|
III.
Первые известия о выезде к нам иноземцев относятся к XV веку. В особом примечании, по поводу жалованной грамоты, выданной [18] в 1450 году вел. кн. Василием Темным Василию Коже. Полевой приводит, по данным Карамзина, известие, что в 1408 и 1447 гг. было произведено два последовательных вызова в Россию служилых иноземцев, часть которых будто бы участвовала в Галицкой битве1. Достоверность этого известия заподозревается, хотя есть другие свидетельства, намекающие, что к сороковым годам XVI в. на Москве действительно были «многие люди иноземцы»2. К концу столетия эти иноземцы начинают играть некоторую роль в общей массе наших войск3, а к смутному времени даже разделяются на иноземцев «старого» и «нового» выездов4.
Влияние этих иноземцев на наше военное искусство было ничтожно. Собственная ли их неподготовленность, поведение ли полков Де-ла-Гарди, особенно под Клушином в 1610 году, или же поучительный в отрицательном отношении вывод о непригодности вообще наемных войск, с их основным принципом «кто гроши даст, тому и служат»5, были причиною, но нельзя. не заметить, что, именно, в период привлечения на службу первых иноземцев получает дальнейшее развитие чисто русская категория постоянных стрелецких полков. Еще более характерно, что не осевшие в России иноземцы оказывали влияние на наше военное дело, а наоборот, наши порядки поглотили те новшества, с которыми они к нам явились.
Дело в том, что почти полная финансовая несостоятельность Московского Государства к началу XVII века заставила, по недостатку денег для уплаты ежемесячного жалования, применить к» иноземцам испытанный способ наделения служилых людей поместными окладами, т. е. «устроить их землями, а денег не давать»6. Иноземцы стали получать поместья в замосковских городах, [19] в нижегородских уездах, у г. Белого, Кашина, Владимира, Вязьмы, Дорогобужа, на Белоозере и в других местах, составив там особую группу «иноземцев-помещиков»7. Подобно детям боярским и другим городовым войскам, эти иноземцы в числе других пересматривались «разборщиками», состояли на учете по «десятням» и попадали в служилые списки8. Призывались они на службу теми же «сборщиками» к указному сроку по распоряжению Разряда9, причем одинаковые условия службы с прочими поместными имели последствием, что иноземцы также от службы бегали, бывали «в нетчиках», подвергались уменьшению поместного оклада, были биты кнутом и сажаемы в тюрьму, «чтоб впредь иным неповадно было»10.
При сих условиях трудно было военному искусству, принесенному с запада, проявиться настолько в наглядных формах, чтобы заставить нас позаимствовать у них черты, которые существенно повлияли бы на общее направление военного дела. Кое . что, впрочем, в этом отношении иноземцами было сделано, а именно, в нашу организацию в это, именно, время впервые вводится специальная, приуроченная к ним, тактическая единица «рота», и устанавливается понятие о чинах «ротмистра», «капитана» и «поручика».
Время введения в нашу терминологию слова «рота» определить трудно, ибо если с одной стороны в 1615 и 1617 гг. встречаемся с иноземцами, расписанными «в сотни»11, то с другой в том же 1617 году видим в числе иноземцев, отправленных с князем Дм. Черкасским на Волок, роту Гамантона12, а в [20] 1622 в Туле в большом полку «иноземцев старого выезду Михаиловы роты Желиборского»13, «Петровы роты Гамолтова и кормовых Григорьевы роты Враславского»14. Сопоставляя эти показания, следует придти к заключению, что к 20-м годам XVII века идея ротной организации была уже кое-где вкраплена в практику жизни и что указание «Устава ратных пушечных и других дел»15 о необходимости устраивать войска ротами16 оставалось не вполне в области теории. Усвоение ротной организации было тем легче, что само слово «рота» являлось отчасти сродным нашему уху17.
Вместе с новою организационною единицею, ранее других прививается чин ротмистра18, по-видимому, не без польского и литовского влияния19.
