|
XIX.
Движение от Гейльсберга на Прегель чрез Бартенштейн и Шиппенбейль. – Сражение под Фридландом.
Утром 31-го мая (12-го июня) наша армия собралась в Бартенштейне и получила от передовых разъездов известия, что сильная неприятельская колонна под начальством маршала Ланна направляется на Домнау. В тот же вечер я довел свою армию до Шиппенбейля, чтобы иметь возможность воспрепятствовать неприятелю, опередить меня на берегах реки Прегеля.
Князю Багратиону было поручено прикрывать это движение со стороны Гейльсберга и вдоль правого берега реки Алле своим арьергардом и уничтожить мост на р. Алле после того, как он дойдет до деревни Гросс-Золен.
Генерал Платов должен был по-прежнему высылать частые разъезды казаков на левый берег р. Алле, чтобы иметь сведения о движении неприятельской армии.
К вечеру того же дня Наполеон прибыл со всею своею главною квартирою в Прейсиш-Эйлау. [247]
13-го июня наши передовые разъезды донесли, что сильная неприятельская колонна направляется на Фридланд.
Это побудило меня немедленно отправить генерал-лейтенанта князя Голицына с частью кавалерии правого крыла и уланским его высочества великого князя полком, всего 20 эскадронов к Фридланду.
Великий герцог Бергский с авангардом двигался к Кёнигсбергу, а маршал Даву должен был следовать за ним, чтобы поддержать его в случае надобности. Маршал Сульт со своим корпусом шел на Ландсберг к Кёнигсбергу. Маршалы Ланн и Удино с вверенными им войсками, а также генерал Домбровский с польскими и двумя саксонскими полками направлялись к Фридланду. По движению этих неприятельских войск я предположил, что император Наполеон прежде всего намеревается частью этих войск прикрыть Прейсиш-Эйлау, а также движение великого герцога Бергского и маршала Сульта к Кёнигсбергу и в то же время поддержать и другие корпусы, которые должны были подходить и занимать левый берег как реки Алле, так и Прегеля. Весьма скоро все эти корпусы переменили свое направление.
Генерал-лейтенант Лесток, по получении сведения о приближении французов в значительном числе, рано утром 31-го мая (12-го июня) отступил на Цинтен, чтобы быть ближе от войска генерала графа Каменского и по возможности соединиться с ними.
Ночью генерал Виктор с первым армейским своим корпусом перешел Пассаргу, прошел Мельзав и оттеснил всю цепь аванпостов по направлению Тольксдорфа до самого Шонлингена.
1-го (13-го) июня генерал Лесток узнал, что неприятель подвигается со стороны Прейсиш-Эйлау по большой дороге в Кёнигсберг. Не желая подвергнуться опасности быть отрезанным от этого города, он решился направиться к Мансфельду и выслать отряд в Виттенберг, который должен был доставлять сведения о движении неприятеля с этой стороны.
В тот же самый день генерал Лесток был извещен, что граф Каменский прибыл со своим корпусом в Удерванген, позади реки Фришинга. Он послал ему приказание, занять позицию в Людвигсвальде. а сам с остальным войском направился на Голлау, где и сосредоточил оба корпуса. В то время, как он ставил свои войска на позицию, французы, близко за ним следовавшие, должны были отступить с поспешностью и были преследуемы нашей кавалерией до самого Мансфельда.
1-го (13-го) июня я двинул свою армию двумя колоннами по направлению к Фридланду.
