|
XIII.
Наличный состав армии. – Дела у Брауксберга, Петерсвальда и Гутштадта. – Действия отряда генерала Сакена у Зекерне. – Обеспечение Кёнигсберга от неприятельского нападения. – Взаимное положение армий. – Расположение на зимних квартирах.
Предварительно дальнейшего изложения военных действий обеих сражающихся армий, необходимо сообщить сведения о количестве войск, бывших в моем распоряжении, в столь важные минуты, чтобы читатель мог более основательно судить о том, дозволяли ли мне средства действовать более решительным и смелым образом. Я вполне уважаю [169] оценку моих военных действий, коль скоро она основывается на справедливых суждениях и точном знании всех сопровождавших обстоятельств. Мне кажется, что не могу ничего лучшего сделать, как сослаться на рапорт дежурного генерала о наличном составе моей армии в тот день, как она выступила в поход из окрестностей Кёнигсберга для следования за французской армией при ее отступлении. Из этого рапорта видно, что я находился во главе армии, имевшей всего в строю 37.800 человек регулярного войска и 2.500 казаков. Корпус генерал-лейтенанта Лестока, предназначенный для прикрытия правого фланга моей армии и подкрепления ее в случае надобности, состоял из 9.000 человек. Таким образом, в день сражения я мог иметь в моем распоряжении сорок шесть тысяч восемьсот человек регулярного войска и две тысячи пятьсот казаков.
Французская армия, как я уде говорил ранее, после ее соединения с корпусами маршала Нея и Бернадота простиралась до семидесяти тысяч человек, из которых одна пехота почти равнялась двойному количеству моей пехоты. Что же касается кавалерии, то мы имели преимущество во всех отношениях над неприятелем, лошади которого были доведены до крайнего изнурения, тогда как наша кавалерия была в полной силе и в хорошем состоянии. Но наступила оттепель, равнины сделались непроходимыми, и кавалерия могла действовать только по дорогам. Наполеон в то время вызвал к себе на подкрепление все войска, какие только находились свободными в его тылу. Резервы получили приказание двинуться к нему на присоединение. Дивизии генералов Молитора и Бондэ выступили из Истрии на усиление великой армии. Двадцать тысяч новобранцев были высланы к нему из Франции, кроме тех двадцати тысяч, которые были уже отправлены в ноябре месяце. Он послал в Париж сенату рапорт военного министра, сопровожденный императорским указом, в котором предписывался призыв новобранцев, долженствующих поступить на службу в будущем 1808 году. Польские войска, уже сформированные, получили приказание присоединиться к армии. Вместе с тем предписывалось ускорить формирование остальных 30.000 человек, которых вызвались поставить на свой счет обыватели провинций, принадлежащих прусскому королю.
Германские владетельные княжества, составлявшие Рейнский союз, получили настоятельные предложения ускорить присылкою своих контингентов. Князья, недавно вступившие в число членов Рейнского союза, равным образом должны были выслать свои войска, а именно: князья Ангальт – 800 человек; Шварценберг – 650 чел.; Рейс – 450 чел. и Вальдек – 400 человек. Наконец движение испанского корпуса в 16.000 человек было направлено равным образом на [170] усиление французской армии. Впоследствии будет мною подробно указан точный размер колоссальных сил, составляющих армию Наполеона в начале второй кампании.
С моей же стороны, немедленно после сражения при Прейсиш-Эйлау, был послан императору подробный рапорт, в котором я представил о необходимости двинуть ко мне все войска, остававшиеся свободными в России. Генерал-лейтенант князь Багратион был послан с подобным же поручением в Петербург. Вследствие этого государь изволил приказать первой дивизии, в состав которой входила также и гвардия, выступить из Петербурга к прусской границе, под командой его императорского высочества Константина Павловича: она состояла из 17.000 человек. Самые настоятельные приказания были посланы во внутренние губернии империи, чтобы ускорить по возможности формирование войск и набор рекрут, предназначенных также для подкрепления и пополнения армейских полков. Лишь только я убедился, что неприятель не имеет намерения дать в настоящее время второе сражение, и, предвидя притом, что он не в состоянии долго стоять на позициях между Прейсиш-Эйлау и рекою Фришингом и принужден будет начать отступление, я отправил генерал-лейтенанта графа Толстого в Гониондз на реку Бобр, чтобы привести к армии стоявший там корпус под начальством генерала Седморацкого, как об этом уже было говорено выше. При тех условиях, в которых находилась моя армия, я не мог обойтись без участия этого корпуса.
На место дежурного генерала графа Толстого я назначил генерал-майора Фока, прибывшего в армию накануне сражения под Прейсиш-Эйлау, в котором он очень отличился, как это видно из отчета о ходе этого сражения. Притом генерал Фок пользовался уважением в армии, так как с большим отличием всегда служил. Генерал-лейтенант Эссен I от своего корпуса, расположенного на Нареве и Буге, назначил в корпус генерала Седморацкого 2.500 человек, под начальством генерал-лейтенанта князя Волконского. Отряд казаков в пять тысяч человек, шедший с Дона, подходил в это время к армии. Я поручил генералу графу Толстому собрать все эти войска в один отряд и действовать с ним в тылу французской армии в случае, если она будет сохранять занимаемые ею позиции, в противном же случае, при ее отступлении, тревожить постоянно ее правый фланг и стараться установить себе сношения с корпусом генерал-лейтенанта Лестока.
7-го (19-го) февраля мои дивизии исполнили отданное им накануне приказание и сосредоточились на берегах реки Фришинга. Я предложил генералу Лестоку также подвинуться вперед со всем своим корпусом для общего преследования неприятеля и направляться на [171] Гельсберг, откуда Лесток должен был занять позицию на правом крыле нашей армии.
Генерал Платов продолжал следить за неприятелем с легкой кавалерией и постоянно нападал на его арьергард.