Чин «капитана» встречается со времен Бориса Годунова20, почти одновременно с чином «ротмистра», но значительно реже последнего21. Вообще, оба чина означали то же. что и в настоящее время, т. е. командира отдельной роты. Менее ясно значение поручика; по-видимому, это был помощник и заместитель капитана или ротмистра.
Общее заведывание иноземцами в первое время было сосредоточено в Разряде, при котором состоял для этого специальный [21] «Панский приказ»22. Право на чин определялось, впрочем, не Разрядом, а Посольским приказом, заключавшим с иноземцами договоры при вступлении их на службу23. Дальнейшего чинопроизводства не было, так как сама иноземческая организация не шла далее роты, а, следовательно, не могло быть и высших должностей.
Итак, первые иноземцы сделали не многое, ибо рота — та же сотня, лишь по иному названная, а капитан или ротмистр по кругу своих обязанностей почти не отличается от сотника. Влияние иноземцев сказалось в ином: в поместной категории населения является небольшой слой таких же помещиков, но в самом нетребовательном смысле «неродословных». Эти homo novus’ы в своих правах и обязанностях ничем не отличаются от детей боярских; сословному составу поместных войск, следовательно, наносится удар со стороны наиболее по тогдашним понятиям низменной, со стороны «неверных языков». Рядом с придворным чином стольника или стряпчего стал фигурировать какой-то ротмистр или капитан, но не в смысле временной служебной должности, подобно сотнику, а как действительный чин, определявший общественное положение данного лица.
Верхи военного сословия, следовательно, отчасти демократизируются, рядом с придворною иерархиею нарождается какая-то иерархия специально военная, а в окончательном итоге общественная мысль приучивается ко введению в армии новых, иноземных порядков.
Опыт этого рода в широких размерах был сделан Михаилом Феодоровичем пред Смоленским походом 1632 — 1634 гг. Над обстоятельствами, сопровождавшими в это время формирование полков иноземного строя, мы несколько остановимся, так как указаниями, вынесенными из практики этих формирований, мы, несомненно, воспользовались при более удачных начинаниях последующего царствования. [22]
Одним из первых указов, касающихся устройства полков иноземного строя, является Государева грамота 1630 года на Кострому о высылке в Москву детей боярских для обучения их ратному делу у немецких полковников Александра Лесли и Пецнера24. Из грамоты видно, что для укомплектования двух тысячных полков, кроме поместных и кормовых иноземцев старого и нового выездов, были привлечены годные к службе беспоместные дети боярские. Всем им обещано «дати по 5 рублей человеку для бедности», отпускать кормовые деньги, а впоследствии, «как испоместят и похочет кто из них служити с городом и мы (царь) их пожалуем, велим служить с городом по прежнему». Привлечены были, следовательно, элементы, хотя и принадлежавшие к поместному классу населения, но экономически несостоятельные, без определенного срока службы и с правом возвратиться к службе на старых основаниях.
Кроме Костромы, такие же грамоты были разосланы по другим городам и сопровождались исполнительными действиями воевод25. Для объединения работы по привлечению людей в новые полки служил так называемый «приказ сбора ратных людей»26, являвшийся или прототипом, или составною частью Иноземного приказа (учрежденного в 1628 году), куда были переданы из Разряда все дела об иноземцах27.
В результате этих формирований во время похода к Смоленску встречаемся с шестью пехотными и одним рейтарским полками и с четырьмя ротами поляков и литвы28.
