: Материалы  : Библиотека : Суворов : Кавалергарды :

Адъютант!

: Военнопленные 1812-15 : Сыск : Курьер : Форум

Мерсье Франсуа

Французы в России.

Воспоминания о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России.

 

Публикуется по изданию: И. Руа. Французы в России. Воспоминания о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России. СПб, 1912.

 

Глава III.

Бородинское сражение и занятие Москвы французами.

 

[33]
Французская армия наступала тремя колоннами и встретилась с русской армией, как мы уже говорили выше, у Бородина. Французский император, находившийся в центре своей армии, после двух дней отдыха в Гжатске, покинул этот город 4-го сентября. Мюрат вытеснил из деревни Гриднево русский арьергард, находившийся под начальством Коновницына, и Наполеон провел ночь на этой позиции. 5-го сентября Коновницын счел себя вынужденным покинуть и Колоцкий монастырь и отступил к самому Бородину, где Кутузов поместил его под начальство Горчакова, в центре левого крыла русской армии. После долгой и упорной борьбы главный редут, возведенный в Шевардине (Этот редут составлял передовую позицию русской армии) и защищавший фронт армии Багратиона, был наконец занят дивизией Компани.
Утром 6-го сентября Наполеон лично отправился обозревать неприятельские позиции. Кутузов, как мы уже упоминали, расположил свои войска в хорошо укрепленной местности, защитив се кроме того сильной артиллерией. Он располагал [34] в это время в общем ста тридцатью тремя с половиной тысячами человек и почти шестью сотнями пушек. Барклай-де Толли, уступив Кутузову пост главнокомандующего, остался сам в армии, в качестве начальника правого ее крыла; центром же армии командовал Бенингсен, начальствуя над императорской гвардией и корпусом Дохтурова. Багратион, наконец, со своим отрядом занимал левое крыло. Москва только что прислала в помощь Кутузову 10,000 человек милиции, а также прибыл Милорадович с 17,000 человек подкрепления.
Осведомленный обо всем этом, Наполеон медленно подвигался вперед между обеими линиями позиций, обозревая с соседних возвышенностей весь фронт неприятельской армии. Он заметил, что русские занимают все возвышенности, расположенные в этом месте в виде огромного полукруга протяжением почти в две мили, один конец которого упирался в Москву-реку, а другой выходил на старую Московскую дорогу. Их правое крыло было расположено по реке Колоче, начиная от впадения ее в Москву-реку и доходило до деревни Бородино; центр русской армии простирался от Горки до деревни Семеновской и являлся самой выдающейся частью их позиции; река Колоча делала правое крыло этой армии почти неприступным.
По окончании этой рекогносцировки, Наполеон почти тотчас же остановился на плане напасть всей массой своих сил на левое крыло русских; он тотчас отдал приказания о всех мерах, какие могли способствовать осуществлению этого плана атаки, но чтобы скрыть эти приготовления от Кутузова, отложил выполнение их на ночь. [35]

Обе враждебные армии численно были почти равны друг другу; общая масса людей, которым предстояло столкнуться на следующий день, достигала 270,000 сражающихся. Русские имели сильное преимущество в укрепленной позиции и в своей блестящей кавалерии; дух их войска достиг, казалось, высшей степени напряжения, какую только в состоянии внушить религиозное чувство и ненависть к врагу. Но следует отметить, что часть их сил состояла из только что набранных войск, притом недостаточно вооруженных, и ни один из их генералов не пользовался заслуженной военной репутацией, которая способна удваивать доверие солдат.
С своей стороны и французы были наэлектризованы присутствием императора; находясь под командой начальников, с которыми они привыкли к победам, они ожидали встретить серьезное сопротивление, но при этом ни минуты не сомневались в своем успехе. Те корпуса, которым предстояло на следующий день померяться силами с врагом, считались отборными в армии; все же, кого усталость и лишения похода сделали неспособными к сражению, были оставлены позади; только одни лошади, менее выносливые чем люди, не соответствовали прекрасной выдержке войск.
Все диспозиции были тщательно разработаны как в целом, так и в деталях, и различные корпуса начали готовиться к великой битве, которая должна была разразиться на завтра.
Наконец этот великий день настал. Сперва утро было туманным, но вскоре небо прояснилось, и Наполеон по этому поводу воскликнул: «Вот оно, солнце Аустерлица!» Эти окрылявшие надеждой слова быстро распространились по рядам армии [36] в то время, когда солдатам читали следующую прокламацию:

