|
Глава XXIV.
Прибытие в Императорскую гавань. – Инструкция лейтенанту Бошняку, 2-го октября 1853 года. – Де-Кастри. – Шхуна «Восток». – Поездка на оленях к озеру Кизи. – Возвращение в Петровское. – Донесение генерал-губернатору от 27-го октября 1853 г. – Известие Д. И. Орлова о Сахалине и Императорской гавани. – Донесения командиров транспорта «Иртыш» и корабля «Николай». – Известия из Константиновского поста. – Донесение Н. В. Буссе от 2-го октября.
Не доходя около 5-ти миль до матерого берега, я лег вдоль оного и 29-го числа вошел в Императорскую гавань, чтобы осмотреть нам наш пост. 30-го сентября вышел из гавани, встретил противный ветер с пасмурностью и начал лавировать к N. 2-го октября, к вечеру, бросил якорь в заливе де-Кастри против Александровского поста.
Оставленному в Императорской гавани с 10 человеками лейтенанту Бошняку приказано было:
1) Наблюдать за состоянием гавани во время закрытия и вскрытия оной и произвести съемку тех бухт, которые не были еще описаны.
2) С установлением зимнего пути отправить ко мне донесение тем из путей, который, по сведениям от туземцев, окажется более надежным и кратким.
3) В случае, если бы по каким-либо причинам пришел на зимовку в гавань транспорт «Иртыш», все внимание обратить на сохранение здоровья команды, для чего всеми средствами стараться доставать от туземцев в окрестностях гавани свежую пищу, как то: рыбу, дичь и оленину, и следить, чтобы в казарме у команды топился постоянно чувал. Майору Буссе приказано, в случае следования транспорта «Иртыш» в Императорскую гавань, снабдить его продовольственными запасами и одеждою в изобилии. [264]
4) Кораблю «Николай» предписано будет зайти из де-Кастри в Императорскую гавань с целью узнать, хорошо ли снабжена команда «Иртыша», и, если окажется противное, то Клинковстрем, командир «Николая» из императорской гавани должен идти по назначению, согласно инструкции, данной ему начальником Аянского порта, Кашеваровым.
5) В случае, если транспорт «Иртыш» будет зимовать в Императорской гавани, то с ранней весною, тотчас по вскрытии гавани, отправиться на нем вдоль берега к югу и, достигнув той широты (около 46˚), где, по словам туземцев, должно предполагать устье р. Самальги, взять 8 человек при байдарке и шлюпке, оставить транспорт, приказав ему следовать к Муравьевскому посту и на сказанных шлюпках произвести исследование берега к югу, рассчитывая временем так, чтобы около 25-го мая возвратиться в Императорскую гавань. Если при устье р. Самальги окажется действительно закрытая бухта, как говорили туземцы, и река представляет удобное сообщение этой бухты с р. Уссури или Амур, то поставить в ней пост из 3-х человек с поднятием военного флага. При этом посте оставить байдарку. Иметь в виду, что я на транспорте «Байкал», долженствующем прибыть в де-Кастри из Камчатки, около 20-го мая буду в Императорской гавани и сообразно с теми сведениями, какие через него получу, буду ставить по берегу посты до корейской границы.
6) Тщательно наблюдать за действиями иностранных судов и при всякой встрече с ними давать им объявления о принадлежности края России.
Сойдя в де-Кастри с корабля «Николай», я предписал Клинковстрему идти по назначению согласно данной ему инструкции от Кашеварова, но на пути непременно зайти в Императорскую гавань с тем, что если там найдет «Иртыш», пришедший в оную на зимовку, и в случае заявления начальника поста, г. Бошняка, о недостаточности продовольствия, пополнить оное.
3-го октября при противном SW ветре корабль «Николай» оставил залив де-Кастри и начал лавировать к югу.