Непосредственная польза, принесенная новыми полками во время осадных действий у Смоленска, была невелика, а недостаток денег и административная неурядица отразились на столько тяжело на состоянии войск, что поневоле пришлось приостановить дальнейшие опыты и даже обратиться к мерам, которые освободили [23] бы нас от иноземцев. На первых же порах встречены были разные препятствия в устройстве продовольственной части. Несмотря на принятые меры29, «голод и нужда великая» чувствовались уже в Вязьме30. Под Смоленском дело пошло еще хуже; начались побеги и полки стали таять31. К этому присоединились затруднения в выдаче денежного жалованья. Пришлось по недостатку наличных сумм ввести на время особые налоги32, но взносы поступали медленно, а расходы предстояли прямо громадные33. Начали брать деньги там, где их находили, в Разряде, Иноземском и Стрелецком приказах, в Приказе Большой казны, но и это не помогало. Поставленный в критическое положение, воевода боярин Шеин, для удовлетворения неотложных нужд, вынужден был прибегнуть к такому исключительному средству, как заем денег у тех же иноземцев-офицеров34. Ко всему этому присоединялась крайняя требовательность иноземцев, сомнительная их надежность и весьма своеобразные взгляды на военный долг35.
По всем этим причинам тотчас же по окончании Смоленских походов дальнейшие формирования полков были прекращены, на личные распущены, а оставшиеся в России иноземцы поверстаны поместными окладами, со всеми вытекавшими из этого верстания последствиями, относительно порядка отбывания военной службы36. [24]
Несмотря на участь, постигшую эти полки, опыт 1630—1634 годов составил эпоху в устройстве русских войск. В частности по отношению к офицерскому вопросу он ввел в армию такие начала, которые в корне потрясли старые основы и дозволили впоследствии Царю Алексею Михайловичу повторить попытку своего предшественника с надеждою на больший успех. Вкратце значение формирований 1630 — 1634 годов выразилось в следующем:
1) В организации русских войск, независимо от стрелецкого полка, появляется иной полк, подразделенный на роты.
2) В этом полку, по образцу западноевропейскому, вводятся следующие чины: 1) полковник, 2) большой полковой поручик, т. е. подполковник, 3) майор, 4) капитан (ротмистр), 5) поручик и 6) прапорщик37. Устанавливалась, следовательно, новая иерархия, ничем не связанная с чинами войск русского строя.
3) Иноземному чину соответствует строго определенная строевая должность. Как именно были понимаемы обязанности каждого чина, об этом дает понятие «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей», появившееся несколько позже (в 1647 г.) и формулировавшее взгляды, которые были усвоены от иноземцев38.
По уставу 1647 года «урядники» в полку разделяются на три статьи: высокие чины (т.е. штаб-офицеры); к ним принадлежат: полковник, полковой поручик (подполковник) и полковой сторожеставец (майор)39; далее идут средние чины — обер-офицеры: капитан, поручик и прапорщик; последнюю группу составляют нижние чины40. Обязанности их видны из следующих, например, определений: капитан, т. е. «капирт»41, глава, он всем владеет, он полный начальник своей роты, вполне самостоятельно распоряжающийся в ней, а, следовательно, за все и отвечающий. Поручик — помощник капитана; в отсутствие последнего замещает его; он имеет роспись солдат, распределяет их [25] по капральствам, употребляет в дело, смотря по способностям каждого, и ведет обучение. Прапорщик — несет ротное знамя, печалуется о солдатах им «смельства наговаривает». На этих трех чинах, как на устоях, зиждется прочность роты: «и та рота гораздо устроена, когда капитан печется о своих солдатах, а поручик мудр и разумен, а прапорщик весел и смел»42.
Нет сомнения, что все эти определения — сколок с западноевропейских уставов. Они для нас важны, именно в том отношении, что в лестницу военных чинов окончательно вносятся новые начала порядка, «регулярства», системы, и что эти начала не разрушают старорусского принципа соответствия известного военного чина определенной, исключительно строевой должности. Разница лишь в том, что для некоторых, по крайней мере, чинов круг обязанностей в общих чертах уже изложен в виде печатного закона или правила и что иерархия военная вполне приспособлена к новой организации.
