|
Глава XIII.
Исследование направление Хинганского хребта от истока р. Уди. – Притон беглых русских. – Командировка подпоручика Орлова. – Экспедиция Бошняка на Сахалин. – Инструкция Чихачеву. – Возвращение Орлова. – Результаты его командировки. – Первая зимняя почта из Аяна. – Мое донесение генерал-губернатору от 20 февраля 1852 г. – Частное письмо к нему.
Святки и наступивший 1852 год мы встретили с возможными в пустыне развлечениями: команда наряжалась, а мы катались на собаках по заливу. Екатерина Ивановна как хозяйка во всем этом принимала живое участие и оживляла маленькое общество моих неутомимых сотрудников.
8-го января прибыли в Петровское двое нейдальцев с реки Амгунь и рассказывали, что будто на одном из притоков реки Амур, недалеко от устья Сунгари, поселились дурные русские (лоча) и что эти люди никому ничего не платят и распускают о нас дурные слухи.
Имея в виду результат упомянутой в предыдущей главе рекогносцировки и сведения с острова Сахалин, я приступил к разрешению сказанных вопросов – пограничного и морского, к обследованию острова Сахалин и, наконец, к удостоверению на месте от нейдальцев, в какой степени справедливы слухи о беглых русских. Это последнее обстоятельство для нас было важно в том отношении, что подобное поселение беглых могло иметь весьма дурное влияние на нашу команду, набранную из охотского экипажа, который пополнялся людьми порочными и привыкшими к шатанию. Для исполнения вышесказанной цели я снарядил четыре экспедиции: одну вверил Орлову, другую Бошняку, третью Чихачеву и четвертую приказчику Березину и топографу Попову.
Подпоручик Д. И. Орлов, 10-го января, отправился в тугурский [139] край на собаках с тунгусом, знакомым с наречиями нейдальцев, живущих по берегам реки Буреи. Офицеру этому приказано было, следуя чрез селения Коль и Орел, достигнуть реки Нимелен (притока р. Амгунь) и, перевалив на вершину реки Тугур, стараться доехать до верховьев речек Тайфон, Галаян и Анань (притоков р. Уди), – мест, около которых начиналась показанная на картах граница наша с Китаем. Граница эта отсюда шла к северо-востоку, до Охотского моря. Затем, следуя к югу вдоль хребта по вершинам притоков рек Тугура и Нимелен и достигнув северного притока реки Амгунь речки Корби, возвратиться в Петровское тем путем, который найдет более близким и удобным. Следуя таким образом, Орлов мог обследовать направление хребта между вершинами рек Уди и Амгуни. Кроме того, он должен был: а) положительно удостовериться, действительно ли это тот самый хребет, который идет от вершины реки Уди к западу в Забайкальскую область и который принимается за пограничный становой, Хинганский или каменный хребет. б) Собрать положительные сведения, нет ли в тугурском и удском крае, а равно и по южному склону Хинганского хребта, к западу, пограничных столбов, поставленных будто бы китайцами, как говорит о том академик Мидендорф. Наконец: в) разведать, действительно ли существует поселение беглых русских. Если оно существует, то собрать сведения: нельзя ли доехать до него чрез горы.
11-го февраля отправился на остров Сахалин до селения Дуэ лейтенант Н. К. Бошняк на собаках с гиляком Позвейном, говорившим по-тунгуски и знавшим наречие жителей этой части Сахалина (Аинов), и казаком Парфентьевым, тоже говорившим по-тунгуски. Офицеру этому приказано было: 1) удостовериться на месте о положении каменноугольных приисков; 2) о более или менее удобной нагрузке каменным углем судов, приходящих с моря; 3) о состоянии страны и об отношениях инородцев к Китаю и Японии; 4) о главном и более населенном пункте острова; 5) о подходящих к берегам Сахалина иностранных судах; и наконец: 6) действительно ли жили на реке Тыми русские. Если это справедливо, то осмотреть то место, где была их оседлость и самую реку Тыми.
12-го февраля отправил я мичмана Н. М. Чихачева на реку [140] Гиринь и далее по этой реке и Амуру чрез селение Кизи в залив Нангмар. Он поехал на собаках с тунгусом Афанасием, говорившим по-русски и знакомым с наречием нейдальцев и мангунов, обитавших по р. Гиринь и заливу Нангмар. Чихачеву приказано было: а) поднявшись по реке Амгунь до селения Хазмоль перевалить на реку Гиринь и, спустившись по оной до реки Амур, следовать вверх по правому берегу этой реки до селения Кизи. На этом пути собирать сведения о стране и народах, там обитающих. Главное же узнать, действительно ли река Гиринь берет начало из того же хребта гор, из которого истекают реки Уди, Тугур, Амгунь и Бурея. Если окажется, что она вытекает из того же хребта, из которого берут начало и упомянутые реки, то собрать сведения о направлении этого хребта к югу и о пути, ведущем к истоку реки Гиринь. Потом достигнуть этого истока и определить направление хребта. б) Собрать сведения о перевалах с истоков рек Амгунь и Гиринь на реку Бурею и об инородцах самагирах, обитающих между этими реками. в) Узнать, где селение беглых русских, и невозможно ли добраться до этого селения с верховьев реки Амгунь или Гиринь. г) По прибытии в селение Кизи принять в свое ведение Березина с топографом Поповым, которые должны прибыть туда к тому времени. С Березиным послать ко мне донесение, а Попова взять с собою и следовать по озеру Кизи в залив Нангмар. д) Обследовать путь до этого залива, а равно и самый залив, и определить: не тот ли это самый залив, который Лаперузом назван де-Кастри. е) Оставаясь с топографом весновать в этом заливе, наблюдать над вскрытием льда в оном и собирать сведения от туземцев о состоянии берегов Татарского залива к югу, т. е. узнать, не имеется ли на оных закрытых бухт и путей из них к реке Амур. ж) разведать об иностранных судах, плавающих в Татарском заливе и, в случае встречи с ними, объявлять, что все прибрежье татарского залива до корейской границы составляет русское владение. Следуя в залив Нангмар, при встречах с торгующими манджурами вступать с ними в дружеские сношения, стараться указывать им на опасность для России и Китая оставлять нижнеприамурский и уссурийский край без наблюдения с моря, и объяснять, что в виду этой-то опасности мы и принимаем меры. з) С открытием навигации в заливе Нангмар приобрести [141] от туземцев лодку и возвратиться на оной вдоль матерого брега через лиман в Петровское. Во время этого пути сделать по возможности подробную съемку берега между этим заливом и лиманом.
Вслед за г. Чихачевым, а именно 17 февраля, отправился вверх по реке Амур приказчик Березин с топографом Поповым и 3 казаками на двух нартах собак.
Березину и Попову приказано было: а) следовать по правому берегу реки Амур и делать расторжку с иностранцами и торгующими манджурами и собирать от них всевозможные сведения о стране и народах, в ней обитающих; в) по прибытии в селение Кизи, в ожидании здесь г. Чихачева, собрать положительные данные о пути, ведущем из этого селения в залив Нангмар, и приготовить средства для безопасного следования Чихачева. С прибытием в Кизи Чихачева как приказчику Березину, так равно и топографу Попову приказано было поступить в его распоряжение.
После 39-дневного утомительного странствования, 18 февраля 1852 г.. возвратился в Петровское Д. И. Орлов и сообщил, что, достигнув озера и селения Орел, он направился на WSW по р. Негди, впадающей в это озеро с западной стороны, и, проехав по тому же WSW направлению около 45 верст, достиг небольшого озера (около 20 верст в окружности) Каури; на этом пути он перевалил чрез небольшую возвышенность, идущую от севера. В селении Каури, при реке того же имени, по случаю утомления собак, он остался на сутки. Из этого селения инородцы переезжают в Усальгинскую губу, расстояние до которой, по их словам, около 35 верст. Широта места селения Каури, по наблюдению Орлова, оказалась 53˚ 16’N, а приблизительная долгота (т. е. по соображению направления его пути) около 138˚ 15’ от Петербурга. Из Каури г. Орлов взял проводника и. следуя по тому же WSW направлению, проехал около 35 верст до речки Самма. На этом пути он тоже перевалил чрез незначительную возвышенность. Из селения Самма инородцы ездят в Ульбанскую губу, расстояние до которой, по их словам, должно быть около 55 верст. Из селения или зимника Самма (2 юрты) Орлов [142] взял проводника и поехал по более западному направлению именно к стойбищу Чилля, расстояние которого от Самма около 50 верст. Здесь инородцы собираются для торга. Это стойбище, как и все вообще инородческие стойбища, означалось кучей сложенных камней вроде пирамиды. Из Чилля г. Орлов ехал по WSW направлению и, проехав около 50 верст, 18 января достиг реки и нейдальского селения Нимелен. Здесь г. Орлов остановился на сутки для отдыха и приготовления к дальнейшему, более трудному путешествию, которое не иначе можно было совершить, как верхом на оленях. Из этого селения инородцы реки Амгунь самагиры переваливают чрез небольшую возвышенность на Бурускан (что на реке Тугур), до которого, по их словам, около 30 верст. Возвышенности эти отделяют долину реки Нимелен от долины реки Тугур. Широта этого пункта оказалась 52˚ 50’N, приблизительная долгота около 130˚О.