«Солдаты, говорил Наполеон, вот перед вами поле сражения, которого вы так страстно желали. Отныне победа зависит от вас самих; она нам необходима; она даст нам изобилие всего, прекрасные зимние квартиры и скорое возвращение на родину. Ведите же себя как на полях Аустерлица, Фридланда, как под Витебском и Смоленском, и пусть самое отдаленное потомство с гордостью взирает на ваше поведение в этот памятный день; пусть говорят про вас: Он принимал участие в этом грандиозном сражении под стенами Москвы».
Несколько минут спустя раздались первые пушечные и ружейные выстрелы, сперва на правом крыле французской армии, но тотчас же они распространились по всей линии.

В наше намерение не входит описание всех отдельных и разнообразных деталей битв, которые в своей совокупности составили это грандиозное и страшное сражение. Атака французов была на сей раз, как и всегда, стремительна и пылка. Сопротивление русских еще более упорно и смертоносно, чем когда бы то ни было. И когда, наконец, они принуждены были покинуть поле битвы, они отступили оттуда в полном порядке; потеряв в сражении более 40,000 солдат убитыми и ранеными, они отдали в плен всего не более 600 человек. Со стороны же французов — свыше 10.000 пало убитыми и 20.000 ранеными. Таким образом, в этот памятный день около 70.000 человек выбыли из строя с обеих сторон и в том числе свыше сорока одних только генералов. Все войска, составлявшие армию Наполеона, сражались [37] с равным мужеством; все офицеры и генералы проявили столько же храбрости, сколько благоразумия и хладнокровия, но все же выше всех остальных следует поставить принца Евгения, маршала Нея и Мюрата. Ней получил титул принца Москвы.
Это сражение, быть может самое кровавое из всех, какие только были со времени изобретения пороха, названо было Наполеоном битвой под Москвой, тогда как сами русские окрестили его Бородинским боем. Несмотря на претензии русских, еще и до сих пор считающих себя победителями в этой битве, победа должна быть признана без всякого сомнения за Наполеоном, но, правда, победа эта не была такой решительной по своим результатам, как он первоначально рассчитывал. Шестьсот пленных и несколько подбитых пушек — вот и все трофеи, доставшиеся ему после этой битвы гигантов. Неприятельская армия покинула поле сражения в таком порядке, увозя с собой всех раненых и артиллерию, что не оставила даже отсталых, от которых было можно разузнать, по какому направлению она отступила.
В то время как русские продолжали свое отступление к Москве, французы оказались обреченными на ряд новых несчастий; будучи лишены возможности в течение предшествовавших дней заняться грабежом окрестностей, они должны были провести наступившую вслед за битвой ночь на бивуаке, без огня, среди десятков тысяч павших, умирающих и раненых: Лишь с наступлением утра удалось установить, что русские покинули свои позиции. Только очень немногие из сражений способны производить на войско такое необычайное впечатление, какое создавалось в данном случае; войска [38] Наполеона, казалось, долго не могли опомниться от удивления. После стольких перенесенных ими несчастий, лишений и утомительных переходов, направленных всецело к тому, чтобы принудить неприятеля к сражению, наконец после того, как они сразились с ним, они все же не видели иного результата, кроме кровавого побоища, лишь увеличившего их несчастья и создававшего еще большую» чем раньше неуверенность относительно продолжения и исхода войны.
Часть утра 8-го сентября Наполеон употребил на осмотр покинутых русскими позиций. Ни одно из многочисленных полей сражений, которые ему приходилось осматривать до сих пор, не представляло более ужасного зрелища: куда бы он ни направлял свой взор, всюду встречал лишь лошадиные да людские трупы, повсюду слышал лишь тягостные стоны умиравших и раненых, вся почва казалось пропитанной кровью и была усеяна всякого рода оружием и обломками артиллерийских снарядов. Среди этой печальной картины разрушения кое где блуждали, прихрамывая, раненые лошади. Печальный вернулся он в свою главную квартиру, а в четыре часа дня покинул ее, направляясь к авангарду.
9-го сентября французский авангард овладел городом Можайском, и император поспешил перенести туда свою резиденцию. Город этот, покинутый его жителями, как впрочем и все остальные города, которыми овладевали французы, начиная со взятия Смоленска, лишь отчасти пострадал от пожаров; более десяти тысяч раненых, которых русские не имели времени эвакуировать, наполняли собой дома, церкви и даже были сложены грудой за неимением другого места на площади в [39] центре города. Ужас этого зрелища еще более усиливался вследствие необходимости, выпавшей на нашу долю, выгнать этих русских раненых из домов и церквей, чтобы очистить место для раненых соотечественников, которые стали поступать туда толпами, как только город перешел в наше распоряжение.
Печальная участь раненых и вообще безотрадная в эту кампанию, еще более ухудшилась после Бородинского сражения; это было впрочем естественным последствием огромного их числа с одной стороны и опустошения страны — с другой. Те из раненых, которые еще были в силах, направились сами пешком в Колоцкий монастырь, другие были доставлены туда в маркитантских повозках и грузовых телегах, но тем не менее было еще много и таких, которым пришлось тащиться до самого Можайска, где они и остались; наконец, немногочисленные жилые строения, уцелевшие в деревнях, прилегавших к полю битвы, были также сплошь заполнены ранеными.