4) Выше было отмечено, то значение, какое имело испомещение первых иноземцев, капитанов, ротмистров и поручиков, на рубеже XVI и XVII. Мы отметили, что этот ничтожный сам по себе факт, в смысле влияния на сословные и местнические взгляды, должен был произвести известное влияние на чисто русскую придворную аристократическую иерархию.
Формирования 1632—1634 года в этом отношении были следующим шагом, начинанием в более широком размере, не в одном лишь количественном отношении и даже не в смысле увеличения числа поместных иноземцев. Там, во времена Бориса Годунова и позже, какой-нибудь «капитан Гамолтов», командовавший ротою, имел под своим начальством тех же «немец», кормовых или поместных иноземцев: он не мог дерзать стать в начальственное положение среди русских поместных людей. Теперь, в 1632 году, дело ставится на иных основаниях: под команду иноземца поступает «сын боярский», правда, не испомещенный, захудалый, которому «для бедности» дается денежное вспомоществование, но все-таки принадлежащей к классу, которому открыт доступ к высшим ступеням придворного чиновничества. Мы, видим, следовательно, что демократизация офицерского чина, пока в специально-иноземческой группе войск, делает следующий, решительный шаг вперед. В этой группе чин [26] опирает родословность, становится выше ее и этим подготовляет почву для полного торжества новых веяний.
5) Вместе с тем, в формированиях 1632 года выдвигаются иные специально-военные требования для офицерского чина. Требуется точно определенная «мудрость» и «доброискусность», а не общая фраза, преклоняющаяся пред родовым происхождением и местническими счетами.
6) Наконец, последнее наблюдение тесно связано с попыткою правительства устроить полки иноземного строя исключительно из русских людей. Для этого, одновременно с иноземцами, в полки был назначен второй комплект офицеров в рангах полковников (4 чел.), подполковников (4 чел.), майоров (4 чел.), квартирмистров (2 чел.), капитанов (17 чел.), поручиков (32 чел.) и прапорщиков (33 чел.)43. Это — первый опыт назначения русского человека в иноземческий чин. Практическая польза опыта была ничтожна, но он сделал свое дело. Сын боярский стал привыкать носить иное звание, с более определенными служебными обязанностями и находиться, и на сей раз не «по бедности», под командою начальника-иноземца.
После роспуска полков, собранных под Смоленском, к содействию их пришлось прибегнуть в самом непродолжительном времени. В 1637 году Азов был захвачен донскими казаками и правительство стало лицом к лицу с вопросом о войне с Турциею. Настал период колебаний, в течение которого приходилось в украинных городах выставлять значительные оборонительные отряды. При формировании их воспользовались «кормовыми драгунами и солдатами иноземного списка» 1632—1634 гг. и всем запасом полковников, подполковников, майоров и других иноземцев, не оставивших Россию. Характерная особенность этих формирований, особенно заметная для 1639 года, состояла в том, что правительство собирало и распускало иноземцев на тех же основаниях, как и поместную конницу44. [27]
Более устойчивое отношение к полкам иноземного строя выработалось после собора 3-го января 1642 года (решавшем вопрос о войне с Турциею), на котором высказаны были мнения о необходимости «прибрать на Москве и в городах ратных людей стрельцов и солдат, сколько Государь укажет»45. Надо полагать, не без влияния этого собора состоялось формирование в том же году двух московских выборных полков46, чем окончательно разрешился план учреждения новых частей.
Над дальнейшим увеличением числа таких полков, их разделением на пешие солдатские, рейтарские и драгунские, особенностями дислокации, обучения и отправления службы мы останавливаться не будем, так как эти данные рассматриваемой нами темы не касаются. Отметим лишь, что последующее, за 1642 годом:, время, в отношении собственно офицерского вопроса, имело значение окончательного практического закрепления тех начал, которые были установлены в 1632—1634 годах. Точно также мало нового внесли формирования 1642 и последующих годов и в полковую иерархию. По описи чинов 1662 года в Бутырском солдатском полку. например, видим только один новый чин, — капитана-поручика47. Что касается конных полков, то там замечается единственная разница, а именно: драгунскому капитану соответствует рейтарский ротмистр48.
