|
Глава XXII.
Плавание на транспорте «Байкал» в июле и августе 1853 года. – Занятие императорской гавани и острова Сахалина. – Подкрепление постов в заливе де-Кастри и в селении Кизи. – Мои приказания г. Орлову. – Прибытие в Петровское. – Мои предположения в августе 1853 года. – Прибытие в экспедицию священника Гавриила и г. Бачманова 9 августа. – Причины, связывавшие всех чинов экспедиции в одну дружную семью. – Донесение г. Буссе от 26 августа 1853 г.
14-го июля я перебрался на транспорт «Байкал», взяв с собою 15 человек команды и Д. И. Орлова. В этот же день транспорт снялся с якоря и пошел к острову Сахалину.
Штили и противные S-е ветры замедляли первые дни наше плавание, так что, следуя вдоль восточного берега Сахалина, мы только 30-го июля подошли к мысу Анива. На всем пространстве этого берега ни одного сколько-нибудь закрытого залива мы не приметили. Сделав затем рекогносцировку около мысов Анива и Крильон и не найдя и здесь сколько-нибудь безопасной стоянки для судов, я вошел в татарский залив. Встреченные там свежие ветры не дозволили близко держаться западного берега острова и тщательно осмотреть его. Между тем, было уже 4-е августа, а потому я и отправился отсюда прямо в Императорскую гавань. 6-го августа вошел в нее и поставил там пост из 8 человек при уряднике. Пост этот я назвал Константиновским по имени бухты, в которой он поставлен. 7-го августа я вышел из Императорской гавани, оставив там на всякий случай 350 пудов муки и крупы. Унтер-офицеру, оставленному начальником Константиновского поста, приказано было приготовлять лес для зимнего помещения и начать строить оное. В то же время наблюдать за действиями судов, могущих являться около этой гавани в море; на случай же встречи с ними передавать им [238] заявление на французском, русском и английском языках о принадлежности края России.
Из императорской гавани я пошел в залив де-Кастри и, прибыв туда 9-го августа, съехал с 5 человеками на пост (Александровский), а транспорту приказал следовать к западному берегу Сахалина, на котором, в бухте около 50˚N широты, высадить Орлова с 5-ю человеками.
Д. И. Орлову приказано было занять там пост, назвав его Ильинским. Собрать жителей и объявить им, что остров Сахалин принадлежит России, и что мы всех обитателей оного принимаем под свою защиту и покровительство. В случае встречи с иностранными судами как командиру транспорта, подпоручику Семенову, так равно и Д. И. Орлову приказано было заявлять от имени российского правительства, что весь приамурский и приуссурийский край с островом Сахалином составляют русские владения. Г-ну Орлову я, кроме того, приказал пройти от поста вдоль западного берега Сахалина к югу, на пути собирать от туземцев всевозможные сведения и осмотреть этот берег в видах отыскания на оном бухты, в которой могло бы зимовать судно. Затем, к 15-му сентября, стараться достигнуть мыса Крильон и на восточной стороне его ожидать нас, но при этом иметь в виду, что если бы по каким-либо обстоятельствам к 20-му сентября нашего судна не было бы около этих мест, то и не ожидать, а следовать в селение Тамари-Анива, которое непременно нами будет занято. Командиру транспорта «Байкал», поручику корпуса штурманов Семенову, приказано было, высадив на Сахалин Орлова, содействовать ему при основании Ильинского поста и затем крейсировать в Татарский залив до исхода августа, с целью наблюдения за ожидавшейся в этом заливе американской эскадрой, и около 5-го сентября стараться возвратиться в петровское.
Подтвердив начальнику Александровского поста, г. Разградскому, данную ему прежде инструкцию и усилив этот пост 4 человеками матросов, я с казаком и тунгусом пошел пешком на озеро Кизи; там сел на байдарку и на ней прибыл в селение Котова, где г. Петров с 6 человеками приступил уже к постройке зимнего помещения. Этот пост я назвал Мариинским. Из него, на байдарке же, я спустился вниз по р. Амур в Николаевск, а оттуда отправился в Петровское, куда и прибыл 17 августа. [239]
Таким образом, занятием Императорской гавани, западного берега Сахалина и крейсерством транспорта «Байкал» в Татарском заливе достигнута была главная цель моих действий в навигацию 1853 г. После этого уже всякое покушение иностранцев на прибрежье татарского залива было отстранено. Мне оставалось еще в навигацию этого года окончательно утвердиться на острове Сахалине, т. е занять главный пункт острова Тамари-Анива, и затем в навигацию 1854 г. исследовать матерый берег Татарского залива от Императорской гавани до корейской границы и занять на оном военными постами те из заливов, которые окажутся удобными и более закрытыми и имеют внутреннее береговое сообщение с рекою Амур и Уссури. Кроме того, я должен был занять таковыми же постами несколько пунктов на р. Сунгари у подошвы Хинганского хребта, где он перебрасывается через эту реку. Все это мне предстояло исполнить для того, чтобы фактически провести нашу границу с Китаем, мысленно проведенную Нерчинским трактатом.
