|
X.
Действия под Янковым, Бергфридом, Вольфсдорфом и Гоффом. 20-го января (1-го февраля) утром генерал-лейтенант князь Багратион переслал мне неприятельские депеши, найденные при одном французском офицере. Он был взят в плен казаками, сделавшими нечаянное нападение на город Лаутенбург, в котором всего менее ожидали появления отряда казаков. Эта депеша заключала в себе приказ военного министра князя Нефшательского от имени самого Наполеона к маршалу князю Понте-Корво, написанный 30-го января в полночь в Пржашнице. Вот буквальное его содержание:
«Император Наполеон прибыл в Пржашниц. Первого февраля он переходит в наступление, начиная с Виллеберга. В каком бы месте вы ни находились, сосредоточьте все ваши войска до тех пор, пока мы получим верное известие, что маршал Лефевр, 2-й полк и 15-й легкой французской пехоты прибыли уже в Торн. До этого времени вы не должны иметь какой-либо другой цели, как прикрывать этот город. Когда вы узнаете, что эти два полка прибыли в Торн, то не беспокойтесь о нем более. Маршал Лефевр сумеет себя защитить дней восемь, если потребуется. Вы, конечно, уже послали туда всех гессенцев, которые блокировали Грауденц. Предупредите маршала Лефевра о том, когда вы его покинете и предоставите собственным его силам, а также сообщите ему [120] и о том, что делает император. Затем, г. маршал, в какой бы позиции вы ни были, вы сосредоточите все ваши силы. Пошлите расторопного, сметливого офицера к императору в Вилленберг, чтобы по возвращении его вы могли вовремя явиться к назначенному вам месту свидания. Если же по каким-либо обстоятельствам до вас не дойдут посланные вам приказания, вы будете руководствоваться вашей опытностью в военном деле и будете преследовать неприятеля, который, по всем вероятиям, 2-го февраля будет отступать.– Принц Нефшательский маршал Бертье.
Говоря, вы будете преследовать неприятеля, я хочу выразить, что вы будете следить за ним, а если неприятель начнет отступать, тогда только вы сожжете следовать за ним с осмотрительностью».
На основании неоднократных известий, полученных нами, об отъезде императора Наполеона из Варшавы и о движении всех корпусов, составлявших главную французскую армию, я, как уже выше изложено в предыдущей главе, развернул свою армию на левом фланге и занял позицию, которая давала мне возможность в больших силах появиться в любом месте, где бы это потребовалось дальнейшими обстоятельствами. Получив эту депешу, я решился сосредоточить всю армию в Янково и пройти чрез Алленштейн, чтобы идти навстречу французской армии.
По карте видно, что я мог направить свое движение прямо на Прейсиш-Эйлау и выиграть этим два дня, но я желал избегнуть, чтобы до генерального сражения неприятель не имел слишком больших успехов. Скоро я сообщу о причинах, побудивших меня, впрочем, через два дня избрать местом для сражения Прейсиш-Эйлау. Теперь же я разослал моим генералам следующие приказания:
Генерал-лейтенант Сакен должен немедленно приблизиться к Алленштейну с резервом, состоящим из 3-й и 14-й пехотных дивизий, и стать в Шпигельберге и его окрестностях.
Генерал-лейтенант Тучков должен оставаться у Янкова. Генерал-лейтенант Дохтуров с его дивизией – покинуть Остероде и направиться чрез Бардункен и Детерсвальд, чтобы занять позицию в окрестностях Янкова.
Генерал-лейтенант Эссен 3-й со своим отрядом, стоявшим в Либемюле, двинется чрез Табербук, Лукен, Штенкаден, чтобы занять деревню Винкен и его окрестности. Генерал-лейтенант Багратион отправится из Прейсиш-Эйлау, чтобы прибыть чрез Табербук в Янково.
Все эти отряды, шедшие как из Либемюля, так и из Прейсиш-Эйлау, нигде не видели неприятеля на своем пути. Маршал [121] Понте-Корво должен был за ним следовать, но и вторая, отправленная ему из Вилленбурга, депеша, о которой я упомяну еще, была также перехвачена нашими казаками. Кроме того, эти наши отряды были слишком значительны, чтобы их мог остановить один неприятельский корпус.
Между тем князь Голицын получил от своих аванпостов известие, что маршал Сульт со своим корпусом и великий герцог Бергский с его резервною кавалериею приближаются к Пассенгейму. Вследствие этого князь Голицын приказал князю Долгорукову отступить от этого места и присоединиться к кавалерийской бригаде генерал-майора барона Корфа, стоявшей в Клейн-Тринкгаусе. Он исполнил это в большом порядке, хотя и был принужден во все время своего перехода сражаться с неприятелем.
Такое же приказание было дано генерал-майору Меллеру: очистить Гогенштейг и отступить со своим отрядом на Алленштейн. Пред своим выступлением из Гогенштейна этот генерал выслал вперед сильный казачий разъезд, чтобы получить верные известия о приближении неприятеля. Посланный казачий офицер шел всю ночь и с рассветом прибыл в Лейденбург, где настиг кавалерийский неприятельский аванпост; он его рассеял, взял в плен 9 человек, не потеряв ни одного солдата из своего маленького отряда. От этих пленных мы узнали, что маршал Ней со своим корпусом шел по этой дороге. От пятерых пленных, захваченных казаками князя Багратиона, мы узнали, что корпус маршала Понте-Корво еще не предпринимал никаких движений. Князь Голицын в этот день сосредоточил свой корпус в окрестностях Алленштейна, чтобы направиться на Янково, и приказал генерал-майору барону Корфу прикрывать его движение следующими войсками: своей бригадой, отрядом князя Долгорукова и кирасирским, под командою полковника Линденбаума. Барон Корф исполнил это с большой осторожностью, несмотря на превосходство сил неприятеля, теснившего его при этом движении. Князь Голицын оставил, однако, генерал-майора Барклая с его отрядом в Алленштейне, чтобы по возможности долее занимать это место. Генерал-лейтенанту Лестоку было сообщено, чтобы он также отходил назад со своим отрядом и, направляясь по самой короткой дороге чрез Остероде, присоединился бы к русской армии к Алленштейна, чтобы принять участие в генеральном сражении.