В то же время маршал Ней доносил военному министру 7-го (19-го) февраля 1807 года в 10 часов утра из Ландсберга следующее:
«Я получил письмо вашей светлости, которым мне предписывается приостановить мое движение сегодня, чтобы артиллерия имела возможность следовать за мною. Еще вчера вечером я приказал генералу Маршану расположить его дивизию эшелонами отсюда до Древенца и совместно с бригадою легкой кавалерии генерала Гюйо занять Войсанс, Оршен, Вориннен, Палиссен. Но дивизия генерала Гардана, а также драгуны генерала Клейна и остальная легкая кавалерия генерала Лассаля направляются так, чтобы расположиться в Фреймарке, Аренсдорфе и в окрестностях.
Всю ночь мы занимались вытаскиванием орудий и зарядных ящиков, дорогою завязших в страшной грязи; будем делать все возможное весь этот день, а также ночь на завтра и на следующий день утром, чтобы большая часть артиллерии двигалась вслед за армией. Вся наша артиллерия спасена; мы потеряем только пять зарядных ящиков. Дорога отсюда до Гоффа была исправлена моими саперами; два батальона были отряжены для починки плохих мест. Все вообще люди старались свыше сил, чтобы иметь возможность выйти из крайнего затруднения, в котором мы находились вчера. Могу заверить ваше сиятельство, что ни одна повозка моего корпуса не осталась бы позади, если бы только большое количество повозок, обозов, зарядных ящиков и провиантских фур, принадлежащих четвертому корпусу, а также императорской гвардии, не заставило наших лошадей простоять в грязи шесть часов без корма и пищи. После этого лошади были обессилены и падали от изнурения, когда требовались усилия, чтобы вытащить завязшую в грязи артиллерию.
Князь Понте-Корво ночевал вчера в Бахольце. Он мне сообщает, что только с невероятными усилиями ему удастся протащить артиллерия и обоз по чрезвычайно худым дорогам. Я сообщил ему о моем положении в свою очередь и о твердой решимости ждать приближения моей артиллерии.
Благодарю вашу светлость за оказанную о нас заботливость и доставление нам хлеба, а также водки в Фреймарк. Я отправляюсь около двенадцати часов в это место».
9-го (21-го) февраля генерал Платов направился на Ландсберг, куда и прибыл около двух часов пополудни, в то самое время, как последние неприятельские отряды оставляли это местечко. Два полка казаков, составлявшие авангард Платова, захватили врасплох на рассвете дня неприятельский драгунский полк и взяли у него в плен 134 человека, а также немало людей убили и ранили. В городе неприятель покинул 4-х офицеров и 380 солдат, – все раненые, с тремя фельдшерами; за недостатком лошадей и повозок их невозможно было увезти далее. Наши казаки в этот день захватили еще много повозок и зарядных ящиков, брошенных неприятелем частью по грязным непроходимым дорогам, а частью в самом городе [172] Ландсберге. Наша армия подвигалась вперед по дивизиям, которые заняли следующее расположение:
Генерал-лейтенант князь Голицын с частью кавалерии расположился в Форст-Амте; остальная кавалерия была размещена по дивизиям, которые находились на обоих флангах моей армии.
Пятая дивизия остановилась в Крейцбурге, восьмая – в Гезау; третья – в Мюльгаузене; вторая – в Прейсиш-Эйлау; седьмая – в Лихтенгагене, четырнадцатая – в Людвигсвальде, четвертая – в Удервангене. Общим сборным пунктом в случае тревоги был назначен Прейсиш-Эйлау.
Генерал Лесток со своим корпусом прибыл в Домнау.
От 210го (9-го) февраля 1807 года в семь часов утра маршал Ней доносил военному министру из Фреймарка следующее:
«Получил письмо вашей светлости от сего же числа в два часа утра, которым вы изволите предлагать мне расположить мою кавалерию таким образом, чтобы отразить решительно отряды казаков, которые осмелились бы тревожить мой арьергард.
Ваша светлость изволили, конечно, усмотреть из моего последнего письма, что единственная остающаяся у меня кавалерийская бригада направляется к Гейльсбергу вместе с одним пехотным полком для прикрытия перевозки хлебных запасов, собранных маршалом Даву. Генерал Лассаль равным образом совершает движение к Нейденбергу, которое предписано его королевским высочеством великим герцогом Бергским. Неприятель, после понесенной им неудачи вчера (Тут очевидная ошибка: накануне действительно была стычка, в которой мы не потеряли ни одного даже раненого; наши же казаки взяли в плен 134 человек у драгунского неприятельского полка, захваченного врасплох. Прим. Беннигсена), более не показывался и вероятно не отважится что-либо предпринять против моей пехоты, которая совершенно не боится, а только презирает всех казаков.
Я вполне сознаю всю важность пункта в Гутштадте, и ваша светлость можете быть убеждены, что я при общих моих распоряжениях употреблю самое деятельное внимание, чтобы избежать всякой неожиданности и заставить неприятеля раскаяться в случае, если бы он вздумал атаковать нас. Я останусь в Гутштадте и направлюсь повсюду, где потребует польза службы. Пруссаки, по словам адъютанта маршала Даву, сообщенным мне сегодня, занимают Бартенштейн пехотой и кавалерией. Очень возможно, что они считают наше отступление окончательно решенным. Если они подвинутся еще далее вверх по р. Алле, то встретят тех же самых солдат, которые их везде колотили и не перестанут колотить.
Я получил, – писал Ней во втором рапорте от того же числа, – план общих распоряжений, сделанных его императорским величеством относительно размещения всех корпусов великой армии. Я отдал все приказания, необходимые для приведения в исполнение всего того, что предписывается моему корпусу. Я прикрою Аренсдорф сегодня же пехотною бригадою. Завтра же она направится по назначению в Кветц и Алленбург. Дивизия генерала Маршана подходит сегодня де к Гутштадту, который она к вечеру и может занять. Маршал Даву, сообразно тому, что он мне пишет, может очистить это место только сегодня после полудня. Я посылаю, [173] также по предложению сего маршала, один пехотный полк и легкую кавалерийскую бригаду генерала Кольбера в Гейльсберг. чтобы прикрыть перевозку пятидесяти тысяч рационов мука. Завтра эти войска займут назначенные им места. Я не имею никаких известий о месте нахождения драгунов генерала Груши.
Сегодня утром я направляюсь сам в Гутштадт и сегодня же или завтра утром буду иметь честь сообщить вам о всех распоряжениях, сделанных мною для приведения в исполнение желаний императора относительно размещения войск шестого корпуса».
10-го (22-го) февраля я приказал уведомить генерал-лейтенанта Платова о том, что, получив рапорты о крайних затруднениях, встречаемых всею артиллериею вообще и провиантскими обозами, при следовании за армией по непроходимым дорогам, я сделал распоряжение, в видах сбережения лошадей, чтобы войска остановились на один день и отдохнули бы. В то же самое время я предписывал генералу Платову продолжать по-прежнему тревожить неприятеля. Но как при этом ни кавалерия, ни пехота не будут близко следовать за ним, а следовательно, и не могут поддержать его в случае надобности, то я и предлагал Платову продолжать преследование с величайшей осмотрительностью.
Непрерывные оттепели делали дороги с каждым днем все более и более непроходимыми. Артиллерия и в особенности провиантские парки, повозки которых ежеминутно увязли в грязи, замедляли движение всей русской армии при преследовании неприятеля, который при своем отступлении приближался к продовольственным запасам, направленным к его армии. Я предложил генералу Лестоку попытаться ускорить движение на один день с тем, чтобы иметь возможность совершить переправу через р. Алле до приближения главных сил русской армии, и затем пройти расстояние между этой рекою и рекой Пассаргой и занять со своим корпусом место на правом фланге нашей позиции. В то же время отряду прусского генерал-лейтенанта Поетца, стоявшего в Бранденбурге, я предложил направиться по берегам залива Фриш-гафа до самого Хейлигенбейля, откуда он должен был своими аванпостами занять Браунсберг. Его отряд, как я уже говорил, состоял из 2.500 человек, включая в это число русский Калужский пехотный полк под начальством его командира полковника Казачковского, а также несколько казаков. Этому отряду вместе с тем предписано было установить сношения с 5-й дивизией, под начальством генерала Тучкова, до прибытия генерал-лейтенанта Лестока. Сей, последний, направился из Алленбурга чрез Домнау на Бартенштейн, откуда послал прусский отряд атаковать маленький городок Гейльсберг и овладеть им. Подполковник Штутергейм находился во главе этого отряда и выполнил данное ему поручение благоразумно [174] и с большою неустрашимостью. Он принудил неприятеля поспешно покинуть этот городок, оставив несколько провиантских запасов. Майор д’Арним с отрядом пруссаков занял Бишофштейн, откуда выбил неприятеля, взяв в плен несколько человек. Я предложил генералу Лестоку направить 11-го (23-го) февраля свой корпус на Гейльсберг, а затем 12-го (24-го) числа на Вормдит, чтобы иметь возможность легче и скорее соединиться с отрядом генерала Плетца и прикрывать правое крыло русской армии.
Французская армия совершала свое отступление в довольно сосредоточенном порядке. Когда маршал Ней, составлявший центр первой боевой линии, находился в Фреймаркте. Маршал Бернадот был в Бахольце. составляя левое крыло, а маршал Даву, составлявший правое крыло неприятельской армии, стоял в Гутштадте. Вся остальная французская армия переходила через р. Пассаргу, чтобы приблизиться к Остероде.
11-го (23-го) февраля генерал Платов с главной квартирой всего авангарда оставался в Лансберге, но армия несколько подвинулась и расположилась на квартирах следующим образом.
Генерал-лейтенант князь Голицын с главным кавалерийским отрядом стоял в Оршене, чтобы в случае надобности поддержать г. Платова. В первой боевой линии стояли: пятая дивизия, занимавшая правый фланг, под начальством генерал-лейтенанта Тучкова – в Гросс-Лабенеке; восьмая дивизия, составлявшая центр, под начальством генерал-лейтенанта Дохтурова – в Вальдгейме; третья дивизия, под начальством генерал-лейтенанта Сакена – в Форст-Амте. Вторая дивизия под командою генерала графа Остермана составляла левый фланг и стояла в Прейсиш-Эйлау. Во второй боевой линии стояли: седьмая дивизия – на правом фланге в Аренсберге; четвертая дивизия – на левом фланге в Мюльгаузене. Четырнадцатая дивизия стояла в резерве под командою генерала графа Каменского в Гезау.
Общим сборным пунктом всей армии, в случае необходимости, назначен Прейсиш-Эйлау. Генерал-лейтенант граф Толстой прибыл со своим отрядом в Шиппенбейль; отряд же генерал-лейтенанта князя Волконского прошел чрез Растенбург. Главная квартира генерала Лестока находилась в Бартенштейне. неприятельский отряд, занимавший еще лес впереди Вормдита, очистил его, переправился чрез Пассаргу и стал позади моста у Спортенена. Генерал-лейтенант Платов донес, что он близко наблюдает за неприятелем и даже следует за ним с казаками при малейшем его отступлении, причем некоторые передовые отряды подкрались почти до самого Гутштадта.
Я был принужден остановить 12-го (24-го) числа все движение [175] нашей тяжелой артиллерии, чтобы не заморить окончательно наших лошадей при движении по северным дорогам.
Насколько неприятельская армия страдала от худых дорог в отношении своевременного подвоза продовольствия, можно судить по рапорту маршала Нея военному министру от 24-го (12-го) февраля, в котором говорится:
«Мы находимся в величайшем затруднении относительно продовольствия; трудно описать это положение. Хлеба совершенно нет, едва-едва находим живой скот для мяса; фуража также нет; придется умирать с голоду, если ваша светлость не сделает распоряжения о доставлении в Гутштадт сколько-нибудь существенных жизненных припасов. Если бы я мог разместить мои войска по другим местностям, нежели те, которые обязан занимать в Гутштадте и его окрестностях, то нашел бы средства прокормить мои войска, тут же, по причине близости неприятеля, не подлежит сомнению, что нет возможности найти съестных припасов. Ваша светлость знает, что я жалуюсь на недостаток средств существования только в самом крайнем положении, и теперь мы действительно до этого дошли».
Неприятель сжег мосты на Пассарге от Шпандена до Алькена. авангард прусского генерала Плетца вытеснил французский отряд из Браунсберга и принудил его отступить чрез Зегерн на Гросс-Тромп. Прусские майоры де-Рош-Эймон и Шерделли, а также поручик Кох очень отличился в этом деле. Пруссаки взяли в плен несколько человек французов, в числе которых находились два офицера; они также захватили у них 32 лошади.
13-го (25-го) февраля главная квартира всей армии была в Ландсберге, главная квартира авангарда находилась в Аренсдорфе.
Генерал-лейтенант князь Голицын с главным отрядом кавалерии подвинулся до Петерсгагена; остальная армия также вся подвинулась вперед. Первая боевая линия, правый фланг которой простирался до Оршена, прошла чрез Ландсберг до Альбрехтсдорфа, где упирался левый ее фланг. Вторая боковая линия занимала расстояние между Шёневизе до Цолена; резерв занял Прейсиш-Эйлау и его окрестности, только что оставленные второй боевой линией.
Главным сборным пунктом для всей армии в случае необходимости было назначено место впереди Ландсберга.
Генерал-лейтенант Лесток прибыл со своим корпусом в окрестности Вормдита. Полковник Штутергейм, прикрывавший движение этого корпуса, направился в окрестности Спортенена, чтобы охранять мост на р. Пассарге. Генерал Лесток принял необходимые предосторожности для защиты всех переправ на Пассарге, по которым неприятель мог бы попытаться тревожить войска генерала Лестока в их кантонир-квартирах.
15-го (27-го) февраля армия наша оставалась в тех же позициях. [176] Генерал-лейтенант Платов сообщил, что 14-го (26-го) числа генерал-майор барон Корф (Не должно смешивать этого генерал-майора Корфа, командира егерского пехотного полка, с другим бароном Корфом, также генерал-майором, но командиром Псковского драгунского полка, отменно отличившегося в сражении при Прейсиш-Эйлау, в котором он был ранен. Он все время войны служил с большим отличием. Прим. Беннигсена), имея с собою два батальона своего егерского полка, находился в деревне Петерсвальд на аванпостах и был до того мало осторожен, что неприятелю удалось захватить его врасплох и взять в плен вместе с его адъютантом в то самое время, когда он выходил из своей квартиры, направляясь к батальону. Неосторожность и неосмотрительность этого генерала в данном случае поразительны. Вся его команда была собрана на одном конце деревни; он же, чтобы иметь лучшее себе помещение, расположился на другом ее конце. Два казака один за другим прискакали к нему с известием о приближении неприятеля, но застали барона Корфа еще в постели. Он успел едва одеться и выти из квартиры, как попался в руки французов вместе со своим адъютантом. Неприятель, поощренный таким началом, прошел со значительными силами через деревню и напал на наши два батальона егерей, уже стоявших, однако, под ружьем, так как казаки успели предварить их о приближении неприятеля, покинув свои аванпосты. Вместо ожидаемого появления своего командира оба батальона подверглись стремительному нападению французов. Наш отряд оборонялся с большой храбростью, но не мог устоять против значительных сил французов и принужден был отступить по дороге в Зекерн, где находился более значительный отряд нашего авангарда. Означенные два батальона совершили отступление в полном порядке, и хотя неприятель и недолго их преследовал, но они потеряли, однако, по непростительной оплошности генерала Корфа убитыми одного офицера, одного штаб-офицера и два обер-офицера и сто пятьдесят один рядовой. Потеря неприятеля, конечно, была не менее значительна, если принять во внимание мужество и храбрость, с которыми оборонялся наш небольшой отряд.
Из рапорта маршала Нея к военному министру князю Нефшательскому об этом деле еще очевиднее, насколько барон Корф является виновным по неслыханному своему образу действия во все время пребывания своего в плену.
16-го (28-го) февраля по сведениям, полученным от обывателей разных мест на реке Пассарге, неприятель сосредоточивал свои войска, чтобы снова двинуться вперед. Я приказал моей армии занять более тесные квартиры, а именно: центр всего авангарда [177] занял Неймарк; правый его фланг – Оппен, а левый – Лангевизе. Генерал-лейтенант князь Голицын с главными кавалерийскими силами стал в Фрауендорфе и его окрестностях, впереди центра моей армии, 5-я дивизия, составлявшая правый фланг, стояла в Лихтенау, а 7-я дивизия в Эшенау. Восьмая дивизия составляла центр армии и занимала Страбункен; вторая дивизия или левый фланг – находилась в Гроссендорфе. Третья и четвертая дивизии составляли вторую линию и занимали расстояние между Петерсгагеном и Сислак. Четырнадцатая дивизия или резерв находилась в Гросс-Пестене и его окрестностях.
Сведения, доставленные обывателями, однако, не подтвердились. Передвижение некоторых неприятельских отрядов, вероятно, дало им повод к предположению о сосредоточении сил противника и о его наступлении. Движения, совершенные за это время обеими воюющими армиями, ясно проявляли желание обеих сторон доставить войскам спокойствие, в котором они крайне нуждались вследствие большого утомления, которому были подвержены в продолжение всей зимы. К тому же дороги сделались совершенно непроходимыми и делали невозможным в настоящее время какие-либо передвижения. Оставалось только с точностью определить то пространство, которое надлежало занять для обеспечения войсками покоя и ограждения их от всяких случайных нападений на места их расположений по квартирам.
Маршал Ней между прочим писал военному министру 15-го (27-го) февраля:
«Болезни свирепствуют в армии, ежедневно уменьшают состав полков и ослабляют их силы. В четыре дня, которые мы простояли против неприятеля, отправлено в госпитали восемьсот человек от изнурения сил по причине худого, недостаточного питания. У меня под ружьем в действительности всего от 10 до 11 тысяч человек пехоты; что же касается кавалерии, то полки ее средним числом имеют всего по 120 лошадей каждый. Если нет возможности надеяться на несколько дней спокойствия, то не только состав этих полков еще более уменьшится, но и нельзя будет думать о каком-либо исправлении и починке всей их одежды, в которой они до крайности нуждаются».
Неприятель избрал позицию при Остероде как главный сборный пункт всей армии, чтобы принять сражение, если бы я пожелал горячо его преследовать. Впоследствии я узнал, что этого даже и ожидали, и были уверены, что я направляю движение моей армии на Остероде с целью атаковать французскую армию. Но все преимущества этой позиции у Остероде были мне хорошо известны из географической карты, которая в то же время указывала мне также и все препятствия, [178] представляемые при наступлении множеством озер и дремучими лесами, окружающими эту местность. Это побудило бы меня со всею моею армиею спуститься почти до окрестностей Гогенштейна, чтобы обойти эти леса. Но помимо географических карт, все преимущества позиции при Остероде мне были хорошо известны ранее, так как в планах обороны против России, в случае войны с нею, Фридрих Великий еще в 1753 году упоминает об этой позиции, указанной им под № 13 или позиция Шмигвальда. Король-полководец говорит, что если русская армия приблизится к этой позиции, то должно немедленно ее атаковать и т. д.
Я был бы, кроме того, принужден значительно усилить корпус генерала Лестока русскими войсками, чтобы доставить ему возможность противиться нападениям, которые два корпуса маршалов Сульта и Бернадотта могли бы попытать сделать вместе на Кёнигсберг во время моих действий при Остероде.
17-го февраля (1-го марта) русская армия рано утром тронулась с места и расположилась следующим образом: авангард под начальством генерал-лейтенанта Платова образовал кордон, простиравшийся от Воридита до Гутштадта. Правое крыло, в Вормдите, примыкало к прусскому отряду, тянувшемуся до Фриш-Гаффа; левое крыло – упиралось к Гутштадту. Главная квартира генерал Платова была назначена в Аренсдорфе.
Главная квартира генерал-лейтенанта князя Голицына, командовавшего кавалерией левого крыла, была в Беннерне.
Правое крыло или 5-я дивизия, под начальством генерала Тучкова, стояла в Мельзаке, откуда он правым флангом сообщался с прусским корпусом под начальством генерала Лестока, имея приказание поддерживать его в случае нападения французов.
Восьмая дивизия стояла в Трауендорфе; четвертая – в Амт-Гейльсберге; третья – в Лаунау; вторая – в Рейхенберге, образуя левое крыло; четырнадцатая, составлявшая резерв, стояла в Стабункене.
Чтобы иметь возможность находиться ближе к событиям, которые могли последовать вскоре после этого перехода, я переселился с моим штабом в Гейльсберг, где был назначен и главный сборный пункт всей армии.
В тот же день я получил донесение, что генерал, граф Толстой, прибыл со своим отрядом в Бишофштейне и открыл сообщение с левым флангом нашей армии. Это подкрепление в 8.000 человек давало мне возможность обеспечить спокойные кантонир-квартиры моей армии и установить прочное сообщение с корпусом [179] генерал Эссена, стоявшим на Нареве. Генерал-майор Кнорринг с отрядом легких войск, принадлежавших к составу отряда графа Толстого, направился в окрестности Алленштейна, где застиг неприятельский транспорт, перевозивший двести человек пленных русских, которые и были освобождены: сопровождавший их конвой был истреблен, при чем взято в плен пятьдесят французов.
Маршал Ней доносил военному министру из Шлитта от 1-го марта 1807 года в пять часов утра следующее:
«Сию минуту получил я приказание вашей светлости от вчерашнего числа шести часов вечера. Из расположения моих войск от 28-го февраля вы изволите усмотреть, приняв в соображение расстояние от меня моих войск и время, потребное для передачи им различных распоряжений, что я не имею никакой возможности собрать все мои войска сегодня, чтобы осуществить предначертания императора, состоящие в следующем: занять Гутштадт, как бы авангардом, расположить линию моих войск таким образом, чтобы правое крыло заняло высоты позади города, а левое – было бы у Пассарги со стороны Ельдиттена, и поставить посты пехоты по левому берегу Алле до самого Алленштейна. Я делаю все необходимые распоряжения для сосредоточения моих войск; завтра или послезавтра, отнюдь не позже, я двинусь против неприятеля и сделаю все от меня зависящее для выполнения во всех отношениях намерений его величества».
18-го февраля (2-го марта) русская армия и ее авангард оставались в полном спокойствии на прежних позициях.
Маршал Ней того же числа, 2-го марта (18-го февраля), в 4 с половиной часа утра, доносил военному министру из Деппена следующее:
«Я получил новые распоряжения, сделанные его величеством, для одновременной атаки всей армией на завтрашний день. Я совершенно готов выступить против неприятеля утром, в каком часу признается всего более удобным. Не получив других распоряжений, я немного до рассвета начну атаку с той целью, чтобы неприятель не мог видеть совокупность всего моего наступления. Русская армия занимает Кветц и имеет двойную цепь ведетов на высотах, господствующих над Анкендорфом, чрез Комальмен и Вальтерсмюле. Я приказал хорошо осмотреть сборный пункт позади Анкендорфа, чтобы внезапно и неожиданно напасть на Кветц, а оттуда на Шлоттау с целью овладеть Гутштадтом.
Я вижу, что приходится отказаться от взятия в плен нескольких человек сегодня, потому что эта попытка подала бы повод к кавалерийскому делу; но я значительно уступаю неприятелю в численности кавалерии, а потому и уклоняюсь от подобного дела. Лишь только наш офицер появляется для разузнания местности, как немедленно и значительно усиливаются неприятельские ведеты; их можно насчитать до 150, расставленных один недалеко от другого, и в каждом от 4 до 6 человек. Занимаемые ими высоты препятствуют рассмотреть, что скрывается позади их».
19-го февраля (3-го марта) наша армия также оставалась на всех прежних позициях. Генерал Платов сообщил мне, что маршал Ней приблизился со всем своим корпусом к Гутштадту и снова овладел им. Читатель, конечно, припомнит, что я ранее уже указывал, [180] что этот город был занят только одним нашим батальоном с несколькими казаками, и в то же время высказал соображения, побудившие меня оставить в этом городе такой слабый отряд. Мои приказания были исполнены в точности, и командовавший батальоном егерей, видя, что неприятель подступает к Гутштадту со значительными силами, покинул город в полном порядке, после небольшой перестрелки, и отошел на правый берег р. Алле в Гутштадтский лес, который он и занял вполне. Маршал Ней направил свои войска на небольшой отряд князя Щербатова, стоявший в Шмолайнене, и приказал сильно и решительно атаковать его. Но князь Щербатов сумел так хорошо расположить свои войска и так искусно воспользовался местностью, что французы, несмотря на свое значительное превосходство, встретили внушительное сопротивление при отступлении русского отряда. Князь Щербатов почти без потерь прибыл в Петерсвальд, где и присоединился к нашему авангарду генерала Маркова. В самом рапорте маршала Нея читатель увидит, как он лестно отзывается об отступлении князя Щербатова.
Движение маршала Нея должно было внушить мне предположение о наступательных действиях, предпринятых им совместно с движениями прочих неприятельских корпусов, с целью принудить меня отступить. Я же, напротив того, решился твердо держаться и, нисколько не отступая, сохранить за мною занимаемые позиции по берегам реки Алле и отчасти на р. Пассарге. Поэтому я сделал распоряжения придвинуть 3-ю, 4-ю, 7-ю и 14-ю дивизии с большей частью кавалерии князя Голицына (или левого крыла), под общим начальством генерала Сакена, старшего генерал-лейтенанта в моей армии. Я приказал написать этому генералу, чтобы он поддерживал авангард и нисколько не отступал перед неприятелем, разве что будет принужден к этому значительнейшими его силами. Сакен имел в своем распоряжении, по крайне мере, двадцать тысяч человек, включая в то число и авангард, что составляло, конечно, двойное количество всех войск, бывших в то время под начальством маршала Нея. Читатель скоро увидит, что генерал Сакен, при немного большем умении и большей решимости, мог бы нанести решительный удар корпусу маршала Нея, принудить его отступить назад с большою для него потерею и доставить нам новые места для зимних квартир. Неприятель после такого урока очень бы воздержался от вторичного на нас нападения со столь значительными силами тем более, что главные начальники обеих армий очень желали отвести свои войска на зимние квартиры и доставить им отдых. Но наш генерал допустил себя остановить незначительным отрядом, [181] потеряв при этом столько же людей, сколько бы их могло погибнуть в большом, но хорошо направленном деле.
С рассветом маршал Ней атаковал Зекерн и Петерсвальде. Генерал Сакен приказал нашему авангарду отступить до самого леса, между Лаунау и Зекерном, и сосредоточил все свои войска около Лаунау. Цепь наша из легких войск прошла мимо Петерсвальда и оттуда направилась через Зоммерфельд, Петерсдорф, Швендт до самой реки Пассарги, а затем двигалась по правому берегу этой реки до самых передовых аванпостов прусского отряда. Я в то же время предписал генерал-лейтенанту графу Толстому, прибывшему уже в Бартенштейн, приблизиться со своим корпусом к Гейльебергу на правый берег реки Алле, присоединив к нему еще и вторую дивизию, под начальством генерал-лейтенанта графа Остермана. Генерал-лейтенанты Тучков и Дохтуров получили тогда же приказание приблизиться с 5-й и 7-й дивизиями к Гейльсбергу по левому берегу р. Алле, куда направилась также часть кавалерии правого крыла. Таким образом, я был в состоянии сильно отразить всякую серьезную попытку неприятеля на этот город.
Генерал-лейтенант Лесток прислал меня уведомить, что неприятельский отряд из корпуса князя Понте-Корво перешел р. Пассаргу в Браунсберге и занял уже Нейштадт, но что он примет меры в непродолжительном времени вытеснить его из этого места.
20-го февраля (4-го марта) генерал Сакен находился со своим корпусом до того близко против неприятеля, что ему надлежало с его двадцатитысячным отрядом только выступить из позиции в Лаунау, чтобы опрокинуть сперва отдельные отряды маршала Нея один на другой, и затем главный корпус в полном составе, так что он не успел бы водворить порядка. Имея в своем распоряжении две тысячи казаков и всю кавалерию левого крыла, можно было бы нанести очень сильное поражение неприятелю при его отступлении, дав хорошее назначение нашей кавалерии. Генерал Сакен имел бы, кроме того, еще и то преимущество, что маршал Ней был лишен возможности знать о превосходстве сил генерала Сакена, скрытых лесами, прикрывавшими его позицию. Из донесения самого маршала Нея усматривается, что действительно он и не подозревал, что в столь близком от него расстоянии находится такой сильный русский отряд, который в случае необходимости мог быть поддержан всею остальною русскою армиею.
Утром, как только стало светать, генерал Сакен начал атаку или, лучше сказать, бесполезно потревожил неприятельские аванпосты, бывшие впереди Зекерна. В то же время он вывел из лесу несколько батальонов егерей против Остервальде, но не делал никаких распоряжений, [182] чтобы поддержать эту атаку. Последствием этого было то, что эти храбрые батальоны были отражены с большою потерею. Маршал Ней имел на этих двух пунктах, в Зекерне и Петерсвальде, только 50-й, 27-й и 59-й линейные полки с двумя ротами вольтижеров и двумя карабинерными ротами 25-го легкого полка. Все эти войска составляли не более 4.000 человек, которые при том не были сосредоточены в одном месте. Сакен, имея при сем до 20.000 человек и притом сосредоточенных в одном отряде, допустил отразить себя два раза в один день этой горстью французов. Поэтому маршал Ней и говорит в своем рапорте: «Я не был в силах поддержать мои войска; между тем как неприятель все усиливал свои; а потому я приказал моим резервам стоять в оборонительной позиции и ограничиться редкой перестрелкой, поддерживаемою и артиллерийским огнем. Неприятель маневрировал очень худо. Семь или восемь раз, в величайшем беспорядке и с оглушительным криком, подходил на пятнадцать шагов от моих батальонов, но находил везде смерть и т. д.» (Об этом деле при Зекерне, очень, по-видимому, поразившем г. Беннигсена, он писал своему приятелю А. Б. Фоку, 17-го января 1808 г. из Вильны следующее: «Посылаю вам донесения о жалком деле при Зекерне; вы увидите сами, как худо поступил генерал Сакен. Имея в своем распоряжении до 20.000 человек, он, как вы сами усмотрите, сражался с двумя ротами вольтижеров, двумя ротами карабинеров, 25-м легким полком и 27-м линейным, поддержанным 59-м пехотным полком, и вся потеря неприятеля состоит в 262 человека убитыми и ранеными. Вы также усмотрите, что весь корпус Нея состоял в то время всего из 12.630 человек. Таким образом, генерал Сакен в действительности вступил в бой или, точнее сказать, допустил себя разбить отрядом в 3.000 человек. Поэтому маршал Ней в своем донесении и говорит: «русские войска очень худо маневрировали» и далее, «что они шли в атаку в величайшем беспорядке». Вот прекрасное дело генерала Сакена, стоившее нам 500 человек убитыми. Вы также усмотрите далее, что маршал ней сменяет начальника дивизии, генерала Гардана (Gardanne) за допущенную им в этом деле ошибку, которой, однако, генерал саке не сумел воспользоваться. Но я вас спрашиваю: если во французской армии наказывают так строго начальника дивизии за небольшую ошибку, то не был ли бы генерал Сакен давно расстрелян в этой армии за все грубые ошибки, совершенные им в его жизни в действиях против неприятелей?
Вы также усмотрите из рапортов маршала Нея его опасения подвергнуться нападению с моей стороны по обоим берегам реки Алле, и чтобы я в то же время не прошел чрез Вольфсдорф с целью отрезать ему отступление; это именно то, что я и намеревался сделать. Это показывает, что маршалу нею не удалось бы ускользнуть из моих рук, если бы только генерал Сакен в точности повиновался данным ему приказаниям. Лишнее с моей стороны что-либо еще прибавлять к этому, так как вся армия, бывшая очевидцем всего этого, была в негодовании от его худых действий»). [183]
Получив уже урок от неприятеля и пожертвовав напрасно немалым числом людей, генерал-лейтенант Сакен вместо того, чтобы восстановить порядок и единство в своих войсках и воспользоваться сделанной в свою очередь неприятелем ошибкою на его глазах, пропустил и этот случай нанести поражение французам. По приказанию французского генерала Гарданна, 6-й легкий пехотный полк занял лес, очень близко находившийся от нашей позиции в Зекерне. Генерал Сакен очень легко мог его совершенно отрезать, но он ограничился приказанием атаковать лес отрядом кавалерии, которая, как и следовало ожидать, была отражена с потерей людей. После этого генерал Сакен поддерживал бесполезную перестрелку в продолжение всего дня. Наконец, солнце уже совершенно село, и тогда только он решился опять произвести серьезную атаку. В девять часов вечера он приказал выступить из леса под Лаунау нескольким отдельным отрядам, причем передовые, довольно слабые и никем не поддержанные, были немедленно отражены французами при первом столкновении под Зекерном, несмотря на то, что весь корпус Сакена стоял под ружьем в колоннах на небольшом расстоянии, совершенно готовый двинуться на неприятеля. В этом беспорядке генерал Сакен спутывается сам в своем плане атаки и, наконец, отдает приказание, отступать, к величайшему изумлению и негодованию всех войск, бывших под его начальством. Генерал Сакен приказал своим войскам вернуться на прежние позиции в лесах Лаунау. Таков был результат этого пагубного для при Зекерне, стоившего нам 500 человек нашего храброго войска, тогда как неприятель потерял убитыми и ранеными всего 262 человека, как это заявляет сам маршал Ней в подробном своем рапорте об этом деле.
Я предложил генерал-лейтенанту Лестоку не упускать из виду безопасность Кёнигсберга при размещении его отрядов. Поэтому он расположил свой отряд позади речки Банаун, каковая позиция прикрывала совершенно Кёнигсберг от нападения неприятеля. Передовые посты Лестока занимали непрерывною цепью правый берег Пассарги, от Браунсберга до правого фланга русской армии.
21-го февраля (5-го марта) наши войска оставались на всех прежде занимаемых ими позициях. Начальник моего штаба, генерал Штейнгейль, отправившийся в авангард, приказал там соорудить батарею для шести орудий 6-ти фунтового калибра, на левом нашем крыле [184] Лаунау, на одной возвышенности против Зекерна. Эта батарея была так удачно поставлена, что лишь только она открыла огонь 22-го февраля (6-го марта), рано утром, неприятель немедленно покинул это место, но оставался еще от него довольно близко и мог помешать нашим войскам занять его немедленно. Впоследствии французы отошли до высот впереди Гронау, на которых стояли бивуаками их отряды, чтобы поддерживать пикеты и их цепи впереди аванпостов.
23-го февраля (7-го марта) маршал Ней приказал сменить свежими войсками то, которые стояли уже несколько дней на аванпостах. Наши аванпосты, расположенные на правом берегу реки Алле, сообщили, что французы поставили из войск того же самого корпуса довольно многочисленные аванпосты на противоположном берегу, начиная от позиции позади Зекерна до самого Гутштадта. Я в то же время получил от наших передовых постов, находившихся в равнине против Петерсвальде, известие, что неприятель выставил артиллерию впереди своей пехоты, между этим местечком и Зекерном, и что он занят сооружением нескольких батарей. Другие донесения с наших передовых постов на Пассарге сообщали мне, что войска корпусов Сульта и Бернадотта, аванпосты которых стояли на левом берегу этой реки от Деппена до Браунсберга, не совершали каких-либо движений, по которым можно был бы заключить о намерениях французов перейти в наступление. От казачьих отрядов, высланных в окрестности Алленштейна, я получил такого же рода донесения относительно передовых неприятельских войск, входящих в состав корпуса маршала лаву, которые были на левом берегу Алле, и о расположении по квартирам войск этого корпуса.
