ночь на 25 ноября 1741 г. на российский престол взошла дочь Петра Великого — императрица Елизавета Петровна... Б этой главе мы рассказываем об истории учрежденной ею Лейб-кампании (кампания (от нем. Leib и фр. compagnie рота) — гренадерская рота лб.-гв. Преображенского полка в 1741-1762 гг.), также являвшейся одной из предшественниц Кавалергардского полка. 

Указом 31 декабря 1741 г. Елизавета Петровна объявила об учреждении Лейб-кампании. 

«Божией милостию мы, Елизавета Первая, императрица и самодержица всероссийская, и прочая, и прочая. Понеже во время вступления нашего на всероссийский родительский наш престол полки нашей лейб- гвардии, а особливо гренадерская рота Преображенского полка, нам ревностную свою верность так показали, что мы оною их службою... желаемый от всего государства нашего успех в восприятии престола, без всяких дальностей и не учиняя никакого кровопролития, получили; и яко же мы в том благодарны есть Господу Богу, подателю всех благ за неизреченную его милость к нам и всему государству нашему; так имея во всемилостивейшем нашем рассуждении... верную службу вышеписаных, не можем остаться, не показав особливой нашей императорской милости к ним, чего для соизволили мы учинить следующее (следует перечисление денежных наград гвардейским, Ингерманландскому и Астраханскому полкам}... А гренадерскую роту Преображенского полка жалуем: определяем ей имя — Лейб-кампания, в которой капитанское место мы, Императорское Величество, соизволяем сами содержать и оною командовать, а в каком числе каких чинов оная наша Лейб-кампания состоять имеет и какие ранги обер- и унтер-офицерам и рядовым мы всемилостивейше пожаловали, то следует при сем... Оной нашей Лейб-кампании во всех вышеписаных как унтер-офицеров, капралов и рядовых, кроме заротных чинов, всемилостивейше жалуем дворянами (кои до сего времени того не имеют) с таким указом, чтоб от них родившиеся от сего числа дети дворянство по наследству имели; которых ныне от нас всемилостивейше пожалованных дворян повелеваем в нашей герольдии вписать в дворянскую книгу и, для незабвенной памяти будущим родам государства нашего, о сем, от Господа Бога дарованном, успехе в восприятии нами всероссийского родительского нашего престола, в котором случае оные персоны нашей Лейб-кампании знатную свою службу нам и всему государству показали, сделать гербы по апробованному от нас рисунку; а которые есть из дворян, и тем в гербы их прибавить и сей новый герб и приготовить надлежащие дипломы к подписанию нашему...» 

Императрица назначила свою коронацию на весну 1742 г. Времени для приготовления было немного, а потому пошла спешная работа; в числе других немало забот представляли постройка «кавалергардского убора» на 68 чинов Лейб-кампании и доставление им лошадей. 

Первоначальное желание императрицы было, чтобы Лейб-кампания, или хотя часть ее, имела своих верховых лошадей и чтобы она уже на коронации явилась бы конницей; последнее, вероятно, потому, что при коронации Екатерины I кавалергарды сопровождали императрицу в Вознесенский монастырь верхами. С этой целью в марте 1742 г. отправлен был в Малороссию камер-лакей Платон Гордеев с приказанием выбрать «как с отписных Миниховых и Головкина, так и со всех казенных — яко-то Конной гвардии и кирасирских — заводов лошадей, добрых, кроме заводных (заводских) жеребцов и кобыл». Лошади эти предназначались «как для входу Е. И. В-ва в Москву, так и для высочайшей Е. И. В-ва коронации для церемонии под Лейб-кампанию». 

Гордееву было приказано набрать 400 лошадей, но он мог набрать годных всего 13 лошадей на заводе Миниха и 2 лошади на заводе Конной гвардии; да, кроме того, на заводах малороссийских и слободских полков Гордеев из числа представленных ему 40 лошадей выбрал 5. Таким образом, командировка Гордеева окончилась полным неуспехом: Лейб-кампания не получила лошадей ни к коронации, ни впоследствии; а когда кавалергарды, входившие в ее состав, должны были являться конными, — лошади и пистолеты брались из Конной гвардии. 

Одни за другими идут приказы и приказания о том, чтобы лейб-кампанцы вели себя «добропорядочно, как регул требует»; составленные почти в одних и тех же выражениях, возбраняя под угрозой «жесточайшего штрафования» одни и те же проступки и преступления, тянутся эти приказы и «ордеры» через все двадцатилетнее существование Лейб-кампании, но мало исполняются. 

