которых несколько из Анже.
Таким образом, за два дня боя было уничтожено и рассеяно более пятидесяти тысяч человек, которые рассчитывали на несомненный успех»101.
После неудач, испытанных колоннами из Сомюра и Анже, представители народа Шудьё и Ришар писали своим коллегам в Нант: «То, что мы наметили на военном совете привело к несчастью. Две наши колонны сразились с мятежниками, и были все отброшены. Колонна, вышедшая из Дуэ, направлялась к Шоле; она была атакована у Короны и вынуждена отступить обратно к Дуэ, оставив неприятелю семь пушек. Это произошло 18-го. На следующий день, 19-го, мятежники двинулись против другой колонны, шедшей к Шемийе, и которая, после происшедших событий, отошла к Больё; она была также атакована и потеряла несколько пушек. Неприятель стал хозяином высот Эринье и мы ждем атаки либо у Сомюра, либо у мостов в Се.
Генералы готовят диспозиции для их остановки, необходимо, чтобы ваша армия не упустила момент для нападения на них. Наше положение очень тревожное, и вы в состоянии принять очень важные меры предосторожности для предупреждения неудач, которые ставят под угрозу успех войны и спасение республики»102.
Третья победа ожидала вандейцев 19 сентября у Торфу, однако она долгое время оспаривалась генералом Клебером во главе бригады авангарда. Об этом можно судить по рапорту Клебера, написанному генералу Оберу-Дюбайе: «Было около 9 часов утра, когда голова моего авангарда оказалась на высоте Буссе. Мариньи во главе своих двух легионов предупредил меня, что он заметил неприятеля, занимающего этот пункт, и собирается выгнать из его логовища. Он осуществил это тотчас же. По сообщению трех крестьян, неприятель имел 400 человек. Так как эта операция обязывала Мариньи пройти через деревню, я послал ему приказ развернуться совсем и остаться таким образом на моем правом фланге на пересечении двух дорог, что он и исполнил прекрасно. Будучи почти на полпути между Бусе и Торфу с моей колонной, я направился вперед с гражданином Мерленом и несколькими офицерами штаба, чтобы разведать местоположение поста, который мы предполагали своим долгом атаковать и овладеть. Поскольку дорога была крайне извилистой, мы неожиданно, на расстоянии пистолетного выстрела, увидели двух вандейцев, выстреливших по нам из карабина. Тотчас же я выдвинул егерей, которые должны атаковать сторожевое охранение (противника) и преследовать его, l'épée dans les reins3, до высот Торфу. Однако они, не имея поддержки пехоты, которая не могла так быстро передвигаться, вынуждены были отойти. Когда пехота, наконец, прибыла, одному батальону было поручено атаковать деревню справа, другому – слева, а нескольким ротам Франкского легиона – в центре; два других батальона остались позади... Эта атака была настолько стремительной, что деревня и все высоты были оставлены (противником – С.З.) тотчас же. Однако на этот раз отступление неприятеля вовсе не было бегством; он расположился за изгородями и рвами напротив той позиции, которую мы занимали.
Тогда начался самый оживленный бой, и поскольку мы имели позиционное преимущество, мы настолько не сомневались в победе, что рота пеших егерей 7-го полка, бросившись в штыковую атаку против правого неприятельского фланга, вынудила его покинуть в беспорядке эту позицию. Однако беглецы, вместо того, чтобы броситься назад, побежали на наш левый фланг, чтобы охватить нас с фланга и обойти. Так как оба резервных батальона были расположены таким образом, чтобы ими можно было умело воспользоваться, это движение не должно было вызвать у меня никакого опасения. Между тем, именно эта предосторожность заставила нас отступить после такой блистательной победы, поскольку послышавшаяся перестрелка в нашем тылу заставила всех обратить свой взор в ту сторону, а несколько голосов воскликнули: «Мы отрезаны...» В этот момент гражданин Буажерар, исполняющий обязанности начальника штаба, заметив, что артиллерия оказалась не вполне прикрыта, пожелал расположить один из батальонов на правом фланге, чтобы она не была захвачена. Действительно, этот батальон начал движение, направляясь в тыл, но слишком поспешно, так как его маневр, без сомнения, заставил поверить, что он отступает, а потому за ним последовали другие. Тщетно храбрецы старались заставить каждого оставаться на своем месте, ничто не могло остановить беспорядок.
Должно засвидетельствовать, что в течение боя, который длился около пяти часов, войска сражались с самым большим упорством, потери с обеих сторон очень большие; мы потеряли в основном много храбрых офицеров, большое число было ранено.
Что касается наших четырех орудий, то на первый взгляд было невозможно их провести через ужасные дефиле, которые вели к Торфу. Тем не менее, каждая (пушка – С.З.), участвовавшая в деле, была отвезена довольно далеко; однако один зарядный ящик, находившийся в голове колонны, развалился, все застыли на месте, после чего отступление стало поспешным до тех пор, пока главнокомандующий, извещенный об этом деле ординарцами, посланными последовательно Мерленом и мной, не прибыл с подкреплением свежих войск под командованием генералов Дюбайе и Вимё, которые тотчас же остановили неприятеля и, в свою очередь, преследовали его. Немедленно все батальоны авангарда примкнули к ним и захватили позицию, прикрывающую отход их храбрых братьев по оружию, прибывших к ним на помощь.
В этот момент я вынужден был оставить мою колонну, чтобы дать перевязать свою рану, полученную в начале боя4.
Было пять часов после полудня. Генералы Канкло и Дюбайе взяли на себя ответственность завершить этот день, который, если бы не бедствие, мог бы стать самым прекрасным в моей жизни...»
Говоря в заключении о силе и значении позиции у Торфу, Клебер писал буквально следующее: Если мы хотим продвинуться к Мортаню, Торфу должен быть занят нашими войсками и сильно укреплен»103.
В своем письме генералу Рейсеру, написанному на следующий день, Клебер писал: «Я действительно ощутил, мой генерал, интерес, который вы проявили к моему несчастью; моя рана не представляет опасности. Если бы я был победителем, я остался бы на несколько дней с войсками, чтобы позаботиться о них; мне нанесли поражение, и я стремлюсь к реваншу»104.
В тот же день, 19 сентября, Канкло отправил рапорт военному министру об этом бое. «Мятежники, - добавлял он, - были сдержаны и отброшены на полтора лье от Гетинье Обером-Дюбайе. Армия располагается биваком перед городом, авангард – впереди на своем посту, горящий желанием загладить свое поражение и возвратить свою артиллерию. Потери врага очень значительные, наши – меньше; у нас много раненых, в том числе генерал Клебер»105.
В своих записках Клебер, подробно описывая этот бой, отмечал ожесточение, проявленное обеими сторонами и, главным образом, твердость и самоотверженность 2 тысяч солдат авангарда, которые в течение четырех часов сопротивлялись натиску 20 тысяч вандейцев. «Никогда не видел, - добавляет Клебер, - более ожесточенного боя. В тот момент, когда я отдавал приказ правому флангу двинуться вперед, я получил пулю в плечо. К счастью, она не прервала мое руководство. При отступлении я использовал все, что меня окружало, чтобы не загромождать проход для артиллерии и вытащить пушки, однако один из зарядных ящиков был разбит в дефиле и все усилия оказались бесполезными. Четыре пушки и столько же зарядных ящиков попали в руки врага.
Канкло был во главе подкрепления, прибывшего ко мне в Гетинье. Вимё стремительно бросился на неприятеля: эта неожиданная атака смутила его (неприятеля) и он бросился бежать.
Потери в этот день были очень значительными с той и другой стороны. Я сожалею об отважном Шевардене, командире батальона егерей Соны и Луары, прикрывавшем отступление; о Рифле, друге Мерлена, который добровольно последовал за ним. В числе раненых оказались Гуа, глава третьего батальона Ньевр; храбрый Патри, командир батальона егерей из Касселя; Лоран, командир легкой артиллерией; Метивье, прикрепленный к штабу, и большое количество других превосходных офицеров.
Второй батальон департамента Юра, Седьмой и Восьмой батальоны Вогезы вели себя хорошо. Рота 7-го батальона легкой пехоты капитана Алье выказала огромную ценность. Эти егеря одни поддержали левый фланг и в одно мгновение отбросили неприятеля: из 80 человек, имевшихся в строю до боя, возвратились назад невридимыми только 40. Егеря Соны и Луары под командованием Шевардена5 со славой способствовали отступлению: их стойкость дала время для осуществления неспешного отступления с наименьшим замешательством. Мерлен сражался как лев.
Таким образом, - заключает Клебер, - имея две тысячи человек, я вынужден был вести бой на фронте, который постепенно увеличивался: левый фланг упирался в Тиффож, в то время как правый фланг простирался уже до Торфу»106.
Любопытно сравнить рапорт и записки Клебера с бюллетенем мятежников от 20 сентября. «Известно, - говорилось в бюллетене вандейцев, - с какой быстротой армия Майнца, спустившись от Нанта, прибыла в Монтегю и Клисон. Невозможно игнорировать преступления всякого рода (выделено мной – С.З.), которые она совершила: изнасилование, грабеж, убийства, поджог; она оставила за собой следы безбожных и варварских декретов, продиктованных национальным Конвентом6. Она готовилась к тому, чтобы сжечь завоеванную местность, когда Королевская армия, вышедшая из Тиффожа, направилась к перекрестку дорог в Шоле, где она соединилась с армией Анжеви. Обе объединенные армии сделали привал, а затем выдвинули свой авангард к Торфу.
Там находилась уже неприятельская армия; как только наш авангард заметил ее, он сразу же отошел назад к армейскому корпусу, разведав и узнав положение противника.
Несколько человек, мало привычные к таким военным движениям, уверовали в поражение и действительно устремились в бегство, однако армейский корпус... двинулся на врага. Генералы д'Эльбэ, Шаретт, де Боншан, де Лескюр, командовавшие своими колоннами, двинулись вперед, следуя за храбрецами с примкнутыми к ружью штыками и пикой в руке. Неприятель, озадаченный такой отвагой и не имея возможности воспользоваться своей артиллерией, которая стала для них бесполезной, вынужден был бросить ее и уступить, однако враг был преследуем с таким пылом, что оставил на поле боя три тысячи человек.
В этом бою были захвачены семь неприятельских пушек, несколько гаубиц, боеприпасы и съестные припасы разного рода, а также великолепный экипаж, который, как считают, принадлежал народному комиссару. Таким образом, эти глашатаи равенства не упускали случая выставить напоказ роскошь среди тех, которых они заставляют бороться с этими химерами.
В начале этого дела «синие» были преследуемы до Клисона. Говорят, что они уже оставили этот город и двигаются сейчас к Монтегю; армия (Королевская католическая армия – С.З.) не оставляет их в покое и по-прежнему преследует с тем же пылом. Дóлжно рассматривать это дело как начало, оно будет завершено только тогда, когда армии, прибывшей из Майнца... не будет более существовать»107.
Однако эта надежда руководителей восстания была слишком далека от воплощения. Неудача, испытанная авангардом в этом бою, не поколебала ни веры, ни мужества гарнизона Майнца и его командиров. Будущие события докажут справедливость этих слов...
Но это будет потом, а пока преимущество оказалось на стороне повстанцев, которые были преисполнены духа победы.
По словам одного из его биографов, Клебер испытал неудачу в деле у Торфу «из-за ошибки Бейссера, который должен был действовать на Тиффож, произведя диверсию против левого неприятельского фланга»108. По рапорту самого Бейссера, написанному генералу Канкло, «по крайней мере до второго приказа, он не считал обязанным направляться на Тиффож, потому что местные жители уверили его, будто с этой стороны дороги - непроходимы, а пункты – неприступны»109.
