Захаров С.

Вандея. 1793-1794.
Генерал Клебер.

Материал статьи предоставлен автором.

«Война в Вандее предвещала наиболее зловещее будущее для оружия Республики...» - с горечью признает один из участников этой войны³¹. Эти слова никоим образом не являлись ошибкой, поскольку начало войны в Вандее было не в пользу республиканских войск, терпящих одно поражение за другим.
С каждым днем восстание в Вандее расширялось все больше и больше, что не на шутку взволновало революционные власти. Национальная гвардия из Фонтене, двигаясь к Шантонне, была остановлена и разбита. Сам город Шантонне был разграблен. Генерал Вертёль, командующий 11-м военным округом, узнав об этом разгроме, направил генерала Марсе с 1200 солдат, составлявших частично линейные войска, частично – национальную гвардию, к Шантонне, который был возвращен обратно. У Сен-Венсана войска Марсе встретили отряд восставших, которые после небольшого боя отступили. Здесь Марсе пополнил свои силы еще на 1200 человек и 9 пушек. Продолжая свое движение на Сен-Фюльген, он снова встретил вандейцев и остановился, чтобы восстановить мост, который они разрушили. Около 4 часов после полудня, 18 марта, вандейцы, взяв инициативу в свои руки, атаковали войска Марсе. Воспользовавшись знанием местности, они начали обстреливать республиканских солдат, постепенно окружив их и приведя их в смятение. После обстрела со всех сторон, вандейцы стремительно атаковали отряд Марсе, который пришел в полное смятение и поспешно отступил, бросая пушки, боеприпасы, оружие.
«Эти успехи, - пишет Тьер, - ... стоили повстанцам имени вандейцы, которое они сохранили и потом, хотя война более активно проходила вне самой Вандеи. Разбои, совершенные в Марэ, вынудили прозвать их разбойниками, хотя наибольшее их число не заслуживало этого прозвища. Восстание распространилось в Марэ, потом дошло до окрестностей Нанта и Сабле, Анжу и Пуату и достигло окрестностей Вийе и Партене»³².
К апрелю восстание стало всеобщим и распространилось по всему краю. «Чтобы понять этот театр боевых действий, - пишет Тьер, - достаточно взглянуть на линию, протянувшуюся от Нанта через Порник, остров Нуармутье (ныне Нуармутье-ан-л'Иль), Сабле, Люкон, Фонтене, Ньор, Партене и возвращающуюся через Эрво, Туар, Дуэ и Сен-Флорен до Луары. Восстание, начатое людьми, превосходившие крестьян, которыми командовали, только своими природными качествами, было продолжено вскоре людьми высшего ранга»³³.
Разрозненные вандейские отряды, начав свои действия с успехов, вскоре соединились и составляли уже армию в 30 тысяч человек, которая получила наименование «Великая Королевская и Католическая армия». Объединенные отряды Боншана, д'Эльбэ, Лексюра, Ларошжаклена, Кателино и Стоффлета 3 мая прибыли к Туару. Штурм города был намечен на утро следующего дня.
Чтобы подойти к Туару, необходимо было переправиться через реку Туэ, которая окружала город почти со всех сторон. Командующий республиканскими войсками генерал Кетино распорядился защищать все переправы через реку. Вандейцы, следуя своей тактике, начали обстрел города из пушек, захваченных у республиканцев; помимо этого по всему берегу рассредоточились стрелки, которые успешно вели прицельный огонь по солдатам противника. Под прикрытием огня вандейцы устремились со всех сторон и переправились через Туэ.
Чтобы не подвергать жителей города ярости вандейцев, генерал Кетино отказался от дальнейшего сопротивления и положил оружие. Вандейцы вошли в Туар, проявляя уважение к жителям, которые должны были быть обязаны этому руководителям восстания, выпустившим приказ о недопустимости каких-либо крайностей. Единственно, что пожелали и осуществили вандейцы – сожгли «дерево свободы» и документы муниципалитета.