Князь Голицын, прибыв с кавалерией к окрестностям Фрилданда, [248] нашел, что три полка неприятельской кавалерии, в том числе два – саксонских кирасир и один – французский уланский, занимают уже этот город. Отряд этой кавалерии перешел уже мост на р. Алле, чтобы перебраться на правый берег реки и наблюдать за дорогами, по которым они могли ожидать нашего появления, завидев русские войска, они быстро понеслись обратно в город. Князь Голицын приказал полковнику Чаликову выслать эскадрон улан его императорского высочества полка для преследования этого неприятельского отряда, который, разобрав несколько досок на мосту через р. Алле, намеревался не допустить наших улан в город. Но командир эскадрона, князь Манвелов, скоро исправил мост и, несмотря на огонь неприятеля, атаковал французов, опрокинул и прогнал их в город, который уже очистили находившиеся в нем три полка. Они вышли из города и выстроились в боевой порядок. Наши уланы, скоро подкрепленные двумя эскадронами того же полка под командою Мезенцова и двумя эскадронами Орденского кирасирского полка, снова атаковали французов, опрокинули их и преследовали до самой деревни Хейнсдорф. Тут неприятель хотел остановиться и выдвинул своих фланкеров, но наша кавалерия, подкрепленная еще тремя эскадронами уланского его высочества полка, снова опрокинула неприятеля и прогнала его, при чем он понес немалую потерю убитыми и ранеными; в плен же были взяты 56 рядовых и четыре офицера. Эти пленные были приведены ко мне при моем прибытии в это город и единогласно показывали, что тут (у Постена) из французских войск находится только один корпус маршала Удино, в составе не более десяти тысяч человек, из числа которых шесть тысяч еще отстали. Из польских же войск генерала Домбровского тут находился один кирасирский полк, один саксонской легкой кавалерии и один уланский № 9 французский полк. На этом основании я решился оставить впереди города кавалерию под начальством генерал-лейтенанта князя Голицына, к которому присоединил еще весь отряд князя Багратиона, а также 7-юи 8-ю дивизии под начальством генерала Дохтурова с тем, чтобы они в состоянии были отразить неприятельский корпус, и тем самым дать нашей армии возможность в Фридланде иметь день отдыха, который я желал ей доставить.
Из сделанного мной изменения в пути моего движения от Бартенштейна через Шиппенбейль и Фридланд, единственно с целью сохранить реку Алле как преграду между мною и неприятельской армией, можно уже убедиться в моей твердой решимости держаться строго обещания, данного мною великому князю Константину Павловичу [249] после сражения при Гейльсберге, избегать всякого столкновения с неприятелем.
2-го (14-го) июня в четыре часа утра войска, которые я перевел на левый берег р. Алле, были выстроены впереди города в боевом порядке в двух линиях следующим образом.
На правом нашем крыле стояли генералы Кологривов и Уваров с кавалерией напротив деревни Хейнрихсдорф; впереди них были устроены батареи. После кавалерии стояла пехота по дивизиям, а именно: третья под начальством генерала Титова, седьмая и восьмая под командой Дохтурова, вторая под начальством генерала Сукина 2-го. Затем стоял корпус генерал-лейтенанта князя Горчакова и авангард под начальством князя Багратиона, составлявший левое крыло нашей позиции.
Кавалерия, предводительствуемая князем Голицыным, должна была поддерживать центр и левое крыло нашей позиции. Часть нашей артиллерии была расположена позади второй линии. Наконец стоял резерв, в котором находились гвардейские полки: Семеновский, Измайловский и Конногвардейский.
При приближении неприятеля удалось захватить несколько пленных, подтвердивших, что корпус маршала Ланна присоединился к корпусу Удино и что Наполеон с главными силами армии направляется к Кёнигсбергу.
Я не счел нужным поэтому делать каких-либо изменений в расположении моих войск и оставил их отдохнуть на правом берегу р. Алле, вполне уверенный, что находившихся со мною на левом берегу вполне достаточно для отражения вышеупомянутых двух неприятельских корпусов в случае их на нас нападения.
Я упорно держался твердого моего намерения, всячески избегать значительного столкновения с неприятелем, и хотел только до заката солнца оборонять позицию. занятую мною впереди города. а затем намеревался перейти на правый берег реки Алле и рано утром продолжать свое дальнейшее движение на Велау.
Тем временем французы стянули свои силы против центра нашей позиции. Сильная колонна двинулась вперед и как бы показывала намерение атаковать нас в штыки. Генерал Дохтуров со своей стороны приготовился их встретить и дать им сильный отпор. Он приказал генералу графу Кутайсову открыть артиллерийский огонь, что и было исполнено с большим успехом. Тем не менее, эта сильная французская колонна с величайшим хладнокровием и без малейшего выстрела весьма близко подошла к нашей пехоте. Генерал Дохтуров, видя, что она уже не ускользнет от русских штыков, приказал генералу Энгельгарду двинуться ей навстречу со своей [250] бригадой, которую поддерживали некоторые полки 7-й и 8-й дивизий. Эта колонна французов, намеревавшаяся решительно прорвать наш центр, скоро подверглась нападению столь стремительному с нашей стороны, что поколебалась и затем обратилась в бегство до самого леса. Наша пехота опять возвратилась на свою позицию, захватив около 32 пленных и орла от 15-го линейного пехотного полка, взятого нашим Шлиссельбургским полком.
По донесению генерала Дохтурова, что неприятель усиливает свои войска против нашего центра, я разрешил ему требовать подкрепление от ближайших к нему частей войск, смотря по ходу и направлению неприятельских атак. На этом основании генерал Дохтуров усилил свой центр гвардейским Гренадерским полком и отрядом генерала Алексеева. Неприятель, однако, ограничился одной артиллерийской стрельбой и не делал дальнейших попыток к нападению.