Увеличение числа полков иноземного строя имело иное последствие49. Явилась необходимость для объединения управления несколькими частями в одних руках установить генеральские чины также по образцу иноземному. Проследить, когда именно какой чин был у нас введен возможно не иначе, как произведя [28] сложное расследование, которое в историю вопроса внесет только точную хронологическую дату, по существу дела не интересную. Поэтому, не задаваясь этою сизифовою работою, заметим, что к 70-м годам XVIII столетия несомненно были введены три генеральские чина: генерал-майора50, генерал-поручика51 и генерала52. В эти чины, подобно прочим, были назначаемы и русские люди.
Примечания
1 Древн. Русская Вивлиофика, изд. 1833 г., I, стр. 189 — 198.
2 В 1534 г. заболевший в пути вел. кн. Василий Иванович «нача, едучи, думати с бояры, чтобы ему въехати в град Москву не явно, понеже бо тогда на Москве многие люди иноземцы и послы» были (Царственная книга, изд. 1796 года, стр. 9).
3 Например, при Вас. Шуйском князь Ив. Андр. Хованский, соединясь с немцами Ивелгора, берет Старицу и дает бой под Белою, но «немцы и француженя почали изменять и бежать в Литву» (Летопись о многих мятежах, изд. 1771 г., стр. 28).
4 Состав войск, отправленных с кн. Пронским в Дорогобуж в 1617 году (Кн. Разрядные, I, столб. 339).
5 Распросные речи 1614 года (Акты Московского Государства, I, № 19).
6 И. Беляев («О русском войске», изд. 1846 г., стр. 2), цитируя из Актов археогр. экспедиции (т. III, № 161) грамоту белозерскому воеводе Борнякову говорит, что раздачею поместий Царь Михаил Феодорович «старался привязать их (иноземцев) к России и желал в них видеть не столько чужеземных наемников, сколько русских». Внутренние побуждения Царей едва ли уловимые в настоящее время, во всяком случае не обоснованы на данных современных актов. Более просты и ясны финансовые соображения, имевшие логическим последствием применение к иноземцам поместной системы. Идея замены денежного оклада землею вполне ясно выражена в напечатанной А. Н. Зерцаловым «Окладной и расходной росписи денежного и хлебного жалованья за 1681 г.» (см. стр. 26, 27, 28, 34 и другие).
7 Некоторые из них попали даже в городовые казаки. Так, в Кн. Разрядных, т. I, на столб. 835 и 836 под 1622 г. встречаем «немец коширских помещиков казаков» 80 человек.
8 См. в «Материалах для ист. двор.» В. Н. Сторожева, стр. 326 — 329.
9 Кн. Разрядные, I, столб. 13, 18, 102, 103, 835 и 836.
10 Наказ князю Туренину 7124 (1615 года) в Кн. Разрядных, т. I, столб. 105. Боярский приговор о нетчиках 1625 года в Актах Моск. Госуд. I, № 125.
11 Кн. Разрядные, т. I, столб. 102 и 367.
12 Там же, столб. 449.
13 Там же, столб. 835 и 836.
14 Акты археогр. экспед., III, №161.
15 «В государствование царей и великих князей Василия Иоанновича Шуйского и Михаила Феодоровича всеа Руси Самодержцев в 1607 — 1621 годех – выбран из иностранных военных книг Онисимом Михайловым».
16 По изд. 1777 года, ч. I, стр. 83.
17 «Аще-ли ринешь муж мужа, любо от себе, любо к собе 3 гривне, а видока два выведешь; или будет варяг или колбяг, то на роту.» По объяснению Татищева, слово «рота» в этой цитате из Правды Русской означает присягу («Древняя Российская Вивлиофика», I, стр. 10).