В селении Нимелен Орлов встретил 10 тунгусов с оленями; из них двое взялись провожать его на своих оленях в удский край к истокам р. Уди, почему он оставил здесь своих собак на попечение крещеного нейдальца, Тихона, а сам 20 января отправился верхом на оленях на вершину реки Тугур. Проехав на WNW около 86 верст, Орлов достиг вершины р. Тугур и стойбища, означенного кучей камней. Широта этого пункта оказалось 53˚ 11’N, приблизительная долгота 134˚ 48’О. Это стойбище было у подошвы огромного каменного, сплошного хребта, тянувшегося к NNW, и от него шли на ONO небольшие возвышенности. С этого пункта г. Орлов и начал свои исследования направления хребта, почему и проехал вдоль оного на NNW. Здесь инородцы переваливают через хребет на речку Никон, приток реки Селимжа, впадающей в р. Зею. На речку Никон находится часовня Никонская. Встреченные здесь Орловым два нейдальца, возвращавшиеся на лыжах с речки Никон, куда они ходили на звериный промысел, а равно и сопровождавшие его тунгусы, сказали ему, что каменные становые горы – тот самый хребет, из которого берут начало реки: Уди, Тугур, Амгунь, Гиринь, Бурея и Зея. На вопрос же его, нет ли здесь или по южному склону этого хребта к истокам реки Зеи столбов, поставленных манджуров или китайцами? инородцы отвечали, что они не только никогда не видели никаких столбов в этих местах, но и не слыхали, чтобы какие-либо [143] манджуры или китайцы ставили такие столбы; что же касается китайцев, то они никогда и не являлись сюда.
Проехав вдоль Хинганского хребта на NNW около 40 верст, он достиг возвышенностей, тянувшихся от станового хребта к NOtO. Возвышенности эти отделяют долину реки Тугур от долины Уди. Туземцы сказали ему, что на южном склоне этих возвышенностей, около 80 верст от моря, на вершине реки Сойкины находится куча камней, означающая перевал чрез эту возвышенность на приток реки Уди, речку Улую, по которой инородцы ходят к Удскому острогу.
Отсюда Орлов у подошвы Хинганского хребта перешел возвышенности (около 5 верст), составляющие отроги от Хингана, и вступил в долину р. Уди, на вершину речки Тайфона, притока реки Уди; широта этого пункта оказалась 53˚ 42’N, а приблизительная долгота около 134˚ 20’О. От этого именно пункта показывалась на картах граница наша с Китаем по направлению упомянутого сейчас отрога от Хинганского хребта, тянувшегося к NOtO до Охотского моря.
С вершины речки Тайфона Хинганский хребет принимает направление WtN и WtS½ W. Проехав с этого пункта на WtN около 35 верст, г. Орлов прибыл на вершину второго притока реки Уди, речку Галян. Широта этого пункта 53˚ 47”N, а приблизительная долгота около 133˚ 45’О. Проехав отсюда на WtS½ W около 45 верст, Орлов достиг третьего притока р. Уди, речки Анан, предела его странствования в этом направлении. Широта этого пункта 53˚ 43’N, а приблизительная долгота 132˚ 52’О.