Один из руководителей восставших – Лексюр – пытался уговорить генерала Кетино перейти на сторону вандейцев, объясняя свое предложение тем, что очень уважает генерала и пытается спасти его от кары революционного правительства, которая непременно падет на Кетино за сдачу Туара. Однако Кетино отклонил это предложение.
Захватив Туар, вандейцы, под воздействием эйфории от успехов, начали проектировать более обширные планы. Вместо того, чтобы идти к Дуэ и Сомюру, руководители восстания решили перенести боевые действия на юг, намереваясь очистить от республиканцев Фонтене и Ньор. Лексюр и Ларошжаклен, взявшие руководство этой операцией, 16 мая двинулись к Фонтене. Попытка взять этот город не увенчалась успехом и вандейцы, потеряв около 4 тысяч человек, отошли. Несмотря на неудачу, ни Лексюр, ни Ларошжаклен не только не пали духом, но продолжали строить планы по захвату Фонтене.
Увеличив свои силы до 15-20 тысяч человек, восставшие вновь предприняли наступление на город и 24 мая овладели им, «несмотря на усилия, которые молодой Марсо развернул в этот день»³⁴.
Успех вандейцев у Фонтене, вынудил войска Шальбо и Сандо отойти к Ньору в большом беспорядке.
После этого успеха, «Лексюр обратился к жителям с прокламацией, в которой угрожал им самыми ужасными карами, если они будут предоставлять помощь республиканцам. После этого, вандейцы, следуя своему обычаю, разошлись, чтобы возвратиться к работе на полях; сбор был определен на 1 июня в окрестностях Дуэ»³⁵.
Насколько роялисты действовали успешно в северо-восточной части Вандеи, настолько неудачны были их действия в юго-западной части. В Нижней Вандее, где властвовал Шаретт, действия вандейцев были не столь внушительны. Энергичное наступление Булара, на соединение с которым через Машкуль спешил из Нанта отряд Бейссера, принудило Шаретта к отступлению. Благодаря своим прекрасным распоряжениям и дисциплине своего отряда, Булар в течение двух месяцев занял Нижнюю Вандею и даже сохранил передовые посты вплоть до окрестностей Паллюо.
Шаретт, правда, не пал духом и предпринял ответные действия, способствовавшие некоторому успеху вандейцев: 6 мая был взят Сен-Коломбен, 7-го – Сен-Желес.
17 мая Булар был вынужден отойти в Мотт-Ашар, близ Сабле, оказавшись в очень затруднительном положении, потому что два его лучших батальона, составленные исключительно из жителей Бордо, пожелали разойтись по домам как только вандейцы добились первых успехов.
Между тем, на театрах военных действий в Вандее установилась некоторая передышка: республиканцы восстанавливали свои силы после чувствительных поражений, вандейцы же, следуя заведенному обычаю не оставлять свои дома и поля надолго, возвратились к крестьянским делам, наметив общий сбор на начало июня.
Между тем, в руководящем штабе республиканцев произошли некоторые изменения: функции главнокомандующего, которые ранее выполнял генерал Беррюйе, были разделены между несколькими генералами. Бирон возглавил войска, расположенные в Сомюре, Ньоре и Сабле и именуемые армией Ла-Рошели; генералу Канкло было поручено начальство над войсками, именуемыми армией Бреста, и располагавшимися в Анже, Нанте и Нижняя Луара; наконец, войска, расположенные на побережья Шербура, были отданы Вимпфену, который, забегая вперед, позже станет генералом мятежников Кальвадоса.
Бирон, ранее выполнявший функции командующего Рейнской армии, с явным нежеланием отправился в Вандею, испытывая неприязнь участвовать в гражданской войне, в которой французы убивали французов. Прибыв в Ньор 27 мая, он нашел армию в ужасном беспорядке. Она состояла из недисциплинированного народного ополчения, направленного в Вандею без какой бы то ни было подготовки, без продовольствия и достаточного вооружения. «Составленное из крестьян и городских ремесленников, с сожалением оставивших свои дела, - замечает по этому поводу Тьер, - оно (ополчение) было готово самораспуститься при первой неудаче. Намного лучше было бы отослать обратно большую их часть, поскольку они совершали проступки в деревнях и городах, обременяли понапрасну возмущенный край, морили голодом народ, сеяли беспорядок, панический страх и часто вовлекали в свое бегство организованные батальоны...»³⁶
Республиканские войска в Вандее испытывали нехватку во всем, даже жалованье часто не выплачивалось; к тому же существовала неравная оплата линейных войск и волонтеров, что часто приводило к недовольству среди последних.