18 На приеме Борисом Годуновым Льва Сапеги с товарищи в сенях Грановитой палаты стояли уже «ротмистры литовские и немецкие, и поручики». («Летопись о многих мятежах», стр. 61).
19 Небесполезно отметить, что первые ротмистры, судя по фамилиям, были литовского или польского происхождения, например, Желиборский, Любомирский, Враславский, Мишевский, Кулаковский, Рыльский и др.
20 В этом чине состоял известный Маржерет.
21 В 1615 г. с кн. Дм. М. Пожарским было послано против Литовского «аглинских и шкоцких немец с ротмистром Шавом 11 чел.», а с князем Мих. Барятинским «указал государь… быти выезжему аглинские земли князю Ортемью Астону, а с ним иноземцом бельских немец с капитаны 130 чел., да кормовых иноземцов 54 чел.», (Кн. Разрядные, I, столб. 48 и 96 — 98).
22 В наказе кн.. Бор. Мих. Лыкову 1614 г. читаем, что со стольником Ив. Измайловым «указал государь быти литве и немцам, и всяким иноземцам, которых ведают в Разряде и в Панском приказе. Измайлову был по обычаю дан список иноземцев за дьячьею приписью. (Кн. Разрядные, I столб. 13 и 14).
23 В Архиве главного штаба в общем его отделении разыскан ряд столбцов XVII века (начиная с 1610 г.) с перепискою о выезде в Россию иноземцев. Столбцы значатся по четырем реестрам, на которые ниже и будут делаться ссылки. Одно из делопроизводств, а именно, о выезде в Россию Франца Лефорта, напечатано нами в «Русской Старине» 1898 г.
24 Акты Моск. госуд., I, № 267.
25 Так, например, в тех же актах (т. I, № 276) встречаемся с отпискою 12-го июля 1630 года новгородских воевод о высылке в Москву беспоместных детей боярских для ученья ратному строю.
26 Арх. гл. штаба, по реестру II дело № 18.
27 Определить отношение «приказа сбора ратных людей» к Иноземному приказу не удалось. Быть может это было одно и то же учреждение, но лишь известное под разными названиями.
28 Кн. Разрядные, II, столб. 386 — 388. Сверх того, из дела о посылке в Англию Юрьева полку Матейсона поручика Якуба Флека и прапорщика Якуба Гиба (Арх. глав. штаба, по реестру II дело № 15) видно, что в 1633 году формировался также и драгунский полк.
29 Акты Моск. госуд., I, № 375.
30 Там же, № 376.
31 Там же, № 451. Бежавшие большею частью приставали к казачьему отряду Болаша, который действовал на сообщениях Смоленска.
32 Кн. Разрядные, II, столб. 483 — 487, 619 — 626.
33 Из памяти Иноземного приказа в Разряд 9-го августа 1633 года (Акты Моск. госуд., I, № 553) видно, что годовое содержание 6610 чел. иноземных полков обходилось почти 129,000 рублей. На нынешние деньги это составит примерно 1.800,000 руб. (Ключевский. «Русский рубль в XVI — XVIII в.» в «Чтен. Имп. общ. ист. и древн.» 1884 г., кн. I, стр. 72).
34 В октябре 1633 года, как видно из отписки Шеина в Разряд (Акты Моск. госуд., I, № 574), им было взято в займы 11,350 руб., в том числе у Лесли — 4 тыс., полк. Кита — 600 руб., полк. Матейсона — 1,400 руб., подполковника Вердула — 1,200 руб., майора Стей — 500 руб. и т. п.
35 Для характеристики иноземцев, вызванных в Россию Александром Лесли, можно привести такие факты: при расспросе в январе 1633 года иноземцев в Разряде выяснилось, что некоторые из их товарищей, попав в плен к полякам, спокойно писались у противника в службу. Не менее интересны показания «выезжего немчина» англичанина Ричарда Стивенса; он пять раз переменял службу, в том числе два раза служил Швеции и три раза России (Акты Моск. госуд., I, №№ 472 и 477).
