|
XX.
Отступление от Фридланда к Алленбургу и Велау. – Отступление Лестока к Кёнигсбергу и его действия. – Сдача Кёнигсберга французам. – Присоединение отряда Лестока к армии Беннигсена. – Отступление к Тильзиту. – Переправа чрез Неман. – Действия Толстого на Нареве.
Армия совершила совершенно спокойно свое движение от Фридланда к Алленбургу. а оттуда в Велау, куда прибыла к вечеру 3-го (15-го) июня, перейдя реку Прегель; во все это время в арьергарде не пришлось даже выстрелить ни разу из ружья – таково было впечатление, произведенное сражением под Фридландом на французов.
наш арьергард и летучий корпус генерала Платова оставались на левом берегу Прегеля. Главная квартира князя Багратиона находилась в Анкене, а генерала Платова – в Петерсдорфе. Сей последний получил от меня приказание, выслать три казачьих полка в Тапиау, чтобы наблюдать за движением неприятеля и разрушить мост, находящийся на Прегеле, а также уничтожить все лодки, которые могли бы послужить неприятелю к переправе через эту реку. Исполнение этого было возложено на генерала Иловайского 2-го.
При таких условиях генерал Лесток, не имея возможности удерживать за собой Кёнигсберг, получил от меня предложение покинуть это город и направиться со своим корпусом на Мильлаукен, где я его и поджидал со всей армией, чтобы обеспечить ему выход из дефиле, находящегося вблизи Баумвальдского леса, в котором тянется плотина на пространстве полторы мили, затрудняющая до крайности проход войска. Необходимо было ожидать Лестока, чтобы не подвергнуть его корпус нападению французов в превосходных силах, последствием которого могла быть значительная потеря в людях.
3-го (15-го) июня Лесток покинул Кёнигсберг и направился в Мильлаукен. Он оставил в Кёнигсберге 200 солдат, чтобы занимать [255] посты и караулы у городских ворот, поручив начальнику этого небольшого отряда вступить с французами в переговоры о сдаче города на выгодных для обывателей условиях. Это вполне удалось, и на другой день рано утром была подписана капитуляция, по которой французы заняли Кёнигсберг.
Наша армия 4-го (16-го) июня выступила из Велау и 5-го (17-го) июня заняла позиции в Мильлаукене и Попелекене. Около одиннадцати часов утра 5-го (17-го) июня показалась голова колонны генерала Лестока и стала выходить из дефиле. Я отправился тогда в Мильлаукен, чтобы увидеть Лестока и условиться с ним о дальнейшем движении в этот день. Войска его корпуса были очень утомлены тяжелым переходом, только что ими совершенными, а потому и было решено, что Лесток со своим корпусом остановится на несколько часов в Мильлаукене, чтобы дать отдохнуть солдатам.
В полдень моя армия тремя колоннами двинулась далее и сделала небольшой переход до Шиллупишкена, где и остановилась на ночь в сильной позиции, чтобы дать возможность генералу Лестоку тем временем подойти к нам поближе. Его войска тронулись в поход около трех часов по полудни и к вечеру дошли в Шилькойена, где и ночевали.
6-го (18-го) июня наша армия выступила из Шиллупишкена и рано утром прибыла в Тильзит. Так как два дня мы делали весьма незначительные переходы, то надлежало ожидать, что неприятель в значительных силах подойдет к нашему арьергарду и попытается на него обрушиться или же завязать общее дело до переправы нашей через Мемель (или Неман). Для предупреждения всяких случайностей я приказал войскам занять позицию перед городом Тильзитом. В этой позиции я решился ожидать прихода нашего арьергарда и отнюдь не допускать, чтобы неприятель теснил его и препятствовал бы нашей переправе через Неман, а в случае его попыток в этом – отразить его усилия. Хотя французы и успели еще довольно рано подойти к Тильзиту, но не приблизились к нашей позиции; наш арьергард задержал их. Я же послал в город приказание, чтобы все, принадлежащее к составу армии, немедленно было бы переправлено на другую сторону Немана, через который имелся только один мост. Это побудило меня еще дня два ранее послать прусского генерала Хлебовского в Тильзит, чтобы побудить городское управление устроить в возможной скорости другой мост из лодок. Но, несмотря на все старания и усилия Хлебовского, он встретил столько затруднений, что к устройству моста даже не было и приступлено, когда я подошел с армией. [256]
Французы, следовавшие за арьергардом князя Багратиона, также не имели успеха в их нападениях; они везде встречали грозное сопротивление. Князь Багратион везде умел очень удачно пользоваться местностью, чтобы поддерживать свои последние эшелоны, которые неприятелю не удавалось расстроить.