Чтобы навести порядок и организовать армию в Вандее, Конвент направлял туда одного комиссара за другим. Все крупные населенные пункты, такие как Тур, Сомюр, Ньор, Ла-Рошель, Нант были наполнены представителями Конвента, которые чаще всего не помогали армии, а являлись помехой для ведения успешных боевых действий против мятежников. Отношения между генералами и этими политическими посланцами как правило не складывались с самого начала. Ко всему этому прибавлялось то, что военный министр Бушот, со своей стороны, наводнил Вандею своими секретными агентами, выбранными среди якобинцев и монахов-францисканцев. Последние, совместно с представителями Конвента, верили, что проявляют усердие, обременяя страну реквизициями и обвиняя в деспотизме и предательстве генералов, которые хотели прекратить неповиновение войск или воспрепятствовать совершенно неуместным придиркам. Результат этого конфликта - хаос обвинений и ужасный беспорядок в командовании.
Такова вкратце общая картина в стане республиканцев к началу новых боевых действий, развернувшихся в начале июня.
В мае вандейский штаб, объединивший командиров и вожаков разных отрядов, создал Высший совет, орган, призванный управлять «завоеванной страной» во имя «законного монарха» Людовика XVII, юного сына казненного короля. Обосновавшийся в Шатийон-сюр-Севр, Совет стал чем-то вроде антиправительства и занимался изданием декретов, прямо противоположных по содержанию декретам Конвента. Как пишет Тьер: «Авантюрист, выдававший себя за епископа д'Агра и посланника папы, возглавил этот совет и, благословляя знамена, служа торжественные мессы, пробуждал энтузиазм вандейцев и, таким образом, выдавал им свой обман как очень полезный»³⁷.
Прибыв в Тур, Бирон подготовил план действий, согласно которому должны быть образованы четыре колонны, каждая по 10 тысяч человек, которые должны были двигаться концентрически к центру. Были подготовлены четыре моста в Се, Сомюре, Ньоре и Шиноне.
Пока шли все эти приготовления, Бирон отправился в Нижнюю Вандею, откуда, как он предполагал, могла исходить большая угроза, чем откуда бы то ни было. Он справедливо опасался восстановления коммуникаций вандейцев с англичанами, поскольку боеприпасы и войска, выгруженные в Марэ англичанами, могли ухудшить ситуацию и сделать войну слишком продолжительной.
Опасения Бирона были вовсе не беспочвенны, поскольку распространялись слухи о скором появлении десяти английских кораблей, а также о том, что бретонские эмигранты получили приказ отправиться на острова Джерси и Гернси.
1 июня, как и было запланировано, вандейские отряды собрались в пунктах сбора. Руководители восстания выпустили прокламацию от имени Людовика XVII и графа Прованского¹, регента Французского королевства при малолетнем принце, в которой именовали себя как командиры «Королевской и Католической армии».
Вандейцы намеревались сначала занять линию Луары и выдвинуться к Дуэ и Сомюру. Предприятие было дерзкое, но вполне осуществимое при существующем положении вещей. 7 июня войска Кателино - 20 тысяч человек - вошли в Дуэ и 9-го подошли к Сомюру. В ходе ожесточенного боя, в котором часть республиканских войск проявляла героизм и стойкость, а другая часть, - в основном ополчение, - слабость, город оказался в руках вандейцев. Как вполне справедливо замечает Адольф Тьер: «Робость одних делала бесполезным героизм других»³⁸.
В результате захвата Сомюра вандейцы стали хозяевами линии Луары и могли двигаться либо на Нант, либо на Ла-Флеш, Ле-Ман и Париж.
В это время Бирон находился в Нижней Вандее, где он, занимая побережье, думал предотвратить наиболее реальные и серьезные опасности.