В ночь с 20-го (1-го февраля) на 21-е (2-го февраля) января князь Багратион доставил нам вторую депешу, перехваченную его казаками вместе с французским офицером, отправленным из Вилленберга военным министром, князем Нефшательским, к маршалу [122] Понте-Корво. Содержание этой депеши раскрыло нам намерения и весь план военных действий неприятеля. Вот эта депеша:
Вилленберг, 31-го января 1807 г, в шесть часов вечера.
«Его светлости князю Понте-Корво.
Император приказал мне предуведомить ваше сиятельство, что великий герцог Бергский и маршал Сульт направляются завтра со всеми силами на Пассенгейм. Маршал Ней получил приказание придвинуться к Алленштейну – или на Гогенштейн, или, пройдя позади озер, через Демгенгоф. император желал бы, г. маршал, чтобы вы образовали левый фланг его армий, сделав переход ночью, который бы ввел в заблуждение неприятеля.
Вы поэтому постараетесь занять Гильгенбург и установить сообщения с маршалом Неем; при этом вам придется покинуть дорогу в Торн. В сем последнем случае полк легкой кавалерии, которому будет поручено поддерживать бивачные огни ночью, во время вашего ночного движения, должен будет медленно направляться к Торну и будет возвращать обратно конвои, транспорты, малые отряды и отдельных людей, направленные к этому пункту. Он же сообщит маршалу Лефевру, а также коменданту города план общего движения всей армии; вы также, конечно, позаботитесь поставить их об этом в известность заранее. Если обстоятельства, в которых вы будете находиться, заставят вас считать подобное предприятие затруднительным, то император предоставляет вам полную свободу продолжать прикрытие Торна, став прочно на ведущей к нему дороге. Вполне понятно само собою, что, зная теперь о всех движениях, делаемых по приказанию императора, ваше сиятельство решительно и сильно будете наступать на неприятеля, коль скоро необходимость заставит его, ослабив войска, стоящие против вас, начать отступление. В сем последнем случае вы дадите приказание кавалерийской дивизии генерала Еспаня, стоящей у Торна, присоединиться к вашему корпусу. Если дивизия генерала Отпуля с вами, то пошлите ее к корпусу маршала Нея, где она и будет действовать вместе. В первом же случае вы возьмете с собою дивизию Отпуля, если она находится с вашим корпусом, и пошлете приказание дивизии Еспаня – присоединиться к вам в тылу. Две французские бригады и поляки, которые теперь находятся в Торне, вполне достаточны для обороны города. Мне совершенно излишне говорить вам, г. маршал, что император имеет желание отрезать неприятеля; его величество предпочитал бы, чтобы вы сами направились на левое крыло его войск, но он вполне полагается на ваши познания и усердие к делу; он уверен в ваших действиях сообразно с обстоятельствами, в которых вы будете находиться. [123] Маршал Даву с его корпусом направляется на правый фланг маршала Сульта; гвардия же и корпус Ожеро – в его тыл. Весьма вероятно, господин маршал, что император проведет еще весь завтрашний день в Вилленберге».
Эти наезды казаков доставили новые доказательства о пользе этого войска при армии и тех больших услугах, которые они ей оказывали. Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений. Они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдаленном еще расстоянии. С величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных, чтобы получить какие-либо сведения; ловко перехватывают неприятельские депеши, нередко весьма важные; утомляют набегами неприятельские войска; изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют, а также той деятельностью, осмотрительностью, бдительностью и бодрствованием, с которыми неприятельская кавалерия обязана отправлять постоянно свою службу, чтобы не быть захваченной врасплох казаками. Кроме того, они пользуются малейшей оплошностью неприятеля и немедленно заставляют его в том раскаиваться. Какое множество любопытнейших депеш было перехвачено казаками во время этой войны! Я мог бы привести примеры замечательной сообразительности казаков. Поэтому читатель заметить, что будет мало дней, в которых я не упомянул бы о казаках и важных услугах, ими оказанных моей армии. Очень жаль, что в больших сражениях они не могут служить с той действительной пользой, как во всяком другом роде службы на войне: насколько их личная храбрость делает их к тому способными, настолько им препятствует в этом отсутствие у них всякого военного строя. Мы имели несколько примеров, что они с успехом нападали на пехоту в аванпостных делах, когда численность воевавших не была слишком несоразмерна. Можно даже во многих неприятельских депешах найти самые лучшие удостоверения о полезной службе казаков.