Вчерашние солдаты, спившиеся еще в казармах, люди грубые, которых не только «штрафовать падкою», но «бить батогами» и далее «кошками» можно было сколько угодно, сразу пожалованы офицерами, сделаны дворянами; мало того, в манифесте объявлено, что «оные персоны... знатную свою службу нам и всему государству показали». 

Удивительно ли, что у них, попавших из «подлости» сразу на такую высоту, закружилась голова, что они возомнили, что всякое их безобразие будет им ради «знатной» их службы прощено? Восстановить дисциплину в Лейб-кампании можно было только двумя способами: путем крайней строгости, не останавливаясь ни перед какими мерами, или же путем более постепенным, но и более верным: дав Лейб-кампании офицеров, способных своим авторитетом и своим примером укрепить дисциплину. Ни того, ни другого не было сделано. 

Первый способ был во всех отношениях неподходящ: он не соответствовал ни политическим взглядам императрицы, ни ее личному характеру — крайне добросердечному и признательному, ни общему положению вещей. Рубить драчунам если не головы, то руки, бить кнутом ругателей, гонять сквозь строй пьяниц, когда эти-то лица только что названы «персонами», оказавшими императрице и России «знатную» службу, было бы по меньшей мере непоследовательно, и на это никто бы не мог уговорить Елизавету Петровну. Заметим, что в то время строгости, неизбежные в военной службе, многие еще считали немецкими новшествами, без которых русские войска могут обойтись, и бессердечное и пренебрежительное отношение большинства иноземцев-офицеров к солдатам как бы подкрепляло этот взгляд. 

Ко второму способу Елизавета Петровна также не могла прибегнуть. Лейб- кампания была ею учреждена с целью иметь всегда около себя отряд решительных и преданных ей лиц. Лучшего выбора императрица не могла сделать: Преображенские гренадеры доказали на деле, что вполне обладают и тем и другим. Понятно, что команду над этими телохранителями Елизавета Петровна должна была поручить людям безусловно ей преданным; но, к сожалению, все участники 25 ноября были люди, не только не имевшие никаких военных дарований, но и не имевшие понятия о воинской дисциплине. С целью вознаградить, а может быть, и для того, чтобы на первых порах поставить во главе Лейб-кампании человека военного, капитан- поручиком ее сделан был принц Людвиг Гессенгомбургский. Не ему, конечно, человеку бесхарактерному, бесцветному и слишком доброму, было командовать Лейб-кампанией. К тому же принц Людвиг уже в Крымский поход доказал, что имеет разве что отрицательные понятия о дисциплине. Занятый устройством придворных увеселений, в которых показал немалый талант, генерал- фельдцейхмейстер принц Гессенгомбургский посвящал более времени фейерверкам и «комедиантам», чем Лейб-кампании; управление он сдал Гринштейну. Но мог ли авантюрист темного происхождения и едва ли не из жидов, вчерашний даже не гренадер, а солдат Преображенского полка иметь какой-либо прочный авторитет в глазах лейб-кампанцев? Мы должны, впрочем, отдать справедливость Гринштейну, что он круто взялся за дело и не скупился на наказания. 

Внутренний караул 

Тотчас же по вступлении на престол Елизаветы Петровны начались приготовления к коронации, и в числе других распоряжений в марте были выбраны «в кавалергарду» 1 сержант, 1 вице-сержант, 3 капрала, 3 вице-капрала и 60 гренадеров «доброго состояния» (поведения). 

Из офицеров Лейб-кампании в кавалергарды назначены были принц Гессенгомбургский, М. Л. Воронцов, П. И. Шувалов и Гринштейн. Эти кавалергарды и после коронации не были распущены, а остались в Лейб-кампании в том же составе — 68 человек. Они не представляли из себя отдельной команды, а были распределены по всем капральствам, но им велись отдельные списки, и по большей части они имели свою особую очередь в несении службы внутренних караулов. Во всех же прочих отношениях кавалергарды были в совершенно одинаковых условиях с остальными лб.-кампанцами. При назначении в кавалергарды обращалось внимание на поведение, возраст и красоту; так, в приказе по Лейб-кампании 22 февраля 1745 г. принц Гессенгомбургский писал: «Понеже Ее И. В-во в числе кавалергардов изволила усмотреть малорослых, того ради дневальному сержанту перемерить всех кавалергардов и, сколько кому росту будет, рапортовать, а на место малорослых выбрать из большого росту, состоятельных (хорошего поведения) и в сем публичном месте (во дворце) удобных от 10 до 15 человек, чтоб иногда, чрез к тому необычайных поступков, неудобность происходить не могла». Из кавалергардов выключаются: «по прошению — Федосей Ляхов и Никита Булатов за старостью, а Егор Хлопотов за шумством» (пьянством). 