Начальник Александровского поста, г. Разградский, сообщил мне, что 30 сентября приходила туда винтовая шхуна «Восток» под командой капитан-лейтенанта Римского-Корсакова. Она была послана генерал-адъютантом вице-адмиралом Е. В. Путятиным, [265] из Нагасаки к устью Амура, с тем, чтобы узнать о положении нашем в этих краях и о средствах, какие мы имеем. Шхуна эта, пройдя южным проливом и войдя в реку у мыса Пронге, встала на якорь, а г. Римский-Корсаков на шлюпке ходил в Петровское, чтобы видеться со мною; узнав же, что я в исходе сентября буду в де-Кастри, он зашел туда. Не найдя меня там, он, по полученным от Разградского сведениям, отправился в Вияхту, чтобы нагрузиться каменным углем, объявив Разградскому, что оттуда возвратится в залив де-Кастри, чтобы видеться со мною. При этом Разградский передал мне, что, по словам Корсакова, полномочному министру нашему генерал-адъютанту Е. В. Путятину (графу), отправленному на фрегате «Паллада» в Нагасаки для заключения торгового трактата с японцами, неизвестно данное мне высочайшее повеление о занятии острова Сахалина. Это обстоятельство понудило меня остаться в де-Кастри, чтобы видеться с командиром шхуны «Восток». Между тем, наступило уже 5 сентября, а шхуна еще не приходила. Оставаться долее в де-Кастри я не мог, потому что рисковал не попасть до заморозков в Петровское, где мое присутствие было необходимо. Поэтому, изложив письменно все данные мне Высшим правительством распоряжения и сведения и объяснив все мои действия и данные мною гг. Буссе и Бошняку инструкции, я просил Римского-Корсакова передать все это Ефиму Васильевичу Путятину и вместе с тем просил его на пути в Нагасаки зайти в Императорскую гавань и не оставить Бошняка в случае какой-либо с его стороны просьбы касательно пополнения запасами Константиновского поста; в особенности я просил Воина Андреевича снабдить Бошняка пресервами, буде таковые на шхуне имеются. Засим я приказал Разградскому, с совершенным закрытием залива и моря около оного, оставить в посте 2 человека с унтер-офицером, с остальными же людьми, в виду большего удобства продовольствовать оных, перейти на зимовку в Мариинский пост, из которого г. петров должен следовать в Петровское. Утром, 6 октября, на оленях я отправился на озеро Кизи, где ожидала меня гилякская лодка, присланная петровым из Мариинского поста. На ней я едва к 15 октября мог добраться до Петровского, ибо внезапно наступившими морозами начало уже затягивать реку и на ней показался лед.
Таким образом, винтовая шхуна «Восток», под командою [266] Воина Андреевича Римского-Корсакова, было первое мореходное судно, вошедшее в реку Амур из татарского залива по тому пути, который считался недоступным. Последнему, к несчастью, никто, а особенно министерство иностранных дел, несмотря на мои донесения, не верил, и все полагали, что я ошибаюсь и доношу неправильно, а потому и считали, что с этой стороны устье реки Амур обеспечено от всяких неприятельских покушений с моря. Таково было впечатление, произведенное на весь образованный мир авторитетом моих знаменитых предшественников: Лаперуза, Браутона и Крузенштерна! Оно было до такой степени тогда сильно, что до 1856 года англо-французы никак не могли представить себе, чтобы суда наши могли пройти этим путем в лиман и реку Амур, и полагали, что всякое исследование с этой стороны будет положительно напрасно.
Проезжая Мариинский и Николаевский посты, я нашел их совершенно обеспеченными продовольствием, благодаря гг. Бачманову, петрову и Воронину. Люди были размещены по возможности удобно и покойно, и больных нигде не было. В Петровском я нашел новый флигель почти готовым, так что к 1 ноября семейства священника и г. Бачманова перебрались в оный. В петровском, 25 октября, я получил от Кашеварова (от 9 сентября) с нарочным туземцем уведомление, что брига «Константин» в Аяне не будет, что в Камчатку пришел из Кронштадта, под командой капитан-лейтенанта Бессарабского, транспорт «Двина» с орудиями и различными запасами и материалами, что транспорт этот остается на службе в Петропавловске, командир же оного, несколько офицеров, в том числе и брат моей жены, мичман Николай Иванович Ельчанинов, прибыли в Аян на компанейском корабле, чтобы отправиться берегом в Петербург, но что Ельчанинов желает поступить в экспедицию и остается в Аяне до моего распоряжения. Это последнее обстоятельство весьма обрадовало меня и в особенности жену мою, которая не видела своего любимого и единственного брата более 5 лет.
28 октября я отправил почту в Аян. Донося генерал-губернатору о всех моих действиях, я убедительно просил его, чтобы были высланы в экспедицию винтовая шхуна и пароход, ибо при увеличенном круге действий экспедиции, предстоящего увеличения команды в оной и крайней необходимости занять постами [267] берег до корейской границы, а равно и поставить посты по рекам Амуру и Уссури, как я уже писал раньше, в этих судах встречается крайняя необходимость. Наконец, они также необходимы для точного определения направления и состояния лиманских фарватеров.
Вместе с этим я сообщил о распоряжениях своих главному правления компании и г. Кашеварову, которого просил, если возможно, дать все средства к переезду в петровское г. Ельчанинова зимним путем, а буде это окажется невозможным, то прислать его ко мне с первым судном при открытии навигации.
Уведомляя В. С. Завойко о приказаниях, данных мною Буссе относительно «Иртыша», я убедительно просил его самою ранней весною прислать в де-Кастри транспорт «Байкал» или другое какое-либо судно, которое он сочтет возможным прислать, и просил, чтобы этому судну приказано было непременно зайти в залив Анива, в Муравьевский пост и в Императорскую гавань. Я имел в виду отправиться на этом транспорте из де-Кастри вдоль татарского берега, к югу.