21-го января (2-го февраля) я отправился с главной моей квартирой из Морунгена в Янково, где узнал из донесения генерала Барклая-де-Толли, что главная французская армия приближается к Алленштейну; что высланные им разъезды для исследования движения неприятеля открыли сильные колонны по дорогам, ведущим в Пассенгейм из Кланкендорфа, но что самые сильные отряды находятся по большой дороге из Вилленберга чрез Вутринен в Алленштейн. Генерал Барклай немедленно послал полки кирасирские: Военного Ордена и Малороссийский, а также Курляндский драгунский на встречу неприятеля, [124] приближавшегося по дороге из Кланкендорфа. При приближении этого отряда противник развернул свою кавалерийскую колонну, состоявшую, по-видимому, из 40 или 50 эскадронов, позади которых виднелась сильная колонна пехоты. Наша кавалерия имела с собою два орудия конной артиллерии, против которых неприятель выставил батарею из восьми тяжелых орудий. После незначительной перестрелки наши войска отошли к Изюмскому гусарскому полку, под начальством своего командира, генерал-майора Дорохова, который очень отличился в этот день, прикрывая с таким большим искусством и таким большим порядком отступление остальной нашей кавалерии, что неприятель не мог ее уничтожить. Генерал Барклай, видя, что не в силах удерживать долее позиции в Алленштейне против превосходных сил противника, отступил на Ликузен и Геткендорф по дороге в Янково. Отряд, оставленный им в Ликузене, был снят в следующую ночь, после чего он со всем своим отрядом приблизился к нам и стал в трех верстах впереди нашей позиции.
Накануне казачий подполковник был послан с отрядом, чтобы сделать разведку в окрестностях Гогенштейна. Он обошел это место и двинулся по большой дороге в Гильгенбург, на которой и встретил корпус маршала Нея в полном движении. Он издали следил за ним весь день до самого Гогенштейна и возвратился назад к нам, не потеряв ни одного казака. Немедленно по моему прибытию в Янково я послал приказание всем генералам прибыть на следующий день утром со своими войсками на позицию в Янково. Чтобы обеспечить наш левый фланг от всякого обхода неприятелем, я приказал занять пехотой по реке Алле деревни: Кальтфлис, Кейнен и Бергфрид, в которых всего удобнее можно было устроить переправу через реку.
Позиция в Янково, впрочем, не представляла мне никаких выгод, пока неприятель занимал позицию в Алленштейне и мог всегда, по своему усмотрению, направить свои войска на оба берега реки Алле. Эта позиция не прикрывала даже Кёнигсберга. Поэтому, как я уже говорил, я выбрал эту позицию для того только, чтобы сосредоточить мою армию и перейти реку Алле, чтобы со всеми моими силами встретить неприятеля в равнинах по другой стороне реки. Но, как сейчас будет видно, неприятель меня предупредил.
Маршал Ней писал 2-го февраля 1807 года, в шесть часов вечера, из Гогенштейна военному министру следующее:
«Имею честь доложить вашей светлости, что 6-й корпус занял позицию следующим образом: первая дивизия в Грислинен по дороге в Алленштейн, вторая – на высотах позади Гогенштейна. [125]
Мы встретили аванпосты неприятельские, состоявшие из казаков и гусар, около часа близ Лихтейнен, но они после небольшой перестрелки отошли на Гогенштейн. Позади этого города находился отряд кавалерии человек в триста; несколько пушечных выстрелов заставили их быстро отступить. Мы очень сильно преследовали неприятеля до Грислинена и далее; он, по-видимому, принимает направление на Алленштейн. Вчера, около трех часов утра, два полка неприятельских, из которых один драгунский, а другой кирасирский, направились отсюда в Алленштейн. Г. Штек, офицер штаба князя Понте-Корво, пишет мне из Сольдау, от сего же числа, что, приближаясь вчера около шести часов пополудни к Лаутенбургу, он узнал, что весьма значительный отряд казаков проник в этот город и, по словам местных обывателей, два офицера штаба 1-го корпуса были взяты в плен, а равно и офицер, прибывший из главной императорской квартиры с депешами к маршалу Понте-Корво. Г. Штек еще добавляет, что 1-й корпус армии отступил к Страсбургу и что неприятельский корпус в 15–20 тысяч человек стоит в Полишене, по дороге в Неймар.
Ваша светлость изволит усмотреть, что я не имею возможности сноситься с правым крылом армии князя Понте-Корво. Мои два легких полка, разослав необходимых ординарцев и вестовых по штабам армии, насчитывают едва 400 человек в строю. Действительная служба, которую они обязаны ежедневно отправлять, уменьшает это число всякий день. Неприятельская кавалерия многочисленна во всех местах, потому что едва мы оставили Гильгенбург, как казаки немедленно его заняли. Во все время нашего перехода казаки были у нас в тылу, на левом фланге и впереди. Весьма неприятно не иметь возможности скрыть от неприятеля малейшее движение, от несоответствия числа кавалерии с остальной пехотой».