После захвата Сомюра, Боншан, который, по словам Тьера, «имел только свои виды на Вандею», хотел вторгнуться в Бретань, чтобы иметь в своих руках порт на океанском побережье, а затем двинуться на Париж. Однако его дерзкий план не был поддержан большинством его товарищей. По мнению большинства, «подлинная столица, на которую необходимо двигаться... был Нант: ни их разум, ни их желание не шли дальше этого»³⁹.
Между тем, однако, было несколько причин действовать подобным образом: Нант открывал коммуникации с морем, обеспечивал обладание всем краем, после захвата этого города ничто не мешало вандейцам пытаться осуществить более дерзкие проекты.
Тем временем Шаретт, действующий в Нижней Вандее, совершив ложную демонстрацию на Сабле, захватил Машкуль и вышел к Нанту. «Он никогда не согласовывал свои действия с руководителями (восстания) в Верхней Вандее, однако на этот раз он предложил действовать согласованно с ними. Он обещал атаковать Нант по левому берегу, в то время как «Великая армия» (имеется в виду «Королевская католическая армия» – С.З.) атаковала бы его по правому берегу. Казалось, трудно не иметь успех с помощью таких средств»⁴⁰.
Вследствие этого, вандейцы оставили Сомюр, вышли к Анже и приготовились идти из Анже к Нанту по правому берегу Луары. Их армия была сильно сокращена, потому что большое количество крестьян не захотело участвовать в такой продолжительной и дальней экспедиции и возвратилось к своим очагам. Несмотря на это, «Королевская Католическая армия» насчитывала до 30 тысяч человек. Жак Кателино был объявлен генералиссимусом всех сил.
27 июня Кателино оставил Анже и на следующий день подошел к Нанту, который защищали войска Канкло и Бейссера, численностью 12 тысяч человек. Кателино выдвинул ультиматум республиканцам, который, впрочем, остался без ответа.
Штурм Нанта начался утром 29 июня: несмотря на огромное превосходство сил, – свыше 30 тысяч против 12 тысяч – вандейцы не смогли сломить упорного сопротивления республиканцев и в беспорядке отступили. Во время одной из атак, Кателино был смертельно ранен и вынесен с поля боя своими солдатами.
По словам одного из биографов Клебера, спасение Нанта – заслуга Канкло², как командующего, и генерала Бонву, руководившего действиями артиллерии⁴¹.
Оценивая поведение республиканских войск, Адольф Тьер пишет: «Все этим днем исполнили свой долг. Национальная гвардия соперничала с линейными войсками, даже мэр города был ранен». Что же касается восставших, то «на следующий день (т.е. 30 июня – С.З.) вандейцы погрузились в лодки и возвратились во внутреннюю часть края. С этого момента для них была потеряна какая бы то ни была возможность для крупных предприятий; они не должны были более стремиться осуществить ничего значительного и могли надеяться самое большее - только на обладание своей собственной территории»⁴².
Несмотря на такие заявления именитого историка, перевес сил все-таки оставался на стороне восставших. Республиканские же власти никак не могли отважиться на решительные меры.
Прибытие Вестермана³ усилило республиканские войска в мятежном департаменте. Вскоре
он со своими войсками направился в Ньор и получил приказ Бирона выдвигаться вглубь края.
Вестерман, войдя в мятежные области, сначала захватил Партене, а потом вошел в Амайу, предав огню эту деревню. Это был его ответ одному из вождей вандейцев Лескюру, который, захватив Партене, подверг жестокой каре жителей, обвиненных в поддержке республиканцев. Вестерман распорядился собрать всех жителей Амайу и отослал их жителям Партене как компенсация за жестокость, проявленную вандейцами. После этого он сжег замок Клиссон, принадлежащий Лескюру и «повсюду распространял страх своим быстрым маршем и преувеличенными слухами о своих военных экзекуциях. Вестерман не был жесток, - добавляет Тьер, - но он начал эти ужасные репрессии, которые опустошили нейтральные местности, обвиняя каждую сторону в том, что они содействовали противоборствующей партии»⁴³.
