|
VIII.
Наступление Беннигсена. – Донесения маршала Нея. – Дело при Морунгене.
7-го (19-го) января русская армия перешла в наступление, и 8-го (20-го) числа главная квартира расположилась в Хейлиге-линде.
Генерал-лейтенант князь Голицын донес, что, узнав о пребывании еще неприятельского эскадрона в окрестностях Лангхейма, он послал туда полковника Грекова 18-го с его казачьим полком, который и нашел возможным окружить этот эскадрон, принадлежавший к 3-му гусарскому полку французов, убил несколько человек и взял в плен 83 рядовых, двух обер-офицеров и капитана Сент-Обён-де Брён. Полковник Греков отдавал должную справедливость храбрости и хорошему образу действия французских офицеров и в особенности самого капитана.
Я должен присовокупить, что французы были захвачены врасплох, – доказательство, что неприятель в точности не знал о нашем наступлении. Этот случай, а также другой, бывший накануне, всполошил всю его линию, расположенную в старой Пруссии.
Прусский отряд под командою Лестока я приказал усилить тремя батальонами Выборгского пехотного полка под начальством полковника Пилляра и казачьим полком и вместе с тем предложил Лестоку на другой день атаковать Шиппенбейль. [90]
9 (21) января армия заняла после обеда квартиры, покинутые неприятелем уторм того же дня. Главная квартира была в Бишофштейне.
Генерал Марков прислал в главную квартиру офицера и семь солдат французских, взятых в плен в одной деревне. Генерал Барклай-де-Толли сообщал, что при его движении вперед казачий полк Иловайского 9-го встретил небольшой неприятельский отряд, близ деревни Банзен, и взял в плен одного унтер-офицера и семнадцать рядовых.
Генерал-лейтенант Лесток. сосредоточив свой отряд близ Денгофштадта, подвинулся до Шиппенбейля. Неприятель сжег мост на реке Алле и очистил город. По поводу этого отступления французов маршал Ней писал военному министру:
«Имею честь донести вам, что отступление (movement retrograde) моего корпуса начато отрядом на реке Алле в составе двух эскадронов 10-го егерского полка, которые эшелонами отступили от Шиппенбейля, Бартенштейна и Гейльсберга и вечером прибыли в Гутштадт. В тот же день 3-й батальон вольтижеров, стоявший в Лангейме, отступил вместе с 3-м гусарским полком на Бишофштейн, где находился 25-й легкий полк.
25-й легкий и 27-й линейный полки отступили 21-го числа: первый на Себург, а последний на Алленштейн, где находились уже 59-й, 69-й и 79-й полки, а также четыре драгунских полка генерала Груши, отступившие 20-го и 21-го числа от Бишофсбург на Пассенгейм. Эта колонна прибудет сегодня в Нейденбург, где уже находится 39-й полк. 6-ой легкий пехотный полк явится 22-го числа в Гогенштен. Драгуны прикрывают сообщения с Вилленбургом и левым крылом примыкают к отряду генерала Кольбера, стоящему с утра сегодня в Вартенбург вместе с батальоном вольтижеров и одним гренадерским, а также двумя орудиями и 25-м легким полком. Завтра в четыре часа утра излишек вольтижеров и гренадер, 10-й стрелковый, рота легкой артиллерии и 50-й полк выступят из Гутштадта. чтобы занять позицию при Алленштейне; в восемь же часов утра 27-й и 59-й полки отправятся из Алленштейна в Гогенштейн. Путем этих передвижений я все свои войска к 24-му числу сосредоточу между Гогенштейном и Нейденбургом. Тут я подожду один день, чтобы разузнать о намерении неприятеля. Не считаю его, однако, настолько уже сильным, чтобы он отважился серьезно меня атаковать; до настоящего дня он обнаружил значительное число кавалерии, мало пехоты и отсутствие всякой артиллерии (Из этих слов видно, до чего мало известно было французам 10 (22) января то движение, которое я совершал со всею моею армиею. Прим. Беннигсена). 18-го числа неприятель делал общую рекогносцировку [91] от Лангейма, Лейнебурга на реке Зейне и Бартена до Шиппенбейля; его попытки были, однако, отражены. В особенности в Лейнебурге неприятель понес большую потерю убитыми и ранеными, а также пленными; в числе раненых находится полковник Штутергейм (пруссак). При Лангхейме и Шиппенбейле мы одержали подобные же успехи (7 (19) января я совершал общее наступление, которое неприятель принял за рекогносцировку. Мне ничего неизвестно об этих двух стычках. Прим. Беннигсена). 20-го числа за моими колоннами следовала русская и прусская кавалерии, а также несколько отрядов пехоты, которые двигались в санях. Вечером и в продолжение ночи неприятельская кавалерия тревожила почти в одно время все позиции, занятые моими аванпостами, но к моим пехотным полкам она приближалась с большою осмотрительностью: она оставила ранеными несколько людей и лошадей. Один эскадрон 3-го гусарского полка, слишком увлекшись атакой, был сильно отброшен на пехоту и потерял несколько человек. Вот показания некоторых пленных и дезертиров: одна пехотная колонна русских и прусских войск, в составе около 4.000 человек, направляется из Зеебурга на Вилленбург. Другая колонна из десяти кавалерийских полков, в составе от 800 до 900 человек каждый, идет на Гутштадт, Алленштейн, Гогенштейн и Нейденбург. пехота русская, которая должна следовать за этою кавалериею, находится еще в расстоянии нескольких переходов позади; численность ее неизвестна. Генерал Беннигсен находится в Растенбурге. Пруссаки, под командою генерала Лестока, направляются на Либштадт и Эльбинг по левому берегу Алле. Сообщаю Понте-Корво (Понте-Корво был титул маршала Бернадотта. Прим. переводчика) и маршалу Сульту о моем отступлении и о сведениях, которые имею о неприятеле».
10 (22) января я послал генералу Маркову приказание двинуться с авангардом в Кирвинен и выслать отряды по направлению к Гейльсбергу и Гутштадту, чтобы собрать сведения об отступлении неприятеля и об избранных им для этого дорогах. Другое приказание был отправлено генерал-лейтенанту графу Остерману-Толстому, чтобы двинуться со 2-ю дивизией на Зеебург для преследования неприятеля.
Генерал-лейтенант Лесток, не имя возможности перейти Алле у Шиппенбейля, был принужден идти на Фридланд, чтобы переправиться чрез эту реку, и в тот же день успел достичь Прейсиш-Эйлау.
Главная русская квартира в этот день находилась в Бишофштейне; [92] остальные войска оставались также на квартирах, занятых ими накануне.
11 (23) января я получил донесение от генерала Маркова, что он не нашел неприятеля в Кирвенене. Генерал-лейтенант граф Остерман равным образом доносил, что неприятель очистил Зеебург незадолго до его прибытия в это местечко. Генерал-лейтенант Лесток прибыл со своим отрядом в Ландсберг.
Маршал Ней от 11 (23) числа послал военному министру следующее донесение о своем движении.
«Имею честь донести до вашего сведения, что мое отступление продолжалось и сегодня без всяких попыток со стороны неприятеля чем-либо тревожить движение моих колонн. Вчера, в два часа утра, неприятель делал рекогносцировку на Вартенбург, но отступил при первых ружейных выстрелах. Генерал Груши сообщает мне из Иедвабно от вчерашнего числа, что со времени выступления его из Бишофсбурга с бригадой генерала Маркониэ неприятель вовсе не следовал за ним; что русские и прусские войска направляются вправо и идут, по-видимому, на Гутштадт; что, наконец, драгунский полк, стоявший в Ортельсбурге, но который он придвинул к себе, не имеет никаких известий о неприятеле. Это, казалось бы, опровергает сделанное мне донесение о движении колонны, идущей из Зенсбурга в Вилленбург. генерал Кольбер уведомляет меня сегодня утром, что русская кавалерия заготовляет продовольствие в Бишофсбурге, и что Зеебург занят многими полками русской кавалерии. Главные силы моего корпуса займут 25-го числа этого месяца следующие места: Нейденбург, Гильгенбург, Сольдау, Лаутенбург, Куцбрак,. Млаву, Янову, Козелень.
Драгунская дивизия генерала Груши, имея аванпосты в Мюлене по дороге из Гогенштейна в Гильгенбург, займет двумя своими полками селения, находящиеся от Нейденбурга до половины дороги в Гильгенбург. Остальные же два полка будут размещены по деревням от Нейденбурга до Сольдау. Легкая кавалерия генерала Кольбера вступят в Яново, отрядит один эскадрон в Козелен. а другой – впереди Нейденбурга, чтобы прикрывать сообщения из Вилленбурга, Иедвабно и Гогенштейна. Посредством подобного размещения я надеюсь иметь возможность собрать весь мой отряд менее чем в два дня к Нейденбургу, Гильгенбургу, Сольдау или Млаве.
Завтра я отправляюсь в Нейденбург. где пробуду несколько дней, пока не разузнаю о намерениях неприятеля. Я нашел Гогенштейн занятым драгунской дивизией корпуса князя Понте-Корво; этот пункт должен быть охраняем очень тщательно, так как он прямо сообщается с Остероде. Я пишу князю Понте-Корво и маршалу [93] Сульту, чтобы дать им знать о моих диспозициях и о направлении неприятельской армии, по-видимому, на Гутштадт».
Вечером того же числа маршал Ней писал князю Понте-Корво следующее:
«Я только что получил письмо, тем же числом написанное мне маршалом Груши из Иедвабно. Он сообщает мне, что неприятель быстро подвигается со всех сторон на моем правом фланге; что он занял уже Ортельсбург, Мейсгут и Пассенгейм немедленно после того, как мы очистили все эти места; что он обнаруживает вообще пехоту. Я поручил генералу Груши написать вам сегодня же ночью или завтра с рассветом и сообщить вам все сведения, которые могут до него дойти. Утверждают, что неприятель в большом количестве стянул войска со своего левого фланга, начиная с Остроленко, Иоганнисбурга, Николейкин, чтобы направить все свои силы на Пассаргу, проходя преимущественно чрез Нассенбург.
Генерал Мэзон уведомил меня о расположении ваших войск; он предупредил также генерала Дютайля, что он завтра придвинет к себе драгунскую дивизию. Кроме того он сообщил, что офицер вашего корпуса, прибывший из Либштадта, слыхал ружейную перестрелку, так как весьма вероятно, что неприятель двинется на Остероде, то я некоторые из моих распоряжений изменяю. Я сильно займу Гогенштейн и немного сзади Мютен, чтобы быть в состоянии поддержать ваш правый фланг и взять неприятеля во фланг, если бы он вздумал проникнуть между левым флангом и вашим правым. Будьте уверены, что при каких бы то ни было обстоятельствах вы меня всегда найдете готовым предъявить вам доказательства моего рвения во славу императорского оружия и моей привязанности к вам лично».
12-го (24-го) января моя главная квартира прибыла в Гойльсберг.
Генерал-майор Барклай-де-Толли сообщал, что отрядил эскадрон гусар Изюмского полка с 60 казаками, под командою подполковника Веригина, в Пассенгейм, где этот отряд встретил два неприятельских эскадрона 6-го драгунского полка, опрокинул их, убил несколько человек и взял в плен двух капитанов – Дерво и Кошелота – и 29 человек драгун.
Генерал-майор Марков доносил, что, прибыв с авангардом правого крыла в Эльдитген, он узнал, что неприятель, занимавший маленький город Либштадт, под начальством генерала Пакто, с отрядом пехоты и несколькими эскадронами драгун и гусар, узнав о приближении русских, собирал крестьянские телеги для отступления. Генерал Марков вследствие этого известия немедленно двинулся с авангардом, чтобы напасть на неприятеля прежде его [94] выступления из Либштадта, что ему вполне и удалось. Несмотря на сопротивление, оказанное противником при защите города, он был выбит с незначительными для него потерями убитыми и ранеными, причем были нами взяты в плен: один полковник, один майор, 16 обер-офицеров и 270 солдат. Наша же потеря состояла из 27 убитых и раненых.
Генерал-лейтенант Лесток продвинул свои аванпосты до р. Пасарги. Получив известие, что генерал Рукетт, находившийся с отрядом в Нидригунге, был оттеснен войсками корпуса маршала Бернадотта и принужден не только отступить чрез Прейсиш-Голланд, но и покинуть даже Браунсберг, генерал Лесток решился подвинуть свое правое крыло до Мюльгаузена с тем, чтобы отрезать отступление неприятелю. Маршал Ней сообщал в это же время маршалу Бернадотту следующее:
«Неприятель сегодня ограничился только простыми рекогносцировками; он заставил часть пехоты и кавалерии двинуться по направлению к Ортельсбургу и Пассенгейму и, казалось, достаточно ясно означал этим сове движение к Данцигу. Перебежчики и пленные дали следующие показания: в настоящее время производится значительный сбор прусских войск между Мюльгаузеном и Прейсиш-Эйлау. Армия, находящаяся под начальством генерала Беннигсена, состоит из 80 тысяч человек. Этот генерал имел свидание с английским генералом Гутчинсоном, который должен к нему присоединиться с отрядом в 10.000 человек; англичане, а также равное число шведских солдат высадятся в Данциге. Фельдмаршал граф Каменский впал в немилость и замещен генералом Беннигсеном, который сделан главнокомандующим. Громко поговаривают, что французская армия будет принуждена ранее десяти дней очистить правый берег Вислы.
Генерал Курбьер, комендант в Грауденце, был извещен русским генералом, что блокада этой крепости будет снята одновременно со взятием Торна и что сделаны все приготовления для перехода через Вислу немедленно после этого дела, с целью принудить французскую армию. находящуюся в Варшаве, поспешно отступить. Наконец рассказывают, что при первом успехе, одержанном русскими над нами, в котором они не сомневаются в силу численного их над нами превосходства, австрийская армия сделает диверсию в Моравию и проникнет в Силезию. К этому могу еще присоединить, что русские и прусские офицеры, являвшиеся парламентировать с нашими аванпостами 22-го числа, впереди Алленштейна, сказывали, что они вполне в состоянии прогнать нас за Вислу».
13 (25) января главная наша квартира перешла в деревню Аренсдорф; авангард правого крыла получил приказание, если неприятель отступит, [95] двинуться к Морунгену. а кавалерия правого крыла должна была занять квартиры в окрестностях этого города. Авангард левого крыла был направлен на Дигиттен; отряд же генерала Багговута в Саукендорф. Движение этих двух отрядов имело двоякую цель: они должны были наблюдать за корпусом маршала Нея и вводить неприятеля в заблуждение о действительном нашем намерении. Генералу Барклаю было приказано с той же целью на пути своем распространять слух, что главная наша армия идет по этому же пути, направляясь в Остероде. Кавалерия нашего правого крыла шла в Альт-Растен. Правое крыло армии двигалось в Фохтсдорф, Швен-Киттен, Зоммерфельд и Ланау. Левое крыло – в Хейменталь, Эльдитен и Гутштадт.
Генерал Лесток, узнав об отступлении неприятеля из Браунсберга через Мюльгаузен в Прейсиш-Голланд, решил двинуться на Мельзак, а оттуда потом в Вормдитт.
Рапорты маршала Нея от сего же числа из Гогенштейна к военному министру заключали в себе следующее:
«Имею честь сообщить вам копии двух писем, полученных мною сию минуту от князя Понте-Корво и генерала Мэзона, его начальника штаба, от вчерашнего числа (эти письма не нашлись в перехваченных бумагах). Я буду сохранять мою позицию в Гогенштейне, Милене, Нейдебурге до новых приказаний императора. неприятель ограничивается наблюдением за мною своими разъездами; он занимает по-прежнему Алленштейн, Вартенбург, Зеебург, Бишофсбург и Пассенгейм. Его движение с превосходными силами к Данцигу должно иметь какую-либо иную цель, кроме снятия блокады этой крепости. Вчера рекогносцировка драгун дивизии генерала Груши была сильно отражена от Пассенгейма в Иедвабно.
Дорогу из Вилленберга через Хорцеллен и Пржасниц неприятель не тревожит. Маршал Сульт в состоянии более подробно и лучше меня знает в точности о всех движениях неприятеля в этом направлении; он не замедлит, конечно, донести о всем вашей светлости».
Тот же Ней писал 13-го (25-го) числа: «Сию минуту получил письмо генерала Мэзона, которое имею честь препроводить к вам (это письмо также не оказалось в бумагах). Я не считаю нужным делать какие-либо движения к Остероде, потому что это отдалит меня от сообщений с Нейденбургом, которые чрезвычайно необходимо сохранить за нами, чтобы прикрыть левый фланг главной армии. Поэтому я останусь в занимаемых мною позициях в Гогенштейне, Мюлене и Нейденбурге. Обстоятельства, по-видимому, делаются тяжкими; мне казалось бы весьма существенно необходимым, чтобы его величество, в случае если он не сочтет нужным двинуться на неприятеля, [96] послал бы по крайней мере одного из своих адъютантов на место, чтобы убедиться в общем положении дел и подробно донести ему о них».
Маршал Ней тогда же писал Мэзону: «Я получил, мой дорогой генерал, ваше письмо от сего числа. Очень сожалею о случившемся с генералом Пакто в Либштадте. Неприятель, направляющийся на Морунген, по-видимому, имеет намерение принудить вас очистить Эльбинг и Мариенвердер, чтобы установить себе сообщение с Данцигом (Генерал Лесток направлялся к Пресишь-Голланду, но никогда не мог отрезать корпус Бернадотта от Остероде. Это в действительности, однако, случилось, но вследствие быстрого движения русской армии на Морунген и в особенности вследствие того, что я направил колонну левого крыла на Альт-Рамттен, куда кавалерия прибыла в начале сражения под Морунгеном, что особых последствий также иметь не могло. Отступление к Торну оставалось по-прежнему свободным для неприятеля; он и совершил оное при приближении русской армии к Морунгену. Прибытие моих войск в Либмюль окончательно преградило корпусу Бернадотта дорогу в Остероде. Прим. Беннигсена). Это движение даст время 1-му корпусу соединиться в Остероде, что он не в состоянии был бы сделать при быстром движении неприятеля к Прейсиш-Голланду. Моя позиция такова, что я не могу ее покинуть, не подвергнув опасности сообщение главной армии с Нейденбургом. Поэтому мне невозможно подойти ближе к вашему правому крылу для его подкрепления. Министр, которому я представил точный отчет о всех этих событиях, еще не отвечал мне. Последние полученные мною от него приказания состоят в том, чтобы я расположился в назначенных мне зимних квартирах в Млаве. Ожидаю с большим нетерпением известий из императорской квартиры».
Тот же Ней пишет генералу Груши:
«Вчера получил я, мой дорогой генерал, ваше донесение о деле, происходившем под Пассенгеймом. Надеюсь, что этот урок, полученный нашими драгунами от неприятеля, заставит их на будущее время выставлять посты вне городов и садиться на лошадей с рассветом дня. Выразите командовавшему в Пассенгейме офицеру все мое неудовольствие по поводу такого преступного образа служения. Равным образом я получил ваше письмо от сегодняшнего числа. Продолжайте поддерживать сообщение с Хорцелленом до прибытия на эту позицию генерала Кольбера. князь Понте-Корво принужден был отступить на Морунген; мы оба ожидаем приказаний императора».
Маршал Ней писал принцу Понте-Корво 13-го (25-го) числа, в четыре часа вечера, следующее. «Письмо вашей светлости, которое вы мне вчера писали, я получил сегодня, 25-го числа, в два часа [97] утра. Генерал Мэзон, ваш начальник штаба, уже доставил мне сведения о деле, бывшем в Либштадте. Я ему писал, что сосредоточение всего вашего корпуса под Морунгеном считаю его спасением по близости этого места от Остероде и тех средств обороны, которые я бы мог присоединить, с целью дать неприятелю одно общее сражение вместо различных отдельных стычек. Вы изволили до того вполне сознать необходимость этого, что приказали мне оное исполнить, как это видно из вашего письма. Вот в чем заключаются намерения неприятеля по моему предположению. Переходя в наступление, он неизбежно имеет целью восстановить сухопутное сообщение с Данцигом. Единственным средством достижения этой цели являлось направление его колонн чрез Растенбург прямо на Гутштадт, что он и сделал с многочисленною кавалерией, оставляя без движения сове левое и правое крыло до достижения им берегов Пассарги. Как скоро неприятель достигнет Прейсиш-Голланда, он, как я предполагаю, притянет к этому же месту свою колонну из Браунсберга. Тогда Эльбинг останется свободным, и неприятель, вероятно, будет стоять спокойно, разве что он имеет в виду более обширный план при начале военных действий. Нам следовало бы собраться в очень тесных оборонительных позициях, что я и сделал с моим корпусом, будучи притом в состоянии опереться на Остероде – место, назначенное по приказанию его величества для вашего корпуса. Полагаю, что неприятель будет делать только слабую демонстрацию на Морунген, как он это делал по всему моему правому флангу, по мере того как я уклонялся от сражения с ним, начиная с Гутштадта до Алленштейна и Пассенгейма. Вся эта местность занята неприятельской кавалерией, расположенной эшелонами от Растенбурга до Бишофсбурга, Бишофештейна, Зеебурга и Гутштадта.
Вы изволите предлагать мне сделать движения на правом фланге и приблизиться к Алленштейну. Мне кажется, что такое движение было бы несогласно с общим планом противодействия, которое нам должно стараться противопоставить неприятелю. Я ему открою этим свой правый фланг, тогда как в Гогенштейне, где находятся главные силы моего корпуса, я до того в состоянии поддержать вас по направлению к Остероде и двинуться вообще туда, куда потребуют обстоятельства; что я могу, не подвергая ни малейшей опасности мои сообщения с главной армией, отдалиться от занимаемого мною пункта до тех пор, пока его величество примет какое-либо решение. Если бы я мог дать совет вашей светлости, то предложил бы вам избегать всякого отдельного сражения с превосходными силами неприятеля до полного нашего соединения, и если бы в это время неприятель стал нас теснить до такой степени, что нам пришлось бы прибегнуть [98] к этой крайности без приказания о том императора, то тогда мы исполнили бы наш долг».
Генерал Марков донес, что с частью своего авангарда он выступил из Мольдиттена с целью преследовать неприятеля. Сделав переход в полторы мили, частью лесом, частью узкими дефилеями, он нигде не видел французов. Но вступив в долину невдалеке от деревни Георгенталь, генерал Марков получил известие от своего небольшого передового отряда, что сей последний вступил в дело с неприятельскими аванпостами и принудил из отступить. Неприятель, однако, получал постепенно и постоянно подкрепления и направил колонны кавалерии и пехоты на левый фланг отряда, чтобы, по-видимому, отрезать его от прохода. В то же время полковник казачьих войск Малахов донес, что значительные неприятельские колонны приближаются по дороге в Морунген. Это двинулся маршал Бернадотт со всем своим корпусом от Эльбинга и направлялся с остальными своими войсками на помощь тем, которые уже вступили в сражение.
Генерал-майор Марков расположил свой небольшой отряд невдалеке от деревни Георгенталь на довольно выгодной позиции, на холмах: Псковский полк стал на правом фланге, 25-й егерский – на левом; Екатеринославский гренадерский полк находился во второй линии; два батальона 5-го егерского полка застрельщиками заняли фронт его позиции; один батальон того же полка составлял резерв. Два батальона 7-го егерского полка с двумя гренадерскими ротами Екатеринославского полка заняли деревню Георгенталь и дороги, по которым можно было бы обойти деревню. Батальон 7-го егерского полка занял лес возле левого фланга. Очень жаркое дело завязалось около часа по полудни.
Елисаветградский гусарский полк, под начальством своего командира генерала Юрковского, был поставлен в лощине и с великим мужеством и искусством удерживал неприятельскую кавалерию, поддерживаемую конной артиллерией. Видя, что он не в состоянии долее противиться превосходным силам неприятеля, генерал Юрковский решился пройти дефилеем, находившимся позади его. Тогда неприятельская кавалерия сильно его атаковала. Полковник Гогель, видя это, направился с одним батальоном 5-го егерского полка в дефиле и поддержанный ротой конной артиллерии, под командой полковника Ермолова, остановил натиск неприятеля и дал этим генералу Юрковскому возможность совершить сове отступление без значительных потерь. Генерал Марков при самом начале этого дела послал известить о положении, в котором он находится, генерал-лейтенанта Анрепа, находившегося со своею кавалерией правого [99] фланга на пути к Георгенталю, но еще в слишком большом от него отдалении, чтобы вовремя поспеть на помощь нашему авангарду. Анреп приказал, однако, полкам, шедшим в голове его отряда, ускорить, по возможности, движение, и сам с небольшим конвоем и двумя адъютантами немедленно отправился вперед.
Дело с каждою минутою становилось значительнее и жарче, но несоответствие в силах было слишком велико. Корпус Бернадотта состоял из 16.000 человек, отряд же генерала Маркова в начале дела имел всего 6.000 человек. Хотя он занимал выгодную позицию, но не мог достаточно укрепить и обеспечить от обхода свои фланги. В то же время, как неприятель открыл огонь из всех своих орудий, генерал Марков заметил, что сильная колонна неприятельской пехоты направляется на его левый фланг. Он приказал полковнику Вуичу с 25-м егерским полком кинуться на них в штыки. Вначале Вуич имел некоторый успех, но этот полк, составленный из вновь набранных людей, скоро должен был отступить. Подполковник Панчулидзев, заметив это, прибежал с двумя своими ротами 5-го егерского полка на помощь всему 25-му полку и остановил неприятеля. Капитан Рейтценштейн, служивший в одной из этих двух рот, овладел в схватке неприятельским знаменем 9-го пехотного полка, орел которого был, однако, сбит уже ранее. Этот храбрый офицер был тяжело ранен. Генерал Марков выдвинул тогда два батальона Екатеринославского полка, которые атаковали неприятеля в штыки с тою смелостью и храбростью, которыми всегда отличался этот полк, и принудили его отступить. Майор Фишер, командовавший в то время одним из батальонов, был тяжело ранен.
Другая пехотная неприятельская колонна направилась в обход нашего правого фланга, но генерал Марков выслал против нее полковника Гогеля с батальоном 5-го егерского полка и подполковника Лашкарева с батальоном Псковского полка, приказав им задержать наступление этой неприятельской колонны. Это и было ими исполнено с большою храбростью и большим умением. Заметив, что неприятель усиливает свои колонны, направленные в обход наших флангов, и, видя невозможность долго сопротивляться превосходным его силам, генерал Марков приказал войскам понемногу отступать, начав с правого фланга, всего более выдвинутого вперед и подвергавшегося большей опасности. Неприятель продолжал сильно напирать на нас, но стойкость и храбрость наших войск, прикрывавших отступление, удержали противника.
В это время, после заката солнца, прибыл генерал-лейтенант Анреп. Ознакомившись с ходом и всеми подробностями дела, [100] он приказал генералу Маркову продолжал отступление. Но чтобы иметь возможность убедиться собственными глазами в силах неприятеля и в том направлении, которое он дает своим колоннам, Анреп лично отправился в арьергард, прикрывший наше отступление. Рвение к делу увлекло слишком далеко этого храброго генерала. Он подошел к кустарникам, уже занятым неприятельскими стрелками, и ружейным выстрелом был убит на месте – пуля пробила ему голову. Оба его адъютанта были ранены. Потеря эта была очень для нас чувствительна; о смерти Анрепа глубоко сожалели во всей армии. Он все время служил с выдающимся отличием, пользовался доверием императора и, в силу своего прекрасного характера в частной жизни и несокрушимой твердости во всех трудных военных обстоятельств, приобрел также полное доверие войск.
Генерал Марков отступил со своим авангардом до Либштадта, не доходя мили до оного. Потеря наша в этом деле простиралась до 500 человек, а, судя по множеству убитых тел, оставленных неприятелем на поле сражения и найденных нами через два дня у Морунгена, можно допустить, что его потеря была несравненно значительнее. Мы взяли в плен двух офицеров и 53 солдата. Не подлежит сомнению, что генерал Марков поступил бы лучше, не вступая вовсе в сражение при столь несоразмерных силах. От пленных, захваченных накануне, а также взятых в тот же самый день в самом начале сражения, он мог бы узнать, что маршал Бернадотт сосредоточивал свой корпус в Морунге, и в таком случае ему надлежало отступить обратно за дефиле, стараться только охранять выход из оного и немедленно донести обо всем этом. Можно предполагать, что неприятель не вступил бы из своей позиции. Многие из наших дивизий, находившихся очень близко, могли бы на другой день подкрепить наш авангард и обеспечить за нами блестящую и несомненную победу (если бы только ночью неприятель не отступил), тем более что колонна наша, шедшая по дороге в Альт-Рамтен, зашла бы ему во фланг и в тыл, как это скоро оказалось на деле появлением одного отряда нашей кавалерии в самом Морунге, во время сражения в тылу неприятеля. Но генерал Марков, ослепленный успехом, одержанным им накануне, посоветовался только со своим рвением и закрыл глаза от всех опасностей, которым он подвергался.
В то самое время, как генерал-майор Марков дрался с корпусом князя Понте-Корво в окрестностях деревни Георгенталь, генерал-майор граф Пален и адъютант его величества полковник князь Долгорукий сделали набег на самый Морунген, отстоящий на милю позади от неприятельского поля сражения. Этот ловкий [101] набег был сделан с такою же храбростью, как и осторожностью, что усматривается из следующего.
Генерал-лейтенант князь Голицын, прибыв с кавалерией правого крыла в Аль-Рамтен и услышав выстрелы со стороны Морунгена, приказал генерал-майору графу Палену, командиру Сумского гусарского полка и полковнику князю Долгорукому, командующему Курляндским драгунским полком, приблизиться с их полками к Морунгену, чтобы разузнать о происходившем. Граф Пален отправился со своим полком, в составе десяти эскадронов, и, пройдя деревню Егерсдорф, приблизился к лесу, по которому шла узкая дорога. Это побудило его оставить семь эскадронов перед этим дефиле, чтобы они могли ему служить помощью в случае надобности, и, сопровождаемый остальными тремя эскадронами, продолжал путь через лес со всевозможной скоростью. В двух верстах от Морунгена, около 6–7 часов вечера, он соединился с князем Долгоруким и его тремя эскадронами драгун. Направо они заметили биваки, в которых ночью стояли полки корпуса Понте-Корво, дравшиеся в эту минуту в незначительном расстоянии с нашим авангардом правого крыла. Князь Долгорукий со своим эскадроном опрокинул сперва караул, стоявший перед городом, и загнал его в город. Граф Пален невдалеке следовал за ним с одним эскадроном. Много неприятельских солдат было изрублено в улицах города, два офицера и 183 солдата взяты в плен; множество повозок, в том числе экипажи князя Понте-Корво, а также значительная военная казна были захвачены и сделались добычей храбрых войск, исполнивших этот лихой набег. Все это с надежным конвоем было немедленно отправлено по дороге в Аль-Памтен. Граф Пален имел осторожность, при вступлении своем в Морунген, послать два эскадрона по дороге через город в Георгенталь, чтобы вовремя получить известие о приближении войск, которые из корпуса Бернадотта могли бы подойти на помощь этому местечку. Действительно, неприятель не замедлил поспешить на помощь. Но наш отряд успел заблаговременно отступить со всем захваченным им в этом городе.
Полковник Крейц должен был прикрывать отступление с одним эскадроном Сумского гусарского полка. В начале своего выступления из города он был отрезан неприятелем и окружен им. Крейц решился с оружием в руках проложить себе дорогу. Это удалось гусарам, но сам Крейц был тяжело ранен, упал без чувств с лошади и попал в руки неприятеля. Это была единственная, несколько значительная потеря эскадрона. [102] |