Удостоверившись вполне, что наши арьергарды в состоянии задерживать неприятеля и препятствовать скорому его прибытию к Тильзиту, я сделал необходимые распоряжения к переправе армии на правый берег Немана. Эта переправа совершилась в следующем порядке: сперва переправился весь резерв под начальством великого князя и тяжелая артиллерия; затем все пехотные дивизии и отряд генерала Лестока. После этого – войска центра нашей армии и вся кавалерия. По мере того как войска составляли позиции, которые занимали перед городом, князь Багратион и граф Каменский подходили к городу. Они оба перешли реку только 7-го (19-го) июня в пять часов утра. Тогда генерал Платов в свою очередь подошел к городу, и его отряд таким же образом стал перебираться на правый берег Немана. После того как все наши войска совершили переправу, я приказал сжечь мост, по которому прошла вся армия.
На переправу всей армии через такую большую реку как Неман, и притом по одному мосту, потребовалось всего только десять часов. Необычайным порядком при переходе через мост я обязан его высочеству. Охрана моста была возложена на заботливость дежурного генерала Уварова и генерала Лаптева.
Все наши войска расположились в позиции на высотах, в некотором расстоянии от реки Неман. Генерал Лесток со своими войсками стал на нашем правом фланге, и я поручил ему занять сильно остров, образуемый Неманом и впадающей в него речкой Гильгою.
Меня не станут обвинять в самолюбии, если скажу, что горжусь совершенным отступлением и считаю оное одним из наилучшим образом выполненных военных действий этой кампании; оно всего лучше осуществилось на самом деле. Я сомневаюсь, чтобы можно указать мне другое отступление, совершенное столь же удачно после сражения, исход которого, не будучи решительным, был, однако, неблагоприятен. При этом отступление совершалось понемногу, небольшими переходами на расстояние в 12 миль, в виду неприятеля втрое нас сильнейшего, но у которого в продолжение пяти дней отступления мы захватили в плен двенадцать офицеров и 180 солдат, не считая убитых и раненых, потеряв с нашей стороны всего убитыми и ранеными около двадцати казаков. [257]
Военные действия этой кампании, смею думать, составят эпоху в летописях военной истории, как по обилию событий, так и по храбрости, проявленной русскими и французскими солдатами и офицерами. Эта храбрость и стойкость войска доставляла мне часто возможность – признаю это от всей души с величайшим удовольствием – противостоять значительному превосходству неприятеля, с которым мне приходилось нередко сражаться, и смею думать, что я, с моей стороны, пользовался этими достоинствами армии своевременно и осмотрительно на пользу и славу Империи. Потомство не в состоянии будет отрицать этого. Оно также должно будет признать, что судьба государства и его армии были вверены мне и на мою ответственность при самых затруднительных обстоятельствах, в каких когда-либо находилась Россия со времен Петра Великого. Эта война может послужить уроком для государств, которым придется еще раз сражаться за неприкосновенность их территории и честь всего народа. Каждый военный человек может изучать все, что было сделано хорошего в этой войне, а также и совершенные сторонами ошибки и извлечь для себя пользу, доставляемую нам опытами и действиями других лиц.
Мне кажется, что война 1806 и 1807 годов ни в чем не похожа на предшествовавшие войны, которые вел даже сам Наполеон. Поэтому один из замечательных французских офицеров, пользующийся большим доверием по своим дарованиям и обширным сведениям, выразился при мне однажды следующим образом: «Надо сознаться, генерал, что это одна из самых поучительных войн, какую мы когда-либо вели». Конечно, она является таковою по необычайно обдуманным движениям, совершенным войсками той и другой стороны, движениям, которые часто останавливали ту и другую армию в исполнении предположенных ею действий. Русская армия вела эту войну против страшного врага, который, заставив уже трепетать Европу, угрожал неприкосновенности нашей Империи и желал предписать сверху законы подобно тому, как он их предписал государствам юга. Русская армия рассеяла эти надежды Наполеона, сохранив вполне славу, честь и неприкосновенность русской Империи, тогда как в других войнах наполеон только, так сказать, поражал армии неприятеля мимоходом, стремясь скорее занять столицу и овладеть государством.
|