После осуществления всех этих экзекуций, Вестерман стремительно двинулся к Шатийону, где находились семьи вандейских руководителей, а также находилась штаб-квартира и Высший совет вандейского восстания. Несмотря на опасность своего движения, Вестерман 3 июля вошел в Шатийон. Известие об этом дерзком марше быстро распространилось по всему краю. Руководители вандейского восстания быстро собрали значительные силы и двинулись к Шатийону, намереваясь ударить по республиканским войскам там, где они менее всего ожидали. Несмотря на отчаянное сопротивление, Вестерман был вынужден оставить город и в беспорядке отступил.
«Эта неудача, - замечает Тьер, - причинила столько же уныния в умах, насколько дерзость и успех экспедиции явились причиной самонадеянности и надежды»⁴⁴.
Между тем, генерал Лабарольер, прибывший в Вандею, занял Сомюр, оставленный Ларошжакленом. Под напором представителей Конвента, он выдвинулся к Се. Оставив 1400 человек в Сомюре и 1500 – в Се, он направился к Бриссаку, где расположил пост для обеспечения коммуникаций. Характеризуя войска Лабарольера, Тьер не может не восклицать: «Эта недисциплинированная армия совершила самые ужасные опустошения в местности, преданной республике»⁴⁵. 15 июля Лабарольер был атакован у Флена 20 тысячами вандейцев. Несмотря на превосходство сил, мятежники были отброшены, однако через два дня, 17-го, Лабарольер, продвинувшись до Вийе, вновь был атакован вандейцами, и на следующий день отступил. Беспорядок в республиканских войсках был такой большой, что Тьер вынужден признать, что «армия бежала так стремительно, что за несколько часов находилась уже в Сомюре»⁴⁶.
Представители Конвента, находящиеся в армии, естественно, пытались найти виновников этого поражения, и, как это обычно бывает, - нашли. Вот что по этому поводу пишет Тьер: «Поскольку было необходимо, чтобы кто-то ответил за это поражение, Ронсен и его агенты заклеймили начальника штаба Бертье и генерала Мену, поскольку оба были аристократами и требовали дисциплины. Бертье и Мену тотчас же были вызваны в Париж, как до этого Бирон и Вестерман»⁴⁷.
Оценивая ситуацию, сложившуюся к концу июля, Тьер пишет: «Вандейцы, внезапно собравшись в апреле и мае, захватили Туар, Лудён, Дуэ, Сомюр, благодаря плохому качеству войск (республиканских – С.З.), составленных из новобранцев. Выйдя в июне к Нанту, они были отброшены от Нанта Канкло, от Сабле Буларом – двумя генералами, которые могли поддерживать среди солдат порядок и дисциплину. Вестерман, действуя с отвагой и имея несколько хороших войск, дошел до Шатийона в первых числах июня, однако, преданный жителями, неожиданно атакованный повстанцами, он выдержал беспорядочное отступление; наконец, колонна из Тура, пожелав продвинуться вглубь страны с орлеанскими батальонами, испытала обычную судьбу дезорганизованных армий. Таким образом, к концу июля вандейцы распространили свою власть на всю территорию»⁴⁸.
Тьеру вторит и граф Пажоль; по его словам, к концу июля «вандейцы властвовали по всему краю»⁴⁹.
Несмотря на неудачи своих войск, Конвент издал декрет (1 августа), в котором давал понять всем, что Вандею ждет неминуемая гибель: «Леса будут уничтожены, логова разбойников – разрушены, урожай – вырублен, скот – конфискован и вывезен из края»⁵⁰.
Победа вандейцев у Вийе, однако, была сглажена победой республиканцев у Люсона 14 августа, где 30-тысячная Королевская католическая армия столкнулась с 10-тысячным корпусом генерала Тюрка⁴. В ходе боя вандейцы были разбиты и в беспорядке отступили, потеряв 5 тысяч человек и 17 орудий. Потери республиканцев составили всего 500 человек.
Тем временем, в стане мятежников произошли изменения: вместо Кателино, убитого под Нантом, генералиссимусом был избран д'Эльбэ.