9 августа приходил в Петровское корабль российско-американской компании с различными запасами и товарами, на нем были доставлены: 10-ти сильный винтовой пароход и 10-ти весельный катер. На этом же корабле прибыли в экспедицию капитан-лейтенант А. В. Бачманов с супругою своею Елизаветою Осиповною и священник Гавриил1 с супругою Екатериною Ивановною. Корабль привез мне депеши: от главного правления российско-американской компании от 15 апреля 1853 г. и от г. Кашеварова от 5 августа. Главное правление, на основании Высочайшего повеления 11 апреля 1853 г. и соглашения с генерал-губернатором Восточной Сибири, просило меня, впредь до прибытия на Сахалин назначенного правителем оного капитан-лейтенанта Фуругельма, принять сахалинскую экспедицию в полное мое начальство и ведение и уведомляло, что в 1854 г. имеет в виду прислать на Сахалин с г. Фуругельмом доктора, фельдшера и лиц для исследования острова во всех отношениях. Оно выразило в [240] депеше желание, чтобы на Сахалине, кроме главного пункта, в котором должно сосредоточиваться управление островом, было еще не более 2-х или 3-х пунктов. Чтобы все эти пункты были обнесены редутами и, наконец, так как по высочайшему повелению все расчеты с компанией по амурской экспедиции должны быть окончены к 1 января 1854 г., то правление просило меня по этому предмету сделать надлежащее распоряжение и все товары и запасы, оставшиеся к этому времени в амурской экспедиции, перечислить в сахалинскую и вести им особый счет. В заключение главное правление просило меня, чтобы никаких судов компании для перевоза на Сахалин десанта, кроме брига «Константин», не занимать, о чем оно строго подтверждает и г. Кашеварову.
Кашеваров уведомлял меня, что Николай Васильевич Буссе 2 августа на корабле компании «Николай I» отправился за десантом в Петропавловск. Что главное правление вменило ему в непременную обязанность отнюдь не посылать на Сахалин для перевоза десанта, запасов и материалов, никакого из компанейских кораблей, кроме назначенного туда на зимовку брига «Константин», ибо все прочие суда необходимы в колониях. «Между тем,– пишет г. Кашеваров,– бриг «Константин» вряд ли будет ныне в Аяне, а если и будет, то я объяснил г. Буссе, что это последует самою позднею осенью и что бриг этот никак не может поместить десанта с тяжестями, ибо он весьма ненадежен». Далее Кашеваров извещает меня, что «самую большую часть запасов и товаров он не успел отпустить на корабле «Николай» с майором Буссе, так как запасы и товары эти для Сахалина доставлены в Аян только 1 августа, а потому не могли быть не только приготовлены как следует для отправления на Сахалин, но их не успели даже и разобрать. Никаких судов в Аян ожидать более нельзя; корабль же «Николай», по данной инструкции его командиру Клинковстрему по доставлении с майором Буссе десанта из Петропавловска в Петровское, немедленно должен идти в колонии; почему прошу Вас не задерживать этого корабля в Петровском».