Первоначально во всем ощущался крайний недостаток: в перевязочных средствах, в пище, белье, медикаментах, даже в простой соломе. Да же спустя уже несколько дней после сражения, все еще продолжали отыскивать по соседству с полем битвы раненых, которым не было оказано никакой помощи. Большинство их пало жертвой скорее голода, чем ран; они сами умоляли небо о прекращении своих мучений, но смерть наступала медленнее, чем они сами того хотели, и им оставалось лишь завидовать участи тех, которые были поражены наповал.
И вообще нелегкая, выпавшая тогда на нашу долю задача усложнялась в тысячи раз благодаря [40] тому, что мы были поставлены в совершенную невозможность удовлетворить самые насущные требования. И если наших усилий тогда совершенно не хватало для собственных раненых, можно легко себе представить, каково было положение этих несчастных, покинутых русской армией.
Во всех других войнах раньше мы никогда не делали никакого различия между ранеными французами и врагами. Но на сей раз, когда мы были совершенно бессильны облегчить страдания даже своим близким, всех остальных были мы принуждены предоставлять их собственной участи. Конечно, такое отношение эгоистично, но точно также |вынужден поступать каждый, если во время кораблекрушения он видит, что не в состоянии спасти всех, еще держащихся на поверхности воды; он естественно протянет прежде всего руку помощи своим братьям и займется в первую голову спасением их, а потом уж только подумает о спасении посторонних.
Донесения Кутузова с его претензией на победу при Бородине издали легко могли обмануть как население, так и других русских генералов и даже самого императора Александра I, который поспешил возвести его в достоинство фельдмаршала в награду за его распорядительность, но в Москве довольно скоро стало известно истинное и положение дел. Растопчин, губернатор этой столицы, ловко руководивший настроением населения Первопрестольной, не переставал, правда, громогласно трубить о мнимых неудачах французской армий; помимо того, дабы возбудить народный фанатизм, он возвещал, что Наполеон низверг церковные алтари и насмехается над православной верой. И в то же время этот человек тогда уже [41] начинал готовиться к выполнению своего страшного, неслыханного и варварского плана, какой только может зародиться в уме полудиких потомков Чинхис-хана: после того как французская армия вступит внутрь стен столицы, предать Москву пламени и похоронить под ее развалинами победителей. А так как сам Ростопчин с одной стороны боялся, что подобный план будет встречен несочувственно и вызовет противодействие большинства населения, а с другой — намеревался возложить вину за сожжение дорогой русскому сердцу столицы на самих же французов, он постарался выполнить все приготовления к этому адскому делу разрушения и поджога в величайшем секрете. Он подчинил всех иностранцев, проживавших в Москве и хоть чем-нибудь возбудивших его подозрительность, надзору; одних ссылал на окраины России, других присуждал к унизительному наказанию кнутом; наконец, чтобы удержать русское население в самой столице, он запретил покидать город без особого разрешения. Дворяне и чиновники могли, конечно, уезжать, невзирая на подобные распоряжения, но простой народ и городское мещанство, обманутые его лживыми обещаниями или испуганные угрозами, покорно ему повиновались.
Вскоре однако бесконечные обозы русских раненых, часть которых была отослана в Москву, разрушили все легенды о Бородинском бое. 14-го сентября через Москву прошли и полки уцелевшей русской армии, выдавая своей поспешностью боязнь быть атакованными неприятелем во время этого отступления.
Тогда-то Ростопчин, побуждаемый стремлением осуществить свои планы, приказал жителям немедленно [42] очистить жилища и покинуть город. Трудно даже вообразить себе, какое смятение и какой переполох поднялся тогда на улицах столицы. Ее обитатели поспешно принялись нагружать на телеги самое ценное из имущества; бедняки со слезами на глазах метались из стороны в сторону, спрашивая каждого, где они могут найти убежище и инстинктивно бросались вслед за проходившими город форсированным маршем полками; солдаты действительно спешили, точно им было стыдно глядеть на покидаемые стены.
К концу дня, когда город представлял из себя настоящую пустыню и его покидали в молчании последние колонны ариергарда, граф Ростопчин раскрыл тюрьмы и, обращаясь к высыпавшей из них, способной внушать лишь одно отвращение толпе, не постеснялся назвать этих преступников сынами России и предложил им искупить свои старые грехи службой на пользу родины. Дав им вслед затем надлежащие инструкции, он последним покинул этот обреченный на несчастье город и поспешил вслед за удалявшейся армией.
Отныне великая Москва не принадлежала более ни русским, ни французам, а лишь этой преступной толпе, среди которой находилось несколько полицейских офицеров, дабы успешнее направлять их ярость. Они были таким образом организованы, каждому был указан его пост с таким расчетом, чтобы грабежи, опустошения и поджоги сразу же охватили город со всех сторон.

