|
[187] Изучая сведения о пребывании в России в 1812-1814 годах пленных военнослужащих армии Наполеона, мы обнаружили материалы об одном курьезе, имевшем место в заштатном городе Малмыж Вятской губернии, где тогда, как и во многих других местах, проживали военнопленные. История эта с одной стороны показывает разнообразие человеческих характеров, с другой демонстрирует «прелести» судопроизводственной бюрократии в отношении простого обывателя, пусть даже такого своеобразного, каковым являлся главный герой этих событий.
Итак, в воскресный масленичный день 23 февраля 1813 мещанин Степан Судовиков, как он сам позже рассказывал, увидев своего знакомого, мещанина же Михаила Тубелевича, спросил его, отчего тот не был в соборе на молебне по случаю спасения России от неприятеля. На это Тубелевич якобы ответил, что ему не о чем молиться, ибо к Пасхе пленные польские офицеры, квартирующие в доме Судовикова, дожидаются французского императора Наполеона с армией в Казань и пойдут ему навстречу. Встревоженный Судовиков тут же вспомнил, как заходив в комнату, где у него из пленных проживали три офицера и денщик, он видел лежащую на столе «не на российском диалекте карту», в чем уже тогда почувствовал некоторые сомнения. Посетив нескольких своих знакомых и возвращаясь домой, он опять встретил Тубелевича, который повторил свои слова при двух свидетелях. Судовиков решил разобраться с квартирантами и пресечь грядущие в Отечестве беспорядки. Однако на пороге их комнаты он неожиданно столкнулся с двумя казаками из числа находящихся в городе для присмотра за пленными. Казаки, увидав хозяина квартиры, начали ругать его неблагопристойными словами, намеревались даже бить и дальше порога комнаты не пустили. Заподозривший неладное Судовиков все же успел сквозь двери заметить большое собрание пленных офицеров из других квартир, которые сидя за столом и «между собой разговаривав, писали на своем языке, а на другом столе лежала карта, [188] полагаемая им российской». На другой день в полдень он опять пошел к ним, дальше прихожей вторично пущен не был, но увидел ту же карту на том же столе.
25 февраля Судовиков явился в присутствие Малмыжского городового магистрата и заявил о готовящемся бунте военнопленных. Сюда тут же был вызван Тубелевич, а на квартиру к полякам отправился чиновник магистрата, который принес упомянутую карту. Тубелевич показал, что ни о чем подобном никому не говорил. Сам же Судовиков названных им свидетелей разговора назвать не смог, а карту признал, как виденную им у поляков. Из магистрата обо всем произошедшем был отправлен рапорт Вятскому гражданскому губернатору, а тот препроводил его в Губернское правление, которое в свою очередь поручило Вятскому уездному суду провести по этому делу следствие.
1 В ходе следствия выяснилось следующее. Военнопленные поляки капитан Гребницкий, поручик Видчка и подпоручик Кромнитский показали, что намерений не пускать квартирного хозяина в свою комнату никогда не имели, и тот всегда заходил к ним, когда хотел. Более того, накануне описываемых событий он пришел к ним ночью в пьяном виде и «производил разные им ругательства и укоризны», после чего пленные вынуждены были пожаловаться казачьему офицеру, который прислал двух казаков для охраны покоя. С Тубелевичем поляки общались, поскольку он приходил к ним для починки сапог, но никаких политических разговоров с ним не имели. На находившейся же у них карте была изображена Польша с окрестностями. Когда их брали в плен, эта карта в числе прочих бумаг была изъята, но позже возвращена как не представляющая интереса. 23 февраля у них в гостях, кроме семи польских офицеров, были два российских чиновника, казачий офицер и двое священников и «ничем другим кроме пристойных разговоров» они не занимались. Обвинения же Судовикова офицеры посчитали местью за то, что ранее жаловались на него в магистрат за оскорбление.
Тубелевич объяснил, что 23 февраля был в доме Судовикова, но приходил к его квартиранту Василию Игнатовичу по сапожным делам. Судовиков, будучи пьян, увидел Тубелевича и криками стал спрашивать, отчего тот не был на молебне по случаю изгнания неприятеля. Когда же Тубелевич сослался на слабое здоровье, Судовиков назвал его изменником и пообещал, что он долго его будет [189] помнить. Были допрошены и другие горожане, которые в целом не сообщили ничего нового по этому делу.
Было очевидно, что обвинения Судовикова лишены оснований, но он продолжал настаивать на своем, присовокупив, что к пленным в необыкновенное время не ходил, обид им не причинял, а был к ним расположен, они же причинили ему в комнатах и печах разные повреждения на более чем 20 рублей.
2 Кроме того, 1 марта Судовиков обратился с письмом к малмыжскому протоиерею Родиону, в котором повторил свои показания, сделанные в магистрате, обвинив местные власти в упущениях по этому делу и недоброжелательстве к себе. Закончил он свое обращение тем, что изъявил на чиновников присутствия подозрение в пособничестве бунтовщикам.
В свою очередь Малмыжский магистрат направил в суд сведения, что о мещанине Судовикове были в производстве по магистрату дела: 1) о его противозаконных поступках и о самовольной отлучке, в бытность бургомистром, в Казань; 2) по многочисленным его доносам на чиновников магистрата, городского голову и старосту о неисполнении ими своих должностных обязанностей; 3) о его самовольной отлучке в разные селения. По первому делу он был приговорен к отрешению от должности бургомистра с запретом впредь занимать ее, по второму виновным не признан, по третьему ему был сделан выговор.
