анифестом от 15 ноября 1723 г. Петр Великий возвестил свое намерение короновать Екатерину: "...И понеже ведомо есть, что в прошедшей двадцатиединолетней войне коль тяжкие труды и самый смертный страх отложа собственной нашей персоне, за Отечество наше полагали, что с помощью Божией и окончили, что еще Россия так честного и прибыточного мира не видала и во всех делах славы так никогда не имела, в которых вышеописанных наших трудах наша любезнейшая супруга государыня императрица Екатерина великой помощницею была, и не точию в сем, но и во многих воинских действах, отложа немочь женскую, волею с нами присутствовала и, елико возможно, вспомогала, а наипаче в прутской кампании с турки, почитай отчаянном времени как мужески, а не женски поступала, о том ведомо всей нашей армии и от них несумненно всему государству: того ради данною нам от Бога самовластию за такие супруги нашей труды коронациею короны почтить, еже Богу изволыну, нынешней зимы в Москве иметь совершено быть".

Не любивший роскоши Петр на этот раз отступил от своих привычек: задолго начались приготовления к коронации, и государь не щадил средств, чтобы придать императорской коронации, впервые в России утверждаемой, необыкновенное великолепие. Первое императорское коронование должно было не только доказать всему миру, что Петр считает несомненным свое право на императорский титул, но и воочию явить все могущество новой империи. 

Самому короноваться императорской короной Петр, венчанный на царство, не пожелал, и, коронуя Екатерину, он этим как бы указывал вперед на своего преемника. К числу забот Петра обставить предстоящую коронацию возможным великолепием должно отнести и учреждение драбантов, или кавалергардов (Драбанты (чеш. drabant, нем. Trabant) - старинное наименование телохранителей при правительствующих особах; кавалергарды (от фр. cavalier всадник и garde охрана) - почетная стража лиц императорской фамилии в особо торжественных случаях. (Здесь и далее пояснения составителя)). Весьма вероятно, что первоначальным образцом при таковом учреждении послужили знаменитые драбанты Карла XII.

31 марта 1724 г. явился в государственную Военную коллегию "господин генерал-майор Лефорт и объявил, что вчерашнего числа был он у Его Императорского Величества в доме на бывшем головинском дворе, где Его Императорское Величество изволили ему повелеть выбрать из обретающихся в Москве из армейских и из заполошных (заштатных) офицеров, которые ныне в Москве, в драбанты 60 человек, а кому над оными команду иметь, о том впредь прислан будет в Военную коллегию Его Императорского Величества указ".

Ровно через две недели драбанты были набраны. 14 апреля "был смотр офицерам от капитана до прапорщика армейских и гарнизонных полков, из которых выбрано 60 человек в драбанты". В тот же день Толстой промеморией ( докладной запиской) уведомил Военную коллегию: "По Его Императорского Величества указу приготовлено на 60 человек драбантов платья 60 кафтанов да 60 красных верхних накладных кафтанов же с гербами по обе стороны и штаны; и сим требуется, чтоб то на драбантов платье в Военную коллегию принять и велеть определенным драбантам надеть и примерить, и ежели которым из них будет коротко или узко и оные б драбанты о том объявили, и то будет поправлено. И государственной Военной коллегии учинить о сем по Его Императорского Величества указу" (В свое время при написании полковой истории использовались многочисленные источники, включавшие архивные материалы, различные публикации, воспоминания современников и пр., которые цитировались, как указывалось в первом издании книги, "из дошедших до нас документов"). 

Во исполнение промемории того же, 14 апреля Военная коллегия постановила отправить драбантов к действительному тайному советнику Толстому с асессором Военной коллегии Хлоповым (Асессор (лат. assessor заседатель) - в России должность военного, штатского или придворного чиновника). Но на другой день ей было объявлено "предложение" князя Меншикова, что по указу Ее Beличества государыни императрицы выбранных из офицеров в драбанты шевелено ведать и убирать его светлости", а потому Ментиков требовал присылки их к нему в слободской дворец с бригадиром Леонтьевым. 16 апреля Леонтьев объявляет Военной коллегии от имени Меншикова об определении к выбранным из офицеров в драбанты "трех подполковников, трех майоров; при том же быть ему, господину бригадиру, да полковнику Загряжскому". 