С прибытием в Петровское Е. О. Бачмановой, любезной и образованной женщины, и супруги священника, Екатерины Ивановны, для моей жены составилось маленькое женское общество, которое ободрило ее. Но зато всех этих лиц надобно было разместить, и потому мы сейчас же приступили к постройке двух [241] флигелей для помещения на зиму священника с походною церковью и А. В. Бачманова с супругою. Между тем, в ожидании десанта из Камчатки, дабы не терять времени, я хотел заранее начать доставление запасов и товаров в Николаевск для обеспечения как этого поста, так и постов: Мариинского и Александровского, а вместе с тем и испытать, до какой степени возможно плавание по лиману и по Петровскому заливу на таком маленьком пароходике, какой был прислан в экспедицию. Поэтому, нагрузив запасами наш маленький ботик и взяв его на буксир к этому пароходику, названному мною «Надеждой», я при самых благоприятных обстоятельствах 19 августа отправился с Бачмановым в Николаевское. Только что мы вышли из залива, пароход начало заливать, и более половины дымогарных труб в котле, оказавшихся перержавленными, лопнуло. Мы принуждены были взять пароходик на буксир к ботику и возвратиться обратно, чтобы его исправить. К несчастью, запасных трубок не оказалось, да и железа, из которого на время можно бы было сделать эти трубочки, в экспедиции не было. Кочегар же, присланный с этим пароходиком, не имел понятия о слесарном мастерстве. Таким образом, в навигацию 1853 г. «Надежда» была для нас бесполезна, и мы остались при тех же ничтожных перевозочных средствах, какие до сего времени имели, т. е. при двух шлюпках и гилякских лодках. Пароходик, кроме того, не имел никаких мореходных качеств и оказался совершенно неспособным к плаванию по лиману, а потом нам предстояло развести из Петровского продовольствие и различные запасы в Николаевск, Мариинский и Александровский посты на своих несчастных мелких судах, и притом в позднее время года, когда в лимане и реке Амур разводит такое волнение, что прекращается всякое сообщение между ее берегами. Благодаря Богу, все обошлось благополучно: мой деятельный и искусный помощник. А. В. Бачманов, в отсутствии моем на Сахалине, снабдил все эти посты без малейших приключений.
После всего сказанного, не странны ли были упомянутые выше распоряжения, чтобы я с помощью такого пароходика провел компанейский бриг «Константин» в осеннее время чрез лиман из Охотского моря в татарский залив? Еще в то время, когда в лимане вообще господствуют свежие ветры, разводящие сулой и неправильное, крутое волнение, бороться с которым возможно [242]
только настоящему морскому пароходу. Н. В. Буссе, как офицеру, попавшему сюда из
гвардейского полка, это казалось весьма просто и возможно, и он удивлялся,
почему я, ничтожный смертный, не исполняю в точности и буквально всех
инструкций, которые он привез; но ему это простительно, потому что он до того
времени кроме Петербурга ничего не видел и не знал местных условий.
Он многому удивлялся и никак тоже не мог понять дружеского и как бы родственного
моего обращения с моими сотрудниками-офицерами. Он никак не мог допустить, чтобы
начальник, облечённый огромной самостоятельной властью, каковым я был тогда в
крае, мог дозволять подчинённым ему офицерам рассуждать с ним, как с товарищем,
совершенно свободно разбирать все его предположения и высказывать о них с полной
откровенностью своё мнение. Н. В. Буссе было чуждо и непонятно, что всякая в то
время командировка офицера для исследования края была совершаема вне повеления,
почему и лежала единственно на моей ответственности, и что при каждой такой
командировке посланный офицер должен был быть проникнут чувством необходимости и
полезности её для блага Отечества. Я должен был одушевлять моих сотрудников и
постоянно повторять им, что только при отчаянных и преисполненных опасностей и
трудностей действиях наших, мы можем не только предупредить потерю края, но и
привести правительство к тому, чтобы он навсегда был утвержден за Россией. Вот
что нас связывало всех как бы в одну родную семью. Весьма естественно, что это
была непонятно не только Буссе, но и высшим распорядителям в С.-Петербурге.
Вечером 26 августа компанейский корабль «Николай» бросил якорь на петровском
рейде. Н. В. Буссе сообщил мне, что привез десант, вполне обеспеченный для
зимовки на Сахалине; но что он взял только одного офицера, лейтенанта
Рудановского, на том основании, что, согласно данной ему инструкции, офицеры для
сахалинского десанта должны быть откомандированы из состава Амурской экспедиции.
Исполнив, таким образом, возложенное на него генерал-губернатором поручение,
Буссе ожидал моего немедленного распоряжения о свозе на берег десанта (из 90
человек) со всеми тяжестями. Он был вполне уверен, что всё это должно быть
отправлено на Сахалин на бриге «Константин» через Амурский лиман с помощью
доставленного мне Компанией пароходика и средств, имевшихся в Амурской
экспедиции, а что корабль «Николай» немедленно отправится в Аян, чтобы там его
высадить для следования в Иркутск к генерал-губернатору с личным донесением об
исполнении поручения. Кроме того он передал мне, что, вследствие различных
политических соображений, в Петербурге ему сказали, что при высадке на Сахалин
десанта отнюдь не должно касаться залива Анива, а что десант должен быть высажен
на восточном или западном берегу острова.
Примечания
1. Отец Гавриил Вениаминов – сын епископа камчатского Иннокентия, ныне Митрополита Московского. |