Зима наступила морозная и ненастная,– нас буквально заносило снегом; однако, благодаря Богу, все команды, обеспеченные продовольствием и теплой одеждой, были здоровы. В Николаевском и Петровском заготовлялся лес для будущих построек в ожидании увеличения наших команд с навигацией. В Петровском обделывали часовню, иконостас которой мастерили из миткаля, стараясь, чтобы к Рождеству Христову возможно было служить в первом храме Божием в приамурском крае.
1 декабря из Мариинского поста приехал г. Петров, с которым г. Разградский прислал донесение, что бухты де-Кастри начали покрываться льдом 18 октября; в заливе же, с 25-го октября до 10 ноября, носило лед, так что залив встал крепко только 12 числа этого месяца. Море перед заливом встало 20 ноября. 9 октября шхуна «Восток» заходила на один день в залив де-Кастри. Командир ее в письме ко мне сообщал. что так как протока Вияхту, по причине сильного течения до 4 и 5 узлов и извилистого между лайдами и банками узкого канала, оказалась неудобною и опасною для входа, то он брал каменный угол на открытом берегу около Вияхту к S от нее.
Засим, 15 декабря, я послал г. Петрова чрез Мариинский пост в Императорскую гавань, приказав ему, что если на пути [268] около Мариинского поста он встретил оттуда почту, то чтобы возвратился в Мариинск на смену Разградскому, который должен приехать в Петровское.
К Рождеству Христову маленькая церковь в Петровском была готова, и в этот великий праздник мы в отдаленных и негостеприимных пустынях нашего северо-востока впервые молились в храме Божием. Все почти мои сотрудник были в отсутствии; в Петровском находились только г. Бачманов и доктор Орлов, а в Николаевском г. Воронин.
Наступил и новый 1854 год, но ни с острова Сахалин, ни из Императорской гавани известий не было. Наконец, 10-го января 1854 года прибыл Д. И. Орлов и сообщил, что 18 августа он высадился с транспорта «Байкал» на западный берег острова Сахалин в селение Венду-эси, в широте 48˚50’47”N и долготе 142˚07’40”O. Так как эта местность оказалась неудобною для основания поста, то он направился вдоль западного берега к S. Свежие противные ветры и сильный бурун у берега много препятствовали ему в плавании, так что только к вечеру 25 августа, следуя по направлению StO, он мог достигнуть селения и речки Котан-Кутури, лежащих около 27 верст от Венду-эси. Широта этого пункта, определенная им по меридиональной высоте солнца 40˚37’45”N, а приблизительная долгота 142˚12’O. в 6 верстах от селения Венду-эси при речке Инчара лежит селение того же имени. На правом берегу этой речки, по которой Д. И. Орлов поднимался на ONO, в широте 48˚48’30”N и долготе 142˚21’O, лежит весьма замечательная гора с двумя пиками. Гору эту г. Орлов назвал горою Невельского. На всем этом пространстве в ½ мили от берега тянется хребет гор, который во многих местах подходит к морю утесами. Эти горы покрыты лесом лиственницы и ели. В селении Котан-Кутуру, по случаю крепкого ветра от NW и сильного у берега буруна, он провел 4 дня. Речка Котан-Куруту течет от ONO по низменной долине, глубина ее на баре до полутора футов, а далее до 6 футов; широта от 8 до 10 сажень.
От селения Котан-Кутуру до селения и реки Тукунай, на пространстве 36 верст, берег тянется по тому же StO направлению. На этом пути до селения Отагу, на пространстве 28 верст, берег песчаный и возвышенный и покрыт тучною травою. Цепь гор от Котан-Кутуру постепенно удаляется от берега [269] к востоку и затем поворачивается к SSW; у селения Отагу, близ моря, она образует огромную возвышенную долину, покрытую тучною травою. На этой долине между параллелями 48˚36’ и 48˚24’, в расстоянии от берега от 1 до 3 миль, лежит огромное озеро Тарайска. Восточный берег его гористый. Озеро это в широте 48˚25’15”N и долготе по обсервации 142˚20’O соединяется с морем протокою того же имени. Протока Тарайска имеет глубину на баре 5 футов, а далее в озере от 7 до 10 фут., ширина ее от 10 до 12 сажень, а длина на NO – 3 ½ версты. Озеро Тарайска имеет по меридиану длину до 18 верст, а ширину от 2 до 8. Глубина его от 2 до 3 ½ сажень; берега приглубы. Селение и речка Отаксу лежат в 10 верстах от протоки Тарайска и в 8 верстах от Тукунай. Широта селения последнего по меридиональной высоте солнца 48˚15’28”N, а долгота по счислению 142˚23’O.