Несмотря на скудость дошедших до нас материалов, несомненно можно утверждать, что драбанты послужили поводом к раздорам между ближайшими к Петру и Екатерине вельможами. Мы видели, что распоряжение Военной коллегии об отсылке драбантов в распоряжение Толстого - верховного маршала коронации - отменяется словесным указом Екатерины, объявленным Меншиковым. Меншиков же делает смотр драбантам и назначает Леонтьева и Загряжского в кавалергарды. 5 мая, т. е. за два дня до коронации, Меншиков лично объявляет коллегии распоряжение "в Москве публиковать чрез офицеров с военной музыкою, что коронование Ее Императорского Величества всемилостивейшей государыни императрицы Екатерины Алексеевны имеет быть на сей неделе, в четверток, т. с. 7 числа сего мая; и притом его светлость объявил, что для офицеров к тому действию (из тех), кои выбраны в кавалергарду, чтоб выбрать человек 10". 

Но вслед за сим является в Военную коллегию тот же бригадир Леонтьев и объявляет, "что генерал-лейтенант господин Ягужинский предложил ему донести генерал-фельдмаршалу его светлости князю Меншикову, чтобы кавалергардии для публикации о коронации Ее Величества государыни императрицы не посылать". В происходившей борьбе на этот раз не Меншиков взял верх. Он даже не попал в число кавалергардов. Во главе кавалергардии поставлен другой любимец Петра - генерал-прокурор, генерал-лейтенант Павел Иванович Ягужинский. Офицерами в кавалергардию назначены: поручиком - генерал-майор Иван Ильич Дмитриев-Мамонов, женатый морганатическим браком на младшей дочери царя Иоанна Алексеевича царевне Прасковье, подпоручиком - бригадир Михаил Иванович Леонтьев, двоюродный племянник царицы Натальи Кирилловны, и прапорщиком - полковник князь Семен Федорович Мещерский. 

Всех кавалергардов было 71: 4 офицера, 60 кавалергардов комплектных, 4 запасных, 1 литаврщик и 2 трубача; последние трое из нижних чинов. Современники, описывая кавалергардию, согласно утверждают, что в кавалергарды "люди были выбраны из всей армии самые великорослые и видные". Обмундирование их, сделанное под наблюдением верховного маршала коронации Толстого, поражало всех своею красотою и богатством. Снабжение кавалергардии лошадьми было произведено при помощи реквизиции: 21 и 22 апреля были вытребованы к князю Меншикову от всего московского купечества, русского и иностранного, верховые и упряжные лошади и самые красивые и рослые из них назначены под драбантов. По прошествии нескольких дней чужестранное купечество было освобождено от этой временной повинности, и взамен этого недостававшие лошади были выставлены русскими сановниками. Масть лошадей была вороная. 

Поутру 7 мая обе гвардии Его Императорского Величества и прочие батальоны пришли в Кремль и поставлены были на площади Ивановской... А от самых апартаментов императорских, "как вверху и по большому крыльцу, называемому Красным, и по мосту, который от того крыльца до церкви соборной сделан был, поставлены были по обеим сторонам гренадеры от гвардии", т. е. гренадерские роты Преображенского и Семеновского полков. В 10-м часу началось шествие в собор. Его открывала "половина кавалергардии императорской с офицерами оной напереди". Вероятно, кавалергарды шли по три в ряд, с карабинами на левом плече. 

За ними следовали пажи, депутаты из провинций, генералитет, далее несли регалии (мантию, скипетр, державу и корону). За регалиями, имея перед собою верховного маршала, шел император со своими двумя ассистентами - князьями Меншиковым и Репниным. Петр был "в летнем кафтане небесно-голубого цвета, богато вышитом серебром, в красных шелковых чулках и в шляпе с белым пером". За императором шествовала Екатерина "в богатейшей робе", сделанной на испанский манер, и в головном уборе, усыпанном драгоценными каменьями и жемчугом. Платье на ней было из пурпуровой материи с богатым и великолепным шитьем. Императрицу вел герцог Голштинский; поддерживали ее ассистенты, графы Апраксин и Головин; шлейф мантии несли пять дам "первейшего рангу". За императрицей следовали фрейлины и придворные дамы, а "потом шли полковники, офицеры и прочая шляхта национальная, которые определены были в сей церемонии". Шествие замыкала "другая половина кавалергардии императорской". 

Встреченные на рундуке Успенского собора духовенством, император и императрица, в предшествии его и при пении псалма "Милость и суд воспою тебе, Господи", направились к устроенному посреди собора трону. "Ожидая, пока Их Императорские Величества на трон взошли, господин генерал-поручик Ягужинский, яко капитан императорской кавалергардии, також и господин генерал-майор Дмитриев-Мамонов, той же кавалергардии поручик, стали по обеим сторонам входа большого приступа на троне для сбережения оного; другие два господина командующие офицеры той кавалергардии, бригадир Леонтьев и полковник Мещерский, стали по обеим сторонам среднего приступа, между всходом на трон, все четыре с посохами команды своей в руках". 

Так описывается первое появление кавалергардов в России. Сформированные для первой коронации, кавалергарды с тех пор сохранили свое первоначальное назначение: с одной стороны - служить почетной охраной коронационному шествию, с другой - выставлять своих офицеров часовыми на ступенях трона во время священных коронования и миропомазания наших царей. 

Герцог Шлезвиг-Голштинский довел Екатерину только "до низу трона... а Его Величество император, подав руку императрице, пошли на трон" и воссели "на своих императорских креслах". Прекратился звон; умолкло пение. Петр встал и, взяв в руки скипетр, повелел верховному маршалу "призвать к себе архиереев и прочих властей", и когда оные по повелению приступили, тогда Его Величество, стоя, изволил сказать краткую речь следующего содержания: "Понеже всем известно есть, как прежде объявляли мы манифестом о намерении своем для коронования любезнейшей нашей супруги, которое ныне изволите по чину церковному совершить..." Началось священнодействие. 

Екатерина встала на колени "на уготованной подушке"; первенствующий архиерей Феодосии Новгородский, "осеня верх главы ее крестообразно и положа руку на главу ее, прочитал молитву". Затем, когда императрица встала, архиереи приняли хламиду, т. е. короновательную мантию, и подали оную Императорскому Величеству, а Императорское Величество, держа скипетр в руке своей, возложил оную на Ее Величество. Затем императрица снова опустилась на колени, и Феодосии громко прочитал молитву "Тебе единому царю человеков...". 

По окончания молитвы Екатерина поднялась, и Петр, "такожде держа скипетр", возложил на нее корону, а первый архиерей поднес Ее Величеству державный глобус. "У Ее Величества в это время по лицу скатилось несколько слез. Государыня вслед за тем обратилась к Его Величеству императору и, преклонив правое колено, хотела как бы поцеловать его ноги; но он с ласковой улыбкой тотчас же поднял ее". Певчие запели многолетие, раздался звон во все колокола и был первый залп из пушек и "из ружья мелкого" от солдат, стоящих в параде на Ивановской площади. В это время как духовные, так и мирские "поздравление отдали". Петр положил скипетр, Екатерина - державу на подушки и вместе спустились с трона, сопровождаемы верховным маршалом, ассистентами и назначенными для несения шлейфа дамами. 

Дойдя до солеи (возвышение перед иконостасом в православной церкви), они разошлись на свои церковные места, "а прочие господа, которые регалии несли, такожде и господа командиры от императорской кавалергардии и оба герольдмейстеры империи остались на прежних своих местах". По окончании пения киноника (церковное песнопение) император и императрица одновременно сошли со своих мест, и Петр, взяв Екатерину за руку, подвел ее к царским вратам, у которых Екатерина опустилась на золотую богатую подушку. Началось совершение таинства миропомазания. Первенствующий архиерей помазал Ее Величество крестообразно на челе, на персях и на обеих руках, на каждое помазание глаголя: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа". Затем императрица тут же на солее причастилась обыкновенно пречистых тайн от первого из служащих литургию архиерея. По окончании обоих таинств Их Величества возвратились на свои церковные места. Император шел впереди, а императрицу вели ее ассистенты - графы Апраксин и Головин. Раздался второй залп из орудий и ружей. 

По окончании литургии верховный маршал приказал "всем из церкви паки дефилировать к церкви Михаила Архангела", но, чувствуя слабость сил своих, Его Императорское Величество другими дверьми прямо из церкви в свои апартаменты пошел. Для шествия в Архангельский собор был приготовлен весьма богатый балдахин на шести литых серебряных штангах. Императрица в мантии и короне, опираясь на руку герцога Голштинского, встала под этот балдахин и шествовала под ним до Архангельского собора. По сторонам государыни шли ее ассистенты, а также двое старших офицеров кавалергардии - Ягужинский и Дмитриев-Мамонов. Впереди нее несли на подушках скипетр и державу. 

При выходе из Успенского собора был третий залп из пушек и мелкого ружья и звон во все колокола, с играющими трубами, литаврами, барабанами "и при радостном восклицании множества собранного народу". А рота кавалергардии императорской тогда стояла вдоль моста "по обеим сторонам от соборной церкви (т. е. Успенского собора) даже до церкви Михаила Архангела". И как скоро вся процессия в помянутую церковь вошла, "то оная кавалергардия села на лошади и ожидала, пока Ее Величество сядет в карету". Императрица, выслушав краткое молебствие, приложилась к мощам св. Дмитрия-царевича и поклонилась гробницам царским. Затем "изволила Ее Величество, по выходе из той церкви, сесть в императорскую карету о восьми возниках (лошадях) для посещения монастыря Вознесенского, в котором гробы предков Императорского Величества женского полу". 

Господин генерал-лейтенант Ягужинский с половиною роты кавалергардии императорской - на лошадях, с литаврами, трубами - и другими своими офицерами начали сей марш. Заключила оный марш другая половина кавалергардии... В шествии "к императорскому столу" кавалергарды не участвовали. Вероятно, они стояли в строю "в сенях". По входе Их Величеств "в залу торжества" они сели за стол, поставленный на рундуке (возвышении) под балдахином. По обеим сторонам возле трона стояли генерал-лейтенант Ягужинский и генерал-майор Мамонов. Для герцога Голштинского отступя от рундука, где был императорский стол, "поставлен был особливый стол, за который он сел, когда Их Величества засели. И некоторое время обождав, прочие духовные и мирские мужеского и женского пола чиновные особы сели за приготовленными особливыми столами". 

Кушанье носили на стол императорский подполковники; и то учинялось следующим порядком. "Когда Их Величество повелят кушанье переменять, то верховный маршал прикажет церемониймейстеру выходить офицерам, определенным кушанье носить". Оный церемониймейстер потом шел наперед. За ними офицеры, определенные кушанье носить. За ними кравчий (боярин, ведавший царским столом). И потом обер-гофмейстер (придворный чин, ведавший церемониалом). За ним верховный маршал (здесь: главный распорядитель церемонии). Вышеупомянутый церемониймейстер со всеми прочими, кроме верховного маршала, из залы выходили для принятия блюд с кушаньем, а верховный маршал оставался у дверей в зале. А назад с кушаньем до императорского стола шли следующим образом: сперва великий маршал, за ним обер-гофмейстер, потом кравчий, за ним офицеры с кушаньем, а по сторонам тех офицеров подле каждого по два человека от кавалергардии с карабинами на руках "для бережения кушанья". 

Коронационные торжества продолжались по 11 мая. С их окончанием завершилась и служба кавалергардов. 26 мая в протоколе Военной коллегии записывается следующее: "Господин бригадир Леонтьев предлагал словесно, что господин генерал-лейтенант и кавалер Ягужинский предложил ему, дабы данный на кавалергардию мундир выдать, и положить в удобное место, и иметь в надлежащем хранении; по которому его предложению приказано помянутый от кавалергардии мундир принять, осмотря и учиня опись, в мундирную контору, и положить в пристойное место, и иметь в надлежащем смотрении, и о приеме оного в контору послать указ..."