При вершине речки Анан находится куча камней и пустая юрта; отсюда инородцы переваливают чрез Хинганский хребет на вершину реки Селимжи. У этой кучи камней или стойбища они собираются иногда для торга. Здесь г. Орлов остановился на сутки для отдыха оленей и встретился с двумя селимжинцами, пробиравшимся на лыжах в селение Нимелен для торга. Как эти инородцы, так равно и сопровождавшие г. Орлова тунгусы и нейдальцы говорили ему, что от вершины речки Анан Хинганский хребет, на пространстве около 70 верст, тянется по тому же направлению (т. е. WtS), потом круто поворачивает к северу (NtW), тянется по этому направлению 80 верст, а затем идет на запад и тянется около 100 верст на NWtN, после [144] чего достигает того места, где отделяется от Хингана хребет меньших гор, идущих по берегу моря далеко на север. Этот хребет гор селимжинцы называли Мачи-хинга (что значит меньшие горы), тунгусы же и нейдальцы – Джукжура. Хинганский становой хребет, пройдя от этого пункта около 60 верст вбок в западном направлении (около NW), поворачивает прямо на запад немного к полудню (т. е. около WtS) и по этому направлению тянется к Даурам и реке Шилкару (т. е. в Забайкалье). На этой части хребта показываются в нескольких местах круглые вершины вроде яблока. Инородцы говорили ему еще, что при повороте Хинганского хребта от NW к WtS, по южную сторону, находится исток реки Зеи, который селимжинцы называли Дони, и что по вершинам некоторых притоков реки Зеи и другим речкам по южному склону этого хребта находятся так же кучи камней, столбища, означающие удобные перевалы с южной стороны хребта на северную, по которым инородцы ходят на промыслы пушных зверей.
На вопрос Орлова: нет ли на южной стороне этого хребта каменных или других столбов, поставленных китайцами и манджурами, которые они приезжают осматривать, селимжинцы отвечали то же самое, что и другие инородцы, т. е. что подобных столбов здесь нет и никогда не было, и что манджуры и китайцы здесь никогда не бывали. На вопрос же затем Орлова: слыхали ли они о селении лоча (русских) где-либо в тамошних местах и нельзя ли к ним пробраться горами, инородцы отвечали, что они слышали: будто бы какие-то дурные лочи живут на речке, впадающей в реку Маму (Амур), что эти люди очень худые, беспрестанно ссорятся и дерутся, и что они ничего и никому не платят. Живут они в таком месте, куда берегом поехать ни на оленях, ни на собаках нельзя, а можно добраться только рекою амур на лодке. Эти лоча, по словам их, распускали дурные слухи о русских.
С вершины речки Анан, 27-го января 1852 г., г. Орлов отправился обратно тем же путем: вдоль Хинганского хребта. Достигнув источника р. Тугуры, он направился вдоль того же Хинганского хребта на StW и, проехав по этому направлению около 35 верст, прибыл на вершину реки Нимелен. Широта этого пункта, по его наблюдениям, 52˚ 42’N и приблизительная долгота 134˚ 40’О от С.-Петербурга. От этого пункта Хинганский [145] хребет принимает направление SWtS. Следуя по этому румбу, через 40 верст Дмитрий Иванович достиг предела своих исследований, т. е вершины речки Корби, северного притока реки Амгунь (широта этого пункта 52˚ 26’N, а приблизительная долгота 134˚ 28’О). Отсюда г. Орлов направился в селение Нимелен, где, взяв своих собак, возвратился тем же путем, через селение Коль, в Петровское.
Таким образом Дмитрий Иванович был первый, кто определил направление пограничного Хинганского хребта между южными истоками реки Уди (широта 53˚ 42’N и долгота приблизительно 132˚ 52’O) и северным истоком реки Амгунь (широта 52˚ 26’N и долгота 134˚ 28’O). Этим исследованием он фактически доказал: 1) что Хинганский хребет, принятый по Нерчинскому трактату 1689 года, подтвержденному трактатом 1721 года, за границу между Россией и Китаем, от вершины реки Уди направляется не с северо-востоку, как ошибочно до этого времени полагали и как означалось на всех картах, а к юго-западу. 2) Что в реку Пор около этого перевала впадает река Чернай, которая подходит близко к реке Самальге, впадающей в татарский залив. 3) Что этим путем с берега реки Амур до моря (Татарского залива) не более 350 верст. 4) Что они этим путем обыкновенно ездят за промыслами к морю в закрытый залив, лежащий около устья Самальги. 5) Что по берегам рек: Самальги, Чернай и Пор произрастают огромные леса. 6) Что по этим рекам, в особенности по Самальге, могут ходить большие лодки. 7) Что в реке Уссури существует несколько перевалов к морю [146] и несколько закрытых бухт, лежащих недалеко друг от друга с обеих сторон большой реки Сайфуна, впадающей в море в расстоянии от устья реки Смальги на 20 дней пути, если ехать налево. 8) Что так как они слышали, что мы не позволяем манджурам обижать гиляков и мангунов, то они желали бы, чтобы мы у них поселились и обещали проводить нас к морю с реки Амур и с Уссури по самым близким путям в закрытые бухты. Наконец 9) что слышали о селении русских около устья Сунгари, и что эти русские весьма дурные люди: часто вместе с манджурами обижают инородцев и подстрекают манджуров перерезать или прогнать нас.