От селения Тукуная до селения и реки Кусунай берег имеет общее направление на StW. Цепь гор тянется вдоль всего берега в расстоянии от 1 до ½ версты от моря. При устье реки Кусуная она оканчивается возвышенным мысом, от которого вдоль правого берега реки Кусунай направляется к востоку и образует большую долину, простирающуюся до устья реки и селения Най-Оро, лежащего в 12 верстах к S-ду от Кусуная. Туземцы ездят с западного берега на восточный и в залив Анива по реке Ку, через хребет и по реке Менуэ. Берега реки Кусунай при устье и вообще вся долина ее до селения Най-Оро представляет места удобные к поселению и разведению скотоводства. Грунт – чернозем, покрытый тучною травою. Широта устья Кусуная по полуденной высоте солнца 47˚59’52”N, а исчислимая долгота 142˚15’O; глубина на баре при устье от 2 с половиной до 3 с половиной футов. Здесь г. Орлов 30-го августа 1854 г. при собрании жителей селения Кусунай (орочан и аинов) поставил пост и поднял военный флаг. Пост этот, согласно моему приказанию, он назвал Ильинским.
Свежий противный ветер продержал здесь Орлова до 4-го сентября, после чего он пошел вдоль возвышенного берега к S-ду. Проплыв 15 верст, он достиг устья реки и селения Най-Оро, а отсюда пошел вдоль берега на StW и через 12 верст прибыл в селение, речку и бухту Сиророко, потом чрез 12 верст приплыл к устью речки Туной-Уной, широта которого [270] по полуденной высоте солнца 47˚42’39”N. Отсюда он пошел в селение Отто-Хори, при речке того же имени, и по причине сильного буруна при SW свежем ветре должен был пробыть там сутки. По полуденной высоте, широта этого места оказалась 47˚39’45”N, а долгота по часам и обсервация 140˚9’O.
От селения Отто-Хори берег принимает направление на SW 5˚. Проплыв вдоль него 7 верст, Орлов пришел в мелководную бухту, речку и селение Сенакуеро, а через 6 верст достиг речки и селения Такой. Пройдя еще 8 верст, он к вечеру 7-го сентября прибыл в бухту и селение Нотоксам. Погода сделалась пасмурная, и в продолжение 5 дней стояли свежие ветры от WSW и WNW, производившие сильные буруны. Только утром 13-го числа Д. И. Орлов мог отправиться далее. Следуя вдоль берега на S½W, через 10 верст он достиг возвышенного скалистого мыса Тубу, широта которого по меридиональной высоте солнца 47˚27’28”N, а долгота по исчислению 142˚5’O. Обогнув мыс, он вышел на устье речки, при которой стояло селение Сыро-ро. От этого мыса, вдоль всего берега, к югу идет каменный риф весьма опасный для плавания, а в 2 верстах от него лежит высокий мыс Неторо.
В селении Сыро-ро Д. И. Орлов встретил амурских гиляков Позвейна и Юдина, возвращавшихся из селения Сиракуса, в которое они ходили для расторжку с аинами и японцами. Этим гилякам, при отправлении их туда весною, я поручил собрать сведения о заливах Идунки и вообще о юго-западном береге острова. На предложение, сделанное им Орловым, следовать с ним в залив Анива, они не согласились по той причине, что в такое позднее время идти вдоль этого берега, усеянного каменными рифами, опасно и ранее месяца достигнуть Анивы невозможно. Они сказали, что бухты Идунки находятся между каменными рифами и поэтому попадать туда в осеннее время опасно.
Дмитрий Иванович, основываясь на их словах, убедился, что достигнуть до 20-го числа сентября назначенного для свидания со мною пункта предоставляется невозможным и что оставлять людей в Ильинском посте на зиму, по неимению продовольствия, тоже нельзя, и решился возвратиться обратно в Ильинский пост (Кусунай), куда и прибыл 22-го сентября.
Оставив там, в деревне Соторкурера, свою лодку и ящик с товарами, Орлов нанял проводников и две легкие туземные [271] лодки и со всеми людьми Ильинского поста, 25-го сентября, направился на восточный берег острова Сахалина, с которого, по словам туземцев, только и можно было придти в Аниву.
Поднимаясь по реке Кусуеай на OtS, чрез 15 верст они пришли к устью реки Спеяни, впадающей в реку Кусунай с правой стороны. От этого пункта начинается перевал чрез хребет. По причине усталости людей и дурной погоды они остались там ночевать в юрте.
Глубина бара реки Кусунай до 2 ½ футов. Река эта на проплытом пространстве имеет ширину от 10 до 12 саж., берега ее ровные, возвышенные и покрыты частью травою, а частью лесом – ели, березы, осины и кедры. Притоки Кусуная следующие: Троконут – в 5-ти верстах от устья; Большая и Малая Оропе – в 10-ти и Спеяни – в 15-ти верстах. Кусунай на этом пространстве не имеет ни шиверов, ни порогов, и течение его от ½ до 1 ½ узла. Долина реки удобна для заселения; грунт – на пол-аршина чернозем на глиняной и частью песчаной подпочве.
В 8 часов утра 26-го сентября, оставив лодки с 3-мя проводниками, партия пошла пешком вверх по реке Кусуеай и через версту перевалила небольшую возвышенность Чепнани-Хута; потом спустилась в речку Перору-Пести, впадающую в Кусунай с левой стороны, и, поднявшись по ней на версту, перевалила хребет Саруг-Хунги, имеющий 500 фут. высоты и составляющий водораздел западных рек от восточных. Спустившись с него, она вышла на левый берег речки Хикну-Хунга, впадающей в реку Мануе. Общее направление этого пути StO 5 верст.