В это время ранены были исполнявший должность дежурного генерала Эссен 1-й и генерал-квартирмистр Штейнгейль и принуждены были покинуть строй в то самое время, когда присутствие их было очень необходимо.
Французы сделали еще несколько демонстраций против корпуса князя Горчакова, но, видя, что он усилил себя гвардейскими полками, Измайловским и Семеновским, не продолжали дальнейшего нападения. При этом, к великому сожалению всей армии, оторвало ядром ногу у храброго генерал Сукина 2-го.
Во время этих неприятельских атак, которые были отражены, наша линия войск выдвинулась значительно вперед. Но, узнав от пленных, присланных ко мне генералом Дохтуровым, что эти атаки на наш центр произведены частью войск корпуса маршала Даву, я немедленно дал приказание нашим генералам возвратиться на прежние позиции, чтобы находиться ближе к городу и к трем плавучим мостам, устроенным мною на реке Алле с целью облегчения перехода наших войск на правый ее берег.
Французы, приняв наше передвижение за отступление, направили на нас свою кавалерию, но она была отбита нашей конной гвардией, поддержанной артиллерией.
Против нашего правого крыла неприятель значительно усилил свою кавалерию, и тут неоднократно происходили отдельные схватки какого-либо неприятельского полка с нашим, причем не было решительного успеха ни с той, ни с другой стороны. Это продолжалось несколько часов, пока французы решились произвести общую атаку. Генерал Уваров удачно отразил их и принудил даже отойти за деревню Хейнрихсдорф. [251]
После этого ружейный огонь по всей линии совершенно прекратился, раздавались только по временам артиллерийские выстрелы в разных местах. Я считал уже совершенно оконченным дело, которое возгорелось гораздо сильнее, нежели я желал. Но вдруг около семи часов вечера офицеры, размещенные на городской колокольне для наблюдения за движениями неприятеля, донесли мне, что позади леса на разных дорогах, идущих от Прейсиш-Эйлау, виднеются большие столбы пыли, происходящие, очевидно, от движения сильных неприятельских колонн. Действительно, это подходил сам Наполеон с главными силами своей армии. Получив в ночь известие, что русская армия перешла реку Алле под Фридландом, он разом переменил направление движения всех своих корпусов, приказал им быстро двинуться к этому городу, всем, кроме корпуса маршала Сульта и нескольких полков резервной кавалерии, продолжавших по-прежнему свое движение к Кёнигсбергу.
Лишь только было получено вышеозначенное донесение, я немедленно приказал всю нашу тяжелую артиллерию перевести через город на правую сторону реки Алле и разослал нашим генералам приказания, немедленно отступать по мостам, устроенным для этой цели. Но в то же время показались из леса головы неприятельских колонн, и одна из батарей в 20 орудий, выставленная близ деревни Постенен (Postehnene), громила наше левое крыло. По французским сведениям правое крыло первой неприятельской линии занимал маршал Ней, центр ее – маршал Ланн, а на левом крыле находился маршал Мортье. Остальные корпусы составляли вторую линию и резервы. Кавалерия подкрепляла фланги этих линий.
Тем временем наши войска начали совершать отступление в порядке, тихо, с твердой решимостью отразить неприятеля, если бы он стал наседать на них. Корпус маршала Нея был первым испытавшим это. Он оставил позицию, занимаемую им прежде в лесу, чтобы тревожить отступление нашего левого фланга. Наши войска остановились, сильно отразили французов и опрокинули их. Наш Конногвардейский полк в особенности отличился при этом. Он опрокинул несколько полков французской кавалерии и много способствовал спокойному отступлению нашего левого крыла, которое не подвергалось уже дальнейшему нападению неприятеля. Этот полк потерял в разных атаках восемьдесят человек и несколько офицеров, погибших в бою.
Войска нашего центра совершали свое отступление в столь внушительном порядке, что не могли подвергнуться какому-либо решительному нападению со стороны неприятеля; он ограничился здесь [252] только артиллерийским огнем и то на довольно значительном расстоянии.
Попытки против нашего правого крыла, сделанные преимущественно кавалерией, также не сопровождались успехом; она постоянно была отражаема и, наконец, удалена с поля сражения.
Когда последние части нашего арьергарда вступили в город, то неприятельские войска также в него проникли, но некоторые наши егерские полка кинулись на них и прогнали из города с потерей; французы после этого не беспокоили наше отступление.