22-го января (3-го февраля) все наши отряды заняли позицию в Янкове в порядке, сообщенном им в приказе, который был им послан накануне. Только один князь Багратион не мог прибыть утром; я послал приказание ему навстречу, чтобы он остановился со своим отрядом в Готкене и Венгайттен для прикрытия нашего правого фланга. В то же время я выслал сильные отряды казаков для разведок по дороге из Гогенштейна в Алленштейн, по которой я должен был ожидать приближения маршала Нея с его корпусом. Генерал-майор граф Каменский получил приказание прикрывать с 14-й дивизией в резерве наше левое крыло и поддерживать отряды, стоявшие в деревнях по реке Алле. Генерал Барклай должен был прикрывать со своим отрядом большую дорогу из Алленштейна в Янково, которая вела [126] к нашему центру. Занимая такую позицию, я имел намерение только выжидать определительного выяснения действий неприятеля; они обнаружились в продолжение дня и состояли в том, что он имел желание со всеми своими силами перейти реку Алле. Неприятель уже успел перевести часть своей армии у Алленштейна ночью и рано утром. Он стал против нас и занял своим левым флангом пространство, от деревни Абштих до Геткендорфа, где уже стояло его правое крыло, немного более впереди. До часа пополудни все было спокойно, но тогда неприятель атаковал все наши посты на реке, которые должны были обеспечивать наш правый фланг. Граф Каменский, поручивший оборону позиции в Бергфриде и защиту моста, который тут находился, генерал-майору Герсдорфу с Углицким пехотным полком, увидел важность этой позиции и послал туда в подкрепление батальон Тенгинского пехотного полка. Неприятель направил значительные силы на ту позицию, а именно корпус Сульта. Сильный отряд кавалерии произвел атаку на наш отряд пехоты, защищавший мост. Кавалерия была отражена и быстро отступила, но атака была скоро возобновлена отрядом пехоты. Мост у Бергфрида защищал сперва майор Геркевич с тремя ротами и подполковник Данилов, посланный ему на помощь с одним батальоном. Эти оба храбрых офицера решились атаковать французов в штыки; им удалось перейти по мосту и оттеснить немного неприятеля. Но река во многих местах покрыта льдом; неприятель воспользовался этим, перешел ее по льду в одном месте, прикрытом лесом, чтобы взять во фланг позицию при Бергфриде, но был при этом атакован полковником Ураковым и принужден отступить. Наконец французы направили на позицию в Бергфриде столь значительные силы как пехоты, так и артиллерии, что генерал Герздорф счел необходимым ее покинуть и отступить. Генерал-майор граф Каменский, заметив, что огонь как артиллерии, так и пехоты становился с каждой минутой сильнее, выступил с восемью батальонами пехоты, батареей тяжелой артиллерии и Петербургским драгунским полком по собственному почину на помощь этой позиции, которая находилась почти в пяти верстах от нашего левого фланга. Но на пути он получил известие, что неприятель значительными силами занял уже эту позицию и не только овладел позицией в Кальтфлисе, но и нашел способы переправить по льду часть своих войск. Граф Каменский, опасаясь, что при значительном отдалении от нашего левого фланга он легко может быть разбит, решил благоразумно отступить назад и ограничиться тем только, чтобы обеспечить отступление генералу Герздорфу. Во время этих атак неприятеля на наши позиции по реке Алле мы потеряли убитыми: одного майора и пять обер-офицеров, [127] а ранеными – полковника князя Уракова, майора Тенишева и семь обер-офицеров. Нижних чинов насчитывалось убитых и раненых до 800 человек.
При этих обстоятельствах благоразумие требовало не удерживать долее позицию при Янкове тем более, что следовало ожидать, что маршалы Ней и Бернадотт с их корпусами устремятся на мой правый фланг, хотя появление сего последнего маршала должно было несколько замедлиться (что на самом деле и случилось), так как посланные ему приказания были перехвачены нами. Поэтому я приказал собрать начальников дивизий с целью предупредить их, что армия ночью начнет отходить и соберется у Прейсиш-Эйлау, которое я выбрал местом для генерального сражения. Но чтобы не допустить неприятеля слишком близко к нашим позициям и не дать ему заметить о нашем отступлении, я в тот же вечер приказал атаковать неприятельский отряд, всего более приблизившийся к нашему правому крылу. Генералу Барклаю-де-Толли поручено было произвести эту атаку с его отрядом, к которому присоединена была еще одна дивизия. Он исполнил это с полным успехом.
Я приказал из Янкова двинуться прежде всего на Вольфсдорф, чтобы занять позицию в находящихся около этого места равнинах, чтобы приблизиться к отряду генерала Лестока и обеспечить его движение. Генерал Лесток, как я уже упоминал выше, должен был первоначально присоединиться к русской армии и действовать против неприятеля по той стороне реки Алле. Но изменившиеся обстоятельства, мною выше изложенные, заставили оставить это, и я сообщил генералу Лестоку, чтобы он шел прямо к Прейсиш-Эйлау и поспевал непременно к 27 января (3 февраля). Посредством казачьих разъездов я на другой день узнал, что маршал Ней со своим корпусом двинулся влево, чтобы приблизиться к реке Пассарге – это указывало на намерение его тревожить движение отряда генерала Лестока и воспрепятствовать его присоединению к русской армии.
Движение нашей армии от Янкова было направлено тремя колоннами. Первая, долженствовавшая служить авангардом, под командою генерал-лейтенанта князя Голицына, состояла из 2-й и 14-й пехотных дивизий, 7-го и 24-го егерских полков и кавалерии правого крыла и должна была чрез Бланкенбург, Альт-Гаршен, Анкендорф, Комальмен и Марник идти в Вольфсдорф. Вторая колонна под командою генерал-лейтенанта Сакена, состояла из 3-й и 4-й пехотных дивизий, гусарского Павлоградского полка и Малороссийского кирасирского полка и направлялась тоже в Вольфсдорф чрез Бланкенбург, Альт-Гаршен и Нарлак. Генералу Сакену приказано было выступить [128] в одиннадцать часов вечера. Третья колонна под начальством генерал-лейтенанта Тучкова, состоявшая из 5-й, 7-й и 8-й дивизии, тяжелой артиллерии и кавалерии правого крыла, должна была направиться в полночь (12 часов) также в Вольфсдорф чрез Янково, Шлитт, Деппен, Вальтеррсмюле и Клейнфельдт. Движение нашего арьергарда было предоставлено усмотрению генерал-лейтенанта князя Багратиона, сообразуясь при этом с теми движениями, которые предпримет неприятель для следования за нашими войсками. Под начальство этого генерала состояли отряды генералов: Барклая, Маркова и Багговута. Путем этих распоряжений я надеялся, что наш арьергард будет в состоянии выступить в три или четыре часа утра.