Отсюда они отправились по хребту на вершину реки Найбу, на OtN, и, пройдя по этому направлению около 10ти верст, достигли вершины его; широта этого места по полуденной высоте оказалась 48˚58’20”N, а исчислимая долгота 142˚53’O. С вершины реки Найбу они пошли чрез небольшую возвышенность на OSO и чрез 5 верст вышли на левый берег речки Най; пройдя по тому же направлению этим берегом около 5 верст, они достигли, наконец, реки Мануе. Здесь они нашли маленькую лодку, в которой Д. И. Орлов с одним матросом и проводником спустились до устья Мануе, а остальная команда с 2 проводниками отправилась туда же по левому берегу этой реки пешком.
Река Мануе на этом пространстве течет по тому же OSO направлению. Расстояние ее до устья речки Гай около [272] 10-ти верст. Таким образом, весь путь от селения Кусунай – западного берега острова Сахалина до селения и устья реки Мануе – восточного берега Сахалина – около 45 верст, а напрямик менее 40 верст. Это пространство составляет самое короткое расстояние между западным и восточным берегом острова. Сообщение по этому пути удобно и не представляет никаких затруднений к проложению проезжей дороги.
По меридиональной высоте солнца устье реки Мануе лежит в широте 47˚54’28”N, а долгота его 143˚42’O.
Река Мануе, на пространстве, проплытом Д. И. Орловым, имеет ширину от 10 до 25 саж., а глубину от 3 до 6 футов; при устье ее, на баре, глубина до полутора фута; течение до 2 узлов. Оба берега реки низменны и покрыты травою и смешанным лесом. Вообще растительность по восточную сторону хребта Саруг-Хунги к Охотскому морю беднее растительности по западную сторону этого хребта к Татарскому заливу. На это имеют несомненное влияние льды и туманы, господствующие в Охотском море.
После полудня 27-го сентября Д. И. Орлов отправился до селения Мануе вдоль берега с командою пешком, а багаж послал на лодке. Обогнув увалистый мыс Никирайбу, он чрез 4 версты прибыл в селение Сира-роко, лежащее на устье реки Тарио-Найбу. В этом селении он нанял две лодки и поплыл на низ вдоль берега по румбу StO; чрез 9 верст достиг селения Паро-Найбу, а чрез 12 верст селения Отто, где и остановился ночевать.
На другой день, т. е. 28-го сентября, он поплыл вдоль берега на SOtS½O и чрез 10 верст прибыл в селение Отоскам; около этого селения по берегу разбросано много каменного угля (по-туземному: анса) и янтаря (кую-реко). По наблюдению меридиональной высоты, широта определилась 47о36’2”N, исчислимая долгота 142о45’O. Выйдя из селения и речки Отоксам и следуя по тому же направлению, он чрез 12 верст прошел селение Ай, а чрез 8 прибыл на ночлег к устью реки Найбу. По обоим берегам этой реки расположено селение того же имени.
Река Найбу имеет ширину от 25 до 35 саж., глубина реки около 15 фут., а на баре 6 футов в малую воду; течение – около узла. Местность около этой реки лучшая из всех местностей, [273] каковы удавалось видеть г. Орлову на этом берегу. Огромные строевые леса, растущие по берегам ее, луговые пространства, черноземная почва и изобилие в реке различной рыбы представляют все удобства для заселения. Широта ее устья по меридиональной высоте солнца определилась 47˚28’26”N, а исчислимая долгота 142˚25’O. Из селения Найбу, по рекам Найбу и Сусоя с их протоками, лежит самый удобный и кратчайший путь в залив Аива, до которого, по словам туземцев, около 100 верст. Первоначально Д. И. Орлов и хотел следовать этим путем, но, услышав от туземцев, что из Анива идут морем 6 человек японцев, г. Орлов, желая встретиться с ними, чтобы узнать о нашем посте, оставил свое первое намерение и из Найбу поплыл вдоль берега на SOtS. Пройдя 11 верст, он встретился с японцами в селении Сумму и остановился там ночевать. Японцы приняли его дружелюбно и ласково объяснили, что русские поселились у селения Тамари в заливе Анива, и что они уехали оттуда, чтобы повидаться со своими товарищами. Между прочим, они сказали Орлову, что совершенно спокойно оставили свои дома, так как уверены, что при русских все их имущество в Тамари будет цело.
На другой день, 30-го сентября, Д. И. Орлов поплыл вдоль берега по тому же румбу: SOtS; чрез 8 верст он прошел селение Сусу-уэнай, а чрез 7 верст мыс Турей, от которого берег принял направление StO. Пройдя этим курсом еще 7 верст, к полудню он достиг селения и речки Иноно-Спай. Широта селения, по наблюдению Орлова, 47˚13’N, а счислимая долгота 143˚12’O. Оттуда он пошел далее по тому же R StO и чрез 12 верст проплыл селение Сума-Окотой, от которого берег принял направление StW. Пройдя по этому румбу около 15 верст, он пришел ночевать в селение Обуэ-Сена, широта которого 47˚N, а долгота 143˚10’O.