Наконец, 14 мая Судовиков подал в Уголовную палату прошение, в котором жаловался на несправедливые действия и притеснения Вятских уездного суда и магистрата, отметив, что его заставляют быть изменником Государю и Отечеству и нарушителем духовных и гражданских прав.
3 28 мая 1813 Общее собрание Вятских уездного суда и магистрата, рассмотрев дело Судовикова, определило за лживые поступки, в пример и страх другим, лишить его доброго имени и, исключив из мещанства, приписать в рабочие люди по городу Малмыжу. 23 сентября Вятская палата уголовного суда нашла правильным это определение, запретив впредь Судовикову сочинение всякого рода прошений, а Вятский гражданский губернатор утвердил это решение.
4 Но и после этого Судовиков продолжал «делать лживые доносы и ябеды» в разные инстанции, в том числе в Министерство Полиции, в Правительствующий Сенат и ревизовавшему в 1814 Вятскую [190] губернию сенатору А.З. Хитрово, «не получив на то никакого удовлетворения». 13 ноября 1814 Вятской уголовной палатой, «как человек к ябедам склонный, сварливого характера, беспокойный и на будущее время неблагонадежный», Судовиков был присужден к наказанию плетьми и ссылке в Сибирь. По Всемилостивейшему манифесту от 30 августа 1814, предоставлявшему прощение за мелкие преступления, он был от суда и следствия освобожден, успев, впрочем, получить плетей и отсидеть 10 дней в колодке на цепи.
5 После некоторого затишья Судовиков вновь вступил в борьбу. 24 июня 1816 он написал прошение на имя Министра Юстиции Д.П. Трощинского, в котором заявил о себе, как о предотвратившем бунт среди пленных поляков, и взывал к справедливости. Обращает на себя внимание подпись под прошением: «Вашего Превосходительства милостивого государя всенижайший слуга заштатного города Малмыжа мещанин Стефан Родионов сын Судовиковс». Однако на основании Высочайшего распоряжения от 26 мая 1809, воспрещающего принимать жалобы от приговоренных к лишению честного имени, ему было отказано. Министр вскоре обратился к Вятскому губернскому прокурору с запросом по поводу этого дела, на что последний в ответ посетовал на докучливого жалобщика. В январе 1817 последовал такой же отказ по той же причине из Комиссий прошений, приносимых на Высочайшее имя, при Государственном Совете, куда Судовиков тоже писал.
6 Помочь незадачливому спасителю отечества в его мытарствах смог только сам граф А.А. Аракчеев, к которому тот обратился с доносом от 26 февраля 1817. Именовал он себя уже, правда, бывшим мещанином, но старой позиции держался твердо – 340 военнопленных по вольности своей намерены были произвести возмущение и для заблаговременного принятия против этого мер им были оповещены власти. Однако рвение охранителя благосостояния не только не было оценено, но наоборот он был подвергнут несправедливым преследованиям. Главным виновником своих бед Судовиков назвал сменившего его на посту бургомистра мещанина Худякова, который всячески препятствовал правильному судопроизводству, а среди проводивших следствие и дававших по делу показания были личные недруги доносителя. Сверх того, Судовиков привел ряд компрометирующих малмыжское чиновничество, в первую очередь бургомистра, фактов использования ими служебного положения в личных целях, казнокрадстве и кумовстве.
7 [191] Неизвестно, что в итоге повлияло на дальнейшую судьбу Судовикова, но вскоре из Вятской уголовной палаты в Правительствующий Сенат были затребованы материалы дела, а 19 июня 1819, то есть более чем через 6 лет после его открытия, дело было рассмотрено. Согласно определению Сената и на основании уже упомянутого Манифеста от 30 августа 1814, Судовиков был обращен «в первобытное мещанское звание». Вместе с тем, ему предписывалось сделать надлежащее строжайшее внушение, «дабы он впредь никаких ложных и неосновательных изветов писать и подавать не осмеливался, под опасением в противном случае поступления с ним по всей строгости законов». Доклад об этом определении Сената был в числе прочих представлен Его Императорскому Величеству 3 декабря 1819, на коем Александр Павлович высочайшей рукой начертать соизволил «Исполнить». Так было покончено с делом о предотвращении бунта военнопленных поляков в заштатном городе Малмыж Вятской губернии.
Примечания
1 Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 168. Оп. 2. Д. 85. Л. 7-9; Щукин П.И. Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 г. Ч.IV. М, 1899. С. 182-183.
2 Бумаги Щукина… С. 183-185.
3 Там же. С. 188-189.
4 НАРТ. Ф. 168. Оп. 2. Д. 85. Л. 11, об.; Бумаги Щукина… С. 189.
5 Государственный Архив Российской Федерации. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 597. Л. 46об.; Бумаги Щукина… С. 181, 189.
6 НАРТ. Ф. 168. Оп. 2. Д. 85. Л. 1-6; Бумаги Щукина… С. 179, 181.
7 Бумаги Щукина… С. 178-181.
8 Там же. С. 189-190.
|