23-го января (4-го февраля). Недоразумение, к несчастью слишком часто встречающееся при исполнении приказаний генерала, командующего целой армией, замедлило движение войск из Янкова в Вольфсдорф. Генерал Сакен, который должен был начать выступление в 11 часов, чтобы очистить места для войск, долженствовавших идти по той же самой дороге из Янкова, выступил только в два часа утра, так что арьергард наш был принужден остановиться в окрестностях Янкова до полного рассвета, чтобы дать колоннам, впереди его шедшим, возможность пройти немалое расстояние по дороге. Прибавьте к этому, что выпавший глубокий снег сделал все дороги очень трудно проходимыми. Впрочем, благоразумные распоряжения начальников, находчивость и прекрасный образ действия генералов, находившихся в арьергарде, удовлетворили всему необходимому. Они сумели предотвратить большую потерю, которую могло повлечь за собою это позднее наше движение.
Князь Багратион поручил генералу Барклаю прикрывать отступление армии с позиций при Янкове, а потом движение первой и второй колонны. Едва генерал Барклай миновал Янково, как подвергся сильному нападению со стороны французов в значительных силах, перед ущельем, где он остановился, чтобы пропустить остатки второй колонны армии. Он принужден был стать в боевой порядок, чтобы задержать неприятеля. Полки гусарские: Изюмский и Ольвиопольский, поставленные эшелонами, имея в интервалах конную артиллерию, прикрывали его фланги. Несмотря на все попытки неприятеля обойти этот отряд или прорвать и опрокинуть его, это ему не удалось; он всюду встретил надлежащий отпор. Только к десяти часам дня весь хвост нашей второй колонны прошел чрез ущелье, после чего генерал Барклай стал проводить и свои эшелоны, начиная с кавалерии. Он очень лестно отзывался о действиях при этом генерала князя Щербатова, который командовал пехотною бригадою, и полковника князя Яшвиля, командира роты конной артиллерии. Эти два [129] лица так часто отличались в этой войне, что я буду иметь случай еще не раз о них упоминать.
Генерал Барклай после этого продолжал свое отступление совершенно спокойно до окрестностей Анкендорфа, где должен был снова проходить ущельем и довольно густым лесом, который, по моему распоряжению, был занят его пятью батальонами пехоты и пятью эскадронами из колонны князя Голицына. Генерал Барклай отступил к этому отряду в то самое время, когда неприятель очень сильно его теснил. Благодаря этому отряду, он имел возможность остановить все дальнейшие наступления противника и совершенно благополучно прибыть со своим арьергардом вечером на левый фланг нашей позиции, которую и прикрывал в продолжение ночи.
Генерал Марков, занимавший своим отрядом интервал между отрядами двух генералов, Барклая и Багговута, при котором находился сам князь Багратион, направился прямо на Хейлигенбейль; неприятель сначала не заметил этого движения и только потом издали за ним наблюдать.
Генерал-майор Багговут получил от князя Баргратиона приказание, направится со своим отрядом в час ночи на Пюпкгейм, лежащий на большой дороге из Янова в Вольфсдорф, ожидал там приближения третьей нашей колонны и служить ей арьергардом. Хвост этой колонны прошел Пюпкгейм только в девять часов утра, что принудило генерала Багговута выбрать позицию на высотах, позади этой деревни, в которой, однако, неприятель немедленно атаковал его со значительно превосходными силами. Но г. Багговут успел удержаться на позиции и тем дать время третьей колонне нашей значительно отойти и удалиться на несколько верст от арьергарда, после чего генерал Багговут эшелонами совершил также отступление без значительных потерь. В реляции обо этом деле генерал Багговут доносил, что его прекрасно поддержал генерал-майор Сукин 2-й со своим Углицким полком и генерал-майор граф Ламберт с Александрийским гусарским полком.
Я приказал генерал-лейтенанту князю Голицыну подкрепить также наш арьергард, стоявший на дороге в Деннен, войсками из его колонны. Он направил туда последовательно восемнадцать батальонов пехоты и двадцать эскадронов кавалерии. Генерал Багговут, отошедши к этому подкреплению, сильно отражал все дальнейшие попытки неприятеля рассеять его. Александрийский гусарский полк, между прочим, проявил чудеса храбрости в этот день. Он врубался несколько раз в неприятельскую кавалерию, угрожавшую не раз обойти фланг этого отряда. Подполковник Ефимовмч, который при первой позиции у деревни Пюпкгейм прикрывал наш [130] правый фланг, очень отличился при одной атаке и был сильно контужен ядром.
Словом сказать, благоразумные распоряжения генералов, бывших в наших арьергардах, и храбрость наших войск, неоднократно ими обнаруженная в этот день, делают величайшую честь русской армии. Они дали возможность нашим колоннам спокойно стать на позицию в Вольфсдорфе и предотвратили те потери, которые мы могли бы подвергнуться в этот день. Несмотря на то, что наши арьергарды ожесточенно дрались с утра до ночи в этот день, наша потеря состояла из 600 человек убитыми и ранеными. Потеря неприятеля, смотря по обнаруженной им горячности, с которой он преследовал наши арьергарды, и по сопротивлению, встреченному им везде со стороны наших войск, должна быть более и даже значительно более. В числе пленных, захваченных в этот день Александрийским гусарским полком, находился капитан Роббер, состоявший в свите императора Наполеона.