Неприятель, полагаясь на свое значительное численное превосходство, льстил себя надеждою, что наши войска не перейдут реку Алле без большого урона. Но когда он отважился на решительный удар, долженствовавший опрокинуть наши ряды, он сам был до того сильно отражен, что возымел еще большее уважение к храбрости русского солдата, внушенной ему уже предшествовавшими сражениями. Поэтому по окончании сражения под Фридландом ни один неприятельский солдат не отважился следовать за нашими войсками. Доказательством этого служит то, что генерал-майор граф Ламберт, замыкавший колонну нашего правого крыла, найдя, что мост, по которому ему предстояло двигаться, обрушился, продолжал свое движение с гусарским Александрийским полком и 12-тью тяжелыми артиллерийскими орудиями по левому берегу Алле и до самого Алленбурга, где только переправился на правый берег. Потеря этого моста задержала надолго переход одной из наших колонн, но французы не следовали за нашими войсками и имели полную возможность найти броды, по которым перешли на правую сторону реки.
Вся наша потеря убитыми и ранеными в этот день составляла 4.832 человека, в том числе два генерала убитых и пять раненых.
Мы захватили у французов орла и 87 пленных, но лишились сами пяти орудий, которые, будучи подбиты, остались на поле сражения. Вследствие разрушения нашего моста, устроенного на судах в правой стороне города, четыре орудия завязли в реке, откуда не было возможности их вытащить. Число солдат, захваченных у нас французами в различных атаках, очень невелико. В конце сражения многие из наших, слишком тяжело раненые для того, чтобы следовать за армией, попали в руки неприятеля.
Дав отдохнуть войскам, я с тремя колоннами направился далее по дороге к Алленбургу.
Князь Багратион со своим арьергардом занял позицию сперва впереди деревни Клошенен, а впоследствии впереди Кукшенена, которую и удерживал до 10-ти часов утра, чтобы идти за армией и прикрывать [253] ее движение по правому берегу реки Алле. Генерал Платов со своим летучим отрядом прикрывал движение остальных колонн. Насколько битвой под Фридландом неприятель был лишен охоты драться с нами, можно убедиться из того, что даже на другой день он не преследовал ни один из наших арьергардов.
Дело под Фридландом началось с раннего утра. Оно разгоралось незаметно, без значительного пролития крови, против некоторых французских корпусов, мною выше поименованных. Честь нашей армии не дозволяла нам уступать им поле сражения. Добавлю к этому, что мы были притом в неведении о приближении всей французской армии.
Признаюсь охотно, по совести, что поступил бы лучше, избегнув совершенно этого столкновения. Это вполне от меня зависело, и я, конечно, остался бы верен моей решимости не вступать ни в какое серьезное дело, разве что оно явилось бы необходимым для обеспечения дальнейшего движения нашей армии, если бы только ложные сообщения, которым подвержен всякий генерал, не ввели бы меня в заблуждение и если бы все показания пленных, схваченных в разное время и в различных местах, не свидетельствовали единогласно, что по ту сторону Фридланда находятся только корпуса маршалов Ланна и Удино и отряд Домбровского с иностранными полками, но что император Наполеон со всей армией двинулся по дороге к Кёнигсбергу.
Судите сами о том значении, какое можно давать этому делу, и вы, конечно, будете убеждены, что потеря, понесенная нами под Фридландлом, не могла ослабить сил русской армии, большая часть которых находилась еще в сохранности в нашем отечестве для его защиты, и что это не должно было быть причиной мира, вскоре после того заключенного. Вы видели, что уже на второй день сражения при Гейльсберге я решился приблизиться к реке Прегель и перейти оную. Проследите мои движения по карте, и вы усмотрите, что сражение при Фридланде нисколько не отклонило меня от намеченного мною пути и нисколько не ускорило даже моего движения. Притом произошло ли бы сражение под Фридландом или нет, обстоятельства оставались бы все те же самые. Не в моей власти было воспрепятствовать тому, чтобы неприятель со своими силами, значительно превосходившими наши, не занял бы Кёнигсберга. Мне необходимо было, во всяком случае, отступить к границам империи, чтобы приблизиться к подкреплениям, которые подходили ко мне из внутренних губерний и могли [254] доставить нашей армии возможность и средства бороться с неприятельской при меньшем неравенстве сил (На этом оканчиваются записки графа Беннигсена в экземпляре, сохранившемся у наследников генерала А. Б. Фока. Но в архиве военно-ученого комитета в бумагах Беннигсена имеются еще дальнейшие главы, которые мы и помещает ниже).
|
