Мышлаевский А.З.

Офицерский вопрос в XVII веке

(Очерк из истории военного дела в России)

Публикуется по изданию: Мышлаевский А.З. Офицерский вопрос в XVII веке (Очерк из истории военного дела в России). СПб., 1899.

V.

[35] Закончив краткий обзор последовательной замены старорусской военной иерархии западноевропейскою, перейдем к рассмотрению порядков чинопроизводства в офицерских иноземческих чинах¹.
Сообразно с двояким составом офицеров, порядки эти были различны для иноземцев и для русских людей.
Производство офицеров из иноземцев установилась под влиянием практики, которая отодвинула на задний план нравственные требования, господствовавшие в конце XVI века при выборе русских начальных людей. Взамен этого выступили вперед требования соответствующей строевой подготовки. Определение общего объема этой подготовки и степени пригодности в этом отношении офицера в первое время поневоле пришлось передать в руки тех же иноземцев. Так, при первоначальном массовом их призыве, все это дело, как видно из наказа 25-го января 1631 г., поручено единоличному усмотрению «старшего полковника и рыцаря» Александра Лесли, отправленного в Швецию к Густаву Адольфу «для найма охочих солдат»². Лесли не был стеснен определенными требованиями; он должен был нанять, «сколько пригоже и как доведется в их земле» для укомплектования 5,000 человек. Главное условие, которым был связан Лесли, состояло в том, чтобы «францужан и иных, которые римские, папежские веры, однолично не наймовать» и ограничить срок найма годом, «а по неволе» двумя. Сверх того, вступавшие в службу должны были обязаться, что «к недругу государеву, к польскому королю, не отъедут».
Таким образом, вместо собственно военных требований, в то время для нас неясных, правительство обязало «старшего [36] полковника» считаться с условиями частью религиозного характера, частью соприкасавшимися с политикою, а отчасти вытекавшими из финансовых соображений.
Предусмотрительность в последнем отношении была весьма благоразумна. Лесли возложенное на него поручение исполнил блестяще, но во что оно нам обошлось, об этом дает понятие нижеследующая табличка месячных окладов жалованья, составленная по раздаточным книгам 1634 года³:

Чтобы эти цифры были более понятны, мы их переведем, пользуясь исследованием В. Ключевского, на нынешний курс, считая 1 рубль времени Михаила Феодоровича равным 14-ти теперешним⁴; получим следующие колоссальные оклады в месяц:

Не удивительно, что поручение Лесли исполнил с полным успехом и что иноземцы вслед затем нахлынули к нам со всех сторон, под влиянием достоверных слухов, «о неизреченной милости» русских государей «к их братии служилым иностранцам»⁵. Но не менее естественно и то, что уже в 1634 г., 17-го июня, «Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всеа Руссии указал немецких полковников и их полков немецких [37] людей, которые были на государеве службе под Смоленском, отпустить с Москвы в немецкую землю за море, кто откуда приехал»⁶.
Обе стороны, однако, были взаимно нужны друг другу, хотя и по разным побудительным причинам. Началась своеобразная борьба между настойчиво стремившимися в Россию иностранцами⁷ и нашим правительством.
Последнее прежде всего распорядилось понизить размер денежного жалованья до следующих умеренных окладов (в месяц):

Не ограничиваясь уменьшением окладов, достигавшим для некоторых чинов, как, например, для рейтарского полковника, до 10-ти раз, уже при Михаиле Феодоровиче приняты были специальные меры, чтобы за получаемые деньги иноземец приносил всю ту пользу, которую из него можно извлечь, а в тех случаях, когда в силу необходимости, служба должна быть облегчена, пропорционально с этим должен быть уменьшен и выдаваемый [38] оклад. Исходя из этой мысли, в 1634 году, одновременно с массовым удалением наемных офицеров за границу, состоялся указ, согласно которого денежное жалованье стали выдавать иноземцам по трем разным окладам: полный размер его был сохранен только для тех, которые несли действительную полевую службу во время похода; находившимся в крепостях в военное время, т.е. несшим «городовую службу», приказано выдавать ⅔ оклада; наконец, тем, которые оказывались, по каким либо причинам, вне строевых списков, находились, по выражению того времени, «за полками» или «в заполошных», назначен умеренный размер денежного отпуска исключительно «на прокорм», в ⅓ полного оклада⁹. При Алексее Михайловиче, в 1670 году, это распоряжение было вновь .подтверждено¹⁰.
Казалось бы, что столь радикальные меры должны были охладить влечение иноземцев послужить России. В действительности этого не произошло; по наблюдению Майерберга, в 1661 г. Москва была переполнена «бесчисленным их множеством»¹¹. Состоялись дальнейшие ограничительные мероприятия, завершившиеся в правление царевны Софии полным прекращением доступа в Россию иностранцев, кроме случаев особого царского разрешения¹². Несмотря на это, число осевших на Москве иноземцев было очень велико; нижеследующая таблица дает примерное понятие об их численности, по чинам, к 1696 году¹³:

[39] Содержание этой массы стоило громадных денег. По приведенным выше полным окладам, ежегодный расход на жалованье доходил до 120,000 — 130,000 руб., т. е. по нынешней стоимости рубля свыше двух миллионов. При ограниченном бюджете того времени и финансовых затруднениях, наступивших тотчас же после формирований 1632—1634 гг., справиться с этими расходами было чрезвычайно трудно. Задача разрешалась отчасти установлением указанных выше трех окладов, отчасти, зачислением иностранных офицеров, в так называемые, «кормовщики», которые получали небольшое денежное жалованье и в добавок к нему продовольствие натурою¹⁴. Наконец, последнюю меру составило перечисление иноземцев в поместный класс населения тотчас же после принятия ими православия. Таких «новокрещенов», преимущественно из поляков и литовцев, насчитывается в-1696 году 455 чел. из 794 офицеров¹⁵; «новокрещены» получали жалованье на положении русских людей, о чем будет изложено ниже.
Из приведенных выше фактов видно, что созданный чрезмерно большими окладами наплыв иноземцев являлся злом, с которым приходилось все время считаться. Ограждая себя в мере сил от «пропасти, всегда зиявшей своею ужасною пастью», в виде расходов на жалованье¹⁶, правительство по финансовым соображениям должно было установить для иноземцев отдельную линию производства и сосредоточить это дело в иноземском приказе, со всеми последствиями такого чисто-бюрократического разрешения затруднений. Строевой начальник мало-помалу отстраняется от участия в вопросах производства. Так, Лесли и его полковники в этом отношении почти не были стеснены¹⁷, в договорных статьях с «генералисимусом» Шарлом Эргардом, 1656 г., ему разрешалось [40] уже производить не выше майора¹⁸, а в 1672 году состоялся указ, чтобы «вновь без выбылых мест и в вышние чины с майоров никого и за службы не переписывать», и в случае открытия вакансий об этом писать в Иноземский приказ¹⁹. С объявлением этого указа право производить офицеров на первый взгляд как бы разделяется между строевыми начальниками (в обер-офицерские чины) и приказом (в штаб-офицерские и выше, начиная с подполковника). В действительности это разделение прав было фикциею, ибо для иноземца центр службы лежал в денежном окладе, последний же мог выдаваться в установленном размере только после того, как произведенный заносился в соответствующие книги Иноземского приказа²⁰. Естественно, что полным господином положения сделался приказ, к которому иноземцы стали предпочитать прямо адресоваться со своими челобитьями. Таким образом, если самый факт включения в офицерский состав иноземных наемников вынуждал не проявлять излишнюю строгость в вопросах нравственного порядка, то финансовые соображения, централизировавшие все делопроизводство в руках дьяков Иноземского приказа, отодвинули на второе место требования строевой подготовки. Осталось одно — благоусмотрение дьяка. Последний хотел иметь в руках хоть какой-нибудь масштаб для оценки офицера: он начинает требовать «патенты», свидетельства о службах за границею и «росписи искусству», чтобы убедиться, что стремящийся к нам иноземец, действительно, имеет право на тот или другой чин²¹, но все такие свидетельства или принимались на слово от заинтересованного лица или же фабриковались. Не удивительно, что, по свидетельству путешественника-иноземца, в полковники быстрым скачком чрез все промежуточные инстанции переносились такие лица, которые за границею едва ползли в низших чинах²².
Два основных устоя правильной системы чинопроизводства, нравственный ценз и военные знания, следовательно, не могли [41] быть удовлетворены. Оставался третий устой — старшинство, но и оно также не было соблюдаемо. До 1672 г., по-видимому, практиковались даже случаи производства через чин: в этом году последовало распоряжение, чтобы главную массу, т. е. обер-офицеров, производить не иначе, как «из чину в чин»²³. Судя по книге записной Иноземского приказа 1696 г., правило это к концу столетия вкоренилось, но зато в пределах одного и того же чина в полной мере проявлялось благоусмотрение дьяков, которые писали в высший чин не старшего, а кого признавали нужным. При сих условиях всякое представление о соответствии и пригодности было утеряно. Начали выдвигаться такие основания к производству, которые в настоящее время кажутся прямо невероятными. Для примера приведем несколько фактов из производства 1696 г.: иноземческий сын Ульян Шульц производится в прапорщики только «для того, что брат его родной служил в начальных людях иноземцах и в Азове умре»; такое же основание послужило и к производству Романа Венценгаузена. Новокрещену Никите Гадормскому велено быть в прапорщиках «за смерть отца его Якова». Матвею и Якову Трейденам велено быть в прапорщиках только по тому, что они дети полковника Трейдена²⁴. Ко всему этому присоединялись и ходатайства заинтересованных лиц, которые также считали себя в праве просить о награждении следующими чинами²⁵.
Итак, особая линия производства для иноземцев была установлена, но в пределах этой линии не было никакой системы; главным соображением с 1632 года остается забота не выйти из финансовой сметы. При переполнении Москвы иноземцами забота об этом приводит к тому, что к концу XVII в. они производятся почти исключительно на вакансии умерших. Это обстоятельство, в связи с отсутствием правил об увольнении в отставку (чтобы не загромождать бюджет пенсиями), имеет следствием закупорку иноземческих производств. До какой степени движение по службе было медленно, лучшим показателем может служить факт, что даже после усиленного движения в чинах, во время Азовских походов, мы все еще встречаемся с иноземцами, состоящими [42] в чине полковника 36 лет (один), 28 лет (один), 22 года (3 чел.), 17 лет (3 чел.), 16 лет (4 чел.) и т. п.²⁶.