1-го октября из этого селения он поплыл вдоль берега на SSO¼O и чрез 17 верст достиг селения и мыса Чан-Поко у залива Мордвинова. Широта этого пункта по меридиональной высоте солнца определилась 46˚52’N, а счислимая долгота 143˚20’O.
Залив Мордвинова, лежащий между высокими мысами Ай-Ру и Тунайча, открыт от всех румбов NO четверти. Грунт в заливе – дресва и каменья – ненадежный для якорной стоянки. Хотя этот залив и закрыт от o чрез S до W, но, судя по разлогам [274] гор, его окружающих, SW и SO ветры должны быть там жестоки. Южный берег залива в разлогах низменный. На этой долине, по словам туземцев, находятся довольно глубокие озера, отделяющиеся друг от друга низменными возвышенностями, чрез которые туземцы перетаскивают лодки. Из этих озер выходят речки, впадающие в залив Анива. Одно из них посредством узкого канала соединяется с заливом Мордвинова; глубина канала на баре 3 фута.
Из селения Очах-Пока на реку Кусун-Котон, при устье которой расположен наш пост и селение Тамари, ведут два пути: 1-й, ближайший, через хребет, а 2-й, дальнейший, чрез упомянутые озера. Дмитрий Иванович, имея в виду слишком позднее время года и крайний недостаток провизии, избрал первый ближайший путь и 1-го октября отправился по оному. Сначала он пошел чрез возвышенности на О и, пройдя около 14 верст, достиг р. Кому-Най, впадающей в одно из упомянутых озер (широта этого пункта по меридиональной высоте солнца определилась 46˚51’42”N), а потом, следуя по R SSW½W, чрез 10 верст вышел на речку Армури, впадающую, так же как и первая, в одно из сказанных озер. Пройдя по румбу WNW½W до 6 верст, он пришел к хребту Арекаре-Этута, высота которого около 800 футов, а перевал чрез оный около 10-ти верст. Выйдя на вершину речки Кусун-Котан и следуя по левому берегу ее, чрез 15 верст он, наконец, в 3 часа для 2-го октября пришел в Муравьевский пост.
Таким образом, этим путем от восточного берега до залива Анива около 50-ти верст.
В то время стоял на якоре у Муравьевского поста транспорт «Иртыш». Майор Буссе отправил Д. И. Орлова на этом транспорте в Императорскую гавань, куда он и прибыл 10-го октября.
Наступившие вскоре морозы, доходившие до 10˚, и бесснежие не дозволяли Орлову до 28-го ноября следовать отсюда ни на лодке чрез залив де-Кастри, ни на нарте. В ожидании зимнего пути он определил широту Константиновского поста (49˚01’20”N). 28-го ноября, следуя по морскому берегу, г. Орлов отправился из гавани и к вечеру того же числа достиг устья реки Тумджин. Поднимаясь вверх по этой реке, на 2-й день он догнал 10 человек торговавших мангунов с р. Амур, ездивших [275] на татарский берег для торговли. Эти мангуны тащили за собою 5 нарт, нагруженных пушным товаром. Не зная пути, Д. И. Орлов не отлучался от попутчиков и соразмерял с ними свою скорость, делая в день не более 15 и 20 верст.
Устье реки Тумджин было покрыто толстым льдом, но чем выше подымались по реке, тем лед становился тоньше и во многих местах были огромные полыньи; это обстоятельство замедлило путешествие. Глубина реки в полыньях была от 6 до 7 футов.
Проехав по Тумджину 180 верст, они прибыли на устье речки Сололи, впадающей в Тумджин с севера; проехав по ней около 25 верст, они начали подниматься на хребет. Чем далее поднимались, тем снег становился глубже и глубже и, наконец, достиг глубины 2 с половиной сажень. Подъем с реки Сололи отлогий, но спуск с него на речку Хоюль почти вертикальный. Высота этого хребта около 1,500 футов.
Спускаясь по Хоюль, они достигли реки Яй или Яви, в которую она впадает. Яви впадает в озеро Кизи. Там Д. И. Орлов встретился с г. Петровым и согласно упомянутому моему распоряжению возвратился с ним в Мариинский пост; они прибыли туда 28 декабря в 10 часов утра. Весь путь из Императорской гавани до Мариинского поста Д. И. Орлов совершил в 30 суток.
Г-н Петров остался в Мариинском посту, а г. Разградский отправился вместе с Орловым в Петровское.