Главная моя квартира была учреждена в Вольфсдорфе. Вечером генерал князь Багратион собрал отряды генералов Маркова и Багговута в Варлаке – месте, которое было назначено ему мною для прикрытия нашей позиции в Вольфсдорфе. Войска, отправленные князем Голицыным для подкрепления арьергарда, были приведены обратно в свои дивизии.
Чтобы тяжелая артиллерия не задерживала более движения колонн и чтобы дать возможность следовать по более употребительной дороге, я отправил ее ночью с надежным прикрытием по большой дороге из Вольфсдорфа на Вормдит и Мельзак, с приказанием двигаться как можно скорее за Прейсиш-Эйлау, куда она и прибыла 26-го января (7 февраля) довольно рано.
Вместе с тем был отправлено приказание в Гутштадт, чтобы это место было бы вполне очищено от всего принадлежащего армии. Но приказание это не поспело вовремя; это было причиною, что несколько полковых повозок и небольшой лазарет с большими и ранеными попали в руки неприятеля.
Подполковник барон Розен был отправлен с двумя эскадронами Павлоградского гусарского полка к Гейльсбергу, чтобы отправить все находившееся там достояние нашей армии в Инстербург.
24-го января (5 февраля), рано утром, армия тронулась из Вольфсдорфа двумя колоннами, чтобы стать на позицию позади Фрауенсдорфа, отстоящего в трех милях от Вольфсдорфа. Князь Голицын со своим корпусом составлял авангард обеих колонн, из которых первая шла по дороге на Лаутерсвальд. Зоммерфельд, Бургсвальд, а вторая – через Дидлихсгоф, Арендсдорф, Опен и Кашаунен. [131]
Движение арьергарда для прикрытия отступления колонн было снова возложено на усмотрение князя Багратиона. Генерал Барклай, как и накануне, прикрывать движение 1-й колонны или правой. Он прошел более чем половину всей дороги, не будучи тревожим неприятелем, который наблюдал за ним только издали, небольшими отрядами. Достигнув, однако, окрестностей Фреймарка он увидел, что сильная неприятельская колонна приближается со стороны деревни Лаунау. По показаниям некоторых пленных это подходит авангард всего корпуса маршала Даву. К вечеру завязалась перестрелка, но по направлению, принятому всею неприятельскою колонною, можно было заключить, что она имеет намерение обойти наш арьергард слева и занять лес позади Фреймарка прежде, нежели наши войска успеют его занять. Поэтому генерал Барклай принял меры – скорее занять это лес 1-м и 20-м егерскими полками. При приближении неприятеля завязался очень сильный ружейный огонь, и наши шесть батальонов егерей остановили наступление. Весь наш арьергард прошел спокойно через ущелье и через лес близ Фреймарка. Генерал Барклай скоро дошел до деревни Боден. Он должен был ее занять и прикрывать тут левый фланг нашей позиции, что он и исполнил, как было ему предписано. Неприятель также остановился, и только изредка раздавались вечером на аванпостах с этой стороны отдельные ружейные выстрелы. Генерал-лейтенант князь Багратион, находившийся лично при отрядах генералов Маркова и Багговута, прикрывал движение нашей второй колонны. Он очень рано утром занял позицию перед Вольфсдорфом, приказав 4-му егерскому полку занять это место; окружающие же его высоты занял артиллерией. Вся его кавалерия осталась на линии, которую она занимала ночью по обеим сторонам Варлака. В восемь часов утра подошли к Варлаку первые кавалерийские отряды французов. Генерал-майор Юрковский, командовавший нашей линией, успел стянуть свою кавалерию и опрокинул неприятеля, который принужден был отступить к подходившим к нему подкреплениям, лишившись нескольких человек в этой стычке. Вскоре, однако, французы снова подошли в больших силах. Получив об этом донесение от генерала Юрковского, князь Багратион приказал всему нашему арьергарду отступить чрез Вольфсдорф, который должен был оставаться все время занятым 4-м егерским полком до полного отступления нашей кавалерии, после чего этот полк с хвостом нашей кавалерии должен был отойти под защиту батарей, расположенных по другую сторону Вольфсдорфа. Этими батареями распоряжался и командовал искусный и храбрый полковник конной артиллерии Ермолов, – офицер, с величайшим [132] отличием действовавший во всех делах этой кампании, о котором я буду иметь случай часто упоминать в моих записках.
Неприятель, заняв Вольфсдорф, употребил всевозможные усилия занять сильною пехотною колонною лес, находившийся по дороге в Дидрихсдорф, но полковник Гогель с 5-м егерским полком и полковник Вуич с 25-м полком упорно препятствовали наступлению неприятеля. Завязалась очень сильная ружейная перестрелка, и ходили в штыки. Наша артиллерия оказала также большое содействие в этом деле, а Александрийский гусарский полк сделал блистательную атаку на неприятельскую пехоту, которая принуждена была, наконец, отступить, потеряв немало убитыми и ранеными; несколько человек были также взяты в плен. Другая колонна неприятельской кавалерии, обойдя деревню Вольфсдорф, угрожала обходом левому флангу князя Багратиона, но находившийся тут храбрый полковник князь Михаил Долгорукий с Курляндским драгунским полком вовремя произвел атаку на эту колонну и принудил ее отступить в беспорядке. Князь Багратион удачно воспользовался моментом. Он приказал арьергарду пройти через лес, причем генералу Маркову поручено было с отрядом прикрывать это движение. Часть нашей кавалерии нашла возможным обойти лес, чрез который тянулся болотистый ручей, имевший всего только один мост; это довольно долго задерживало движение наших войск. После прохода этого затруднительного места наш арьергард должен был идти долгое время по совершенно ровному месту. Князь Багратион в своем донесении об этом говорит, что трудно выразить все услуги, оказанные в этот день генералом Юрковским и полковником Ермоловым с его конной артиллерией. По выходе арьергарда из леса на обширные равнины близ Дидрихсдорфа, простирающиеся до Аренсдорфа и даже далее до деревни Опен, по словам князя Багратиона, неприятель, успевший получить подкрепления, преследовал его в числе 30 тысяч человек.
