Формирование ополчения
[1] В июне 1812 года Наполеон со своей армией занимал уже Белорусские губернии, и не оставалось сомнения, что он направится к Москве, т. е. самому сердцу России. Пресловутый укрепленный лагерь Пфуля на Дриссе оказался не соответствующим своему назначению и обе армии начали отступать. Становилось ясным, что Смоленская губерния, через короткое время подвергнется неприятельскому нашествию, и оскорбленное патриотическое чувство, негодование на неприятеля, вошедшего в родную землю, пробудилось у всех, побуждая каждого стать на защиту ГОСУДАРЯ и России по мере сил и возможности, нс щадя своего достояния и жизни.
Но еще до начала отступления армии1, в середине июня, барон Винценгероде, командовавший отрядом, который прикрывал Петербургский тракт, сделал вызов охотников из Смолян, и через три дня на это предложение первыми откликнулись шесть коренных помещиков Смоленской губернии: Дмитрий Егорович Лесли с сыновьями Егором, Григорием, Петром и Александром Дмитриевичами и дочерью Варварою Дмитриевною в замужестве Энгельгардт. От лица их к Губернскому Предводителю Дворянства Сергею Ивановичу Лесли, явился Григорий Лесли с письмом отца, в котором тот сообщал, что все они формируют из своих людей кавалерийский отряд, обмундировывают его, вооружают и обязуются содержать на свой счет во все время военных действий. В письме этом Дмитрий Егорович добавлял, что в случае необходимости он сам, несмотря на свои престарелые годы, станет в строй. Дмитрий Егорович выставлял 12 конных, Григорий 16 конных и двух пеших, Петр [2]19 конных, Александр 20 конных, Егор 20 конных и Варвара Дмитриевна 10 человек конных, так что весь отряд составлялся из 97 конных и двух пеших охотников. К этому же отряду присоединил своих 11 конных людей помещик Смоленского уезда села Надвы генерал-майор Оленин 1, принявший на себя общее начальство. Четыре же брата Лесли командовали каждый своими охотниками, взятыми из дворовых людей, которые больше чем крестьяне подходили к партизанским действиям.
29 июня2 Губернский Предводитель, пригласив в экстренное Собрание дворян, находившихся в Смоленске и ближайших уездах, предложил им обсудить меры для защиты отечества и разработать вопрос о дальнейших действиях. На этом Собрании действительный статский советник Павел Ефимович первый предложил последовать примеру помещиков Лесли и подал следующее заявление:
В Смоленскую Депутатскую Дворянскую Комиссию
От Действительного Статского Советника Павла Ефимовича
Покорнейшее донесение.
При настоящих положениях начавшихся военных действий ополченцев в Белоруцких3 губерниях ближайших границам древней России, побуждаемый живейшим чувством верноподданнического усердия ГОСУДАРЮ моему и Отечеству осмеливаюсь изложить мое мнение почтенному Смоленскому Дворянскому сословию, что при таковых случаях представляется уже необходимость пожертвования годными к службе людьми с приличною одеждою и на некоторое время провиантом, почему из всего своего имущества моего десяти ревизских дворовых людей с малолетними и престарелыми, жертвую одним способнейшим к службе – как собственно и собою на пользу отечественную по назначению почетного Дворянского сословия.
Действительный Статский Советник Павел Ефимович.
Июня 29 дня 1812 года. Г. Смоленск. [3]
Предложение это встретило горячее сочувствие и единодушный отклик всех присутствовавших, поручивших Губернскому Предводителю составить и разработать проект устройства ополчения, который и представить на ВЫСОЧАЙШЕЕ благоусмотрение. В проекте, приложенном к просьбе Дворянства о разрешении придти на помощь отечеству, между прочим, сказано:
«... Сии защитники отечества, назначенные по городам и уездам, оставаться могут при своих жилищах до востребования к тому месту Смоленской губернии, где настоять будет нужда или опасность, куда из ближайших мест подоспеть могут в самое короткое время, а из дальних на своих подводах в три дня, каждый с провиантом, который в сухарях и крупе собственный в заготовлении для сего быть имеет на месяц, а по востребование из уездов будут охранять оные от малых неприятельских партий. Если розданы будут ружья со штыками, пули и порох, то искустные и мужественные штаб и обер офицеры, живущие по губернии в деревнях своих, могут при свободном времени обучить надлежащей стрельбе, действовать штыком, спокойному и скорому движению, а до получения ружей дозволить разобрать хотя оставшиеся от милиции, сколько их находится по городам в ведении городничих».
Этот проект4, вместе с всеподданнейшим донесением о полном горячем сочувствии дворянства такому способу защиты отечества, С. И. Лесли отправил 4 июля с помещиком Энгельгардтом к ГОСУДАРЮ в Дриссу. Государь как раз уезжал оттуда и, остановившись на один день 9 июля в Смоленске, лично выслушал от собравшихся дворян просьбу принять их пожертвования. Дворянство выставляло в помощь армии 20,000 ратников, приняв на себя их обмундирование, снаряжение и снабжение провиантом на месяц, и кроме того предложило и свое начальствование над ними. Пожертвование это было принято ГОСУДАРЕМ, и проект организации набросан им собственноручно на четвертушке простой бумаги.
Проект этот хранится в Смоленском Дворянском Депутатском Собрании и изложен в следующем виде: [4]
1) Лесничие, умеющие стрелять и на конях, составят конных Егерей.
К ним:
2) Можно присоединить господских егерей, умеющих ездить верхом.
3) Из псарей, конюших, конюхов составить казаков, вооружа пиками.
4) Из умеющих стрелять, но пеших, составить егерей, вооружа охотничьими ружьями.
5) Из прочих составить пешее войско, распределя для обучения по резервным батальонам, собирающимся в Смоленске.
Уезжая из Смоленска, ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР I выразил свое МОНАРШЕЕ благоволение Дворянству в следующем рескрипте на имя Смоленского Гражданского Губернатора барона Казимира Ивановича Аша.5
«Смоленское Дворянство через своего Предводителя премьер майора и кавалера Лесли изъявило НАМ усердное желание свое приготовить немедленно к временному вооружению против неприятеля до 20,000 или более ратников в подкрепление находящихся здесь войск и в защиту губернии. Приемля таковое предложение за знак верности и любви к НАМ и к Отечеству всегда отличавшегося ревностью к службе Смоленского Дворянства, изъявляем МЫ оному особенное НАШЕ благоволение в полной уверенности, что все сие в скором времени приведется в исполнение и что снабжение ратников оружием употреблено будет всякое старание и деятельность». Подлинное подписал ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР. Смоленск июля 9 дня 1812 года.
Хотя ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР и отправил из Дрисского лагеря 6 июля генерала адъютанта князя Трубецкого в Москву с манифестом о всеобщем ополчении, но, сопоставляя это число со временем прибытия к нему Энгельгардта, можно с уверенностью сказать, что Манифест был вызван предложением Смоленского Дворянства, из которого ГОСУДАРЬ мог заключить о готовности всех подданных принести посильные жертвы. Подтверждение этому находится в указе [5] Правительствующему Сенату от 30 марта 1813 года за № 42306, из которого видно, что первым вооружилось Смоленское Дворянство, a затем уже Московское.
Тотчас же по отъезде ГОСУДАРЯ, Губернский Предводитель послал всем дворянам просьбу прибыть в Смоленск для подробной разработки дела о сборе ополчения. Но, еще не дожидаясь полного съезда, наличные дворяне, вместе с Предводителями и Депутатами от Дворянства, выработали план сбора ополчения и раскладку ратников, чтобы скорее привести в исполнение обещание, данное ГОСУДАРЮ. К сожалению, в делах дворянских не осталось никаких постановлений, и ход дела можно вывести лишь из раскладочных списков и из разной текущей переписки. Организация сбора ополчения была одобрена на дворянском Собрании 16 июля, и тогда же приступлено к выбору чиновников ополчения.
В общем организация была следующая:
Все помещики, имевшие свыше 30 душ, должны были выставить по одному ратнику с каждой 31 души и кроме того собрать по 25 коп. с каждой ревизской души на содержание должностных лиц и необходимые расходы. Владельцы меньшего качества душ вносили на этот предмет по рублю с ревизской души, и сборы эти подлежали немедленному взысканию. Ратники получали лишь казенное оружие, все же остальное: одежда, обувь и десятидневный запас сухарей и месячный в муке и крупе, был от помещиков. В дальнейшем ополчение должно было продовольствоваться от жителей тех мест, где оно будет расквартировано или проходить походом. Главное начальствование над всем ополчением предоставлялось выбранному баллотировкою из среды отставных генералов Василию Васильевичу Энгельгардту, но так как, проживая в Петербурге, он не мог принять действительного начальствования, то оно перешло к генерал-майору Николаю Петровичу Лебедеву. Ополчение каждого уезда находилось под начальством Тысячного начальника и делилось на пятисотни, сотни и полусотни. Начальники этих частей выбирались в уездах баллотировкою в большинстве случаев из отставных военных, и лишь в некоторых уездах пятидесятники выбирались из гражданских чиновников. [6] Начальник ополчения пользовался правами корпусного командира, тысячный – правами командира полка, пятисотенные – батальонных, сотенные – ротных командиров. Все же Смоленское ополчение находилось под начальством Главнокомандующего армией и самостоятельных действий не предпринимало, считаясь в составе действующей армии. Все ополчение было пешее, и только около 200 конных, главным образом от Вяземского уезда, образовали особый «казачий эскадрон». Вооружение ополченцам полагалось от казны, но так как они владеть огнестрельным оружием не умели, и оно к тому же было очень плохого качества, то главнейшее вооружение составляли казенные пики и взятые из дома топоры. Что же касается одежды, то особого образца не было и ополченцы отличались от крестьян лишь крестами на шапках (розданных впоследствии), а главным образом сапогами, тогда как обычно крестьяне ходили в лаптях. Часть провианта ополченцы несли на себе, остальной же запас следовал на обывательских подводах, наряженных от жителей разных мест, так как формирование обоза не входила в пожертвование дворянства. Жалованье должностным лицам назначалось применительно к окладам, существовавшим в армии: Тысячному начальнику 1200 рублей в год. Пятисотенному – 600 рублей, сотенным по 400 рублей и пятидесятникам по 200 рублей. Производилось оно, как сказано выше, из денег, собираемых с помещиков, а также из пожертвованных сумм, но таковых было чрезвычайно мало, и единственною крупною суммою являлись 20,000 рублей, пожертвованные Юхновским помещиком Щепочкиным. Осуждать дворянство за незначительность денежных пожертвований не приходится. Сто лет назад строй жизни был совершенно другой, хозяйство велось исключительно натуральное, а через это денег было очень мало, и ценились они в несколько раз дороже, чем теперь. Кроме редких случаев в нескольких имениях, где крепостные состояли на оброке, все помещики жили исключительно хозяйством, и единственным доходом в то время был продажный хлеб, так как остальные отрасли хозяйства не существовали. Поэтому доход мог реализоваться [7] исключительно после умолота, т. е. к середине зимы, и наличные деньги имелись только у наиболее состоятельных помещиков. Не имея возможности придти на помощь отечеству деньгами, дворянство, не теряя времени, тотчас же, одновременно с постановкой ополчения начало жертвовать усиленно натурою, т. е. хлебом, овсом, сеном, скотом, а так же и поставкою подвод для нужд армии. Из приложенной таблицы видно, какое громадное количество подвод требовалось для войск, что вполне понятно при отсутствии иных способов передвижения. Общая стоимость их составляла больше трех миллионов рублей, в счет которых не входили пропавшие лошади и не возвратившиеся люди. Все пожертвованное в армию не было реализацией ожидаемого урожая, а наоборот, оно представляло собою запасы, сохранившиеся от прежних лет, запасы, в которых сами помещики могли иметь чрезвычайную нужду в ближайшем будущем в виду нашествия неприятеля. Но верные своему долгу, защищая отечество, дворяне не рассуждали, не задумывались о том, что предстоит впереди, и все, что у кого было – хлеб, скот – все отдавалось для защиты родины, урезывались запасы хлеба, собиравшегося для своих крестьян... Перед нашествием неприятеля никому и в голову не приходила мысль, что будет впереди. Оставаться в губернии, в которой через несколько времени должен показаться враг, предположить, что он воспользуется имуществом, на счет русских будет содержать своих солдат – с этим не могло помириться сознание дворянства, и оно посылало в армию все, что могло. В общем переводе на деньги. Смоленская губерния дала более десяти миллионов рублей.
Рассматривая жертву Дворянства со стороны выставленного им ополчения, следует иметь в виду, что в обыкновенных случаях, при наборе, один рекрут брался с каждых 125 душ; между тем дворянство само повысило в четыре раза эту норму, обязавшись выставить по одному ополченцу с каждых 31 души. В то время земля не ценилась совершенно, и состояние составляли одни крепостные: таким образом дворянство, выставляя указанное число ополченцев, жертвовало [8] на самом деле одну тридцатую своих средств, не считая одежды и содержания ополченца. Из имеющихся данных видно, что в то время крепостная душа ценилась в 500 рублей так, что со снаряжением один ополченец стоил владельцу не менее 550 руб.
Применительно к нашему времени помещик, обладавший 31 душами, соответствовал теперь владельцу имения около 300 десятин земли, но подобная жертва, то есть 550 руб., и в настоящее время была бы очень нелегка, и не всякий был бы на нее способен.
Следует остановиться также и на внимательном отношении более состоятельных дворян к положению беднейших. Жертвуя по одному ополченцу с каждой 31 души (или 550 рублей), дворяне в тоже время установили для имеющих меньшее количество душ, совершенно другую норму, а именно: по рублю с каждой души. Таким образом помещик 31 души жертвовал 550 руб., a владелец 30 душ всего тридцать рублей, иначе говоря, первый ?0 часть состояния, а второй 1/500.
Все ополчение было собрано, снаряжено и выступило на восьмой день после постановления Дворянского Собрания. Трудно представить себе, как возможно было сделать это в такой короткий срок при условиях того времени, при отсутствии современных способов передвижения, когда все распоряжения передавались исключительно курьерами и эстафетами... Но факт был налицо. Дворяне, не ожидая особых распоряжений, сами от себя, непосредственно из Смоленска, посылали приказания по имениям, ближайшие сообщали своим соседям, и те, не ожидая подтверждения от Губернского Предводителя, собирали и отправляли ополченцев. Только всеобщим подъемом духа можно объяснить такую быструю мобилизацию не только в ближайших к Смоленску, но и в самых отдаленных уездах.
Но7, несмотря на всю поспешность и готовность исполнить патриотический долг, два уезда не выставили ополчения. Во второй половине июля, по мере приближения неприятеля к пограничным Поречскому и Краснинскому уездам, крестьяне стали разбегаться по лесам, a владельцы оставлять имения и уезжать в другие губернии. Поэтому Поречский уезд не выставил ни одного [9] ополченца, а от Краснинского уезда явилось всего двести человек, которые и были присоединены к Смоленскому ополчению. Остальные уезды выставили полное количество людей, которые с них причитались, а по Сычевскому уезду явился даже и перебор. Точно так же не явилось полного комплекта чиновников по недостатку дворян в Сычевском и Гжатском уездах. В виду этого, чтобы «не умножать Начальства», сотни разрешалось составлять из 125 человек, а часть пятидесятных начальников назначена сотенными командирами; кроме того должностные лица, выбранные по Краснинскому уезду, за отсутствием своего ополчения, были употреблены на укомплектование чиновников ополчения других уездов.
Сборным8 пунктом был назначен Дорогобуж, куда с 19 июля начали прибывать ополченцы Бельского, Дорогобужского, Сычевского и Вяземского уездов, остальные же стягивались в Смоленск. Ополченцы шли пешком в сопровождении своих начальников9, a где таковых не было, сопровождались специально назначенными чиновниками Нижнего Земского суда. Провиант и снаряжение везлись на подводах, которые, по прибытии на место, употреблялись для нужд армии и свозили из разных имений провиант и фураж. С 23 июля началась отправка небольшой партии ополченцев из Смоленска в Дорогобуж, по направлению к которому предполагалось отступление наших армий. Ко 2 августа10 уже выбыло десять партий численностью 1200 человек, остальные же остались в виду наступления неприятеля на Смоленск и принимали участие в защите его. Склад оружия для ополченцев в Смоленске помещался в доме Ивана Максимовича Шембеля, и для приемки и выдачи его было назначено сто ополченцев при трех строевых обер-офицерах. Прибывшие ополченцы были вооружены очень пестро и плохо, большею частью пиками домашней работы, попадались старые ружья, пистолеты, палаши и т.п., выданные помещиками из своих домашних арсеналов, но в очень незначительном числе, да и то сильно попорченные, так что крестьянам, не умеющим владеть ими, конечно более на руку было холодное оружие. Только одно Рославльское ополчение получило пики [10] в своем городе, вооружить же остальных предполагалось в Дорогобуже, о чем Губернатор Аш сделал заблаговременно распоряжение обер-провиантмейстеру Рарогу. Можно полагать, что там было заблаговременно собрано много оружия, так как все ополчение получило его с 10–19 августа, причем Дорогобужское, как прибывшее раньше, получило больше всего ружей и пистолетов. Кроме того на все ополчение полагалось 28 патронных ящиков с 1,947,720 патронами; как они были распределены по уездам сведений не имеется, но начальник Сычевского ополчения, например, сообщал своевременно, что у него не имеется вовсе патронов. При неумении стрелять и обращаться с ружьями, патронные ящики вернее всего возились как мертвый груз и впоследствии были утрачены в боях и переходах, так что при сдаче во время роспуска ополчения, патронов оказалось очень незначительное число, а часть ящиков совсем пропала, и о розыске таковых возникла переписка. Полученное ополченцами оружие почти все утратилось в походах и боях под Тарутиным и Мало-Ярославцем, так как пики употреблялись для делания укреплений и туров.
Медицинская часть в ополчении была совершенно неорганизованна. Врачи имелись лишь при действующих войсках и то в незначительном количестве, и заболевшим ополченцам особой помощи не оказывали, тем более, что на них смотрели не как на строевые части, а как на помещичьих людей, забота о которых должна лежать на самих владельцах. Но как помещики делать это не могли, то вполне понятно, что процент заболеваемости был чрезвычайно высок, тем более что главнейшие действия происходили осенью и в начале зимы, все время при походной обстановке, без крова и долгих стоянок. Лазаретов и госпиталей в начале военных действий в Смоленской губернии не было, и заболевшие оставлялись на попечение местных жителей и крестьян, а так как последние все скрывались от неприятеля по лесам, то и больным приходилось испытывать ту же участь. Имеется упоминание11, что больных лечил бесплатно своими медикаментами штаб-лекарь Май, имение которого было разорено французами, [11] но деятельность его осталась без награды и прошла незаметно среди громких подвигов других лиц. Точно также не удалось установить, какого уезда был вышеупомянутый Май и где он пользовал больных. В Гжатском уезде12 было громадное и великолепное имение Самуйлово, княгини Голицыной, владевшей почти третью уезда и 40,000 душ крестьян. Но, несмотря на то, что в имении имелся специальный госпиталь, устроенный владелицею для своих крестьян, княгиня Голицына не согласилась уступить его для нужд ополчения, и все просьбы, как Начальника ополчения так и Губернатора Аша, оставались без удовлетворения. К сожалению, в делах не сохранилось полной переписки по этому вопросу, почему нельзя выяснить, чем объясняется такое негуманное отношение к нуждам защитников отечества, так как в госпитале отказано не только ополченцам, но и вообще армии, и только в конце марта 1813 года княгиня разрешила пользоваться частью госпиталя, куда и были помещены ополченцы одного только Гжатского уезда, остальные же находились на квартирах по своим уездам.
Примечания
1. Дело XXV. Книга 122. Стр. 14, 18, 19, 261. Подобный материал в сносках в оригинале вынесен на поля. – Интернет-Ред.
2. Дело XXV. Стр. 5. Дело XX. Стр. 231,238,235, 242.
3. В прямой речи и документах орфография и пунктуация оставлены без изменений, кроме некоторых окончаний. – Интернет-Ред.
4. Богданович. Т. 2, стр. 49–52.
5. Дело XXV. Стр. 1.
6. Дело XXV. Стр. 94.
7. Дело XXV. Стр. 215, 454, 456, 458.
8. Дело XXV. Стр. 160.
9. Дело XX, XXV, X. Стр. 311.
10. Дело XXXVI. Стр. 263.
11. Дело XXVI, XXV. Стр. 774, 765.
12. Дело XXVI. Стр. 1105. |