Правда, вина за поражение Клебера лежала не только на бездеятельности колонны Бейссера, но и двух колонн армии Сомюр: по словам Вестермана эти две колонны не только бездействовали, но и вовсе отошли более чем на восемь лье назад7. К счастью для республиканцев, неудача у Торфу8 была компенсирована успехами Аксо и Груши у Луе, где были захвачены две пушки.
Несмотря на то, что Бейссер не поддержал его у Торфу, Клебер, тем не менее, пишет достаточно благожелательное письмо, в котором надеется на его помощь в дальнейшем: «Я был очень растроган, мой дорогой, об участии, которое вы столь любезно проявили по поводу моего несчастья: моя рана не опасна. Если бы я был победителем, я остался бы (на поле боя) на несколько дней, чтобы позаботиться о ней; но меня побили и я спешу к реваншу.
Вы поможете мне добиться его. Из моего рапорта вы можете видеть, что Торфу и все высоты принадлежали мне, несмотря на упорство, с которым неприятель пытался ими овладеть, и лишь благодаря паническому страху, я потерял все эти преимущества. От триумфа до падения – часто всего лишь один шаг»110.
В письме, написанном Канкло 21 сентября, Клебер следующими словами охарактеризовывает неудачу у Торфу и вообще боевые действия в Вандее: «Любой генерал может быть разбит и он может вовсе не иметь за собой вины за это. Однако ничем нельзя оправдать неожиданность (в нападении), особенно в краю, где сама природа так настойчиво указывает, насколько необходимо вести разведку во время марша»111.
После неудачного дела у Торфу, Клебер попросил главнокомандующего Канкло не давать ему ни одной пушки до тех пор, пока он не возвратит обратно все те, которые были захвачены вандейцами 19-го числа.
Бейссер по-прежнему находился в Монтегю, образуя правый фланг Канкло и оказавшийся открытым всем нападениям. Канкло, не желая подвергать эти войска опасностям, приказал Бейссеру оставить Монтегю и приблизиться к основным войскам. Клеберу было приказано выдвинуться в направлении Монтегю, чтобы прикрывать отход Бейссера. Последний, однако, проявив нерадивость, оставил свою колонну, которая, не имея хорошего охранения, была застигнута врасплох стремительной атакой вандейцев Лескюра и Шаретта. Только благодаря упорству двух батальонов, которые были уничтожены мятежниками, республиканские войска сумели отступить, сохраняя некоторый порядок; артиллерия и обоз оказались во власти вандейцев.
В своих записках Клебер пишет об этих событиях следующее: «Я бивакировал у Бусе с 1800 человек моего авангарда; Бейссер не появился.
В час после полуночи Сен-Джеймс и Лавалет, адъютанты генерала Канкло, прибыли ко мне с известием, что Бейссер был неожиданно атакован у Монтегю, и что его войска отступили в беспорядке в направлении к Нанту. Канкло отдал мне приказ свернуться к лагерю у Клисона, куда я прибыл в начале дня.
Я бросился к генералу Канкло, чтобы узнать подробности поражения Бейссера. Я узнал, что его войска, находившиеся в городе без каких-либо предосторожностей, были неожиданно атакованы и не имели времени занять позицию; таким образом, беспорядочное бегство началось уже в момент атаки. Потери - очень значительные, однако они были бы намного больше, если бы не доблесть 79-го и 109-го полков, которые мужественно прикрывали отступление.
«Что касается нашей армии, - добавил Канкло, - она не имеет возможности приходить на помощь так стремительно в этой стране. Я собираюсь отдать приказ отходить к Нанту, где мы составим новый план»112.
Таким образом, план наступления республиканцев, принятый в начале сентября, не принес им практически никаких успехов. «Если армии Бреста и Майнца, - пишет Тьер, - не были поколеблены, однако армия Ла-Рошели вновь оказалась дезорганизованной, а все контингенты, состоящие из народного ополчения, возвращались к своим очагам, сильно обескураженные»113.
Обе стороны тотчас же стали обвинять друг друга в неудачах. «Филиппо, всегда самый горячий, - пишет Тьер, - написал в Комитет общественного спасения письмо, полное самого пылкого негодования, в котором он приписал измену контрприказу, данному колоннам армии Ла-Рошели. Шодьё и Ришар, комиссары в Сомюре, написали такие же оскорбительные ответы, а Ронсен устремился в министерство и в Комитет общественного спасения, чтобы разоблачить недостатки плана кампании. Канкло, говорил он, действовал слишком значительными массами в Нижней Вандее, оставив Верхнюю Вандею на все мятежное население, и привел к поражению колонны Сомюра и Анже. Наконец, распространяя клевету ради клеветы, Ронсен отвечал на упрек в измене упреком в адрес аристократии, одновременно донося на обе армии – Бреста и Майнца, - как наполненные подозрительными и злонамеренными людьми. Таким образом все больше ожесточался раздор между якобинской партией и партией, желавшей дисциплины и правильной войны»114.
27 сентября Ронсен выступил с обвинениями в адрес Канкло и Дюбайе в якобинском клубе, он говорил, что эти два генерала являются главными виновниками неудач и дезорганизации армии. Следствием его выступления было решение отстранить обоих военачальников от командования.
Возвратившись в Нант, Канкло занялся разработкой нового плана кампании, который он представил на рассмотрение представителям народа 24 сентября. Он был принят и отправлен в Комитет общественного спасения и генералу Россиньолю. План состоял в том, чтобы организовать две колонны: одна должна действовать из Нанта, другая – из Шатеньре, быстро проникнуть в центр Вандеи и произвести соединение. Этот проект был невероятно смел и опасен с теми небольшими ресурсами, которыми располагал Канкло. Сам главнокомандующий считал, что с солдатами из Майнца и гренадерами Блосса он может предпринять этот дерзкий проект, и они не обманут его ожиданий.
24 сентября представители народа, по предложению Канкло, выпустили следующее постановление: «Считая, что без дисциплины армия не может существовать, что без нее дóлжно ожидать только катастрофы вместо успеха, что хорошие солдаты сами будут настойчиво добиваться средств, чтобы предохранить армию от всего того, что противостоит их силам и триумфу республики, постановляем следующее:
Статья 1. Любой военный на действующей службе обязан оставаться на своем посту и не покидать его ни под каким предлогом.
Статья 2. Законы и решения, направленные против грабежа, будут исполняться со всей строгостью. Командиры будут ответственны за любой сговор или халатность, наказывая виновных незамедлительно.
Статья 3. Для обеспечения такого же исполнения предыдущих статей, командующий Национальной гвардии распорядится создать строгие и многочисленные патрули, чтобы хватать всех продавцов награбленного, которые должны быть наказаны по всей строгости законов. Любой военный на действующей службе, встреченный в городе и не имеющий разрешения с подписью его командира и визой генерала, будет тотчас же заключен в тюрьму.
Нант, 24 сентября 1793 года. Подписано: Жилль, Филиппо, Тюрро, Рёбель, Мерлен, Рюэль, Каваньяк»115.
На следующий день представители народа писали своим коллегам в Сомюр, пытаясь убедить их способствовать предстоящему наступлению: «Успокоив Нант и восстановив наши коммуникации, мы решили двинуться на Мортань. Мы будем там в конце месяца или в начале следующего. Генерал Канкло написал об этом генералам Шальбо и Мешковскому.
Ознакомив вас с нашими намерениями, мы, уповая на вашу любовь к родине, надеемся, что со своей стороны вы приложите все усилия, чтобы протянуть нам руку помощи, поскольку вы должны чувствовать, что армии Бреста и Майнца, совершенно покинутые, могут быть уничтожены. Мы не смеем даже измерить масштаб ущерба от подобной потери. Мы здесь присовокупляем копию нашего официального предписания, чтобы просить присоединить части гарнизона Майнца, находящиеся в Сомюре, Туре и близлежащих окрестностях»116.
В своем ответе представители народа в Сомюре писали: «Мы вам направим все части, оставшиеся здесь от армии Майнца. Временное пребывание этих войск было вызвано обстоятельствами. Мы повторяем вам также, что дивизии Сомюр и Анже не имеют возможности совершать значительные маневры. Шальбо получит приказ собрать значительный корпус для помощи вам. Он будет в любом случае сильно занимать врага. Поверьте, граждане коллеги, что мы болезненно переживаем за вынужденное бездействие части нашей армии, но эти две колонны в таком состоянии, что нет никакой возможности их выдвинуть вперед. Это значило бы - неминуемо подвергнуть их новой неудаче»117.
25 сентября Канкло выпустил приказ, гласивший: «Армия должна быть готова к маршу сегодня между девятью и десятью часами утра. Генерал призывает всю армию к наибольшему единству, порядку и безмолвию перед боем...»118
Следуя этому приказу, авангард Клебера двинулся к Ремуйе, основные силы - в Эгрефей, где и оставались 25-го и 26-го.
27 сентября Канкло выпустил приказ, в котором предупреждал армию, «что она в окружении врагов», поэтому запрещается удаляться от лагеря; армия должна двигаться только группами, проводить дальнюю разведку и соблюдать полнейшее молчание; армия должна привыкнуть к тому, что ей придется быстро менять свое расположение в ту сторону, откуда неприятель производит атаку119.
В тот же день авангард двинулся между Сент-Илер-де-Луле и Монтегю. Штаб-квартира находилась в Сент-Илере, где оставалась до 30 сентября. Клебер распорядился занять Монтегю небольшим отрядом и установить сообщение с основными силами авангарда. В своих записках он пишет: «С начала кампании войска под моим командованием ночевали в палатках только в этом лагере и в Монтегю, потому что предусматривалось оставаться там некоторое время. Там мой авангард был усилен 4-м батальоном с Рейна, батальоном гренадеров гарнизона Майнца под командованием Ажерона, 32-м полком под командованием батальонного командира Сен-Сове, и, наконец, семнадцатью ротами гренадеров, под командованием аджюдан-генерала Блосса, что довело численность авангарда до 3 тысяч человек»120.
28 сентября Канкло направил полубригаду и 30 кавалеристов на Клисон с задачей захватить этот город, если неприятеля там нет, в противном случае возвратиться обратно. Небольшой отряд вандейцев, находившийся там, почти не оказал сопротивления и поспешно отступил. Сам Канкло и представитель народа Мерлен де Тионвиль участвовали в этом деле.
Генерал Шальбо, со своей стороны, оставался в Шатеньре. 30 сентября он поручил Вестерману во главе 1200 человек осуществить разведку боем в направлении на Реомюр; успех был полным: селение оказалось в руках республиканцев, а мятежники поспешно отступили.
Между тем, на острове Нуармутье, где владычествовал Шаретт, возобновились боевые действия, в которых успех сопутствовал исключительно мятежником.
Взаимные упреки и обвинения с той и другой стороны, последовавшие после неудачных действий республиканцев в перид с 2-го по 20 сентября, докатившиеся до Парижа, выступления некоторых представителей народа в Конвенте о положении дел в Вандее, способствовали тому, что якобинское правительство решило осуществить кардинальные перестановки в командном составе республиканской армии. Над некоторыми генералами нависла угроза отстранения от должности. Особенно это касалось генералов Канкло и Дюбайе.
27 сентября военный министр направил в Тур гражданина Комона с задачей наблюдать за подозрительными умонастроениями в штаб-квартире. 30-го он писал генералу Дюбайе: «Временный исполнительный комитет, - пишет военный министр, - поручил мне сообщить вам, чтобы вы безотлагательно отправлялись к нему (к Комону – С.З.) для предоставления всей информации, которая ему покажется приемлемой, о состоянии дел в Вандее и об операциях, имевших место до сего дня, начиная с вступления в Нант»121.
Нетрудно понять, что это письмо было только предлогом для отстранения доблестного генерала и удаления его из армии, поскольку решение о чистке уже были принято.
