|
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ1.
[XXIX] Профессор Императорского Александровского Университета Соловьев, путешествовавший на собственный счет по Швеции, в 1837 году довел до сведения Археографической Комиссии, что в Шведских библиотеках и архивах находится множество рукописей, служащих к объяснению Русской Истории, Правоведения, Статистики и проч. Представив некоторые из них выписки и объяснив недостаток средств к дальнейшим по сему предмету предприятиям, Г. Соловьев испрашивал вспомоществования к продолжению путешествия по Швеции. По рассмотрении составленного на сей конец проекта, Археографическая Комиссия обратилась с просьбой к Г. Министру Народного Просвещения об исходатайствовании Г. Соловьеву пособия на совершение трех поездок в Швецию, по три тысячи рублей на каждую, с тем, чтобы перевод и издание в свет отысканных там актов на иностранных языках предоставить ему, все же списанные им рукописи на Славянском и Русском наречиях считать собственностью Комиссии. Сие предположение, в 28 день Декабря 1837 года, удостоено Высочайшего утверждения.
Из предоставленных Г. Соловьевым замечаний об исторических материалах, найденных им в Швеции, оказалось, [XXX] что в Стокгольмском Государственном Архиве хранится рукопись, содержащая в себе описание России при Царе Алексее Михайловиче, сочиненная бежавшим за границу подьячим Посольского Приказа Кошихиным, и переведенная с Русского на Шведский язык королевским переводчиком Баркгузеном2. Полагая, что здесь могли заключаться важные сведения о законодательстве и государственном управлении XVII века, Археографическая Комиссия поручила Г. Соловьеву заняться перепиской Шведского манускрипта, с намерением издать его в свет в Русском переводе. Между тем Г. Соловьев в последовавшую за тем поездку в Швецию в 1838 году отыскал в библиотеке Упсальского Университета и Русский подлинник означенного сочинения, сохранившийся только в одном эксземпляре. В имени автора не оставалось по приписке к заглавию рукописи: Григорья Карпова Кошихина, Посольскаго Приказа подьячево, а потом Иваном Александром Селицким зовимаго, работы в Стохолме 1666 и 1667, т.е. годов (см. facsimile), которая, по мнению Г. Соловьева, сделана известным в свое время лингвистом Спарвенфельдтом, основательно знавшим Русский язык. Вероятность этой догадки подтвердилась сличением почерка приписки с собственноручными отметками Спарвенфельдта на других рукописях Упсальской библиотеки, и со следующего его припиской на переплете того же манускрипта: Ryska Staten och Regeringens I denna Tsarens Hr. Fadhers och Förfäders tiders, som ännu ei är verterat. I. G. S., т. е. о Русском царстве [XXXI] и правлении при родителе нынешняго Царя и его предках, еще не переведенное. И. Г. С. О столь важном открытии Г. Соловьев в то же время донес Археографической Комиссии, а в 1839 году, в числе прочих исторических приобретений, представил на ее рассмотрение и снятый им список с означенного манускрипта.
Рукопись, хранящаяся в Упсальской библиотеке, в малую четверть на 232 листах, писана скорописным почерком XVII века на Великорусском наречии; слог ее тот же, какой употреблялся в юридических наших актах XV-XVII столетий. Она состоит из тринадцати глав, разделенных на двести тридцать четыре статьи и заключает в себе современное описание России в государственном и гражданском отношениях, которое хотя и не отличается совершенною полнотою, но весьма замечательно по разнородности своего содержания. В ней подробно изображаются придворные обряды, внутренний состав и управление государства, дипломатическое и судебное делопроизводство и некоторые публичные и частные обычаи; о военных, земских и торговых делах говорится менее, а о церковном и иерархическом управлении почти вовсе не упоминается. По обилию и новости сведений преимущественно заслуживают внимание главы первая, вторая, четвертая, седьмая и тринадцатая, остальные же, и особенно третяя. десятая, одиннадцатая и двенадцатая, не столь удовлетворительны. Ясно, что на сочинение «О России» должно смотреть, как на собрание материалов для отечественной истории. Если некоторые факты, в нем упоминаемые, отчасти уже известны из других источников, то неоспоримо, что при их пособии и в связи с ними, оно проливает новый свет на мало изменявшуюся в основных своих формах древнюю Русь, и облегчает изучение ее не только в XVII, но и в предшествовавших столетиях. Дополняемая свидетельствами [XXXII] других исторических памятников эта рукопись в свою очередь поясняет темные предания летописей и односторонность государственных актов, составляет ключ к правильному их разумению и открывает многое, что доселе таилось во мраке. Можно сказать утвердительно, что кроме иностранных сказаний о России, по большей части наполненных ошибками или недоразумениями, в нашей литературе, до XVIII века преимущественно состоявшей из духовных творений, летописей и грамот, не было сочинения, которое в такой степени соединяло бы в себе достоинство истины с живостью повествования.