Наконец арьергард дошел до большого леса, находящегося перед деревней Опен. Князь Багратион приказал, прежде всего, вступить в лес артиллерии и кавалерии, тогда как все егерские полки рассыпались стрелками, но не в состоянии были воспрепятствовать неприятелю, близко за нами следовавшему, войти также в лес со столь значительными силами, что князь Багратион был принужден рассыпать еще и Псковский мушкетерский пехотный полк. Стремительный натиск неприятеля был на время приостановлен, и наш арьергард к закату солнца пришел в Кашауен и Бургерсвальд. [133]
Эти два места были назначены князю Багратиону для прикрытия правого крыла и центра нашей позиции в Фрауенсдорфе. Хотя этот большой лес и оставался занятым нашими войсками и неприятельскими, но ночь прошла совершенно спокойно.
В тот же день я отправил генерал-майора Варнека с двумя полками пехоты и пятью эскадронами кавалерии в окрестности Гейльсберга, чтобы прикрыть наш правый фланг при предстоящем нам завтра движении, причем я приказал генералу Варнеку завтра присоединиться к армии, направляясь по большой дороге чрез Нейндорф и Грюнвальд.
Генерал-лейтенант Лесток, между тем, направил свой отряд на Морунген. куда и прибыл в полном составе 23-го января (4-го февраля). Маршал Ней, отделенный со своим корпусом от состава главной армии для воспрепятствования соединения прусского отряда с русской армией, прибыл 23-го января (4-го февраля) в Деппен, перешел реку Пассаргу 24-го января (5-го февраля) и выслал отряд кавалерии в Либштадт. Но большая часть его корпуса находилась еще в этот день на дороге в Альт-Кашау и Горн.
25-го января (6-го февраля) наша армия, начав движение с левого фланга, направилась из Фрауенсдорфа в Ландсберг, что составляет переход в две мили.
Первая колонна, под командою генерал-лейтенанта Сакена, состоящая из 2-й, 3-й и 14-й дивизии с кавалерией левого крыла, направилась по дороге Шепервантен и Петерстен. Вторая колонна под начальством генерал-лейтенанта Тучкова, состоящая из 5-й, 7-й и 8-й пехотных дивизий и кавалерии правого крыла, двинулась чрез Стабункен и Гландау. Арьергард генерал-лейтенанта князя Багратиона прикрывал это движение в том же порядке, как и предшествовавшие дни.
Позиция, которую я приказал занять всей армии, находилась впереди Ландсберга, где была и моя главная квартира.
Князь Багратион, находившийся, как и прежде, с отрядами генералов Маркова и Багговута позади нашей 2-й колонны для прикрытия ее движения, был весьма слабо преследуем легкими отрядами неприятеля. Он без значительных потерь прибыл к пяти часам пополудни на позицию перед правым флангом нашей армии. Неприятель, однако, направил все свои силы на дорогу, по которой шла наша первая колонна. Я послал генералу Барклая-де-Толли приказание занять со своим отрядом позицию у деревни Гофф, когда он дойдет до этого места, и задержать неприятеля, чтобы этим дать нашим войскам время выстроиться в боевом порядке. Так как расстояние было не велико, то неприятель мог собраться в Ландсберге после полудня и завязать генеральное сражение, [134] чего я должен был всячески избегать, так как вся наша тяжелая артиллерия была направлена по другой дороге прямо к Прейсиш-Эйлау.
Генерал Барклай прибыл в Гоф, не преследуемый неприятелем. Но, спустя час времени, после того, как он занял эту позицию, несколько колонн неприятельской пехоты и кавалерии появилось в значительных силах. Генерал Барклай, чтобы защитить дорогу, выслал егерский полк вправо для занятия возвышенности, покрытой кустарником. Едва этот полк достиг до назначенного ему пункта, как сильная неприятельская колонна пехоты подошла к этой же возвышенности. На левом фланге генерал Барклай выслал 5-1 егерский полк, встретивший в небольшом расстоянии несколько неприятельских батальонов, которые, однако, принуждены были отступить.