36 Воронежские акты, т. I, стр. 40 и 41; Кн. Разрядные, II, столб. 638, 757, 763 — 780, 837, 899, 906.
37 Акты Моск. госуд., I, №№ 470 и 471. См. сведения о составе полков Александра Лесли, Якова Шарла, Анца Индрика Фукса и Томаса Сандерсона.
38 По сопоставлениям исследователей «Ученье и хитрость» было переводом сочинения о военном искусстве Вальгаузена 1620 года.. Русские военные историки на этот памятник тем не менее обязаны смотреть как на устав, ибо об этом вполне определенно говорит Петр Великий в указе 30-го марта 1720 года.
39 Сверх того, к высоким чинам устав присоединяет полкового станоставца (квартирмейстера), судию (аудитора) и других.
40 «Учение и хитрость» в современном издании, ч. VI, кн. I, стр. 124.
41 Испорченное латинское caput, голова.
42 «Ученье и хитрость», ч. I, стр. 34.
43 Акты Моск. госуд., №№ 470 и 471.
44 Например, в июне 1639 г. чрез Приказ сбора ратных людей (бывший в управлении боярина Ив. Петр. Шереметева) посылаются на Тулу в полк кн. Дм. Мамстрюковича Черкасского полк. Александр Краферт с 2,000 солдат и 1,000 драгун, на Веневу в полк к кн. Вас. Ромадановскому — полк. Валентин Росформ с 4,000 солдат и драгун, в Переславль — подполк. Як. Вымс с 2,586 солдат и в Одоев — майор Лаврентий Скрымзер с 817 чел. При них послано: с Крафертом — подполк. — 1, майор — 3, кап. — 10, поруч. — 15; с Росформом — подполк. — 1, майор — 1, кап. — 15, поруч. — 18, прапорщ. — 18; с Вымсом — майор — 1, кап. — 10, поруч. — 10, прапорщ. — 13; с Скрымзером — кап. 2, поруч. — 3,. прапорщ., — 3. Сверх того, команда в 408 чел. с 2 капит. и 2 поруч. была послана в Крапивну (Арх. гл. шт., по реестру II, дело № 18).
45 «Собр. госуд. грамот и договоров», изд. 1882 г., т. III, № 113.
46 П. О. Бобровский. «История Л.-гр. Ериванского полка», т. I, стр. 4.
47 Там же, т. I, прилож. I.
48 Состав армии кн. Черкасского в 1679 г. (Кн. Разрядные, II, столб. 1092 — 1095, 1216 — 1218). Проезжая грамота ротмистру ф. Боненгейму (Арх. гл. штаба, по реестру II, д. № 12).
49 Устрялов («Ист. царств. Петра Вел.» т. II, стр. 106), основываясь на перечневой росписи 7189 г. Архива старых дел, сообщает, что при Федоре Алексеевиче было 38 солд. и 25 рейт. полков. Ведомость эта напечатана П. Ивановым в «Описании государственного Разрядного архива» (изд. 1842 г., стр. 71—92). Из нее видно, что подсчет Устрялова не верен; было наряжено 48 солд. и 26 копейн. и рейт. полков.
50 Например, в 1656 г. в этом чине был Лесли (Арх. гл. шт., по реестру II, д. № 22); в 1676 г. — Филипп ф. Буковин (там же, д. № 49).
51 В 1678 г. — Матвей Кровков, Ульф, Косагов (Кн. Разрядные, II, 1046 — 1070), в 1681 г. — Афанасий Троурнихт (П. Иванов. «Опис. Разрядн. архива» стр. 79).
52 В 1676 г. — ген. Шепелев (Древн. Рос. Вивлиофика, XX, стр. 149), в 1678 г. — Змеев, Кровков (Кн. Разрядные, II, столб. 1046 и послед.).
|