Вслед за этим, 15 февраля, пришла из Аяна первая зимняя почта, отправленная оттуда 20 ноября. С этою почтою я получил как из Иркутска (от 15 сентября), так и из Петербурга (от 4 июля) приказанье: «не распространять исследования далее земли гиляков, обитающих по амурскому лиману в окрестностях Николаевска, и стараться чрез гиляков вступать в торговые отношения со старшинами сопредельных с нами инородцев».
В ответ на это я писал его превосходительству Н. Н. Муравьеву:
«1) Пограничный вопрос ныне разъясняется, и вековые заблуждения, будто бы приамурский край составляет китайские владения, начинают рассеиваться. Теперь мне совершенно понятно, почему Китай не признает этот край своею принадлежностью и оставляет его без всякого надзора: он строго держится трактата 1689 и 1721 гг. и потому не считает этот край своим.
2) По сведениям от туземцев разъясняется также и самый главный здесь вопрос – морской: существование на татарском берегу закрытых бухт, связанных с реками амур м Уссури внутренним путем, почти неоспоримо. Такие бухты важны для нас в политическом и экономическом отношении, потому что льды и туманы, царствующие в Охотском море, а также климатические и географические условия его берегов, равно как и берегов Камчатского полуострова, не представляют возможности основать в этих надлежащего и полезного для нас порта.
3) Озеро Кизи, залив Нангмар и река Уссури предлагают для нас важные пункты в морском отношении. [147]
4) При настоящем состоянии приамурского и приуссурийского края нельзя оставлять их без бдительного надзора и правительственного влияния, а потому при действиях наших здесь нельзя ограничиваться теми только лишь пальятивными мерами, которые мне предлагаются к руководству, ибо при таких мерах мы легко можем потерять навеки для России этот важный край!!
Вот те убеждения, которые понуждают меня действовать здесь, как Ваше Превосходительство изволили усмотреть, сообразно встречаемым мною обстоятельствам. Уповаю, что в виду этого Вы дадите мне надлежащие средства для достижения упомянутой важной цели и разрешите мне:
А) Занять селение Кизи и залив Нангмар, как ближайшие к Николаевску пункты, из которых легко наблюдать за иностранными судами, плавающими в северной части Татарского залива, и для исследования берегов оного к югу до корейской границы.
Б) Разрешите послать особую экспедицию для исследования реки Уссури и близ устья ее, в селении Гольди, оставить на зимовку офицера с целью ознакомления с путями, ведущими с той реки к морю, и наблюдения за временем и обстоятельствами, сопровождающими закрытие и вскрытие как реки Уссури, так равно и южного колена реки Амур.
В) Для поверки настоятельных слухов о поселении беглых русских, распространившихся ныне уже между командами и дурно действующих на оные, послать на вооруженной шлюпке вверх по реке Амур офицера с тем, что если эти слухи окажутся справедливыми, то офицеру тому стараться достигнуть селения этих русских и объявить им, что они поступают под мое начальство и обязаны нам содействовать, за что все их прежние поступки будут Высочайше прощены.
Г) В настоящую навигацию, для подкрепления команды, состоящей ныне только из 56 человек, прислать, по крайне мере, 50 человек хорошего поведения, при 2 офицерах, и распорядиться, чтобы с навигации 1853 г. была прислана из Кронштадта в мое распоряжение одна паровая шхуна».
Донося о всем этом генерал-губернатору, я вместе с тем в частном письме к нему между прочим писал:
«Долгом моим считаю предварить Вас, что, сознавая тяжкую, лежащую на мне нравственную ответственность за всякое с моей [148] стороны упущение к отстранению могущей потери для России этого края, я во всяком случае решился действовать сообразно обстоятельствам и тем сведениям, которые ожидаю получить от гг. Чихачева и Бошняка. Надеюсь, что при патриотической преданности Вашего Превосходительства этому делу Государь Император милостиво воззрит на таковые мои поступки, происходящие единственно от преданности моей и моих сотрудников к благу отечества». [149]
|