В тот же день военный министр писал генералу Лешелю, решение о назначении которого главнокомандующим войсками в Вандее вместо Канкло должно было вот-вот быть принято: «Необходимо, чтобы вы немедленно отправились в Нант для совещания с членами Комитета общественного спасения, которые находятся там. Вы должны обсудить дела в Вандее. Декрет, который должен быть принят, а также постановление Комитета, которое, вероятно, уже отправлено, будет основой для вашей совещания.
Республика, - добавляет далее министр, - собирается предоставить вам большое свидетельство доверия, и вы скоро узнаете о ее намерениях»122.
В тот же день генералы Саломон, Рей, Говильер, Груши, Мешковский, Бефруа, Нувьон и Бюрас были временно отстранены от своих должностей. Генералы Мену и Дюйу были совершенно отстранены от дел. Генерал Тюрро 18 сентября стал дивизионным генералом и получил должность командующего армией Восточных Пиренеев. Аджюдан-генерал Мюллер стал дивизионным, а Канюэль – бригадным генералом. Большое количество офицеров получили звание генерала. Несмотря на такие повышения, Клебер, Вимё, Бопюи и Аксо получили не повышение по службе, а только подтверждение звания бригадного генерала, к которому их представили после осады Майнца.
1 октября Канкло продвинулся до Монтегю, выдвинув разведчиков до Сен-Фюльжана, чтобы попытаться связаться своим правым крылом с колонной Люсона в случае перехода в наступление.
В своих записках Клебер писал: «Небольшой передовой отряд располагался у Сен-Жоржа, подожженной деревни на большой дороге в Ла-Рошель, в одном лье от Монтегю. Мост и овраги охранялись гренадерами Блосса при двух пушках. Сам авангард занимал очень выгодную позицию приблизительно в трехстах туазах от этого моста.
Первая колонна находилась близ Монтегю, имея своим правым флангом дорогу в Ла-Рошель и левым примыкала к Клисону.
Резерв Аксо, бивакирующий по ту сторону Монтегю, имел левый фланг на дороге в Ла-Рошель, правый фланг простирался до правого крыла колонны Клисон, чуть отклоняясь назад.
Два батальона гренадеров находились в Монтегю для охраны замка. Верен привел в оборонительное состояние этот пункт, насколько это было возможно. Мы нашли, - добавляет Клебер, - колодец замка, заполненный трупами солдат Бейссера»123.
2 октября Клебер приказал Тарге атаковать передовые посты вандейцев, находящиеся на расстоянии ружейного выстрела. Мятежники, отказавшись от намерения оказать сопротивление, поспешно ретировались.
Еще не зная об отстранении генералов Бефруа и Мешковского от командования, Канкло писал им, рассчитывая на их поддержку. Когда же главнокомандующий узнал об этом, - это сильно ударило по плану кампании. Генерал Леком был отозван к Шатеньре генералом Шальбо с большей частью колонны Люсона, оставшаяся часть попала под командование генерала Барда и аджюдан-генерала Марсо. Таким образом, генерал Канкло оказался в этот момент без поддержки других колонн. Тем не менее, 5 октября главнокомандующий отдал Клеберу следующий приказ: «Авангард под начальством Клебера двинется ровно в полночь к Тиффожу. В случае успеха, он предупредит главнокомандующего и установит военный пост; или отойдет к корпусу, который остался позади на одном уровне с армейским корпусом»124.
Этот приказ был выполнен с наибольшим успехом. Все детали этого дела мы находим в рапорте генерала Канкло представителям народа: «Ваш храбрый и достойный коллега Мерлен пожелал, чтобы я направил вам отчет о нашем деле этим утром 6 октября. Это дело было проведено блестяще, благодаря хорошим распоряжениям генерала Клебера, находящегося во главе авангарда армии, а также неустрашимости аджюдан-генерала Блосса и батальонных командиров Тарге и Дюбретона, которые находились во главе (солдат).
Я выехал в два часа утра с гражданином Мерленом, вашим коллегой, и с колонной из 1200 человек пехоты и 50 конными егерями, объединенными с ротой драгунов ... - Вилэна, которые обычно сопровождают меня вместе с отрядом жандармерии штаб-квартиры. Я предполагал расположить эти войска эшелонами между армией, которая осталась в лагере и наступающим авангардом...
Генерал Клебер предупредил меня, и я вместе с гражданином Мерленом был подле него вскоре после начала дела. Бой начался на флангах, но мятежники во множестве находились в центре, в пункте, где располагалась их батарея, и в позиции, непреодолимой для любой другой армии, кроме республиканской. Каждый батальон, каждый взвод, каждый солдат следуя только своей храбростью, вел себя так, как если бы был самым умелым тактиком. Атака частями, общая атака, лобовая, на флангах, маневры отважной кавалерии, - все это беспрерывно применялось обеими сторонами. Сражающиеся настолько перемешались, что было невозможно использовать с обеих сторон артиллерию. Тем не менее, представитель народа (Тионвиль – С.З.) распорядился дать несколько залпов, однако все залпы, к счастью, не затронули наших солдат и привели в изумление врага.
Наконец, он должен был уступить и сделал это, оставив нам на поле боя две пушки: одна - четырехфунтовая, другая – восьми, и два полных зарядных ящика...»125
По словам Обинье, солдаты из-под Майнца, которыми командовал Клебер, «покрыли себя новой славой. Трижды отбрасываемые, они три раза возобновляли свои атаки, несмотря на огромные потери...»126
Между тем, 1 октября департамент Нижняя Луара, исполняя декрет Конвента, оставив в покое армию Бреста, переименовал армию Ла-Рошели в Западную армию. Генерал Лешель назначался главнокомандующим этой армии. Была подготовлена прокламация к армии, в которой говорилось: «Солдаты свободы, необходимо, чтобы разбойники Вандеи были истреблены до конца октября. Этого требует спасение родины. Нетерпение французского народа требует, чтобы своим мужеством вы это осуществили. Национальное признание ждет в это время всех, чьи качества и патриотизм безвозвратно упрочат свободу и республику»127.
Назначение генерала Лешеля командующим Западной армией оставлял не у дел в Вандее генералов Канкло и Россиньоля, однако последний, используя свои связи, стал командовать армией Бреста. Канкло же остался без всякого назначения.
В своем письме генералу Лешелю военный министр писал: «Я вас предупреждаю, генерал, что Временный исполнительный совет, отдавая справедливость вашему патриотизму, мужеству и способности, назначил вас главнокомандующим Западной армии, предназначенной в самый короткий срок привести к покорности мятежников Вандеи. Эта армия сформирована из бывшей армии Ла-Рошель, гарнизона Майнца и войск армии Бреста, перешедших на левый берег Луары, чтобы прикрывать департамент Нижняя Луара. Приё, член Комитета общественного спасения, направляющийся в Нант, обязан разъяснить вам намерения Комитета.
Согласно мнению Комитета, необходимо иметь только две дивизии в Западной армии: одна, наиболее значительная и деятельная, - со стороны Нанта, другая, менее сильная и менее активная — со стороны Сомюра. Эта дивизия будет совершать маневры, которые ей будут указаны в генеральном плане и который будет утвержден после прибытия гражданина Приё.
Вы разместите в городах официальные предписания, названные законом от 23 августа, чтобы противодействовать излишествам мятежников; вам необходимо охранять достаточными силами Сомюр, Пон-де-Се, Ла-Рошель и Сабле; вы будете принимать во внимание, как основу ваших действий, чтобы декреты и решения Комитета общественного спасения исполнялись в Вандее.
Проведите перемены в штаб-квартире, чтобы заменить тех, кто не является республиканцем на тех, кто таковым является; это обеспечит вам успехи, которые вы не достигните без этого. Прислушайтесь к голосу патриотизма и, главным образом, к находящемуся здесь гарнизону Майнца, который продолжительное время заключенный на чужой территории мог укрепиться, так же как мы, в истинных принципах нашего правительства.
Обратите внимание, чтобы во время движения соблюдался порядок. С доверием, которое вы уже внушили, возможно многое. Отчизна, назначившая вас, рассчитывает, что вы будете хорошо руководить нашими братьями по оружию»128.
Вечером этого дня прибыл декрет Конвента, который отстранял Канкло, Обер-Дюбайе и Груши от занимаемых должностей. Эту новость главнокомандующий встретил с достоинством. В письме к представителям народа, он писал: «Позвольте мне, граждане представители, льстить себя надеждой, что уношу с собой ваше уважение; осмелюсь сказать, я его заслужил; и в каком бы положении я не оказался, я заслужу его всегда»129.
В письме военному министру Канкло писал: «Завтра я отправлюсь в Нант, чтобы обрисовать моему преемнику настоящее положение армии, которая не избавилась от опасностей. Присутствие генерала для этого необходимо. Я сам дам все разъяснения с искренностью, прямотой и большим желанием»130.
Вручив генералу Вимё, как старшему генералу, временно исполнять обязанности командующего войсками, Канкло отбыл в Нант. Однако Вимё тотчас же написал представителям народа письмо, в котором отказывался от этой высокой должности. «Мой возраст, - писал он, - моя долгая служба, мое здоровье, не столь хорошее знание края, где происходят военные действия, не позволяют мне приступить к командованию армией, от которой зависит самые дорогие интересы республики...»131
Тем не менее, Клебер именно ему направил рапорт о событиях 6 октября у Тиффожа: «Многочисленные рапорты и все сообщения стали основанием, как вы знаете, мой генерал, решения между представителем народа Мерленом и генералами Канкло, Обером-Дюбайе и мной. Вследствие этого решения, я получил приказ выступить со всем моим авангардом и направиться к Тиффожу. Я был уже верхом в 11 часов и отдал самые утвердительные распоряжения для своего отправления в полночь.
До своего отправления, я разделил свои войска на три колонны: первой, куда входили егеря из Касселя, Франкский легион и егеря Кот-д'Ора, командовал батальонный командир Тарге; вторая находилась под начальством аджюдан-генерала Блосса и состояла из 17 рот гренадеров армии Бреста и егерей Шаранты. Я возглавил третью колонну, куда входили рота 7-го батальона легкой пехоты, батальон гренадеров, полубригада Траво и рота Нантского легиона. Представитель народа Мерлен и главнокомандующий Канкло следовали за нами с двумя артиллерийскими орудиями и 1200 солдатами, которыми командовал бригадный генерал Шерб. Эти последние войска должны были служить нам резервом. Из-за дефиле, которое я должен был пересечь, я только на рассвете смог прибыть на высоты деревушки Трез-Сетье. Очень оживленный огонь подтвердил правоту рапортов и присутствие врага; храбрец Тарге... предупредил меня, что он встретил передовые посты Католической армии и что он их отбросил; что они, свернувшись, расположились под прикрытие своей армии, которая ему показалась довольно значительной. Я тогда приказал ему занять подходящую позицию для сражения и ожидать некоторое время, пока не подойдут другие колонны и не будут готовы к энергичной атаке.
Аджюдан-генерал Блосс, командующий второй колонной, предупреждая мой приказ, развернулся к сражению правее Тарге.
Воспользовавшись паузой в ожидании прибытия оставшихся колонн, я пытался вдохнуть в их душу неустрашимость, мужество, пыл, которые поглощали меня... я, как и вся моя штаб-квартира, решил погибнуть на поле боя или покинуть ее только победителем. В это время несколько солдат воскликнули: «Генерал, но у нас нет пушек». – «Нет, - ответил с живостью я, - однако мы все идем за теми, которые вынуждены оставить в Торфу». – «Браво, генерал, - послышалось в ответ». По настроению, которое я заметил в войсках, я понял, что они готовы покрыть себя славой. Я направил Траге слева, Блосса – справа, а сам двинулся в центре. Мы продвинулись совсем немного и наткнулись на врага: скрываясь за изгородями, он открыл со всех сторон ужасный огонь, который, сообщив нам о его численности, только воспламенил пыл наших солдат. При первых ружейных выстрелах, Шерб, столь же осмотрительный, как и смелый, приготовился к бою и расположил свои 1200 человек, которыми командовал, эшелонами, чтобы, в случае необходимости, прикрыть наше отступление. Я воздал ему, между прочим, всю похвалу за сообразительность и военные таланты, которые он продемонстрировал в этот счастливый день. Это было в тот момент, когда колонна правого крыла опрокинула неприятеля, чтобы достигнуть выгодной высоты, своими искусными маневрами и энергией неоднократно препятствуя мятежникам отрезать нас.
Наконец, все наши войска, утомленные боем, который длился уже более двух часов, и знавшие натуру врага... бросились в штыковую атаку с такой неустрашимостью и отвагой, которые характерны для республиканца, и благодаря которым добывают победу.
Таким образом, атака частями, всеобщая, лобовая, на флангах, - все применялись своевременно и беспрерывно. Солдаты настолько смешались, что невозможно было использовать артиллерию ни с той, ни с другой стороны. Тем не менее, Мерлен (Тионвиль – С.З.), который всегда мужественно устремлялся во главе каждой акции, посчитал своим долгом сделать несколько залпов. Он хотел только устрашить неприятеля, и его цель вполне удалась.
Наши бесстрашные солдаты сражались врукопашную, но гром пушек окончательно посеял страх среди мятежников, и они начали искать спасение только в бегстве. Мы тогда безостановочно преследовали их и настолько вплотную, что они не смогли увезти две пушки и два зарядных ящика, которые захватила колонна Тарге, подтвердившая этом бою репутацию, которую она и ее командир уже приобрели; ей помогали гренадеры 9-го пехотного полка.
Мой генерал, я не могу вам выразить чувства, которые вызвал во мне бесстрашный Блосс. Блосс сражался в пешем строю посреди них и вдохновлял своим примером; они вели себя геройски и в моей душе глубоко запечатлелось уважение, которое всегда заслуживают осторожность и мужество...
Мой генерал, необходимо назвать всех индивидумов армии, чтобы представить вам всех тех, кто отличился.
Прибыв на высоты Сен-Сенфорьен, я собрал мои войска. Мы стали бы хозяевами Тиффожа, если бы не предупреждение о решении врага атаковать наш лагерь; эта атака должна была осуществиться в тот же день из трех пунктов – со стороны Тиффожа, Клисона и Леже. Этот план, о котором мы узнали во время нашего пути, вынудил остановить стремительный марш наших победоносных войск, чтобы вновь повести их ко второй победе, если будет такая возможность.
В трех четвертях часа от Тиффожа Канкло, Мерлен и я приостановили наш отход и, чтобы не потерять плоды этого дня, мы отдали распоряжение гражданам Блоссу и Тарге продолжить с 1200 солдатами марш на Тиффож; однако мы рекомендовали им проявлять больше осмотрительности, чем мужество и возвратиться назад, если, как мы предполагали, они наткнуться на слишком превосходящего противника. Таким образом, как вы можете видеть, мой генерал, мы им поручили скорее рекогносцировку, чем экспедицию.
Я отвел оставшиеся войска вместе с двумя пушками и зарядными ящиками, которые мы захватили у врага. Прием, который они получили в лагере, добавил новую награду к тому приятному удовлетворению, которое дает уверенность в выполнении своего долга.
Именно ту самую армию д'Эльбэ и де Боншана, заявлявшую, что она всегда будет стремиться к победе, именно эту армию мы побили. Итак, мой генерал, 4 тысячи человек только что сразились с 30 тысячами...
Поклявшись в том, чтобы возвратиться только победителями, мы не извратили наши слова»132.
Между тем, Блосс и Тарге, проводившие рекогносцировку в окрестностях Тиффожа, несмотря на призывы солдат, не стали входить в селение и возвратились в лагерь.
Несмотря на радость от успеха у Тиффожа, многие в авангарде Клебера, узнав об отстранении Канкло от командования армией, были недовольны таким оборотом событий. «Этот день, - пишет Клебер в своих записках, - завершился событием, которое произвело очень большую сенсацию в армии. Канкло, Груши и Дюбайе получили известие об их отзыве и отъезде в тот же вечер в Нант. О них горячо сожалели не только солдаты, но также все генералы и офицеры. Поговаривали, что их пытались наказать за их же успехи. В лице Дюбайе я потерял личного друга»133.
Представители народа Филиппо, Жилль, Мерлен и Рёбель, видя как армию лишают хорошего генерала в тот момент, когда она совершает свое победоносное наступательное движение в центр Вандеи, были крайне возмущены. Они прекрасно понимали необходимость объединения в одних руках руководства военными действиями в Вандее, но они также понимали и то, что это должен быть умелый и опытный генерал.
Жилль и Филиппо поспешили написать в Комитет общественного спасения: «Мы направляем отчет в этой корреспонденции в Конвент об успехах нашей армии вчера днем против 25 тысяч разбойников. Генералы Канкло и Обер-Дюбайе получили известие о своем смещении на поле битвы, в момент победы, а генерал Груши получил его этим утром на пути в Монтегю, куда он вел колонну. Они поспешили подчиниться, и мы можем вас уверить, что, несмотря на то, что эти генералы пользовались полным доверием солдат, их отставка не произведет никакого неприятного движения, поскольку армия полностью предана республике и что она никогда не сопоставляет одного человека и родину. Однако, что действительно неприятно в этих обстоятельствах, так это то, что армия оказалась без генерала Россиньоля, который должен был, согласно приказу министра, заменить Канкло, но не прибыл сюда. Лешель, который должен был возглавить Западную армию, как говорят, может отправиться сюда в течение нескольких дней.
В результате, армия... осталась одна и без командира в центре Вандеи, имея перед собой и на своих флангах три значительные армии разбойников. Поражение одной из этих армий (вандейцев – С.З.), которая прикрывала Мортань вчера днем, должна была, по правде говоря, не только уменьшить опасности, но открыть нам дорогу в это пресловутое логово, и с сегодняшнего дня армия должна выступить, чтобы воспользоваться поражением врага. Отставка обоих генералов приостанавливает это решающее мероприятие. Мы собираемся назначить временного генерала. Наши действительные силы сводятся на этот момент к 9600 человек...»134
Назначенный главнокомандующим, Лешель, по словам Клебера, был невежественным и робким генералом, который ни разу не был под огнем. По словам Тьера, будучи «простым офицером в армии Ла-Рошели, его, как и Россиньоля, внезапно продвинули вперед, благодаря репутации патриота, однако был проигнорирован тот факт, что, не имея ни природного ума, ни храбрости Россиньоля, он (Лешель – С.З.) был плох и как солдат, и как генерал»135.
В результате этих несвоевременных и необдуманных действий, армия осталась без главнокомандующего. Назначенный было на эту должность генерал Вимё, - отказался. Тогда временно исполнять обязанности главнокомандующего армией было поручено Клеберу, о чем представители народа Мерлен де Тионвиль и Тюрро выпустили постановление следующего содержания: «Нант, 7 октября 1793 года. Гражданин Клебер, временно исполняющий обязанности главнокомандующего армией, приказывает:
1. бригадному генералу Клеберу приказано временно взять на себя главное командование армией...
2. с сегодняшнего дня генералу Бопюи взять на себя руководство авангардом и всеми войсками, находившимися под начальством генерала Клебера...
3. гражданину Шербу, аджюдан-генералу, взять временное командование над второй дивизией, ранее находившейся под начальством генерала Бопюи...
4. аджюдан-генералу, командиру бригады Блоссу взять командование над войсками в лагере при Ремуйе и ожидать там приказы главнокомандующего;
5. аджюдан-генералу Дюзира отправиться в Нант и взять временное командование над войсками в этом городе... и поддерживать связь с главнокомандующим;
6. гражданину Бессону исполнять функции аджюдан-генерала при генерале Бопюи;
7. гражданину Лефевру, батальонному командиру, взять под свое начальство авангард гражданина Блосса;
8. гражданину Лефевру-младшему исполнять функции аджюдана и аджюдан-генерала при гражданине Бессоне;
9. гражданину Дютилю исполнять функции аджюдан-генерала в колонне генерала Шерба.
Подписано: Мерлен и Тюрро»136.
Клебер без восторга воспринял известие о том, что на него возложены, пусть и временно, функции главнокомандующего армией. В своих записках он пишет по этому поводу следующее: «Я горячо возражал, не желая взваливать на себя бремя, которое считал выше моих сил. То, что меня успокаивало, так это надежда быть вскоре освобожденным, поскольку государственные бумаги извещали о прибытии генерала Лешеля»137.
Между тем, Лешель сначала направился в Сомюр, где встретился с представителями народа Энцем и Приё де ла Марном, срочно отправленных в Вандею Комитетом общественного спасения, и где Россиньоль и его окружение предоставили ему все свои негативные впечатления против генералов армии Майнца.
Выехав из Сомюра после этих встреч, новый главнокомандующий Западной армии прибыл в Нант вечером 7 октября вместе с представителем народа Каррье, которого Обинье характеризует, как «наиболее кровожадного из людей»138. Давая краткую, но объемную характеристику этой паре – Лешелю и Каррье, - биограф генерала Клебера пишет, что «если первый – был жесток, второй – являлся зверем и трусом»139.
Забегая вперед, скажем, что во время всего срока своего командования Лешель ни разу не появлялся на передовой; обычно он находился в хвосте армии вместе с обозом. На военных советах он не имел своего мнения для разрешения наиболее затруднительных вопросов; он не соизволял даже смотреть на карту и тем более изучать ее; на все возражения он лишь отвечал, «что необходимо двигаться на врага величественно и соблюдая порядок». Как замечает Обинье: «В отличие от генералов Конвента, требующих больше отваги от своих коллег, он требовал «величественности». И далее заключает: «Невозможно было извлечь из Лешеля что-либо иное, чем эту глупость, которая заставляла пожимать плечами всех настоящих военных»140. К счастью для всех, даже несмотря на свое непомерное самомнение, Лешель вскоре понял свою полную несостоятельность на посту командующего республиканскими войсками и передал свои полномочия Клеберу, который выполнял их от его, Лешеля, имени. Во время своего короткого пребывания на посту командующего Лешель настолько запутал и привел в упадок дела, что Клеберу пришлось приложить максимум усилий и талантов, чтобы восстановить все в более или менее сносный порядок...
Узнав о прибытии нового главнокомандующего, генерал Канкло встретился с ним и предоставил ему все сведения о положении дел в Вандее.
В своем письме военному министру генерал Канкло писал: «Я оставил армию, душа разрывается от того, что невозможно более служить с такими храбрыми республиканцами. Армия Майнца каждый день сокращается от потерь и болезней; в настоящее время она имеет не более 8-9 тысяч человек. Она невероятно патриотична, однако она нуждается в пополнении и организации... Я предоставил генералу Россиньолю все сведения, которые ему могут быть полезными относительно командования армии Бреста»141.
Таким образом, Канкло, имевший большой опыт, обладавший большим знанием людей и театра военных действий, благоразумием, хладнокровием и мужеством, безграничной деятельностью, любезным характером, сделавший так много полезного для армии, был заменен человеком, который поднялся наверх, благодаря интригам и крайним республиканским взглядам. Представляя портрет нового главнокомандующего, Клебер в своих записках пишет: «Комитет общественного спасения сообщал о Лешеле как о человеке, соединявшем отвагу и необходимые таланты, чтобы завершить эту слишком затянувшуюся и слишком жестокую войну. Однако вот свидетельства, которые, без преувеличения, ему дали те, кто его узнал и оценил. Он был самым трусливым из солдат, самым плохим из офицеров и самым невежественным из руководителей, которого когда-либо можно было видеть. Он не знал карту, мог с трудом написать свое имя и ни разу не приближался на расстояние пушечного выстрела мятежников. Одним словом, ничто не могло сравниться с его трусостью и некомпетентностью, его высокомерием, грубостью и упрямством»142.
О прибытии Лешеля сообщалось в прокламации представителей народа Энца и Приё к армии: «Солдаты Республики! Шестнадцать тысяч французов в этот момент под ружьем: они осуществляют национальную месть на два мятежных города (Лион и Тулон); они на марше, чтобы изгнать королей и их презренных рабов с территории республики. Ваша задача состоит в том, чтобы очистить Вандею от орд разбойников, которые ее опустошают.
У армий Ла-Рошели и Бреста не было необходимого единства в их управлении, потому что они были руководимы каждая своим главнокомандующим, чьи взгляды пересекались лишь иногда... Но национальный Конвент, проявляющий постоянное внимание и интерес к вам, решил прекратить это затруднение. Он постановил, чтобы один главнокомандующий руководил всеми солдатами, ведущими бой в Вандее, и эта армия будет именоваться Западной армией.
Воспоминания о Лафайете, Дюмурье, Кюстине, которые, чтобы завуалировать как можно лучше свою измену, начинали свою карьеру с побед, подали нации справедливые опасения к людям одной касты, которая подняла Европу против нас и увеличивает батальоны наших врагов. Их больше нет во главе наших армий; Канкло и Дюбайе, бывшие дворяне, - отозваны. Лешель, человек из народа, бывший солдат – ваш главнокомандующий.
Солдаты! Один человек – ничто, Республика – все. Вы не армия одного генерала, но армия Республики. Вы никому не принадлежите, вы подчиняетесь только закону. До сих пор одерживали победы вовсе не генералы, только ваша отвага, исключительно ваша храбрость: только благодаря ей... солдаты республики побеждают своих многочисленных врагов, укрывшихся за скалами или за тройными рядами редутов.
Война обучила республиканцев, мы можем обойтись без дворян, большая часть которых являлась заговорщиками. Все взгляды направлены на вас, представители народа будут здесь; предатели будут преданы суду, невежды - отстранены, интриганы будут изобличены и выгнаны.
Ваши достоинства помогут многочисленным батальонам, которым вы дадите пример отваги и дисциплины. Уже скоро сокрушительные колонны уничтожат разбойников и добьются славы, дав мир внутри республики.
Национальный Конвент постановил вознаградить в знак уважения армию, которая спасет свободу в этой кампании. Ваши распоряжения, ваши последние успехи, - все говорит о том, что вы его заслужите. Решительность, храбрые воины, и враг будет дрожать перед вами, поскольку вы не обратитесь в бегство перед ним. Гений свободы смотрит на вас; скоро все уступят мощи и воле свободной, великодушной и сокрушительной нации. Нант, 9 октября 1793 года»143.
Одновременно с этой прокламацией перед солдатами Западной армии было зачитано обращение Комитета общественного спасения: «Мятежный Лион покорен, только что республиканская армия вошла туда с триумфом. В настоящее время она режет на куски всех предателей. Не ускользнет ни один из этих подлых и жестоких сателитов диспотизма.
И вы, храбрые солдаты, вы также одержите победу; уже довольно долго Вандея утомляет республику. Действуйте, бейте, завершите; все ваши враги должны пасть одновременно. Каждая армия желает победить, будете ли вы последними, кто пожнет пальмовые ветви, заслужит славу истребителей мятежников и спасителей родины? У измены нет времени на действие перед неудержимым мужеством; бросьтесь на эти безумные и жестокие орды, которые вам представляет победа; раздавите их, чтобы каждый из вас смог сказать себе: «Сегодня Вандея уничтожена», и Вандея будет побеждена. Подписано: Эро, Билло-Варенн, Барер, Робеспьер»144.
Вечером 8 октября новый главнокомандующий генерал Лешель прибыл в Монтегю в сопровождении представителя народа Каррье и генерала Дембарре.
Генералы Клебер, Вимё и Бопюи были представлены ему. После чего был организован военный совет, на котором присутствовали также Мерлен де Тионвиль, Тюрро и Каррье. Клебер, исполняя до этого функции главнокомандующего, обрисовал Лешелю состояние и позиции, занимаемые армией, и, по предложению Мерлена, кратко разъяснил перед развернутой картой о том, что было сделано и что оставалось сделать в соответствии с планом генерала Канкло, чтобы в скором времени оказаться перед Мортанем и Шоле. Лешель слушал молча, не удосуживаясь даже взглянуть на карту. Затем, внезапно встав, он только и сказал: «Да, этот план очень мне по вкусу, однако только на местности нужно показывать. Необходимо действовать в порядке, величественно и массой»145. В ответ на слова новоиспеченного главнокомандующего Клебер с презрением свернул свою карту, а представитель народа Мерлен произнес, что выбор пал на самого невежественного из людей, чтобы скомпрометировать армию.
С этого момента, Клеберу, стараниями представителей народа, было поручено руководить операциями, ограничившись для вида отправлением отчетов Лешелю. Последний воспользовался таковым положением вещей, чтобы находиться подальше от поля битвы. «Удалившись от опасности, - замечает Тьер, - он ненавидел храбрецов, которые сражались за него, но, по крайней мере, он позволял им сражаться так, как им нравилось»146.
9 октября войска выстроились на смотр перед главнокомандующим. Представитель народа Каррье обратился к солдатам с речью, ответом на которую были крики: «Да здравствует республика!» После Каррье выступил Лешель, сказав, что он не должен жаловаться на прием, который он получил. «Тем не менее, - замечает в своих наблюдениях Клебер, - я узнал, что несколько голосов выкрикнули: «Да здравствует Дюбайе!» Я этого не слышал, однако я заметил, что этот возглас очень сильно задел генерала, который мне ничего не сказал, но с этого момента стал испытывать неискоренимую ненависть к армии Майнца»147.
В своем письме военному министру Лешель следующими словами описывал прием, оказанный ему войсками: «Войска, упомянув имена генералов Канкло и Дюбайе, тем не менее, оказали мне хороший прием. Человек – ничто, Республика – все.
Фактически 9075 человек в состоянии вести бой... Я отдал приказ войскам в Сабле и Люсоне усилить меня, оставив лишь столько, чтобы обеспечить безопасность этих постов.
Подкрепление будет составлять 3-4 тысячи человек, которые должны присоединиться ко мне в течение трех дней. Под начальством Шальбо должно быть 11 тысяч человек, в двенадцати лье отсюда, около Бресюира, чтобы броситься на Шатильон, административный центр мятежников. Мы будет двигаться каждый со своей стороны.
Шесть коммун хотят обещать верность Республике»148.
11 октября большое число жителей Вьевиня, Сент-Андре-Трез-Вуа и других пришло в Монтегю, чтобы сложить оружие. Им был оказан хороший прием; отправляя жителей обратно, республиканские власти обещали их коммунам свое покровительство.
В тот же день, вечером, был собран военный совет, на котором было решено продолжить выполнение плана генерала Канкло. Помимо этого было решено, чтобы Клебер возглавил гарнизон Майнца, вместо отстраненного Обера-Дюбайе. Для усиления этих войск были направлены батальон 79-го полка и два батальона 109-го полка, которые входили в колонну генерала Бейссера. «Таким образом, - пишет Клебер, - армейский корпус под моим командованием достиг приблизительно 10 тысяч человек»149.
На военном совете было также решено, чтобы аджюдан-генерал Блосс со своими 17 ротами гренадеров и 40 жандармами направился на следующий день по ту сторону Сен-Фюльжана, ближе к замку Л'Уа, чтобы объединиться с колонной из Люсона, которая должна прибыть в тот же день к этому пункту.
Колонна из Люсона получила приказ направиться 13 октября в Эрбье и, стараясь не задерживаться в пути, овладеть горой Аллует; на следующий день, 14-го, она должна выступить и направиться к Мортаню, где, расположившись на высотах левого берега реки Севр, должна была установить две батареи для обстрела города и моста.
Когда все передвижения были закончены к 15 октября, все офицеры собрались у Лешеля.
В это время Шаретт, увидев опасности, которые угрожали мятежникам в Верхней Вандее, отделился от основных сил и, отделавшись незначительным предлогом, ушел с намерением захватить остров Нуармутье. В результате, 12 октября он стал хозяином острова, благодаря неожиданной атаке и измене коменданта. Таким образом, он гарантировал себе не только спасение от разгрома своего отряда, но налаживание связи с англичанами, однако своим движением он подверг часть Верхней Вандеи на грань полного уничтожения.
В интересах общего дела, он, по замыслу остальных руководителей вандейского восстания, мог сделать намного больше, а именно, - атаковать колонну из Майнца с тыла и уничтожить ее. Пытаясь привлечь Шаретта к более активным действиям, они направляли ему письмо за письмом, однако единственным ответом была – тишина.
Овладение Шареттом Нуармутье, по словам Клебера, «встревожило всех, потому что опасались, что мятежники попросят у Англии помощь, которая могла принести нам вред. Лешель не произнес ни одного слова, однако, устав слышать об этом, он с нетерпением спросил: «Что такое этот Нуармутье? Где это?..» И далее Клебер с недоумением заключает: «А между тем он командовал в Ла-Рошели!»150 Правда, Клебер не знал, что Лешель командовал армией Ла-Рошели только около двух недель и смог посетить только Рошфор. Однако это ни в кое мере не снимало с Лешеля ответственности в совершенном незнании не только театра боевых действий, но и географии.
В своем письме от 13 октября, военный министр, высказывая свои пожелания новому главнокомандующему Западной армией, в частности писал: «Нам не доставало до сих пор только согласованности в наших операциях. У вас есть полномочия, и вы заставите уважать их всех тех, кто находится под вашим начальством.
Эта гнусная война длиться по настоящий день только потому, что каждый желал действовать только со своей стороны, следуя в наибольшей степени своему мелкому тщеславию и самолюбию, нежели благу своей родины. Я убежден, что подобные сочетания никогда не войдут в вашу республиканскую душу»151.
В депеше от 14-го военный министр, касаясь гарнизона Майнца, в частности, пишет: «Следите за армией Майнца. Попытайтесь ее распределить, без назначения начальников колонн, по различным соединениям. Необходимо разрушить дух коллективизма, и чтобы не было ничего другого, кроме служения родине»152.
14 октября армия должна была выйти из Монтегю и начать наступательные действия. Перед маршем войскам была зачитана прокламация главнокомандующего следующего содержания: «Храбрые солдаты! Время, наконец, пришло, когда санкюлоты должны торжествовать над своими врагами. Вы идете на разбойников, республика – спасена. Ваше упорство, ваша отвага дают мне основание рассчитывать на самую полную победу, чтобы закончить войну, которая приносит несчастье родине. От успеха нашего оружия зависит судьба республики и все наше счастье.
Храбрые товарищи по оружию, действуйте с честью. Генералы, так же как и вы, санкюлоты, не отступайте... Мои друзья, необходимо уничтожить всю эту орду роялистов и фанатиков и навсегда обеспечить спокойствие нашей страны...»153
Между тем, вандейские руководители – д'Эльбэ, Лескюр, Боншамп и Ларошжаклен – сконцентрировали все свои силы между Мортанье и Шоле. Они расположили свои войска на превосходной позиции и решили защищать их до последней крайности.
Войска Клебера приближались к неприятельским позициям; колонна из Шатильона находилась недалеко, а колонна из Люсона также выдвигалась вперед и должна была разместиться между войсками Клебера и Шатильоном.
Таким образом должно было произойти общее соединение республиканских войск. 15 октября войска Клебера двигались двумя колоннами к Мортаню, который был эвакуирован мятежниками. Сам Клебер двигался слева, Бопюи возглавлял правую колонну. В то же время колонна из Люсона прибыла к Мортаню, надеясь найти здесь часть войск, которые Лешель должен был разместить на дороге. Однако главнокомандующий, который, по словам Тьера, «ничего не делал, не выполнил даже эту второстепенную заботу»154. Вследствие этого, колонна из Люсона подверглась неожиданной атаке со всех сторон войсками Лескюра. К счастью, Бопюи, шедший к Мортаню, был уже недалеко и вовремя пришел на помощь колонне из Люсона. В ходе ожесточенного боя, вандейцы были отброшены, а сам Лескюр получил пулевое ранение в голову и унесен с поля боя своими убегающими солдатами.
Пока происходил бой у Мортаня, на левом фланге Клебер столкнулся с вандейцами у Сен-Кристофа и вынудил их отступить.
Противник, отброшенный со всех пунктов, возвратился в Шоле. Наступившая ночь застала части республиканской армии, уставшие от длинного перехода и четырехчасового боя, разбросанными по всему полю недавнего сражения. Как замечает Клебер: «Мы могли потерять плоды нашей победы, если бы неприятель предпринял дерзкую вылазку»155.
Лешель, который отсутствовал в начале боя, появился неожиданно, жалуясь на офицеров, которые, по его словам, покинули его. Представитель народа Тюрро, присутствовавший при этом, едко заметил главнокомандующему: «Храбрецов никогда не видно в хвосте колонн».
Клебер, не имея возможности надеяться восстановить порядок в частях после сражения, ограничился тем, что расположил войска в две боевые линии на высотах перед Шоле. Тарге со своей легкой пехотой был ответственен за охрану моста и берегов реки Муан. Дивизия из Люсона занимала правый фланг. Поле рядом с дорогой служило штаб-квартирой для Клебера.
Именно туда прибыл молодой Марсо, чтобы засвидетельствовать Клеберу свое уважение и желание познакомиться с ним. Однако Клебер, и без того обеспокоенный своим положением, встретил Марсо прохладно, заметив: «Вы не должны были оставлять свой пост. Побыстрее возвращайтесь обратно. У нас будет время познакомиться в другой раз». Марсо задетый таким приемом, ушел очень недовольный. Правда, на следующий день Клебер сам прибыл к Марсо и засвидетельствовал ему свое большое уважение и доверие. С этого момента началась дружба этих двух необычайных людей.
Представитель народа Мерлен де Тионвиль отправил курьера в Шатильон, где, как предполагалось, должен был находиться Шальбо, чтобы проинформировать его о положении армии Майнца, а также чтобы он ускорил его движение к Шоле.
Около полуночи к Клеберу явился офицер и от имени генерала Лешеля, который возвратился в замок Тремблэ, заявил, что необходимо обстрелять из орудий и гаубиц Шоле. В ответ Клебер заявил, что у него нет ни одного батальона, ни одной роты более или менее организованных, что Тарге, охраняющий мост через Муан, только услышав грохот орудий, может свернуть свои войска и броситься к нему на помощь; между тем, неприятель может воспользоваться этим обстоятельством, чтобы совершить сильную вылазку, которая может привести его войска в еще большее замешательство. «Впрочем, - добавил Клебер, - передайте генералу, что завтра в восемь часов мы войдем в Шоле и, возможно, без боя»156.
«С рассвета 16-го, - пишет Клебер в своих записках, - мятежники произвели несколько выстрелов из пушки, установленной на эспланаде замка Шоле.
Я распорядился ответить огнем своей артиллерии, а сам стал располагать к бою батальоны и бригады в две линии. Противник эвакуировал город; Тарге и Блосс, которыми руководил генерал Бопюи, прошли через него и двинулись далее на высоты за Шоле. Я, вместе с Савари, который изучил эту местность, стал знакомиться с позицией, которую должна была занять армия по ту сторону Шоле. Я определил замки Буагроло и Ла Трейе, как опорные пункты; таким образом, позиция армии должна была образовать дугу, крайними точками которой являлись оба эти замка, с Шоле – в центре. Впрочем, местность была настолько пересеченной на всем протяжении фронта, что едва ли можно было что-либо видеть на расстоянии пистолетного выстрела. Следовательно, необходимо было сохранять большую предосторожность и произвести разведку многочисленными патрулями. Кроме того, левый фланг скрывал довольно обширный лес Шоле, который требовалось занять многочисленной пехотой.
Перед лесом Шоле, на дороге в Мей, местность, наиболее открытая (ланде де Ла Папинье), была предназначена для авангарда; легкий авангард должен был выдвинуться к Мею.
Расположение дивизий было определено следующим образом: резерв генерала Аксо – на левом фланге – должен был защищать дорогу в Сен-Макер и лес Шоле; он должен был, кроме того, поддерживать и прикрывать отступление авангарда, если бы он был отброшен.
Бригада из Люсона – в центре; она должна была оборонять выход из теснины между Шемийе и Тремантином.
Бригады Шерба и Вимё – на правом фланге бригады из Люсона, прикрывая и поддерживая ее в случае надобности. Они должны защищать большую дорогу из Шоле в Шемийе и мосты Се через реку Муан...»157
Клеберу не нравилась позиция, которую заняли его войска у Шоле, о чем мы находим соответствующую запись: «Эта позиция, - пишет Клебер, - имела, между тем, огромный недостаток, а именно, путь отступления лежал только через единственный каменный мост в Шоле. Этой причины, без сомнения, было достаточно, чтобы отказаться от нее, однако меня вынудили остаться на ней следующие соображения:
1. Было невозможно предположить, что разбитый неприятель придет в себя и предпримет атаку в тот же день и должен начать передвижения на следующий день.
2. С минуты на минуту ожидался подход колонны Шальбо. Она должна была расположиться на позиции, которая армия занимала накануне.
3. Наконец, я во многом полагался на качество войск, находящихся под моим начальством, на сообразительность и решительность их командиров»158.
Говоря о главнокомандующем Лешеле, Клебер пишет: «Если в этих диспозициях не идет речь о генерале Лешеле, то это означает, что бездарность побудила его поручить мне руководство операциями, о которых я должен, тем не менее, отчитываться этому генералу с традиционной почтительностью.
Когда все диспозиции были приняты, я направился представить отчет Лешелю, который, без какого-либо рассмотрения, ограничился тем, что рекомендовал передвигаться величественно и массой»159.
К трем часам после полудня войска были расположены на своих местах. После чего Клебер распорядился распространить как в лагере, так и в Шоле строгий приказ, запрещающий грабеж и какие-либо крайности.
«К семи часам вечера, - пишет Клебер, - прибыли представители народа – Бурботт, Шудьё, Файо и Бельгард, которые, объединившись с Мерленом, Каррье и Тюрро, образовали коллегию из семи представителей. Стало известно, что корпус Шальбо может прибыть к Шоле только к полуночи, поскольку он измотан усталостью; было условлено, что он прибудет на следующий день. Передвижение колонны Шальбо завершилось только к двумя часам утра 17-го, где собралась в двух лагерях.
Генералы колонны Шальбо: дивизионный генерал Мюллер, бригадные генералы Вестерман, Канюэль, Шабо и Даникан»160.
Армия, собранная вокруг Шоле насчитывала 20-22 тысячи человек. Подтверждая другие донесения главнокомандующему о том, что республиканская армия не причинила жителям Шоле никаких бедствий9, генерал Бопюи в своем отчете писал следующее: «Граждане Шоле, без сомнения, вам засвидетельствовали, что все наши храбрые егеря, а также 17 гренадерских рот аджюдан-генерала Блосса, не останавливаясь, пересекли город и, ничего не предпринимая, наши егеря, побуждаемые моим голосом, двинулись по дороге в Бопрео, куда, как нас заверили, ушли мятежники»161.
В это время руководители восстания, собравшись в Бопрео, стояли перед нелегким выбором: какой путь избрать. При этом, им необходимо было учитывать, что крестьяне, идя воевать, брали с собой своих жен, детей, скот, скарб, что намного увеличивало количество людей и делало армию не такой мобильной. Ларошжаклен и д'Эльбэ стояли на том, чтобы погибнуть на левом берегу Луары; Тальмон и Отишан, которые имели большое влияние в Бретани, настаивали на быстром переходе на правый берег Луары; Боншан, имевший свои виды, как поговаривали, связанные с Англией, высказывался за переход через Луару и движение к северному побережью.
Однако для осуществления всех этих планов было необходимо разгромить республиканцев у Шоле, чтобы обезопасить свои тылы. Прежде чем перейти в наступление в направлении Шоле, было решено отправить отряд в четыре тысячи человек в Варад, чтобы подготовить все для перехода через Луару в случае поражения.
Итак, было решено двинуться на Шоле...
Между тем, утром 17 октября в стане республиканцев был собран военный совет. Клебер предложил отправить вперед оба армейских корпуса, не дожидаясь следующего дня. Было решено сохранить движение тремя колоннами: правая должна была двигаться на Жалле, откуда было удобно обойти позицию у Бопрео в случае, если неприятель будет иметь намерение там держаться, либо двинуться к Сен-Флорану, чтобы атаковать вандейцев с тыла, если бы они, как это подтверждали некоторые жители Шоле, имели намерение перейти Луару; центральная колонна должна была выдвинуться к Бопрео; наконец, левая колонна должна была двигаться к Жесте через Сен-Макер, чтобы перерезать пути отступления, если вандейцы захотели бы отойти через Валле к Нанту. Таким образом, эти три колонны, находясь в пределах досягаемости, могли оказать помощь друг другу в случае нападения, или быстро вновь соединиться в Монтрево, близ Сен-Пьер-Монлимара, чтобы двинуться на Сен-Флоран, если мятежники направятся туда.
Тем не менее, Марсо, а также некоторые генералы армии Майнца высказали некоторые опасения, а именно: они находили, что колонна Шальбо слишком изнурена, чтобы выполнить все необходимые передвижения; что армия Майнца, объединенная с небольшой колонной из Люсона, была слишком слаба, чтобы еще разделять ее; что нет никаких сведений о том, что противник имеет намерение перейти Луару и находится в Бопрео, а потому, они предлагали не разделять силы, а двигаться на Бопрео сплоченной группой.
«Этот маневр, - возразил Клебер, - имеет то преимущество, что для его разработки и выполнения нет необходимости ломать себе голову»162. На этом военный совет закончил свою работу.
«В то время как таким образом проходило обсуждение, - пишет Клебер, - часть армии мятежников действительно переходила через Луару у Сен-Флорана, в то время как корпус в 40 тысяч человек под командованием д'Эльбэ и Боншана двигался на Шоле, где, как они, без сомнения, предполагали, застанут врасплох наши войска, упившиеся вином и предававшиеся грабежу. Однако мы были настороже. Я отдал приказ направить отряды для постоянного наблюдения и быть готовым к бою.
Около двух часов после полудня я узнал, что авангард был атакован и передовые посты поспешно отступили. Тотчас я забил общую тревогу в городе и лагере и направился к левому корпусу, как наиболее слабому и наиболее неспособному обойти лес Шоле. Я там нашел Аксо, Сен-Сюзанна и Жорди, видевших все. Я направил адъютанта генерала Натте и моего помощника Бюкеля для наблюдения за неприятелем.
Бопюи просит помощь; два батальона моего правого крыла уже выступили, и я был против этого, не слишком рассчитывая, что противник ограничиться наступлением только на один пункт. Необходимо было прежде все осмотреть и ознакомиться с его истинными намерениями, поскольку на такой пересеченной местности отсутствие даже одного батальона могло привести к большим затруднениям. Впрочем, у авангарда был путь отхода через лес Шоле, уже занятый двумя батальонами для его прикрытия.
Тем временем, я послал аджюдан-генерала Дама найти одну из дивизий генерала Шальбо за рекой, чтобы усилить авангард Бопюи. Но внезапно канонада и перестрелка усилилась, авангард был вынужден отойти, преследуемый врагом.
Я помчался к головным батальонам Аксо на левом фланге и обратился к солдатам; повсюду я с удовлетворением отмечал поднятие их духа. Выдвигаемся вперед, однако неприятель уже захватил лес, и нам всем пришлось опасаться за левый фланг.
Я собрал один отступивший батальон и возвратил пост, потерянный им. В то же время я выдвинул вперед несколько резервных батальонов Аксо для его удержания. Среди них был 109-й полк с музыкантами во главе. Его горделивая поступь воодушивила душу даже самых обескураженных, каждый торопился последовать его примеру. Противник не ожидал этого и обратился в бегство. Тотчас же авангард присоединяется к возгласам своего храброго генерала, который, воспользовавшись беспорядком в рядах мятежников, стремительно атакует и преследует.
Центр и правый фланг были также атакованы двумя другими колоннами; Вимё командовал правой, его позиция была превосходна, вот почему я был спокоен относительно него; впрочем, генерал Дамбарре, офицер выдающийся, направился к нему, чтобы также давать ему советы.
Центр, состоящий из колонны из Люсона, под начальством Марсо был вполне прикрыт. Этот храбрый и молодой воин, также как его достойные товарищи по оружию, показали накануне, что они могут и на что еще способны.
В то время как все это происходило и бой на левом фланге был еще неопределенный, прибыла голова дивизии Мюллера, насчитывающая приблизительно четыре тысячи человек. Какое подкрепление в это критический момент! Она выдвинулась вперед, однако не достигнув высот, она, охваченная внезапным страхом, полностью развернулась и в беспорядке устремилась в Шоле, внеся и туда ужас и уныние. Солдаты давили друг друга, бросали свое оружие; никогда не было подобного беспорядка. Таким образом, не встретившись с противником, они уступили славу этого дня армии Майнца и колонне из Люсона.
Внезапно канонада в центре усилилась, я отправляюсь туда с Дама. Мятежники, собравшиеся в этом пункте, возобновили атаку. Марсо видит их и, не проявляя никакого волнения, выдвигает вперед свою артиллерию, которую он заботливо скрыл. Орда фанатиков была на расстоянии половины ружейного выстрела, совершенно не подозревая о хитрости; в ту же минуту шрапнель стала опрокидывать целые ряды. Удивленные мятежники останавливаются, проявляют колебание, поворачиваются спиной и последовали примеру своего правого крыла. В свою очередь, Марсо начал преследовать их. Я присоединяюсь к нему с пятью батальонами, которые я расположил эшелонами, чтобы содействовать нашему отходу в случае неблагоприятных событий.
Между тем, наступила ночь; мы были без продовольствия и далеко от Шоле, на дороге в Шемийе, в то время как завтра должны двигаться к Бопрео. Я распорядился бить отбой и возвращаться в лагерь. Левая колонна, оказавшаяся при своем преследовании на дороге в Бопрео, по которой должна быть завтра осуществлена атака, отправилась туда той же ночью и захватила этот пункт. Бой длился четыре часа.
Таким образом завершился этот кровавый и памятный день. Неприятель потерял двенадцать орудий, среди которых несколько двенадцатифунтовых. Д'Эльбэ и Боншан были тяжело ранены10. Никогда еще они не давали сражения, столь упорного, столь хорошо организованного, но которое, в то же время, было для них столь гибельным.
Мятежники дрались как тигры, а наши солдаты – как львы...»163
В своих записках Клебер с похвалой отзывается о многих генералах и офицерах, принимавших участие в сражении у Шоле.
Подводя итоги этого кровавого, но знаменательного для республиканской армии дня, Клебер пишет: «Я потерял 15-го и 17 октября в одной только моей дивизии четырнадцать командиров бригад, батальонных командиров и офицеров моего штаба – все мои друзья и товарищи по оружию армии Майнца...»164
Что же касается главнокомандующего Лешеля и его роли в этой битве, то Клебер пишет следующее: «Если в описании этого сражения не упомянуты генерал Лешель и его приспешник Робер, то это потому, что никто не может подтвердить, что видели их. Они все время оставались вне досягаемости орудий, на полпути в Буагроло. Лешель был очень раздосадован тем, что рядом с ним никого не было. Дамберре, которому он выразил свою мысль, ответил с прямотой и в манере, схожей с его поведением»165.
Подводя итог сражения у Шоле, один биографов Клебера пишет: «Лишенные двух своих лучших генералов, подавленные артиллерией Марсо, который этим днем был достойным конкурентом Клебера, вандейцы под конец разбежались во все стороны»166. Другой биограф замечает: «Таким был кровавый день Шоле, который покрыл трупами окрестности этого города и дезорганизовал, но не уничтожил, вандейское восстание»167.
Адольф Тьер, в свою очередь пишет относительно этого кровавого и памятного для республиканской армии дня: «Колонны из Майнца и Люсона были единственными, принявшими участие в сражении. Таким образом, 13 тысяч человек сражались с 40 тысячами. С той и другой стороны были проявлены самые большие качества, однако пунктуальность и дисциплина решили преимущество в пользу республиканцев. Марсо, Бопюи, Мерлен, который самолично наводил пушки, проявили самый большой героизм; Клебер обнаружил свой быстрый взгляд и энергию... Со стороны вандейцев д'Эльбэ, Боншан, продемонстрировав чудеса, были смертельно ранены; Ларошжаклен оставался единственным из всех руководителей и не пренебрегал ничем, чтобы разделить с ними их славные раны»168.
Бой длился с 10 часов утра до 6 часов вечера. Вандейцы поспешно и беспорядочно отступали. Несмотря на наступление темноты, Бопюи преследовал их по пятам. Вскоре к Бопюи присоединился Вестерман, который не пожелал отдыхать вместе с войсками после сражения. Преследование продолжалось долго, когда Бопюи и Вестерман стали подумывать о том, чтобы дать отдых своим солдатам. Однако мысль о том, что можно найти большое количество продовольствия в Бопрео, они все-таки решили продолжать преследование. Беспорядок в Королевской католической армии был настолько большим, что вандейцы даже не думали защитить Бопрео и оставили его с такой же поспешности.
В своем донесении главнокомандующему Бопюи писал: «Взятие Бопрео дополнило день Шоле. В час после полуночи мы появились перед замком. Выгодная позиция передовых постов, пушка для сигнала тревоги, - все говорило о сопротивлении. Прибыв к мосту, мы были встречены картечью; несмотря на укрытие, наше движение, между тем, замедлилось. Тотчас же я приказал барабанщикам бить сигнал к атаке, однако они исчезли... Спешившись, так же как Блосс и Савари, мы все побежали на этот мост с криками: «Да здравствует республика!» с такой резвостью, что канониры ударились в бегство, даже не сделав выстрела.
Порох, боеприпасы всякого рода, мука – вот наше завоевание; пленные, чьи оковы мы разбили и кто беспрестанно благословлял республику – вот наше вознаграждение»169.
Правда, радостные чувства Клебера, да и многих других офицеров, были уменьшены в связи с кровавой резней, осуществленный Вестерманом в Бопрео. Дело в том, что колонна Вестермана, вступив в Бопрео, захватила там четыреста вандейцев, раны которых не позволяли им продолжать отступление вместе с основными силами. Все мятежники были расстреляны. Таким образом Вестерман отомстил вандейцам за смерть такого же числа республиканцев, подвергшихся месяц тому назад аналогичной экзекуции.
Эта мясорубка вызвала только горькое сожаление в душе Клебера, которое, однако, он не высказал публично, помятуя о неудовольствии комиссаров Конвента относительно его взглядов на происходившее в Вандее и упрекавших Жана-Батиста в нехватке мужества.
Что же касается главнокомандующего Западной армией генерала Лешеля, то его рапорт в Комитет общественного спасения вызывает, мягко говоря, недоумение, поскольку ни в деле у Шоле, ни в деле у Бопрео его никто не видел. «Вчера, - пишет Лешель в отчете, - дивизия, во главе которой я находился, направилась в наибольшем порядке на Мортань. Я распоряжался всеми диспозициями, необходимыми для атаки этого пункта, считавшегося главным городом и оплотом мятежа... Мортань уже был оставлен, и мы стали хозяевами этого города после того, как уничтожили нескольких разбойников, которые входили в гарнизон. Двести наших пленных были освобождены11.
К этому времени, колонна из Люсона, уже объединившаяся с нами... согласно моему приказу двинулась к Шоле, где собрались мятежники.
Дивизия, которая занимала позицию впереди Мортаня, готовилась начать марш к Шоле; два батальона дивизии получили приказ усилить колонну Люсона12, когда я узнал, что она была атакована и даже подалась назад. Я распорядился тотчас двинуться ей на помощь, и сам направился с большей частью моих сил. Несмотря на многочисленность мятежников, ничто не могло противостоять доблести солдат свободы. Неприятель был преследуем вплоть до стен Шоле, где наша армия заняла позиции, постоянно ведя огонь; ночь прекратила одну из самых ожесточенных битв.
Неприятель, отброшенный с ущербом, бросил восемь пушек и возвратился в Шоле. Тогда я занял выгодную позицию всей армией перед стенами этого города, предполагая атаковать его на следующий день, как только будет возможно. Наконец утром наша артиллерия страшно загрохотала у Шоле, и после сильной канонады, продолжавшейся более двух часов13, войска республики захватили этот город, слишком продолжительное время осквернявшийся мятежниками. Двадцать восемь зарядных ящиков и несколько пушек остались в нашей власти; неприятель ретировался в беспорядке, большей частью в сторону Бопрео, который был энергично атакован нашей кавалерией14. В настоящее время армия занимает прекрасную позицию на высотах Шоле, и я готовлюсь сразу же преследовать мятежников до их последнего логова, как только она немного отдохнет.
Я не могу не засвидетельствовать вам о приятном удовлетворении, которое я испытываю, командуя столь храбрыми солдатами, и я сожалею о том, что не могу вам их всех назвать. Я ограничюсь только тем, что скажу вам, что каждый, как генералы, так и солдаты, хорошо исполнили свой долг и имеют право на общественное признание. Представители народа подавали пример доблести, идя во главе колонн. Мы должны сожалеть о бесстрашных защитниках республики, однако потери мятежников значительнее. Генерал Католической армии Лексюр был убит вчера15, а несколько других офицеров получили тяжелые ранения...
Я могу только вам повторить заверения в моей полной самоотверженности республике, и, будучи добрым санкюлотом, я использую все средства, имеющиеся в моей власти, для счастья свободы, равенства и блага народа, к которому я буду неизменно привязан.
Генерал санкюлот, главнокомандующий Западной армией.
Подписано: Лешель»170.
В рапорте от 19 октября Лешель, говоря об отражении атаки вандейцев на Шоле, пишет лишь несколько скупых строк: «17-го, в два часа после полудня, большая армия мятежников, численностью приблизительно 30 тысяч человек, явилась под прикрытием леса внезапно атаковать нас на высотах перед Шоле. Наш авангард, подавленный превосходством сил, был вынужден сначала оставить передовые позиции, которые занимал. Беспорядочная орда мятежников, руководимая своими самыми знаменитыми командирами, и которой предшествовала прекрасная артиллерия, отважно выдвинулась вперед, однако вскоре была остановлена и отброшена нашим армейским корпусом. Поражение разбойников было полным.
Они оставили нам двенадцать пушек. Их преследовали безостановочно со всех сторон, обширная местность была устлана трупами; д'Эльбэ и Боншан были смертельно ранены... Части нашей армии осуществляли преследование на расстоянии четырех лье и оказались после полуночи перед Бопрео – главном убежище разбойников... В этом городе были обнаружены фабрика по производству пороха, значительные склады селитры, большое количество орудий и зарядных ящиков»171.