В заключение своего донесения Дмитрий Иванович пишет:
«Свыкаясь с языком туземцев осмотренного мною пространства острова Сахалина, я заметил: 1-е) что народ, обитающий в средней и южной частях Сахалина, состоит из 2-х племен: Куги и Ороксей. Куги – та самая отрасль Курильцев, которые обитают на северных Курильских островах; язык их совершенно такой же, как и у наших курильцев; ороксы или орочены – те же, что и наши удские тунгусы, пришедшие сюда, как можно было заметить из рассказов туземцев, более 200 лет тому назад. Они разместились по всем селениям острова Сахалина, начиная от Дуэ, и смешались с кугами.
Оба эти племени называют Сахалин – Карафту и считают себя за один род с лоча (русским), которые к ним пришли с Хвостовым и Давыдовым прежде японцев. Последние стали [276] появляться сюда, по словам туземцев, гораздо позже русских и то приезжали сюда сначала с Мацмая для рыбного промысла только и для торговли, а поселились очень недавно.
Все упомянутые народы гостеприимны, ласковы, кротки, трусливы и так трудолюбивы, что редко можно застать их утром без дела. Дома их состоят из юрт, обставленными столбами и досками и покрытых корьем; посредине юрты – очаг, а по стенам лавки, на которых спят; пол устлан досками. Летом они перекочевывают на рыбные промыслы. Японцы нанимают их за водку, табак, рис и домашнюю утварь для ловли рыбы, но это вознаграждение сравнительно с работою слишком ничтожно, и, кроме того, японцы обращаются с ними как со своими рабами, так что туземцы не любят их и изъявляли мне удовольствие за то, что мы поселяемся у них. Религия их, а равно и одежда, такая же, как и у инородцев приамурского края.
На всем обследованном мною пространстве острова Сахалина нет ни одного места удобного для якорной стоянки судов. В отношении же основания земледельческого поселения самые лучшие места следующие: долина озера Тарайска, лежащая между селениями Кутан-Туру и Тарайска (48˚38’ и 48о25’N широты), долины рек: Кусунай (48˚59’ широты) и Отто-Хори (47˚42’39” широты), а на восточном берегу долины рек: Мануэ (47˚51’ широты, Найбу (47˚28’ широты и Иноно-Снай (47˚13’ широты). В особенности замечательна долина озера Тарайска и Кусуеай на западном берегу и Найбу на восточном, потому что в протоку Тарайска и реки: Кусунай и Найбу, в большую воду, могут свободно входить суда, сидящие в воде до 11-ти футов. От селения Ванду-Эса до реки Катан-Куру (от 48˚48’ до 48˚40’ широты на западном берегу) находится в большом количестве и хорошего качества точильный и оселочный камень и желтая охра».
Командир транспорта «Иртыш», лейтенант Гаврилов, от 26-го ноября донес, что на пути из Петровского к заливу Анива транспорт был задержан противными свежими ветрами, так что только 1-го октября он достиг мыса Анива. В транспорте открылась значительная течь и повреждение в руле. Кроме того, начала болеть команда. Принимая во внимание все эти обстоятельства, он никак не мог решиться идти в таком положении и в такое позднее время в Петропавловск. Обо всем этом он представил начальнику Муравьевского поста, Н. В. Буссе, объясняя, [277] что так как около поста и вообще в заливе Анива нет ни одного места удобного для зимовки транспорта, то необходимо идти на зимовку в ближайшую к нему Императорскую гавань. Он просил Н. В. Буссе, согласно данным мною приказаниям, переменить больных людей здоровыми и снабдить его одеждою и всем необходимым для зимовки команды, пришедшей в такое позднее время в пустыню; но Николай Васильевич не принял его просьбы и отправил его без всякого снабжения, несмотря на то, что в посту было всего в изобилии. «Мне предстояло, – пишет г. Гаврилов,– или погибать в море на пути в Петропавловск или выдержать в Императорской гавани все трудности зимовки без надлежащего снабжения. Уповая на Бога, я вынужденным нашелся избрать последнее и 10-го октября едва добрался до императорской гавани. Течь в транспорте с каждым днем усиливалась, а руль почти бездействовал, так что пред входом в гавань мы должны были править румпельталями. Больных людей Буссе также не заменил здоровыми, отзываясь, что и у него должны быть не больные, а здоровые люди. Несмотря на все заботы начальника Константиновского поста, Н. К. Бошняка, достать свежей провизии у туземцев и облегчить участь больных, ни того, ни другого сделать было невозможно. Между командою с 1-го же ноября уже начала обнаруживаться скорбутная болезнь, так что в настоящее время почти треть команды больны ею, и одного уже мы потеряли».
Командир корабля «Николай» Клинковстрем донем, что наступившие жестокие противные ветры, поздний приход транспорта (11-го октября) в Императорскую гавань, недостаток команды и, наконец, неизвестность Татарского залива и наступившие внезапно морозы понудили его остаться на зимовку в этой гавани. «Впрочем, – заключает г. Клинковстрем, – команда имеет в изобилии как продовольственных предметов, так и одежды, а потому я надеюсь, что зимовка эта, Бог милостив, минует благополучно. В настоящее время больных в команде нет, и корабль стоит почти вплотную к берегу, на котором расположен Константиновский пост».