От тайных своих агентов я узнал, что один из корпусов французской армии по-прежнему занимает зимние квартиры в окрестностях Остероде. Все эти сведения и донесения вселили во мне уверенность, что французская армия считает зимнюю кампанию оконченной, и что она встречает надобность, быть может, более нас в спокойствии и отдохновении, с целью залечить раны этой первой кампании.
Поэтому все сделанные французской армией демонстрации не имели иной цели, как только устроить мостовые укрепления на правом берегу Пассарги для лучшего охранения и обеспечения от всяких внезапных нападений размещения войск по квартирам. Я также со своей стороны очень желал доставить моим войскам отдых, в котором они крайне нуждались после стольких трудов, тем более что бивуаки в сырое время, которое тогда стояло, увеличивали с каждым днем число больных в полках. Равным образом надо было выиграть также время, чтобы дать возможность транспортам всякого рода подойти к нашим войскам и снабдить их всем необходимым [185] для успешного сопротивления французской армии, силы которой ежедневно увеличивались подкреплениями, подходившими по приказаниям императора Наполеона со всех сторон Европы. Это последнее соображение побуждало меня, безусловно, ожидать приближения ко мне некоторых свежих войск прежде, нежели подвергать армию потерям, которые могли уменьшить еще более мои силы. На правом моем фланге находился прусский отряд генерала Лестока, доходивший едва до 9.000 человек. Отряд этот был слишком слаб, чтобы иметь возможность противостоять двум неприятельским корпусам маршала Сульта и Бернадотта. Он занимал расстояние от Либштадта до Браунсберга или до берега Фриш Гаффа. Означенные два неприятельских корпуса были каждый в отдельности сильнее отряда генерала Лестока. Кроме того, корпус Бернадотта после сражения при Прейсиш-Эйлау был усилен остатками корпуса маршала Ожеро.
Все означенные французские войска могли очень легко, соединившись, произвести общее нападение на пруссаков, с целью угрожать Кёнигсбергу, если бы я слишком растянул мои войска на левом крыле. Поэтому с прибытием на реку Алле я не имел в виду иной цели, как установить левое крыло моей армии в Гутштадте, что мне и удалось бы вполне, если бы генерал Сакен не совершил большую ошибку 20-го февраля (4 марта).
Рассматривая со вниманием по карте расположение войск французской армии, нельзя не признать, что корпус маршала Нея был слишком выдвинут вперед и даже подвержен опасности. Поэтому, заметив, что неприятель не делает изменений в размещении своих войск, я тогда же составил план нанести этому корпусу решительный удар, обойдя его в разных направлениях, лишь только ко мне подойдут ожидаемые подкрепления. Осуществление этого плана было, однако, отложено до начала второй кампании, о которой я сообщу в свое время, когда дойдем до этой эпохи, и читатель снова увидит, что и в тот раз генерал Сакен воспрепятствовал выполнению этого намерения.
Вышеизложенные соображения и причины побудили меня решиться 24-го февраля (8-го марта) разместить мою армию по зимним квартирам в следующем порядке. Генерал-лейтенант Тучков с 5-й дивизией, составляя правый фланг армии, занял Ландсберг и его окрестности. Восьмая дивизия стала в Альбрехтсдорфе, четвертая – в Лойдене, третья – в Гейльсберге. Кавалерия правого крыла расположилась между Вормдитом и Гейльсбергом. авангард оставался в своей первоначальной позиции на левом берегу р. Алле. На правом брегу этой реки находилась вторая дивизия и занимала Рогаузен и его окрестности. Четырнадцатая дивизия стояла в Лаутергартене. [186] Седьмая – в Галлингене. Кавалерия левого крыла – в Амт-Гейльсберге и его окрестностях. Корпус графа Толстого стоял между Гейльсбергом и Гутштадтом на правом берегу, причем главная квартира находилась в Гейльсберге. Зеебург был занят отрядом кавалерии корпуса графа Толстого, под начальством генерал-майора Кнориинга. Патрули и разъезды этого корпуса должны были наблюдать за неприятелем на пространстве от Гутштадта до Алленшттейна по правому берегу реки Алле. Генерал-майор Чаплиц со своим Павлоградским гусарским полком был послан в Бишофсбург с тем, чтобы немедленно уведомить о приближении неприятеля в случае, что сей, последний, возымел намерение обойти наш левый фланг, с целью тревожить наши войска с этой стороны.
При таковом расположении всех моих войск, помещение в Гейльсберге главной моей квартиры, столь близкое от аванпостов, было слишком опасно и подвержено всяким внезапным тревогам. Поэтому я переместился в тот же день со всем моим штабом в Бартенштейн, где был учреждена главная квартира на всю остальную зиму. Позиция в Гейльсберге, по обоим берегам р. Алле, была назначена для первоначального сбора всех войск моих в случае, если бы движения неприятеля вызвали необходимость сосредоточить наши войска. Если бы при этом наша армия принуждена была совершить отступление, то его должно было сделать на Шиппенбейль, где армия должна была занять позицию, упираясь правым крылом к Алле и оградив свой фронт маленькой речкой Зайн. Часть нашей тяжелой артиллерии вследствие этого была размещена в окрестностях Гердауена, но впоследствии я вызвал ее на позицию в Гейльсберг, когда получил некоторые подкрепления.
Генерал-лейтенант Лесток оставался на занятой им позиции. Главная квартира этого отряда была по-прежнему в Мельзаке; в случае нападения на него французов его должен был подкрепить генерал Тучков с войсками, расположенными в Ландсберге и его окрестностях. [187]
|