Победа у Шоле принесла Клеберу звание дивизионного генерала, Марсо, так много способствовавший этому успеху, получил звание бригадного генерала. Как пишет биограф Клебера: «Именно этим днем датируется героическая дружба этих двух людей, столь много сделавших для понимания и уважения друг друга, двух храбрецов, честных и великодушных, убежденных республиканцев, но, прежде всего, французов; оба были одарены выдающимися воинскими качествами и судьба обоих – трагически погибнуть в самый прекрасный момент их карьеры, в полном расцвете жизни и таланта»172.
Мазе, отмечая союз этих двух выдающихся людей, пишет: «Клебер и Марсо, поддерживая друг друга, вместе сражались за спасение Революции и Франции. Это - одна из наиболее трогательных картин, которая когда-либо являлась людям!»173 После победы у Шоле, представители
народа поторопились написать в Конвент и в Комитет общественного спасения, что война в Вандее закончена, и что больше не существует разбойников, как они именовали восставших. Однако эти бравурные отчеты являлись слишком поспешными заявлениями и говорили о полном незнании противника со стороны комиссаров. Клебер, в противовес таким заявлениям, был более осторожен в своей оценке и был убежден, что военные действия в этой части Франции отнюдь не завершены. Клебер оказался прав: несмотря на неудачи последних дней, несмотря на огромные потери, на гибель двух своих руководителей, вандейцы не собирались складывать оружие и продолжали борьбу за дело короля.
На следующий день, 18 октября, в Бопрео вошли основные силы республиканской армии. Авангард Бопюи продвинулся к Сен-Флорану, где столкнулся с большим количеством бегущих республиканских солдат, кричащих: «Да здравствует Республика! Да здравствует Боншан!» Оказалось, что это были четыре тысячи республиканских солдат, взятые в плен ранее. Вандейцы решили отомстить им за свои поражения и смерть своих руководителей, готовясь расстрелять всех до одного, однако раненый Боншан перед своей смертью запретил что-либо предпринимать по отношению к пленным и отпустил на свободу.
В своих записках Клебер пишет об этом событии следующее: «... По дороге (в Бопрео – С.З.) мы встретили более четырех тысяч пленных. Ничего не было более трогательного, чем видеть эти жалкие, бледные и обезображенные жертвы, кричавшие нам издалека почти угасшими голосами: «Да здравствует республика!» Мы узнали, что они избежали смерти, благодаря просьбе Боншана, который, умирая вследствие своих ран, потребовал и добился их помилования; что армия мятежников, силой около ста тысяч человек, включая большое количество женщин, детей и священников, уже два дня осуществляла переход через Луару и что многие находились еще на островах этой реки»174.
Высший совет восставших, составленный из руководителей, которые были еще способны высказать свое мнение, обсуждал, если необходимость разделяться и переносить войну в Бретань. Некоторые предлагали рассеяться по всей Вандее и выждать лучших времен. В числе таких был и Ларошжаклен, который заявлял, что он лучше погибнет на левом берегу, чем перейдет на правый. Однако преобладало противоположное мнение, поэтому было решено собрать все отряды вместе и перейти через Луару. «Однако Боншан только умер и никто не был способен выполнить проекты, которые он готовил в Бретани, - пишет по этому поводу Тьер. - Умирающий д'Эльбэ был отправлен на остров Нуармутье; Лескюра, смертельно раненого, переносили на носилках.
Восемьдесят тысяч индивидумов, оставив свои поля, собирались нести опустошение на соседние поля и там стремиться к уничтожению, и ради какой цели, ради великого Бога! Ради абсурдного и с лицемерием защищаемого дела!
В то время как эти несчастные благородно подвергались такому злу, коалиция едва ли думала о них, эмигранты интриговали во дворах, и лишь некоторые храбро сражались на Рейне, но в рядах иностранцев. И никто не думал о том, чтобы послать хоть одного солдата, хоть одно экю в эту несчастную Вандею, уже отличившуюся в двадцати героических боях, а сегодня побежденную, устремившуюся в бегство и пришедшую в отчаяние»175.
Узнав от пленных о переходе вандейцев через Луару, срочно был созван военный совет, на котором встал вопрос: всей ли армии последовать за мятежниками, или образовать несколько колонн, чтобы прикрыть Анже и Нант в случае, если мятежники направились бы туда. Клебер предостерегал, что в Сен-Флоране вряд ли можно будет найти лодки и что двигать туда всю армию означало бы дать неприятелю время удалиться или вновь предпринять попытку овладеть Нантом или Анже. Он предложил направить в Сен-Флоран офицера с эскортом кавалерии, чтобы убедиться в реальном положении вещей; на следующий день отправить авангард к Сен-Флорану с дальнейшим выходом к Анже, и далее возвратиться обратно по левому берегу Луары, если он не обнаружит никаких переправочных средств в Сен-Флоране; оставаясь там в ожидании подхода оставшейся армии, послать офицера с соответствующим рапортом. Эти, вполне разумные доводы, убедили всех и было решено сделать все так, как советовал Клебер.
Капитан Отевиль, из Франкского легиона, выступил в тот же вечер с 30-40 всадниками и прибыл в Сен-Флоран 19-го, к трем часам утра. Там он нашел несколько пушек, зарядных ящиков и телег с зерном. Как только наступил день, он приказал открыть огонь из захваченных пушек по острову, на котором, по словам Клебера, «было замечено большое количество тех несчастных, которые бросились в воду, чтобы переправиться на противоположный берег реки. Мерлен и его коллеги, - добавляет Клебер, - по-прежнему преувеличивая в своих обзорах или, возможно, из-за политических мотивов, написали тогда в Комитет общественного спасения и в Конвент: «Да здравствует Республика! Война в Вандее закончена»... Увы! Она только поменяла театр военных действий»176.
Капитан Отевиль сообщал, что у Сен-Флорана никаких переправочных средств нет, а потому авангард генерала Бопюи получил приказ направиться к мостам Се форсированным маршем. Колонна из Люсона, которую накануне возглавил генерал Канюэль, получила приказ следовать за авангардом.
Генерал Аксо остался в Бопрео со своими частями. Ему было поручено отвезти пушки, зарядные ящики и многое другое, брошенное Королевской католической армией в этом городе. Затем он должен был разместить в разных пунктах гарнизоны, а с оставшимися войсками завершить покорение края. Таким образом, он, отделившись от армии, направился в местность, оккупированную отрядами Шаретта.
Остальная часть армии выступила к Нанту и вскоре расположилась биваком на большой дороге, недалеко от часовни Юлен. Там главнокомандующий встретил посланников из Нанта, которые просили его ускорить движение армии к городу, а также ускорить движение колонны Бопюи к Анже, поскольку вандейцы по-прежнему еще внушают страх.
После этой встречи Лешель отправил отчет военному министру о последних событиях: «Я тороплюсь присоединиться к дивизии Бопюи с оставшейся частью моих войск, несмотря на их крайнее утомление. Я готовился предпринять атаку Сен-Флорана, когда узнал, что мятежники оставили это последнее убежище в четырех лье от меня, и, от отчаяния, они сумели перейти Луару. Я тотчас же направил отряд в пять тысяч человек, который напал на их тылы и утопил многих16. Я отдал приказ командиру этого отряда попытаться перейти реку, чтобы продолжить преследование. Я стремительно двигаюсь с оставшимися войсками к Нанту, чтобы предупредить любые неприятные события в этом городе и захватить с обеих сторон мятежников. Я не успокоюсь до тех пор, пока не уничтожу их полностью, не давая покоя повсюду, где они будут собираться.
Я чувствую, насколько важно, после изгнания из убежищ, помешать им образовать новое ядро мятежа в других департаментах. Вандея, очищенная за восемь дней от главных объединений разбойников, ободренная их мимолетными успехами, дымящаяся от крови, устланная трупами и большей частью преданная огню, - поразительный пример национального правосудия, который должен устрашить местности, злодейство которых пожелало бы поднять восстание.
Посреди наших успехов, я радовался очень приятному удовлетворению освободить приблизительно шесть тысяч пленных, стонавших в оковах, и которые, вновь став свободными людьми, восклицали: «Да здравствует Республика!»177
При своем прибытии в Сен-Флоран генерал Бопюи написал Лешелю: «Луара перед нашим взором. Большая часть мятежников – на той стороне. Какое удовлетворение! Однако все было бы по-другому, если бы мы заняли Варад! Вся Франция была бы очищена, а Луара была бы их могилой...»178
21 октября он писал из Анже: «Мы движемся, мы всегда в пути, ничто не может остановить авангард, его сопровождают представители народа.
В Сен-Флоране я отдал новые диспозиции о наступлении без вашего участия, однако рядом со мной находились представители народа Мерлен, Тюрро, Шудьё и Бурботт, которые не только согласились со мной, но даже посоветовали их мне.
Гражданин Мерлен с частью войск взялся обследовать часть Ансени; генерал Канюэль, перешел Луару с колонной из Люсона, а я, с авангардом, после двенадцатичасового марша, прибыл в Анже, куда направлялись мятежники. По-видимому, даже это движение произвело на них некоторый эффект. Неприятель, который проявлял очень большое колебание, принял решение: он двинулся на Канде, и я также направляюсь на Канде. Я обещаю вам, генерал, вместе с представителями народа, которые помогают мне, не прекращать преследовать их до тех пор, пока они не сдадутся, либо не будут уничтожены. Согласно нынешнему положению вещей, я решил выступить завтра в три часа утра и направиться на Канде. Я не могу ожидать ваши приказы из-за слишком большого расстояния между нами, однако я договорюсь с генералом Канюэлем и генералом Оланье, который занимает позиции в Сен-Жорже, и я надеюсь, что республика вскоре увидит завершение этой удивительной и ужасной войны»179.
Примечания
1. Армия Майнца – 12 тысяч человек – была разделена на четыре колонны: Клебер командовал авангардом, Вимё – 1-й бригадой, Бопюи – 2-й бригадой, Аксо – резервом.
2. Ма́льва, или просви́рник (лат. Malva) — род растений из сем. мальвовых (Malvaceae).
3. Дословно: держа шпагу у спины.
4. Клебер во время боя был ранен в плечо.
5. Клебер, направляя Шевардена в бой с горсткой солдат, сказал, обращаясь к нему: «Тебя, возможно, убьют, но ты спасешь своих товарищей».
6. По меньшей мере странно слышать эти обвинения из уст людей, фанатично преданных и слепо исполняющих все распоряжения организации, именуемой христианской церковью, которая на протяжении стольких веков осуществляла эти же самые и другие преступления в еще больших масштабах, уничтожая десятки, сотни тысяч людей, стирая с лица земли не только деревни, но и целые города, распространяя свое христианское учение огнем и мечом по всей Европе и в Америке!
7. Письмо Вестермана Робеспьеру.
8. Оценивая солдат Клебера, д'Эльбэ говорил: «Если бы под моим командованием были 10 тысяч человек подобной отваги, я убежден, что наши дела не были так расстроены». // Pajol. Kleber... P. 46.
9. По этому поводу Тьер пишет: «Таким образом, все историки, которые говорили, будто Шоле и Мортань были преданы огню, совершили ошибку или выдвигали ложь». // Thiers A. Op. cit. T. 5. P. 117.
10. Боншан умер на следующий день. Умирающий д'Эльбэ был перевезен на остров Нуармутье.
11. В Мортане не оказалось ни уничтоженных разбойников, ни освобожденных пленных.
12. Этот приказ Лешель забыл отдать. Забывчивость, жертвой которой чуть не стал Марсо.
13. Было сделано два или три пушечных выстрела.
14. Неприятель был далеко от этого селения.
15. Лексюр был смертельно ранен на высотах замка де Ла Тремблэ, а не под стенами Шоле.
16. Капитан Отевиль, прибыв 19-го в Сен-Флоран, не обнаружил ни одного вандейца в городе.
|