Начальник Константиновского поста, лейтенант Бошняк, в то же время сообщил мне, что внезапное стечение более 70-ти человек в месте пустынном, где предполагалось зимовать только 8 человек (для которых выстроена еще летом изба), недостаток [278] в необходимых запасах для команды «Иртыша», который явился сюда буквально почти безо всего, с появившеюся уже между его командою болезнью, и, наконец наступившие морозы до 25˚ с метелями и снегами, препятствующие доставать что-либо у туземцев с реки Тумджин (которые, равно как и окрестные жители гавани, по неприходу осенней рыбы и сами голодают),– ставят его в самое критическое положение. «При таком положении вещей,– писал Бошняк,– надобно ожидать весьма печального исхода этой зимовки, особливо относительно команды «Иртыша», которую г. Буссе не позаботился снабдить всем нужным и не переменил даже больных людей». Шхуна «Восток» заходила на одни сутки в Императорскую гавань. Командир ее Римский-Корсаков, сочувствуя такому недостаточному снабжению команды транспорта, уделил от себя все, что у него был, как то: сахара, чая, и 12 банок пресервов, но всего этого далеко недостаточно было даже для больных, которых в то время из команды «Иртыша» было уже 12 человек. «Внутренние бухты гавани,– сообщал Бошняк,– 17-го числа октября покрылись прочным льдом, а с 20-го числа этого месяца мы уже ходили по льду. Через две недели свежим северным ветром разломало лед в Александровской бухте, море же в двух милях от гавани совсем не покрылось льдом. Такой жестокой зимы, какая ныне, туземцы не запомнят.
Все эти обстоятельства заставляют меня просить,– пишет Бошняк,– об оказании нам возможной помощи, главное, в медикаментах, чае, свежей провизии и теплой одежде, хотя надежда на возможность доставления весьма сомнительна. При всем старании моем нанять туземные нарты, никто из туземцев не взялся ехать не только с грузом, но и на легких нартах. Путь как чрез Тумджин, так и чрез Хунгари затруднителен, во-первых, по глубоким в хребтах снегам, во-вторых, по неимению на этих путях корма для собак (вяленой рыбы).
Команда транспорта «Иртыш» в настоящее время живет еще на судне, но чрез два или три дня для нее будет готово помещение, разумеется, сырое и тесное. Команда «Николая», имея камин и хорошую теплую одежду, устроилась на зиму на корабле».
При этом Д. И. Орлов объяснил мне, что внутренний летний путь в Императорскую гавань удобнее зимнего. Летом ездят [279] на лодке из озера Кизи по рекам Хоюс и Яй, поднимаются до хребта, переваливают чрез него и спускаются по реке Тумджин до моря, а оттуда в Императорскую гавань. Для сообщения же зимою необходимо запасти на реке Тумджин, по крайней мере в трех местах, корм для собак. Возможность, по словам туземцев, объезжать крутой подъем на хребет с реки Яй представляет это сообщение не так затруднительным, так что его, при этих предварительных распоряжениях, возможно совершать в 8 или 9 дней от Кизи. «В настоящую зиму,– пишет Бошняк,– впредь до того времени, пока на хребте не уляжется снег, т. е. до исхода февраля, переехать этот хребет от Кизи не представляется возможности». Для доставления благовременно в Императорскую гавань главных и необходимых запасов: белой муки, чая, сахару, водки. уксусу и медикаментов, оставалось одно, хотя и не совсем верное средство, это отправить их на оленях с тунгусами чрез Хунгари, ибо путь этот, по словам туземцев, менее затруднителен. чем тот путь, которым следовал Д. И. Орлов.
Н. В. Буссе, препровождая конверты на имя генерал-губернатора Восточной Сибири и главного правления компании, доносил мне, что команды вверенного ему поста обстоят благополучно, больных – 1 человек. По случаю невозможности транспорту «Иртыш» зимовать на Сахалине или следовать в Петропавловск, он должен был послать его на зимовку в Императорскую гавань, но при этом не нашел возможным исполнить моего предписания о снабжении надлежащими запасами транспорта, и, наконец, что, согласно данных ему и г. Рудановскому предписаний и наставлений, он с первой возможностью пошлет ко мне почту и отправить Рудановского для осмотра залива Анива и заливов Идунок.
Таково было положение амурской и сахалинской экспедиции к наступившему новому 1854 году. Главная цель, к которой стремился я с моими сотрудниками, была достигнута: главные пункты страны были заняты и тем страна эта фактически объявлена принадлежностью России! Оставалось только исследовать берег к югу и осмотреть окончательно южную часть острова Сахалина. Но, в виду этого, прежде всего, необходимо было принять все меры к обеспечению людей, неожиданно собравшихся на зиму в пустыне императорской гавани, на что я и обратил, как мы увидим ниже, все мое внимание. [280]
|