Непосредственно кавалергардами управлял сержант, назначенный к ним за старшего; этим сержантом за все царствование Елизаветы был Михаил Афанасьевич Охлестышсв. При сержанте состояло два капрала, и два вице-капрала. Кроме того, «для наряжания на караул и осмотру кавалергардов» ежедневно по очереди назначались по двое кавалергардов, но с конца 1744 г. обязанность эта была возложена на кавалергардских капралов и вице-капралов, причем приказано было, чтобы «они меж себя были дежурными не в зачет других капралов». От дежурств и осмотра кавалергардов был избавлен только кавалергардский вице-капрал Травин, «понеже на него положено смотрение кавалергардской амуниции, точию (только) ему, Травину, ходить в свою очередь на караул». 

Строй кавалергардов был четырехшереножный, причем, как то видно из сохранившегося списка за 1744 г., в первой шеренге было 17 человек, во второй — 12, в третьей — 10 и в четвертой — 19. Внутренний караул от Лейб-кампании обыкновенно состоял из 50 человек, из которых 10 человек при 1 капрале были от кавалергардов; караул сменялся ежедневно, кроме тех, которые были наряжены в караул в наказание. Собравшись в дежурной, караул до выступления заряжал ружья под непосредственным наблюдением караульного сержанта, а вернувшись с караула, гренадеры обязательно должны были разрядить ружья. 

20 ноября 1742 г. принц Гессенгомбургский отдал нижеследующий приказ о порядке содержания внутреннего караула: 

«1) Стоящим на карауле капралам и гренадерам с караулу без просу караульных унтер-офицеров не отлучаться; кто ж проситься станет, то по рассмотрению оных отпускать позволяется на час или на два; и смотреть, чтоб на тот час, пока отпущены будут, явилися; буде же не явятся, о таких рапортовать, почему с оными поступлено быть имеет по силе военного артикула; 2) в карауле в карты отнюдь не играть, також ни крику, ни шуму не чинить, а находиться в добром порядке, как офицерская должность требует; 3) маркитантов, також и прочих подобных тому, с съестными припасами в караульню не пускать, також и во дворец команде Лейб- кампании не приводить; 4) господам унтер-офицерам наиприлежно смотреть, дабы команда, стоящая на карауле, во всяком порядке и исправности содержана была; буде же что усмотрено будет, то могут ответ дать». 

Приказом 8 мая 1745 г. определен был порядок вступления лб.-кампанских караулов во дворец: «Когда Лейб-кампании сержант или вице-сержант придут на караул во дворец, то б кавалергарды шли напереди в одну шеренгу, а сержант или вице- сержант с командою — за ними; а сменясь с караула, идти из дворца сержанту или вице-сержанту с командою напереди, а кавалергардам назади». 

Прямой и единственной обязанностью Лейб-кампании была охрана особы императрицы и лиц императорской фамилии. Как в Петербурге, так и в Москве и в загородных дворцах обеих столиц при императрице, а во время высочайших «походов» и при великом князе и великой княгине всегда была команда лб.-кампанцев. В Петербурге ежедневно внутренний караул от Лейб-кампании состоял из 1 сержанта, 1 капрала, 10 кавалергардов и 40 гренадеров при барабанщике и флейтовщике. Караул заступал в 9 часов утра, а 4 декабря 1760 г. состоялся приказ Разумовского о заступлении внутреннего караула в 12 часов. Число постов, выставляемых лб.-кампанским караулом, было очень ограниченное: днем — пара часовых с одним подчаском у дверей во внутренние апартаменты и один часовой и один подчасок у лб.-кампанского «прапора» (знамени); на ночь прибавлялись еще один-два часовых и один-два подчаска. Парные часовые были по большей части кавалергарды и стояли ближайшими к внутренним покоям императрицы. За них могли проходить («имели вход») днем и ночью только лица, непосредственно находившиеся в услужении императрицы, а днем — высшие сановники и ближайшие из придворных, о которых поименно сообщалось лб.-кампанскому караулу. Это право и легло в основание надолго сохранившегося выражения придворного устава — «лица, вход за кавалергардов имеющие». 

Лейб-кампания, и соответственно ее кавалергарды, существовала до самого конца царствования императрицы Елизаветы Петровны. Петр III Лейб-кампанию распустил... К слову, он был единственным российским императором, который короновался без кавалергардии.