Таким было положение дел в Вандее, когда, заслушав доклад Барера, Конвент решил «уничтожить» Вандею, направив туда войска из-под Майнца под командованием генералов Клебера и Марсо, прибытие которых, по словам одного из биографов Клебера, изменило «дела в лучшую сторону»⁵¹. Правда, Клебер по своему положению не мог быть ответственен за проведение операций и за время, проведенное в Вандее, никогда не был официально назначен на должность главнокомандующего армии. И дело было вовсе не в отсутствие талантов, которые с каждым новым боем раскрывались в нем все больше и больше, но в его прямоте и независимости, бывшими не по вкусу очень и очень многим. Как замечает Обинье: «Этот человек, ростом в шесть футов, не отличался послушанием и не умел угождать... чрезвычайным комиссарам, которых Конвент держал в каждой нашей армии»⁵². Действительно, большинство комиссаров, находившихся во французских армиях и присматривающих за всеми, выискивая неблагонадежные элементы, были далеки не только от военного искусства, но даже не знали основ военного дела; однако играя большую политическую роль, они были облечены огромными полномочиями и часто от их решения или мнения зависела судьба того или иного командира. Не секрет, что очень часто их деятельность не только стесняла работу главнокомандующих армиями, но и наносила непоправимый ущерб боевым операциям. В тот момент бытовало мнение, что для руководства военными операциями и, соответственно, победы над врагом достаточно быть благонадежным и храбрым. Это вытекало из выступления Дантона, который заявил: «Что нужно, чтобы победить врага, поразить его? Отвага, еще раз отвага и всегда отвага». Комиссары Конвента приняли эти слова за правило поведения; за неимением опыта, они привносили в армии отвагу. «К несчастью, - вполне справедливо замечает Обинье, - не только отвагой выигрываются сражения; можно даже потерять больше, чем выиграть, если к отваге не присоединить много благоразумия и раздумий». И далее добавляет: «Клебер, по крайней мере, придерживался подобного мнения, и он не скрывал его. Отважный как лев, он подвергался опасности с восхитительной беспечностью; однако он не считал, что искусство войны заключается только в уничтожении большого числа людей в смелых и рискованных предприятиях. Поэтому, без сомнения, представители народа в армиях Республики в Вандее никогда не допускали, чтобы он был главнокомандующим»⁵³.
Несмотря на то, что Клебер всем сердцем, всей душой принял революцию и сражался за самоопределение своей страны, он, тем не менее, испытывал угрызения совести, что вынужден идти войной против своих же соотечественников, убивать и преследовать таких же французов, как и он. Как и Марсо, друг, спутник его славы и героизма в армии Луара, Клебер проклинал невежество и преступления, которые присутствовали в этой неизбежной борьбе между соотечественниками, и успехи, достигнутые им в этой войне, доставляли Клеберу больше горечи, чем удовлетворение.
Как пишет Ипполит Мазе, в Вандее, «сражались братья против братьев и каким бы ни был исход боев там текла только французская кровь. Наши генералы подвергались самым различным опасностям, которые все более увеличивались. Эта партизанская война, совершенно новая для них, была богата опасными и неожиданными инцидентами: необходима была неслыханная твердость и бдительность. Раздраженный столь длительным сопротивлением вандейцев, находясь между оппозицией внутри и европейской коалицией снаружи, Конвент предписывал, таким образом, своим генералам в обязанность добиваться только победы; это было и для него и для Франции необходимостью общественного блага. Немилость, тюрьма и даже смерть ожидали побежденного генерала и надо было выбирать между гильотиной и победой. Но даже вне поля битвы опасность была столь же огромна. Не быть безжалостным – значило подвергнуться обвинению в сговоре с бунтовщиками; проявить энергию – значило подвергнуться упреку в бесчеловечности, замарать свою репутацию и память о себе. Нигде в эпоху Революции командование не было столь трудным. Бонапарт отступил перед этой задачей: назначенный в Вандею, он направился туда, изучил ситуацию и почти тотчас же попросил отозвать его оттуда. Клебер остался и оказался на высоте во время своей миссии»⁵⁴.