Неприятель усилил свои войска против этого фланга, и князь Багратион счел нужным послать туда же еще 20-й егерский и Костромской пехотные полки с батареей конной артиллерии, оставив в резерве возле деревни Ольвиопольский гусарский полк. Взяв Изюмский гусарский полк и несколько орудий конной артиллерии, генерал Барклай подошел к мосту, чтобы не допустить неприятеля, который пытался неоднократно занять его, но удачно направленные выстрелы нашей конной артиллерии делали все попытки его тщетными до тех пор, пока ему не удалось направить огонь значительной батареи тяжелой артиллерии на нашу конную артиллерию, которая немедленно удалилась, дав возможность, однако, большей части нашей кавалерии пройти по этому месту под защитой огня ее орудий. Полковник князь Яшвиль через немного времени опять остановился и направил свои выстрелы на неприятельскую кавалерии так успешно, что она должна была остановить свое дальнейшее наступление. В это время генерал Дорохов, умевший всегда пользоваться благоприятными минутами, во главе Изюмского гусарского полка и полка казаков атаковал неприятельскую кавалерию, опрокинул ее и принудил отступить обратно через мост; затем он сам со своею кавалерией перешел по мосту и взял несколько пленных. Ольвиопольский полк, оставленный в резерве вопреки полученным приказаниям, последовал за Изюмским полком в ущелье, шедшее с мота, и помешал изюмцам достаточно скоро пройти обратно через ущелье и через мост. Этот несчастный случай произвел на некоторое время замешательство в храбром Изюмском полку, а к довершению беды достойный генерал Дорохов был контужен ядром и принужден покинуть поле сражения. Генерал Барклай лично пытался тогда вывести нашу кавалерию из критического положения. Он приказал Ольвиопольскому полку как можно скорее возвратиться на место, которое ему было назначено. Князь Яшвиль поставил свои орудия таким [135] образом, что мог прикрывать отступление Изюмского полка, которое, однако, не могло бы совершиться без потерь, если бы не подошел генерал-майор князь Щербатов с двумя батальонами своего Костромского пехотного полка и не остановил неприятельскую кавалерию, которая три раза пыталась врубиться в эти два батальона, но тщетно. Три раза она подскакивала на 60-70 шагов от пехоты и должна была с потерями отступать, вследствие сильного и меткого ружейного огня нашей пехоты. Когда же князь Щербатов в третий раз отразил неприятельскую кавалерию, то наша снова кинулась на нее, но, встретив сильный отпор, повернула назад и в быстром своем отступлении налетела на свою пехоту. Неприятель сейчас же воспользовался этим замешательством и врубился в один из наших батальонов, причем батальон этот, покрывший себя славою в этот день, имел несчастье при этом замешательстве потерять знамя и четыре орудия. Генерал Барклай, видя невозможность долее удерживаться по другую сторону деревни Гоф против столь значительных сил неприятеля, решился пройти деревню, тем более что 1-й егерский полк, прикрывавший правый фланг его позиции, вступил в неравный бой с сильной неприятельской колонной и мог присоединиться с большим трудом к своему отряду, потеряв уже своего командира, гвардии полковника Арсеньева, и нескольких рядовых, схваченных при отступлении неприятельской кавалерией. 3-й и 20-й егерские полки, прикрывавшие левый фланг его отряда, были точно также атакованы значительными силами, но отошли в полном порядке.
Как скоро я получил от генерала Барклая донесение о критическом положении, в котором он находится, и что против него стоит вся неприятельская армия, я немедленно послал к нему князя Долгорукова 5-го, начальника Черниговского мушкетерского полка, с пятью батальонами, к которым генерал Барклай и отступил, пройдя деревню Гоф. Он приказал своей кавалерии стать на левый фланг этих батальонов, а всеми своими егерями занять кустарники, находившиеся равным образом на левом фланге, и поручил казакам следить за движениями неприятельских отрядов. Так как эта вторая позиция отряда генерала Барклая находилась на глазах позиции всей нашей армии, то я послал часть кавалерии нашего левого крыла на помощь этому отряду. Но прежде, нежели она дошла по назначению, неприятель стремительно напал на князя Долгорукова, который, несмотря на самое доблестное сопротивление, был принужден отступить на незначительное расстояние; с появлением же нашей кавалерии неприятель отступил в свою очередь. Темнота наступившей зимней ночи положила конец этим упорным сражениям, в которых мы во весь этот день потеряли 2.500 человек убитыми, ранеными и отчасти взятыми в плен. [136] В числе последних было несколько храбрых офицеров, между прочим, и упомянутый уже мною гвардии полковник Арсеньев, раненый и взятый в плен; флигель-адъютант Кожин взят в плен; князь Голицын, офицер гвардии, убит. Это был молодой человек с большими достоинствами, только накануне прибывший в армию.
Потеря неприятеля не может быть менее значительною в этот день; 97 солдат и несколько офицеров были взяты в плен храбрым Изюмским гусарским полком во время его атаки.
Цепь аванпостов с надлежащим подкреплениями была расположена вдоль всей нашей позиции, и, за исключением некоторых отдельных ружейных выстрелов передовых застрельщиков, вся ночь прошла спокойно.
Движение отряда генерала Лестока, между тем, становилось с каждой минутой более затруднительным и опасным. Его арьергард был все более тесним корпусом маршала Нея. Выступив 24-го января (5-го февраля) из Морунгена в Фаресфельтхен, генерал Лесток получил известие, что неприятель сильно занял мост на реке Пассарге в Калистене. Поэтому он решился идти к Шпандену, где и перешел эту реку и в тот же самый день дошел до Вуксена. Генерал Плец с отрядом вытеснил неприятеля из Либштата, что дало ему преимущество пред направлением, принятым остальным корпусом генерала Лестока. Но следовавший за ним арьергард был отрезан от дороги на Вуксен, куда направлялся весь остальной корпус, и ему ничего не оставалось, как взять левее, чтобы достичь Браунсберга; это ему удалось, однако, со значительной потерею.
Искусство, с коим генерал Лесток вышел из критического положения, в котором находился со своим отрядом во время этого движения, указывает на его благоразумие и осторожность в самых затруднительных положениях.
Получив предложение присоединиться в Прейсиш-Эйлау к русской армии для участия вместе с русскими войсками в ожидаемом большом сражении, генерал Лесток направил сообразно с этим свое движение.
Последовавшие кровавые события 26-го и 27-го января (7-го и 8-го февраля), которые навсегда останутся памятными в летописях военных действий, требуют отдельного изложения, и тогда можно будет судить о степени важности последствий, сопряженных с этими побоищами. [137] |