В Предисловии к переводу рукописи «О России» на Шведский язык, составленному Баркгузеном и находящемуся в шведских библиотеках, сохранились некоторые известия о жизни Кошихина. Этот биографический очерк при всей его краткости необходим для пояснения многих мест в означенной рукописи. Кошихин родился в России, служил подьячим в Посольском Приказе и неоднократно употребляем был для письмоводства при дипломатических сношениях с иностранными Дворами; в 1661 году находился при заключении Кардисского мира и ездил гонцом в Стокгольм. В продолжение Польской войны (начавшейся в 1654 и окончившейся Андрусовским миром в 1667 году), Кошихин состоял при главных военачальниках Князьях Якове Куденетовиче Черкасском и Иване Семеновиче Прозоровском, от которых отправлен на польский съезд под Смоленск, где производились тогда мирные переговоры с Польшей. Непредвиденное обстоятельство, как показывает Кошихин, заставило его бежать из России. Новый воевода Князь Юрий Алексеевич Долгорукий, сменивший Князей Черкасского и Прозоровского, требовал, посредством нарочно отправленного гонца под Смоленск, чтобы Кошихин подал донос на прежних [XXXIII] воевод, будто бы они, уклоняясь от битвы и выпустив из рук своих Польского Короля, не только потеряли случай нанесть решительный удар Полякам, но и дали им возможность оправиться и остановить дальнейшие успехи Русских3.
Не желая служить орудием клевете, Кошихин отвергнул предложение Князя Долгорукого. Между тем, страшась его мщения и не смея уже возвратиться из-под Смоленска в Русский стан, он решился навсегда покинуть отечество. Кошихин удалился в Польшу (около 1664 года), где скрывался под именем Селицкого, потом странствовал по Пруссии и был в Любеке и, напоследок пробравшись в Лифляндию, предался покровительству Рижского Генерал-губернатора Фельдмаршала Гельмфельдта, который исходатайствовал ему дозволение на свободное пребывание в Швеции. Кошихин приехал в Стокгольм в 1666 году и поселился в доме королевского переводчика Даниила Анастатуса. Здесь-то, по требованию Государственного Канцлера Графа Магнуса Делагарди, окончил он сочинение свое «О России», начатое вскоре по побеге из-под Смоленска. Кошихин прожил в Стокгольме около полутора года. Еще прежде, в бытность в Польше или Германии, он обратился к Лютеранскому исповеданию [XXXIV] и, заразившись чужеземными предрассудками, начал обнаруживать нерасположение к своим соотечественникам, заметное и в его сочинении4.
В собранных Г. Соловьевым сведениях вовсе не упоминается о нравственных свойствах Кошихина; но с достоверностью можно полагать, что он не отличался приверженностью к Вере, твердыми правилами и неукоризненным поведением. Необузданные страсти и развратная жизнь сделали его преступником, преждевременно свели в могилу и на чужбине покрыли имя его бесчестием. За убийство хозяина своего Анастасиуса, совершенное в нетрезвом виде, в ссоре по подозрению любовной связи с его женой, Кошихин был приговорен уголовным судом к смертной казни и – публично обезглавлен. При всем, однако ж, недостатке нравственности, Кошихин, во время пребывания в Стокгольме, успел снискать дружбу некоторых знаменитых современников. Его знали Гербиний и Рудбек. Сочинение его «О России», в переводе на Шведский язык, распространилось по Швеции во множестве экземпляров5.
В предупреждение могущих встретиться недоразумений, археографическая Комиссия не излишним считает указать на некоторые погрешности в сочинении Кошихина. Он говорит: [XXXV]
1. Что Царь Михаил Федорович имел сына Димитрия, которого в младенчестве отравили бояре, за обнаруженную им наклонность к жестокости (стр. 3-4)6. – Известно, что у Царя Михаила Федоровича не было сына по имени Димитрий.
2. Что Английского и Польского послов не допустили к Царице для поднесения ей королевских подарков, потому что она не могла прилично отвечать на посольские речи (стр. 44)7. – Не недостаток образования, а освященный древностью обычай был причиной, что царственные лица женского пола уклонялись от придворных и других публичных обрядов, до времен Петра Великого. Доказательством служит Царевна Софья Алексеевна, об уме которой не только Русские, но и иностранцы отзывались с особенной похвалой.