В этот же самый день (т. е. 14-го сентября) авангард французской армии прибыл на возвышенность, расположенную от города на расстоянии полумили, откуда открывался вид на всю Москву. [43]
Было уже около двух часов дня; яркое солнце отражалось тысячами цветов от крыш распростертого внизу обширного города. При виде этого зрелища, пораженные им французские солдаты могли только воскликнуть: «Москва! Москва!», подобно тому, как моряки, когда приближаются к концу долгого и утомительного плавания, кричат: «Земля! земля!».
«При виде этого позлащенного города, говорит г. де Сегюр, этого сверкающего узла Европы и Азии, величественного средоточия, где объединяются роскошь, привычки и искусства двух прекраснейших частей света, мы почувствовали себя охваченными горделивым созерцанием.
Какой великий день славы настал для нас!.. Он должен стать самым величественным, самым блестящим воспоминанием для нас на всю жизнь. Мы чувствовали, что с этого момента наши действия приковывают к себе взоры всего мира и что самое малейшее из наших движений станет историческим... В этот момент были забыты все опасности, страдания. Можно было и дорого заплатить за гордость счастья говорить про себя во всю остальную жизнь: «Я был в Московской армии!» И какое невероятное стечение несчастий и горя должно было вскоре наступить вслед за этим и коротким мгновением сладкой иллюзии».