Примечания

¹ Главными источниками для нас служат дела Описи 3-й, Моск. Отд. Арх. Гл. Штаба и столбцы XVII века в общем отделении Арх. Гл. Штаба. Для изучаемого вопроса несомненный интерес имеют раздаточные книги денежного жалованья и месячных кормов чинам иноземного строя, о которых упоминает В. Сторожев в своей «Описи десятен XVI и XVII веков» (стр. 71, 85, 86, 91, 94, 106 и др.). Книги эти хранятся в архиве министерства юстиции и нам не знакомы. Нет сомнения, что изучение их расширит сферу фактических данных, но едва ли существенно повлияет на выяснение общих оснований производства офицеров, выработанных в XVII веке.
² Арх. Гл. Штаба. По реестру I дело № 2 на 128 столбцах.
³ Список военным чинам 1634 г. в Моск. Отд. Арх. Гл. Штаба (Оп. 3, св. 22, д. № 8).
⁴ Чтения в Общ. Истории и Древностей 1884 года, ч. I, Русский рубль в XVII и XVIII в., стр. 72.
⁵ Из дела о выезде в Россию Франца Лефорта (напечатано в «Русской Старине» 1898 г., март, стр. 642).
⁶ Моск. Отд. Арх. Гл. Шт. Оп. 3, св. 22, д. № 8, л. 87.
⁷ Прекрасный образчик этой настойчивости представляет переписка о выезде в Россию Франца Лефорта, которую можно было бы дополнить рядом других фактов из дел «о выездах», хранящихся в Арх. Гл. Штаба.
⁸ Таблица составлена по данным за 1696 г. (Моск. Отд. Арх. Гл. Шт. Оп„ 3, кн. 44). Майерберг (Путешествие в Московию, изд. 1874 г., стр. 176 и 177) приводит нижеследующие данные за 1661 год, мало отличающиеся от помещенных выше в тексте:

⁹ Моск. отд. Арх. Гл. Шт. Оп. 3, св. 22, д. № 8, л. 1 — 13.
¹⁰ Там же, л. 31 — 45.
¹¹ Путешествие в Московию, изд. 1874 г., стр. 177.
¹² Устрялов, II, стр. 111.
¹³ Составлена по данным кн. 44, Оп. 3. Моск. отд. Арх. Гл. Штаба.
¹⁴ Например, «кормовщик» из рейтарских полковников вместо 226 р. получал 91 р. 8 алт. 2 деньги; из солдатских подполковников вместо 180 р. всего 73 р.; из капитанов вместо 133 р. — 54 р. 25 алт. (Моск. Отд. Арх. Гл.. Шт. Оп. 3, кн. 44).
¹⁵ Моск. Отд. Арх. Гл. Шт. Оп. 3, кн. 44.
¹⁶ Майерберг. «Путешествие в Московию», стр. 175.
¹⁷ С некоторыми лишь ограничениями. В Моск. Отд. Арх. Гл. Шт. по Оп. 3, св. 22, в деле № 8, на л. 193 встречаем челобитье крестьянина Фукса 1634 г. на полковника Самойлу Шарла, что тот «отставил его под Смоленском от майорства без государева указа и без полкового суда». Заявление Фукса было уважено и «ему в том на полковника на Самойла Шарла велено дать суд». Из этого видно, что полковники, во всяком случае, были лишены права самовольно открывать вакансии для скорейшего продвигания других.
¹⁸ Арх. Гл. Шт. по реестру I, дело № 8.
¹⁹ Память дьякам 3-го сентября 1672 г. П. С. 3. I, №529.
²⁰ Одну из таких книг представляет хранящаяся в Моск. Отд. Арх. Гл. Шт. по Оп. 3, кн. 44, со списком офицеров, отметками их старшинства в чинах, размеров получаемого содержания и распределения на службу по полкам.
²¹ «Договорные статьи Шарла Эргарда», 1656 года; дело о выезде Франца Лефорта.
²² Майерберг, 182.
²³ Полное Собр. Законов, I, №529.
²⁴ Записи о производствах с 16-го октября по 26-е августа 206 г. (Моск. Отд. Арх. Гл. Шт.). Оп. 3, кн. 44.
²⁵ «Челобитная подполковника фон-Дельдина», 1691 г.; дело о производстве в поручики прапорщика Андрея Вента (Арх. Гл. Шт. по реестру II, д. № 62 и 70).
²⁶ Моск. Отд. Арх. Гл. Штаба Оп. 3, кн. 44.