3. Что Митрополит Алексий, по возвращении из Крымского плена, запретил Русским воевать с Крымскими Татарами, и проч. (стр. 45-46)8. – Святитель Алексий путешествовал в Золотую орду, но не пленником, а миротворцем. Крымского Ханства в XIV веке при жизни святого Алексия еще не существовало.
4. Что Русские Цари, после Иоанна Васильевича, давали при восшествии на престол записи, ограничивавшие самодержавную власть, и что Царь Михаил Федорович, хотя и писался Самодержцем, однако же без боярского совета ничего не мог делать (стр. 100)9. – До восшествия на престол Дома Романовых, в двух только государственных актах указывается на ограничение власти: а) в Записи Царя Василия Иоанновича Шуйского, 1606 года (Акты Археографической Экспедиции т. II, стр. 102), и б) в Договорной грамоте Польского Гетмана Жолкевского с боярами [XXXVI] (Текст страницы местами неразборчив – прим. Корректора) об избрании на Российский престол Королевича Владислава Ж…….. 1610 года Августа 17 (Собрание государственных грамот и ……… т. II. стр. 395-396). Здесь надлежит заметить, что оба эти акта относились к лицам, не принадлежащим к Московскому Великокняжескому Дому, из которого происходили наши Цари. Запись Царя Василия Иоанновича была в свое время такою новостью, что, по свидетельству современников10, не только не усилила к нему любви народной, но и возбудила почти всеобщее неудовольствие. Акт же об избрании на престол Королевича Владислава имел целью не столько ограничить верховную власть, сколько охранить Православие от произвольных действий воспитанного в иноверии Государя. Известно, что даже при Борисе Годунове и Лжедмитрии, долженствовавших по силе вещей льстить своенравию черни, самодержавие не стеснялось никакими препятствиями. Могло ли же быть иначе при Родоначальнике Дома Романовых, избранном на престол единодушною любовию народа, без всяких со стороны его домогательств и даже без его ведома? По всей вероятности, к сему ложному мнению подало повод следующее юридическое выражение: Царь указал и бояре приговорили; но оно встречается в актах не только Михаила Федоровича, но и Преемников его до Петра Великого, и даже употреблялось при Царе Иоанне Васильевиче11, в самодержавии которого никто доселе не сомневался.
Рукопись Кошихина издана под редакцией Члена Археографической Комиссии Якова Бередникова.
Примечания 1 Первое издание напечатано в 1849, а второе – в 1859 году.
2 «Om Rysslands Stat, eller nágra Ryska Ceremo,ier ifrán Ryska öfversatt af H. K. M. Translator Olof Didrikson Barkhusen, A_ 1682». – Кроме Стокгольмского Государственного Архива экземпляры сей рукописи находятся в библиотеках: Скуклокстерской Графа Браге, Лёберёдской Графа Делагарди, Стрёской Роламба, Тидёской Барона Риддерстольпе и проч.
3 В письме к Шведскому Королю Карлу XI, помещенном в Предисловии к переводу сочинения «О России», Кошихин говорит, что в то время, когда он находился на Кардисском съезде, отец его, бывший келарем в одном из Московских монастырей, по доносу думного дворянина Елизарова предан был суду за растрату монастырских доходов. По сему случаю дом и имущество, принадлежащие Кошихины (сыну), отобраны были в казну, а жена и дети его остались без пропитания. В награду за извет на Князей Черкасского и Прозоровского Князь Долгорукий обещался ходатайствовать, чтобы, сверх возвращения имения Кошихину, он был повышен чином, т. е. произведен в дьяки.
4 Так, например, на стр. 41 Кошихин несправедливо отзывается о нравственности Русских; но здесь он явно увлекается озлоблением против своего отечества и повторяет неприязненные толки о России иностранных писателей.
5 Баркгузен в Предисловии к переводу сочинения «О России» говорит о Кошихине: «Fuit profecto solers animo atque etiam ingeniosissimus inter suos coeaequales et conterraneos»; и далее: «Sic et talem finem habuit vita Selystky, viri quondam Roxolani, ingenio incimparabili».
6 В 3-м издании стр. 4-5.
7 Там же стр. 63.
8 Там же стр. 65.
9 Там же стр. 141-142.
10 Карамз. История Государства Российского, т. XII, стр. 5, и примечания 4, 5 и 6.
11 Акты Исторические т. I, стр. 251-258, и проч.
|