Первым проник в Драгомиловское предместье Мюрат. Многочисленная кавалерия готова уже была проникнуть в самый город, но Милорадович, командовавший ариергардом русской армии, предложил Мюрату приостановить военные действия, предупреждая его при этом, что, если французы отрежут ему отступление, он не остановится перед тем, чтобы сжечь столицу. Мюрату, считавшемуся [44] с тем значением, какое должна иметь Москва в качестве залога будущего мира, не оставалось ничего иного, как почти без колебаний принять эти условия. Таким то способом русские выгадали несколько часов и успели благодаря этому спасти свой обоз, который иначе должен был неминуемо достаться в добычу французскому авангарду.
Вскоре во главе французской гвардии перед Драгомиловским предместьем показался сам Наполеон. Внешний вид Москвы произвел на него, как и на всех нас, радостное впечатление, которого он совершенно не пытался скрывать. Впрочем, впечатление это было только мимолетным. Он ожидал увидеть тут же у ворот предместья депутацию русской знати с ключами города в руках и с просьбою о пощаде на устах. Он уже распорядился, чтобы принц Евгений и Понятовский заняли неприятельский город, в который Мюрат проник еще раньше, но никакой депутации не появлялось.
Между тем день стал клониться к вечеру, Москва же продолжала оставаться грустной, молчаливой и почти безжизненной. Вместе с тем увеличивалось и душевное беспокойство императора. Становилось трудным сдерживать долее нетерпение солдат. Кое-кто из офицеров рискнули проникнуть за городскую ограду: «Москва оказалась покинутой.» Наполеон сперва не мог поверить такому невероятному событию; он командировал своих флигель-адъютантов удостовериться собственными глазами в истинном положении вещей; посланные не замедлили вернуться, и донесения их вполне совпадали с прежними известиями: трехсот тысяч московского населения как не бывало, а на улицах столицы, в ее дворцах и храмах царило [45] гробовое молчание пустыни. За отсутствием представителей русской знати и дворян, которых Наполеон желал бы видеть пред собою, удалось разыскать нескольких иностранных купцов, которые не имели охоты бежать вслед за москвичами; они явились к Наполеону просить у него покровительства, а он, будучи вынужден удовлетвориться лишь этим подобием выражения покорности, отдал наконец приказания о вступлении в город.
Наступила ночь. Наполеон остановился в од-ч ном из первых домов Драгомиловского предместья. Там он назначил позиции, какие должны были занять отдельные корпуса вокруг Москвы; губернатором столицы был назначен маршал Мортье, которому было предписано немедленно занять Кремль, а также поручалось принять самые суровые меры, чтобы воспрепятствовать грабежу. Ней, Даву и старая гвардия последовательно подходили и располагались на бивуаки в разных частях и позади Драгомиловского предместья. В ожидании триумфального входа в Москву эти генералы отдали приказание, чтобы войска были в полной парадной форме.
А в это время Мюрат, который; как мы уже видели, первым проник в Москву, был прямо поражен царившим в ней могильным молчанием. Все это было до того необычайно, что он долго не решался верить тому что видит; опасаясь каких либо козней со стороны русских, он подвигался вперед со всякими предосторожностями, производя предварительно разведки в улицах, примыкавших к той, по которой следовал его отряд. Только у самого Кремля царствовавшее повсюду безмолвие и безлюдие вдруг прекратилось; улица оказалась занятой толпой народа, [46] солдат и казаков, окружавших густым кольцом целый обоз телег, нагруженных багажом и ранеными; достаточно было нескольких ружейных выстрелов, чтобы рассеять все это сборище и восстановить свободный проход. Событие это побудило однако Мюрата удвоить предосторожность из боязни натолкнуться на что-нибудь неожиданное. Еще не было семи часов вечера, когда Мюрат прошел всю Москву до ее противоположного конца, а немного позже на другом ее конце расположился сам Наполеон. Войска Мортье заняли внутренние кварталы столицы, по соседству с Кремлем, и производили разведки по разным направлениям.

 


Назад

Вперед!
В начало раздела




© 2003-2024 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru