|
Часть I. Опыт истории Дворянских ополчений 1812 года
I Округ
Московское Ополчение
Московская губерния в деле составления ополчения была особенно выделена Верховной властью; к ней обратился ГОСУДАРЬ к первой, как к сердцу России; это обращение выражалось особым воззванием, которое издано нами полностью в приложении. Кроме того ГОСУДАРЬ Сам посетил Москву, и в Его присутствии происходило собрание дворянства. Вот что об этом мы читаем у Глинки (VII): Июля 15-го все дворянство было оповещено о том, что собрание назначается во дворце графа канцлера Безбородки, а 16 июля Дворянство и купечество собралось в залах этого дворца. Дворянами произносились пламенный речи; одну из них, наиболее сильную, произнес сам Глинка: „Ад должно отражать адом, – так начал он. – „Я видел однажды младенца, который улыбался при блеске молнии, но то был младенец: мы не младенцы, мы видим и понимаем опасность и должны противоборствовать [18] опасности“. Речь была прервана графом Растопчиным, который, указывая на зал купеческого собрания, произнес: „оттуда к нам польются миллионы, а дело дворянства – не щадить себя и дать ополчения“. Когда Государь вошел в залу дворянского собрания, Глинка заметил (VIII), что лицо Его сияло умилением и слезы блестели на Его глазах. Он произнес: „Никогда не сомневался Я в усердии русского дворянства, но в этот день оно превзошло все Мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Будем же действовать! Нам дорого время!“. Адмирал Шишков, прибывший с ГОСУДАРЕМ из Полоцка в Москву, изображает настроение Дворянства во время присутствия ГОСУДАРЯ в зале собрания: „Достопамятен и не будет никогда забвен благородный восторг и ревность, исторженная присутствием ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, произнесшего по прочтении воззвания краткую речь в многочисленном дворянском собрании: при первом изречении слов ЕГО, о сборе людей и нужных пособий для повсеместного ополчения против сильного врага, все до единого возопияли: „десятого даем со всеми потребными припасами, и, есть ли дойдет до надобности, станем все поголовно!“ – таков был дух усердия Московского, или, лучше сказать, Российского дворянства, о котором по справедливости сказано: верная и крепкая ограда престола, ум и душа народа“. Таковы были обстоятельства этого достопамятного собрания 10 июля 1812 года: в сердцах всех дворян как будто был пробужден воинственный и благородный дух их предков, древних витязей, так много раз защищавших землю русскую от врагов. Собрание постановило: дать в ратники ополчения 10-го, затем приступлено было к избранию командующего ополчением.
Наибольшее количество голосов получил князь Голенищев-Кутузов, но он на другой день был избран командующим ополчением Петербургской губернии. Вторым избранником оказался граф Растопчин, но так как он уже был назначен командующим всего 1-го округа, он не мог принять этого избрания. Граф Гудович оказался вторым кандидатом, но он был очень стар, и честь избрания сама собой перешла к следующему кандидату – графу И. И. Моркову, участвовавшему в Суворовских походах (2). На следующий же день на его имя был дан ВЫСОЧАЙШИЙ рескрипт (IX) очень лестного для него содержания; там, между прочим, говорилось: „Благородное дворянство Московской губернии избрало Вас командующим Московскою военною силою. Утверждаю Вас в сем звании; Мне приятно будет, если Вы, поспеша в Москву, немедленно вступите в отправление Вам предназначенной [19] должности“ (4). Графа Моркова не было в Москве во время его избрания: он прибыл в Москву из своего имения только 10-го августа, а до этого его обязанности принял на себя корпусный начальник ополчения Чичерин. Затем в Москве были, согласно Положению, учреждены 2 комитета: ратнический или устроительный и экономический. По учреждении комитетов они немедленно приступили к действиям3). В течение месяца всего было собрано ратников 25,384 человека. По свидетельству графа Растопчина, по его приблизительному подсчету всего в Московском ополчении было 32,000. Если допустить, что это несколько преувеличенная цифра, то все-таки можно откинуть тысячи 2, не более, потому что есть много других источников, указывающих на цифру 30,000. Из них составились следующие полки: 3 егерских и 8 пеших казачьих. Кроме того, как уже нами было упомянуто, 4 московских помещика, имена которых говорят о их принадлежности к самому родовитому дворянству, по личной инициативе вызвались составить на свой счет 2 конно-казачьих полка: это были графы Дмитриев-Мамонов и Салтыков, помещики же – Демидов и князь Гагарин формировали: 1-й – 1-й егерский и 2-й – 1-й пех. полки за свое иждивение. По Высочайшему повелению они стали именоваться шефами своих полков. Граф Мамонов получил также Высочайшее позволение иметь знаменем своего полка стяг князя Пожарского, взятый из Нижнего Новгорода. Эта реликвия сопровождала его полк повсюду и была возвращена в Нижний Новгород только после его смерти. Начальниками егерских полков были: полковник Аргамаков, генерал-майор Талызин 2-ой и Талызин 1-ый, пеших: подп. Свечин, ген.-м. Одоевский, ген.-м. Свечин, ген.-м. Обрезков, ген.-м. Санти, ген.-ад. Лопухин, ген.-м. Арсеньев и ген.-м. Лаптев.
Комитет экономический очень деятельно приступил к сбору пожертвований. Из официальной записки о пожертвованиях видно, что в течение одной только недели, от 17 числа по 24 число, внесено было 456,335 руб.
А 24 числа: от дворянства асс. – 83,000 руб.
серебром без лажу – 5,000 руб.
от купечества – 251,200 руб.
от духовенства – 100 руб.
от разночинцев – 255 руб.
Итого: 339,555 руб.
А всего: 795,890 руб. [20]
Кроме того, по словам Михайловского-Данилевского (X), миллион руб. был собран в один день дворянством и купечеством по следующему поводу: за несколько дней перед началом войны требовались со всех губерний лошади, волы и продовольствие. Московская губерния была слишком удалена от действующей армии, и доставить требуемое натурой ей было невозможно. Повелено было собрать взамен этого миллион руб. – и его собрали с такой необыкновенной быстротой. Кроме денежных пожертвований была масса пожертвований натурой: читая перечисление всех жертв, принесенных русскими на алтарь их отечества, невольно умиляешься. Мы видим, как велик был пыл душевный и как велико было желание хоть малой лептой помочь спасению родины. Здесь есть все, начиная с вышитых рубашек, кончая чугунными пушками: аптекарские товары, ржаная мука, деревянная посуда, крупа, сукно, холст, коломянка, гусарские пуговицы, сапоги, лафеты, ружья. Внимание комитета, между прочим, обратили на себя три пожертвования, скромные как лепта евангельской вдовицы, но, тем не менее, драгоценные по внутренним побуждениям, о которых они свидетельствуют. И вот в донесении Московского главнокомандующего от месяца августа 1812 года мы читаем: „главнокомандующий в Москве, между прочим, испрашивает в награду за пожертвования, паче же для примера для других, штабс-ротмистру Ивану Кузьмичу Сикорскому орден св. равноапостольного князя Владимира 4-ой степени, а Московским 1-ой гильдии купцу Савостину и мещанину Ельчинскому золотые медали на Владимирской ленте. Люди же сии учинили следующее“... Далее говорится о том, что Сикорский отдал в ополчение двух своих крепостных людей – больше у него их не было. Купец Савостин, человек почти бедный, пожертвовал 10 тысяч рублей, может быть последние, которые у него были, а мещанин Ельчинский – деревянную посуду и 200 рублей (XI). В записках графа Растопчина говорится, что Московский городской голова, имея100,000, отдал половину из них на земское войско. Нечего говорить о высоте этого подвига, но он отдал все-таки только половину, а бедный штабс-ротмистр Сикорский отдал все – своих последних Павла Герасимова и Павла Лукьянова! Отрадно и страшно вместе видеть, какое чудо может сотворить энтузиазм с его святостью. За такие подвиги, достойные Самого Христа и Его учения, награждает только Бог. Из всего только что сказанного можно заключить, что в Москве ни в ратниках, ни в пожертвованиях не было недостатка. Кроме уже принятых в ополчение [21] ратников, в Московской губернии было еще много охотников. Граф Растопчин со свойственною ему пылкостью, предполагая собственными средствами отстоять Москву, писал 9 августа в этом смысле князю Голенищеву-Кутузову: „Извольте мне сказать, твердое ли намерение имеете удерживать ход неприятеля на Москву и защищать город сей? Ваш ответ решит меня, и по смыслу его действовать буду с Вами под Москвою или один в Москве“. В афишах он писал с не меньшею горячностью: „Ну, дружина Московская! пойдем и мы! выйдем 100 тысяч молодцов, возьмем Иверскую Божию Матерь и кончим все дело вместе“ (XII).
Таковы были мечты; теперь посмотрим, что сделали Московские ополчения на самом деле, и прежде всего, несомненно, нужно сказать, что результаты их действий были в высшей степени положительны. Десятого августа граф Морков вступил в отправление своих обязанностей и уже 21 августа8) прибыль в город Можайск и тотчас, по распоряжению князя Кутузова, откомандировал 1000 чел. в распоряжение генерала Левицкого, бывшего коменданта города Можайска. На следующий день отделено было к нему же такое же число. Несколько батальонов 24 августа поступили в западные армии. Во время Бородинского сражения Московское ополчение принесло несомненную и действительную пользу как подкрепление действующей армии. Об этом совершенно ясно говорится в донесении Его Императорскому Величеству главнокомандующего армиями князя Кутузова9). Здесь мы читаем: „Сражение было общее и продолжительное до самой ночи, потеря с обеих сторон велика... Войска ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА сражались с неимоверною храбростью. Неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами. Ночевав на месте сражения, собрав расстроенные батальоны войска и укрепив себя ополчением Московским... увижу я, что могу предпринять противу неприятеля. Теперь ночь, и я не могу собрать еще подробных сведений“. Конечно, польза подкрепления была, несомненно, велика, если она так подчеркнута главнокомандующим. ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО в награду войскам пожаловал по 5 рублей на человека, в том числе и Московским ополченцам. После сражения 800 человек перешли в артиллерию, а остальная часть во время отступления к Москве отдана в армии целыми полками. В 1813 году командующий Московской военной силой граф Морков из Калиша подал в комитет, находящийся при особе ЕГО [22] ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, рапорт10), в котором указывал на то, что Московские ополченцы „не раз своею кровно запечатлевали свою любовь к отечеству“ и на то, что генерал-фельдмаршал много раз говорил, что ополчение это приносить равную с войском пользу“. Он упоминает об участии Московских ополченцев в разных командах в сражениях: при Чирикове, близ Тарутина, под Малым Ярославцем, под Вязьмою. При рапорте был приложен наградной список. Мы позволяем себе привести из него некоторые выдержки. Так полковник Козлов, уже прослуживший 50 лет и уволенный с пенсией, первым явился на службу и формировал 4-ый пехотный полк, и кроме того участвовал почти во всех сражениях. Шеф 1-го егерского полка, тайный советник Демидов (как видно из его аттестата от 11 февраля 1813 г.), со значительными издержками сформировал в две недели вверенный ему полк, соединился с армией и во время Бородинского сражения командовал резервом Московской военной силы. Большая часть резерва была им отделена в подкрепление корпуса генерал-лейтенанта Тучкова, остальная часть занята была выносом раненых с поля сражения (награжден орденом св. Владимира 3 степени). Князь Одоевский деятельностью и неусыпным попечением сформировал 2-ой казачий полк в две недели и вместе с ним участвовал в сражении при Бородине. Два сына командующего гр. Моркова, прапорщики гр. Морковы, тоже представлялись к награде; они сначала находились при князе Багратионе еще в чинах юнкеров и им за отличие произведены в прапорщики; потом, говорить граф Морков, „находились они при мне, но, яко отец, не могу назначить службе их награду и осмеливаюсь предоставить сие благоизволению верховного комитета“. Командир 1-го егерского полка, полковник Аргамаков, по пути в Можайск, где он должен был собрать 6,000 человек для того, чтобы относить раненых и отводить пленных; здесь он увидел, что шедшие мимо подвала с вином войска кинулись к ним. Полковник с помощью своих ратников отстоял подвалы и тем спас множество войск, „кои, упившись, могли попасть в плен неприятеля“. Далее в списке читаем имя кавалерийского полковника при Московской военной силе Савелова, который, по случаю еще несовершенного сформирования конного полка, находился при графе Моркове, участвовал во всех сражениях и отличался удивительною храбростию (орд. св. Владимира 4 ст.). Подполковник Рославлев 2-го ег. полка был ранен в ногу при Бородине, где он несколько [23] раз отражал неприятеля, находясь во 2-ой армии. По выздоровлении вновь служил по собиранию отставших ополченцев (орд. св. Владимира 4 ст. с бантом). Генерал-лейтенант Чичерин до прибытия графа Моркова формировал полки, затем был в сражении при Бородине, где благоразумным распоряжением, свойственным ему рвением и мужественным примером споспешествовал к отражению неприятельских атак.
Из других лиц при Бородине участвовали: адъют. кап. Шипов, кап. Лулудака, кап. князь Волконский, шт.-ротм. Костромитнов, шт.-капитан Вадбольский, шт.-кап. Нарышкин, поручики: Жаластов и Кондратьев, подпоруч. Дуров, урядники Обухов, Молодцев, Ушаков, Козлов, майор Есипов, ген.-майор Жальцин, поруч. Козлов, подпоруч.: Панин, Петров, Наумов, портупей-прапорщики: Загобель, Белоглинский, Бибиков, Чуркин, прапорщики: Поднозов, Захаров, Марков, Чербачев, Наумов, Петров, Страхов, Гладков.
В других боях ополчения участвовали следующие офицеры: полковник Челищев, подполковники: Свечин, Сафонов, граф Толстой, майор Крапотов, Ефимович, коллежск. асессор Грохольский, капитан Массалов, капитан Безобразов, капитан князь Волконский, шт.-кап. князь Грузинский, Журковский, кап. Никитин, поручики: Шапуров, Геер, Вишневский, Фридрих, Жарков, Яковлев, Наумов, прапорщики: Караулов 1-ый, Караулов 2-ой, Жальцин, Изъядинов, Чертков, князь Вадбольский, Калинин, Сабуров, Азовский, Кошелев, Иванов, Глебов 1-ый, Глебов 2-ой, Замятин, Коровин, Федоров, Гудима, князь Долгоруков, Затрапезнов 1-ый, Затрапезнов 2-ой, Никонов 1-ый, Никонов 2-ой, Сосновский, Овчинников, Ехемзин, подпоручик Азбукин, урядники: Мельгунов, Журковский, Плещеев, Алексеев, Караулов 3-ий, Анненков 1-ый, Анненков 2-ой, Безобразов 1-ый, Безобразов 2-ой, Красноречинский, князь Юсупов.
Офицеры, не бывшие в боях, но исполнявшие с честью возложенные на них хозяйственные и другие поручения: генерал-лейт. Хомутов, кригс-ком. Моск. опол. майор Мельгунов (прикомандированный к господину кригс-ком.), майор Римский-Корсаков, капитан Никитин (казначей кассы ополчения), бригадир Дурасов, майоры: Угрюмов, Михеев, Спечинский, бригадир Кашкин, майор Рост, шт.-кап. князь Друцкой-Сокольницкой, подпоручик Смирнов, юнкер Глебов, и др.
|
